По усмотрению директора

      — Это будет… Это несёт… сексуальный характер? — запинаясь, промямлила Гермиона.       — Да.       Она уронила взгляд на кожаный флоггер, уже ставший влажным в её дрожавших от испуга руках.       Конечно, вопрос прозвучал несколько наивно, но из-за внезапно возросшего напряжения между ними Гермиона просто вынуждена была уточнить. Чтобы не теряться в догадках, ей нужно было точно знать, что он ожидал получить от такого взаимодействия. Учитывая его прошлое, это могло служить целому ряду потребностей. Возможно, даже смогло бы удовлетворить некоторые. Наверно, она смогла бы поспособствовать этому удовлетворению таким немыслимым и, если можно так выразиться, нетрадиционным способом… Ведь, по сути, она только-только начала понимать эти способы — способы сексуального удовлетворения, являющиеся всего лишь нитью того, что она с каждым разом всё больше распознавала как запутанный клубок сокровенных желаний.       Но признание сложного и запутанного характера его намерений вовсе не означало, что они были ей по душе. Просто потому, что Снейп хотел, чтобы его выпороли, не означало, что это будет «хорошо» для него — ну или для неё. В конце концов, достаточно было взглянуть на него и увидеть все эти повреждения, чтобы понять, что его пытали против воли.       Как сильно его бурное прошлое повлияло на него? Продолжало ли оно подпитывать его сейчас? Секс… боль… пытки… жестокость… Она вообще должна была это поощрять? Может, её действия вызовут ещё больший хаос?       Или это смущало её одну? Неужто Снейп так хорошо понимал себя и свои желания?       Гермиона ещё раз вгляделась в его лицо — в пронизывающий мрак его глаз. Она не могла отделаться от мысли, что Снейп прекрасно понимал её собственные побуждения.       Он упоминал об этом ранее — «преступник и жертва», — предполагая, что она взяла на себя роль последней в попытке избежать встречи с первым. Он обвинил её в пассивности — что она всего лишь получатель, а не участник.       Это больше относилось к ней, чем к нему? Он снова пытался расширить её сексуальный кругозор?       Она потеребила зубами нижнюю губу. Это было рискованно. Человек, который в своей жизни никому не доверял, доверил ей что-то настолько личное — он сильно рисковал…       И Гермиона пообещала помочь. Она умоляла его. О чём угодно. Она даже была готова поменяться с ним местами — согласившись стать жертвой, лишь бы не занимать противоположную сторону.       Фактически она просто не могла найти достаточно веских аргументов для отказа. И была вынуждена согласиться, не имея другого выбора.       Несмотря на принятое решение, сухой комок, застрявший в горле, всё ещё мешал дыханию. Она сглотнула в неудачной попытке избавиться от дискомфорта.       — Хочешь начать прямо сейчас?       Снейп кивнул. Коротко. Однократно. И без колебаний. Наверняка он испытывал сильную потребность.       Гермиона уставилась на кровоточащую рану на лбу.       Была ли атака на деревья ещё одной попыткой спустить курок — снять это напряжение? Почесать невыносимо зудящее, но такое недоступное место… вскрыть спрятавшийся глубоко под кожей фурункул, некий хронический эмоциональный гнойник?       Или она просто слишком много думала.       Может, речь шла о сексе без партнёра? Испытать оргазм без стимуляции? И позволить ей поспособствовать этой причуде… потому что она попросила?       Это всё равно не объясняло суть происходящего. Впрочем, как и всегда. До сих пор Снейп пояснял всё, при этом не объясняя ничего. Во время их встреч было произнесено много слов, но их смысл редко был буквальным, заставляя её делать свои собственные выводы — предположения, которые неизбежно или возвращали её к началу, или были настолько изощрёнными, что усугубляли её и так запутанное положение… как, например, сейчас.       Запутанное положение.       — Мне нужно будет тебя связать? — спросила Гермиона.       Он остановился и смерил её цепким взглядом, а затем снова кивнул.       — Я считаю, это было бы уместно.       Уместно? Что из этого всего было уместным? Что из того, что они уже сделали, сторонний наблюдатель посчитал бы уместным?       — Тогда надо научить меня связывающим чарам, — заявила она, мельком взглянув на потолок, чтобы оценить свои возможности.       — Волшебным верёвкам? — Снейп вопросительно изогнул тёмную бровь.       — Я считаю, это было бы уместно, — ответила Гермиона с лёгким сарказмом, быстро отвернувшись, чтобы он не заметил её страха.       Посмотрим, как сильно он ей доверял.

***

      Кровь буквально грохотала в ушах. Какие бы чувства она ни ожидала испытать, это были точно не они.       Гермиона была в его спальне — обставленной столь же безвкусно, что и остальные его покои, за исключением того, что теперь их украшала поразительно внушительная фигура обнажённого Снейпа. Он стоял в центре комнаты, с запястьями, связанными воедино с помощью волшебной верёвки, которая крепилась к потолку так, что ему пришлось держать руки над головой, лишь слегка согнув их в локтях. И хоть его стойка выглядела слегка небрежной, тем не менее была довольно устойчивой, так как каждая лодыжка также была крепко зафиксирована на полу волшебными путами.       Когда Гермиона встала напротив него, безвольно свесив руки по бокам — с палочкой в одной и кожаным флоггером в другой, — то вдруг осознала, что обезоружена и всецело очарована представшим перед ней зрелищем. Свидетельства повреждений на теле Снейпа, безусловно, были катастрофическими, но эти шрамы чередовались полосками атласной кожи такой тонкой, полупрозрачной фактуры, что вкупе с поджарой мускулатурой создавали впечатление, будто его фигура вырезана из мрамора. Он был похож на обезображенную и изуродованную статую Давида — осквернённого… возможно, ревнивыми соперниками. Эта ассоциация порождала чувство глубокой печали о красоте, осквернённой в прошлом, но также пробуждала странное стремление защитить это произведение искусства от ещё больших повреждений — не слишком уместные мысли, учитывая то, что она собиралась сделать.       Тонкие тёмные волосы ниспадали на плечи, небольшое их количество проглядывало на груди, спускаясь вдоль живота вниз вплоть до лобковой кости, где завитки, словно смола на снегу, резко контрастировали с остальной кожей, привлекая туда внимание… и, оказалось, там было на что посмотреть.       Гермиона как раз смотрела туда, блуждая взглядом по его внушительным размерам — визуальному подтверждению тех ощущений, последствия которых всё еще пульсировали между её ног. Рубцы были глубокими — горизонтальные линии прямо у основания, довольно аккуратные по сравнению с остальными шрамами на его теле. Ей удалось пресечь своё воображение, пытающееся воспроизвести в сознании весь масштаб испытанной им боли, вместо этого сосредоточив внимание на не очень-то спокойном виде его достоинства, плавный изгиб которого выступал вперёд, касаясь внутренней стороны бедра и выдавая его неподдельный интерес. Снейп был возбуждён.       Но какая часть была ему больше по душе? Плеть? Связывание? Или, может быть, даже… она сама?       Гермиона догадывалась, что скоро прояснит этот момент.       Взгляд вернулся к его глазам, сверкающим, словно полированный оникс, между упавших на лоб прядей. Он хоть и был крепко связан, но не был беспомощен. Гермиона была уверена, что Снейп не сможет освободиться от верёвок без посторонней помощи — всё-таки путы были магическими, но он всё ещё обладал грозным оружием, которым мастерски сражался и нападал — своим голосом.       С него-то он и начал.       — Каково это было… ударить Драко?       Эти слова застали её врасплох.       Откуда ему было известно?       Гермиона мысленно вернулась в прошлое, сканируя свои воспоминания… в попытке понять, что конкретно он мог знать.       — Я спросил, каково это, — повторил Снейп более настойчиво, будто не был в столь уязвимом положении, будто всё ещё мог что-то от неё требовать.       Вероятно, всё-таки мог.       И она честно ответила.       — Было приятно… Я почувствовала… власть, — Гермиона слегка приподняла палочку. — Драко заслужил это.       Уголки его рта незначительно приподнялись. Судя по всему, это было именно то, что он ожидал услышать.       — «Заслужить» — довольно интересное понятие, не находишь? — Снейп слегка наклонил голову, не отводя от неё взгляда. — Одновременно можно заслужить как награду, так и наказание… в зависимости от твоей позиции — от взаимного… расположения.       Гермиона резко вдохнула, прежде чем смахнуть ту пелену влияния, которое он на неё оказывал. Казалось, Снейп без труда и каких-то особых усилий, зачастую даже без её ведома мог одними словами запутать её в тонкой паутине собственных суждений.       — Ты спросил… Я честно ответила, — она слегка приподняла подбородок, покачав головой в лёгком упрёке. — Все эти толкования и выводы принадлежат только тебе.       Он изогнул одну из своих тёмных бровей.       — Действительно. И всё-таки ты здесь… чтобы дать другому то, что он «заслужил».       Она снова помотала головой.       — Речь не о том, чтобы кто-то что-то «заслужил». Я просто предложила помочь — выполнить просьбу. Твою просьбу. Лично меня это не касается.       — Разве?       Она постучала пальцем по флоггеру. Возможно, она была права. И, может, он зря раскрыл свои карты. Но, может, таким образом он хотел помочь ей раскрыть всю колоду?       — А что, если бы у тебя появилась такая возможность несколько недель назад? Что бы тогда я «заслужил»?       Гермиона внимательно вгляделась в его лицо. И её хмурый взгляд слегка смягчился — он не обвинял. Очевидно, Снейп догадывался, что она ненавидела его, но, казалось, вполне комфортно сосуществовал с этим знанием, будто ничего другого и не ожидал.       Он поставил перед собой цель, чтобы его ненавидели? Учитывая закрепившуюся за ним репутацию — это было для него более безопасно? Лучше вписывалось в его представление о себе?       По всей видимости, он скорее принял бы всеобщую ненависть, чем что-то противоположное — доброту, ласку… любовь.       К тому же он оказался прав. Всего несколько недель назад она бы с радостью ухватилась за возможность задать жару своему директору, но теперь Гермиона узнала его получше. Хотя немного не так. Скорее, она просто стала понимать его, при этом не зная о нём самом практически ничего. Несмотря на это, она не хотела продолжать заниматься дальнейшим анализом своих мотивов. Всё и так было слишком запутанно.       Шагнув к нему навстречу, Гермиона решила спросить прямо в лоб:       — Что ты хочешь, чтобы я сделала?       — Всё, что нужно.       Чёрт побери эти загадочные намёки.       — Хорошо, каким образом? — ещё более напряжённо процедила она.       — Властной рукой… по откликающемуся телу… палач… жертва… поставщик… получатель. В конце концов, плеть — это всего лишь средство… их соприкосновения.       Глаза Снейпа неотрывно следили за ней, препарируя её душу. Гермиона чувствовала, как её засасывает в их бездну. С трудом оторвавшись от его взгляда, она направилась в сторону, стремительно огибая его фигуру сбоку так, чтобы как можно скорее оказаться позади. В безопасности.       Но сзади он выглядел столь же эффектно — невероятно рельефный, сухощавый и мускулистый, но… обезображенный шрамами. Ему был нанесён непоправимый ущерб — ей нужно было помнить об этом. Но манера его речи, власть, которую он имел над ней, естественным образом сводили на «нет» такие чувства, как понимание и сострадание.       Он провоцировал. Это было ясно как божий день. Но Гермиона предпочла бы, чтобы он говорил начистоту. Или, по крайней мере, приносил больше пользы, чем вреда. Ей хотелось показать, что она помогает ему. А не наносит ещё больший ущерб. И, конечно, ей совершенно не хотелось наказывать его.       — С чего мне следует начать?       — С чего хочешь.       — Просто, блядь, скажи, — пробормотала она себе под нос, чувствуя тремор собственных пальцев, сжимающих гладкую рукоятку.       — Тебе страшно, — он слегка повернул голову, направив звук голоса через обнажённое плечо. — Ты боишься себя… боишься раскрыть свои истинные мотивы. Боишься вреда, который можешь нанести, — увидеть, как твои действия проявляются на плоти другого.       Гермиона отрицательно замотала головой. Она прекрасно понимала, какой вред может нанести. Она уже сделала это. Со многими. С теми, кого так любила.       — Все получают по заслугам… в конце концов. Разве не на это ты намекала? — продолжил он. — И если это так… если жизнь справедлива, то и пытки, и шрамы — всему этому просто суждено… быть.       Гермиона прерывисто задышала, ещё сильнее сжав рукоять.       — Я не предполагала, что жизнь справедлива, — ответила она, пытаясь сохранить спокойствие. — Это не так. То, что случилось с тобой… что случилось с нами, было несправедливо. Я не считаю, что люди получают по заслугам. И я не верю, что ты в своей жизни заслужил лишь это. Но я выполню твою просьбу, потому что согласилась помочь. И поскольку ты отказываешься давать мне ориентиры, я заранее прошу прощения.       Шагнув чуть в сторону, она приняла более устойчивую позу, пока разглядывала очертания его спины. Это была наиболее крупная цель — по ней было легче всего попасть. Кто знал, может, он хотел именно этого.       Стиснув зубы до боли, она отвела руку назад, прежде чем метнуть её вперёд, со звучным шлепком хлестнув заклёпанными ремешками по его коже.       Он зашипел, мышцы на спине напряглись отчётливыми, рельефными, словно выгравированными буграми. Гермиона не заставила его ждать, основательно замахнувшись и ударив ещё раз, а затем ещё — прямо меж лопаток, тем самым вынудив Снейпа дёрнуться и закряхтеть. Затем она опустилась чуть ниже, хлестая по бёдрам и их тыльной стороне так, что ремни щедро оборачивались вокруг его ног. От каждого удара его мышцы дёргались и набухали, бицепсы сокращались от напряжения, но он не произносил ни слова. Поэтому Гермиона обрушила очередной шквал жалящих ударов на жемчужный блеск его ягодиц, на поверхности которых медленно стали проявляться алые полосы.       Теперь она тяжело дышала — из-за сочетания напряжения и внезапного всплеска адреналина. Подперев флоггер к бедру, она чуть отступила, подводя итоги. И только сейчас заметила, как он, а точнее, как его эрекция сильно выдавалась вперёд, слегка покачиваясь. Он явно получал от этого удовольствие.       Пристально наблюдая за Снейпом, Гермиона направилась в сторону, огибая его фигуру сбоку, пока не встала прямо напротив. Несмотря на то, что его тело выглядело заметно напряжённым, выражение лица было на удивление спокойным.       Вот как он на неё реагировал? Или она сама не играла большой роли? Снейп просто отзывался на боль — не важно от кого?       — Скажи мне, — решила уточнить она, глядя ему в глаза и чувствуя, как покрывается тонким слоем пота. — Чего ты хочешь? Боли? Или меня?       Он пристально посмотрел на неё, не отводя своего взгляда в течение долгого времени — достаточно долго, чтобы она пожалела, что спросила… и что оказалась настолько глупа, что рискнула вернуться в поле его зрения.       — И то, и другое, — сформулировал он наконец. — Ты — боль… боль — это ты.       Она слегка прикрыла веки, услышав ещё одно неясное высказывание. Такое заявление можно было интерпретировать разными способами. Конечно, он ясно дал понять, что с самого начала считал её совершенно невыносимой. Она постоянно огорчала его. Как оказалось, она всё ещё продолжала огорчать его — причинять ему боль.       Но она не хотела этого делать. Не хотела такой ответственности. Его боль не была её собственной… в конце концов, он сам напросился. И вообще, у неё своих проблем хватало, чтобы решать ещё и чужие.       — А что, если мне не очень комфортно выполнять эту просьбу?       — Может, возбуждение важнее, чем комфорт?       Возбуждение? Он пытался выставить её добровольным участником… опять?       Она вдруг поняла, что её щёки пылают, во рту пересохло, а пульсация между ног усилилась.       Но чего он ожидал?       Причиной было не то, что она причинила ему боль, а то, что он возвышался над ней обнажённый, мускулистый, блестящий от пота и со значительной эрекцией. Конечно, она была возбуждена. Но было крайне несправедливо подменять эти понятия, смешивая всё в одну кучу.       — Именно ты захотел этого.       — И я всё ещё хочу этого, — ответил он мрачно, прослеживая своим испепеляющим взглядом путь прямо до её промежности, пресекая тем самым любую попытку отрицать её возбуждение.       — Давай обсудим удовольствие, — продолжил он. — Опиши его… скажи мне, каково это, когда я… делал с тобой разные вещи.       Голос Снейпа растекался по комнате, обволакивал, заползая под кожу, въедаясь в разум и заполняя собой её щели, подобно сладкой патоке. Она не могла отрицать его влияние. Даже когда Гермионе не нравилось то, что он говорил, она была очарована манерой произношения, просто сладкозвучными слогами, слетающими с его губ.       — Ты приносил мне… облегчение.       — Когда мои пальцы были внутри тебя, мой язык, мой… член… когда влага обильно стекала по твоей коже, пока ты извивалась, покачивая бёдрами и наполняя атмосферу невнятными, всхлипывающими мольбами о большем… всё это приносило облегчение?       Она легонько стукнула рукояткой по своей ладони. Конечно, он удовлетворял её самыми немыслимыми способами. Но это не ощущалось спокойно и комфортно, как она представляла себе саму суть удовольствия. Это было интенсивно, настойчиво, жёстко, а иногда и жестоко. Ощущение, подобное сжатой пружине, — на грани взрыва. «Удовольствие» не совсем подходило под это описание.       — Что ты пытаешься сказать?       — Удовольствие… даже возбуждение не всегда приходит оттуда, откуда мы ожидаем. Действительно, казалось бы, противоположность ему — боль, но она может способствовать его возникновению, ведомая им… словно тень.       Она пристально посмотрела на него, пытаясь понять.       Он раздражённо вздохнул.       — Мне нужно произносить это по буквам? Ты не в том положении, чтобы определять природу удовольствия для другого.       — И всё же ты решил определить это для меня.       — Я знаю, что тебе нужно. Сама ты этого не знаешь, — отмахнулся он. — А также я знаю, что нужно мне.       Она более внимательно всмотрелась в него. Всего его — целиком. Окидывая взглядом тело, задерживаясь на выступающем члене, прежде чем вновь вернуться к лицу.       — Что именно вам нужно, директор? — она шагнула ближе, слегка коснувшись плетью бледного живота.       Мышцы на лице Снейпа слегка дёрнулись в ответ на её прикосновение.       — Мне нужно, чтобы ты закончила то, что начала.       Тело Снейпа реагировало на неё, мышцы сокращались под её невесомыми ласками. Она наконец поняла, что всё не должно быть таким — суровым… жёстким. Она поможет ему снять напряжение иным способом.       — Я обещала помочь. Я не сказала, как именно.       Бросив флоггер на стоящее рядом кресло, Гермиона направилась к большому шкафу рядом с кроватью и распахнула одну дверцу.       — Мне надо повторить, что ты находишься в моих личных покоях? Приглашение сюда не даёт карт-бланш на пользование моей личной собственностью.       Она проигнорировала его замечание, проводя пальцами по аккуратным рядам одежды, висевшим на вешалках внутри.       — Я настаиваю… немедленно прекрати, — предупреждение было недвусмысленным.       Она продолжила поиски. За одеждой обнаружился пояс, свисающий с какого-то крючка. Это не совсем подходит под то, что она задумала, но в крайнем случае можно будет воспользоваться и этим. Затем Гермиона открыла противоположную дверцу и нашла ещё парочку крючков, на которых висели галстуки. Два чёрных. Никаких сюрпризов.       Она никогда не видела Снейпа в галстуке, но, возможно, он носил их только в особых случаях…       Возможно, в суд? Или на похороны?       Тогда ей пришла в голову мысль, что он всегда был одет словно на похороны, будто постоянно находился в трауре.       Но не сейчас. Сейчас он был раздет. И Гермиона обнаружила, что ей это по душе. На самом деле, была только одна вещь, которая, по её мнению, могла бы улучшить его внешний вид. Схватив один галстук, она проверила его на прочность. И поняла, что тот прекрасно подходит.       Гермиона могла с легкостью обезмолвить его, но не хотела, чтобы он молчал. Она всё ещё хотела слышать его — звуки, которые он будет издавать. Но ей не нужны были слова. Она не могла больше их выносить. Становилось бы только хуже… вместе с ходом пьесы.       Лицо Снейпа помрачнело, а черты лица словно заострились, когда он увидел галстук, зажатый в её кулаках.       Он взволнованно вскинул подбородок.       — Хорошенько подумай, стоит ли это делать.       — Вы считаете, я не уделяю достаточно времени размышлениям, директор? — она ответила, даже не пытаясь казаться невинной. Не было смысла водить его за нос. Приподняв галстук, она настойчиво вжала ткань ему в губы, пока та не застряла у него во рту, стянув шрам и заперев в ловушку его язык. Затем туго завязала его за головой.       Он выглядел недовольным. Сильно. Но было что-то ещё — крошечная искра, мерцающая в тайниках этих невероятно глубоких омутов, собственно, чего было достаточно, чтобы продолжить.       Вновь обойдя его фигуру сбоку и оказавшись позади, Гермиона наклонилась ближе, глубоко вдохнув аромат его тела, прежде чем обеими руками проследить путь вдоль разномастных повреждений от плеч к бёдрам — по новым рубцам, образовавшимся поверх старых. Она нежно потёрла ягодицы, исполосованные её старательными усилиями, пытаясь успокоить ноющие последствия порки.       Закрыв глаза, Гермиона прислонилась лбом меж его лопаток. Нанесение новых шрамов поверх старых не было решением. Теперь она знала. Она узнала об этом в этой комнате — он показал это ей.       И ей придётся показать ему это в ответ.       Если она была для него болью, то могла стать и удовольствием — удовольствием, которым она хотела для него быть.