По усмотрению директора

      Гермиона широко распахнула глаза, судорожно хватая глоток воздуха, когда её бесцеремонно вырвали из сладких объятий Морфея. Отдалённый рокот, похожий на гром — но не гроза, — прозвучал за окном.       Сражение.       Вот, что ей послышалось. Странно, что спустя столько времени это стало первым, что пришло ей в голову — причём так молниеносно, так интуитивно, будто война никогда и не заканчивалась.       Гермиона просунула руку под одеяло, пытаясь унять тупую пульсацию между ног. Ей не было больно, просто это было ещё одним воспоминанием — физическим напоминанием о другом сражении.       Был ли в нём победитель?       Если да, то она не чувствовала себя им… по крайней мере, теперь нет. Она думала, что результат обрадует. В конце концов, всё прошло, как и планировалось. Именно так, как она хотела. Но…       Бум.       Стёкла задребезжали в оконных рамах.       Гермиона нахмурилась. Это не было похоже на привычно-спокойное воскресное утро.       Может, отголоски вчерашнего? Последний парад парочки перебравших гостей? Гарри?       Вчера она не стала возвращаться… по понятным причинам. Платье превратилось в лохмотья, как, в общем-то, и трусики, разорванные в пух и прах вместе с чулками. Конечно, Гермиона смогла отыскать палочку и более-менее восстановить ткань, чтобы спокойно добрести до своей комнаты, прижав туфли к животу, — но стоило только закрыть за собой дверь, как она тут же всё развоплотила. Каждый клочок… Она сидела на кровати голая, чувствуя, как испаряется её хорошее настроение и одновременно с этим — как медленно вытекает из неё семя.       В тот момент, как ни странно, это показалось ей глубочайшей… потерей, но, с другой стороны, и откровением — постепенным разоблачением того, что было скрыто внутри… чем-то выскользнувшим, несмотря ни на что, даже несмотря на его собственное желание — она увидела то, что раньше было скрыто… Ореол загадочности, окружавший его личность, постепенно отходил в сторону, смещался… неохотно рассеивался.       На самом деле, Гермиона всё больше и больше склонялась к мысли, что роль двойного агента прочно вошла в его жизнь, что он скрывал в себе две личности, влияющие на него изнутри. Одну — равнодушную, уверенную в себе и доминирующую без стыда и совести. Другая же была куда более осторожная, недоверчивая, даже робкая, но, как ни парадоксально, отчаянно жаждущая признания… даже ласки. И по правде говоря, эта сторона заинтриговала куда больше — а именно то, как он овладевал ей, будто не мог достаточно глубоко погрузиться в неё, до конца вобрать её тело своим.       И его оргазм. Он прозвучал просто мучительно… болезненно.       Вот почему он избегал этого? Было больно вступать в половую связь — эякулировать? Принёс ли ему удовлетворение их секс, или он снова рассердится… попытается обвинить её?       БУМ.       На этот раз громче.       Откинув одеяло, Гермиона опустила ноги и встала с кровати, повернувшись и прижавшись носом к стеклу. Утро было ясным и солнечным, но вид за окнами — возвышающиеся парапеты башен и лес вдалеке — не раскрыл источник этого странного шума.       Быстро нацепив джинсы и рубашку, она схватила палочку и на скорую руку привела в порядок безумие своих волос, прежде чем выйти из комнаты.       За углом трещала оживлённая толпа. Направившись в ту сторону, откуда доносилась болтовня, Гермиона обнаружила группку студентов, толпившихся в коридоре у окон и толкающих друг друга в поисках лучшего обзора.       — Я же говорил, что он всё ещё смертельно опасен! — хвастливо заметил высокий юноша, пихнув локтем коренастого конопатого паренька, толкающегося рядом с ним.       — Смертельно опасен? — фыркнул тот, оставив запотевшее пятно на окне перед собой. — Больше похож на психически неуравновешенного. Интересно, что у него на уме?       Гермиона направилась к ним, бросив взгляд поверх их плеч, и встала как вкопанная при открывшемся ей виде.       Одинокая чёрная фигура стояла на склоне, поросшем травой, повернувшись лицом к Запретному лесу. Два массивных ствола лежали чуть поодаль на земле. Деревья были свалены друг на друга и теперь преграждали путь к озеру.       Она наблюдала, как силуэт вдали поднял руку и выпустил огненный шар, влетевший в основание высокого дерева с такой силой, что оно ощутимо содрогнулось от удара. Затем с кончика палочки сорвалась фиолетовая молния, врезавшись в то же место и взорвавшись снопом деревянных щепок. Чередуя жесты, директор произносил заклинание за заклинанием, атакуя сложными и, несомненно, смертельными комбинациями… которые были бы таковыми, если бы он нападал на живые мишени.       — Что он хочет сделать? Покончить с собой?       Вполне закономерный вопрос. Несмотря на то, что дерево не сопротивлялось в традиционном смысле, оно, безусловно, могло ему навредить. Ствол закачался, опасно накренившись в его сторону, как бы намекая, что ему несдобровать, если он так и не сдвинется с места.       — Эй! — конопатый внезапно повернулся к ней. — Бьюсь об заклад, ты надеешься, что он убьётся. И избавит тебя от пожизненного заключения.       Гермиона проигнорировала его слова.       — Пошло-поехало! — Долговязый снова пихнул локтем своего приятеля.       Раздался коллективный вздох, когда дерево подалось вперёд. Снейп стоял на месте, не двигаясь и неотрывно смотря на возвышающуюся над ним колонну, будто в немом акте неповиновения.       Нет!       Слово застряло комом в горле.       Ствол рухнул.       В последний момент Снейп шагнул в сторону, волосы и мантия взметнулись в воздух от столкновения дерева с землёй, оглашая окрестности очередным звучным «бум».       — Какая жалость, — гоготнул Конопатый, оглядываясь на остальных. — Могли бы избавиться от козла.       Рон, скорее всего, так бы и сказал, но её всё равно это взбесило.       — Вообще-то он твой директор, — Гермиона говорила тихо, но сурово. — Тебе не помешало бы иногда вспоминать об этом.       — И? — Конопатый повернулся к ней, демонстративно вскинув подбородок.       — Как студент Хогвартса ты должен проявлять уважение к преподавателям. Десять баллов с твоего факультета.       — Эй, какого хрена? — он зыркнул на неё, пылая от гнева. — Я из Гриффиндора!       Гермиона прекрасно отдавала себе отчёт. Он годами был занозой в заднице.       — Это не имеет отношения к делу.       — Ну серьёзно, — усмехнулся Конопатый. — Я смотрю, ты прямо светишься, когда твой факультет теряет баллы, — затем наклонился ближе. — Уж явно не тебе говорить об уважении, дорогуша.       Конечно, Гермиона понимала, что он имел в виду её поведение на балу.       — Двадцать баллов с Гриффиндора, — спокойно процедила она, окидывая нахала презрительным взглядом.       — Заткнись уже! — прошипел Долговязый, схватив друга за руку и оттащив в сторону, прежде чем тот успел наломать ещё больше дров.       Постепенно, ощущая некоторую неловкость, остальные студенты безмолвно рассеялись, пока Гермиона не осталась одна. Она наблюдала за тем, как Снейп швыряет очередное беспощадное заклинание, всё больше и больше убеждаясь в мысли, что он и правда искал смерти.       — Похоже, идеальное снятие стресса, — прозвучало рядом.       Гермиона оглянулась в поисках источника этих слов.       Улыбаясь, Луна подошла к подруге.       — Мне бы точно стало легче после… как это называется?.. Боевая терапия?       Гермиона вздохнула.       — Ты думаешь, это терапия?       Луна пожала плечами.       — Либо да, либо он хочет встретиться с тернистым демоном, ну или парочкой.       Взгляд Гермионы вернулся к окну.       — Возможно.       — Как и все мы, — продолжала Луна со свойственной ей мечтательностью.       Гермиона искоса взглянула на подругу.       — Лучше встречаться с демонами наедине.       — Это правда, — Луна кивнула. — Но, может быть, кто-то не хочет делать это в одиночку.       Гермиона пристальней всмотрелась в Снейпа.       Чем он занимался на самом деле? Просто выпускал пар? Демонстрировал, что не потерял навыки? Предупреждал… возможно, её? Или пытался неким извращённым способом общаться? Или на самом деле это был его крик… о помощи?

***

      Оглядываясь по сторонам, Гермиона тихонько кралась по узким коридорам подземелий. Отправиться на поиски Снейпа после грандиозного спектакля, сыгранного им на глазах у всей школы, вероятно, было не лучшей идеей, но быть замеченной рядом с его покоями было ещё хуже, причём для них обоих, особенно после совместного выступления на балу.       Гермиона, правда, пыталась делать домашние задания. А потом скоротать время за чтением. Но слова Луны продолжали преследовать её… и его силуэт, стоявший у всех на виду, такой непривычно свирепый, но в то же время уязвимый — слишком сильно взволновал её, чтобы быть проигнорированным.       Последние полчаса она витала в облаках, рассеянно очерчивая кончиками пальцев шрам на своём предплечье, размышляя над действиями Снейпа накануне вечером… Вспоминая то, как он заставлял противостоять собственному стыду, проталкивая его в её грудь, прямо в сердце. Это ощущалось чем-то чрезвычайно важным, но, как обычно, после каждой их встречи у неё оставалось больше вопросов, чем ответов.       К тому же было кое-что ещё, что Гермиона хотела обсудить с ним.       Так что её маленькое путешествие было неизбежно… К тому времени, когда Гермиона наконец подошла к его покоям, она дрожала — скорее от страха и предвкушения, чем от пронизывающего холода подземелий.       Остановившись у двери, Гермиона нервно сжала кулаки и попыталась успокоить бешено стучащее сердце, сделав несколько глубоких вдохов. Конечно, была вероятность, что Снейпа там нет. Но почему-то Гермиона была уверена, что он там. Она не сомневалась, что после учинённых им разрушений он отступит в своё тёмное, промозглое убежище… спрячется за зубчатыми стенами своих книг.       Гермиона постучала.       Тишина.       Она замерла в ожидании.       Тишина.       Надо постучать ещё раз?       Возможно.       Или можно просто…       Она опустила руку на дверную ручку, и та беспрепятственно повернулась. Дверь была не заперта. Неуверенно толкнув её, Гермиона вгляделась в открывшееся пространство.       Сгорбившись, Снейп стоял к ней спиной, опираясь вытянутыми руками о камин. Он опустил голову меж своих поникших плеч и, казалось, был сильно подавлен.       — Ты меня совсем не уважаешь? — в словах было больше усталости, чем горечи.       — Прошу прощения, директор, — Гермиона быстро прошмыгнула в комнату, плотно закрыв за собой дверь. — Я просто хотела убедиться, что с вами всё… в порядке.       Он фыркнул, спадающие на лицо волосы слегка качнулись, когда он едва различимо помотал головой.       — И, конечно, я должен смириться с твоим вторжением.       — Я… Нет… Вовсе нет, — промямлила Гермиона. — Я надеялась, что вы дадите… то есть ты позволишь мне… побыть рядом… в твоей комнате… по-дружески.       Он приподнял голову, но не повернулся.       — По-дружески? Это так ты общаешься со своими «друзьями»? — Его пальцы сжались на каминной полке. — Разве в нашем общении на сегодняшний день было хоть что-то, предполагающее «занятие» дружбой?       Гермиона была совершенно не готова к этому вопросу. Потребовалось какое-то время, чтобы она смогла собраться с мыслями.       — Честно говоря, я не знаю, чем мы занимаемся. И не уверена, что смогу как-то охарактеризовать наше взаимодействие. Я просто чувствую, что твоя цель — помочь мне. И у тебя это получилось. Мне уже лучше… я стала сильнее, чем была в течение довольно продолжительного периода, — она замолкла, ожидая, что Снейп что-то скажет, но он промолчал. — Я хотела бы вернуть тебе долг. Я… Я хотела бы тоже… помочь. И думаю, у меня получится.       — Мне не нужна твоя помощь… в какой бы то ни было форме… и уж точно не в угоду одному из твоих, без сомнения, очаровательных альтруистических побуждений, — с горькой иронией пробормотал он. — Что мне и правда нужно — чтобы ты немедленно ушла. Оставила уже меня в покое.       Гермиона осталась стоять там, где стояла. Кусая губы, она сцепила пальцы в тугой узел и нервно выдохнула. Был ещё один вопрос, который она хотела обсудить с ним.       — Я уйду, если ты вернёшь мне свободу.       — Нет.       Несмотря на изначальные сомнения в своей просьбе, Гермиона была ошеломлена столь категорическим отказом.       — Ты не можешь держать меня взаперти вечно! — она внезапно ринулась вперёд, схватив его за руку.       — Не могу? — прорычал он, повернувшись к ней.       Она задержала дыхание, парализованная увиденным, а затем потянулась к его лицу.       — Тебе больно.       — Ничего страшного, — огрызнулся он, отмахиваясь от её руки, зависшей над рваной раной на его лбу.       — Позволь мне исцелить тебя.       — Не надо! — приказал он, схватив её за запястье, когда Гермиона попыталась достать палочку.       — Почему? Почему ты не разрешаешь помочь? — она непроизвольно перешла на повышенный тон. — Разве ты мне не доверяешь? Я никому не рассказывала о том, что ты со мной сделал… что заставлял делать. И не расскажу. Мне просто нужно знать, что для тебя это тоже что-то значит. Что ты не просто подлый и бессердечный ублюдок. Что ты делал это всё не назло… и не для того, чтобы наказать меня за мои проступки. Я всего лишь хотела понять, что смогла бы… повлиять на тебя… как ты повлиял на меня. И что я не… противна тебе.       Она была удивлена, насколько болезненно отозвалось в душе это последнее признание. Ведь она никогда не озвучивала это, даже в полной мере не могла мысленно сформулировать это для себя. Но оказалось, что это была та самая, горькая правда.       Снейп сверлил её взглядом, и она почувствовала, как в глазах скапливаются слёзы, стекая ручейками вниз по щекам.       — Противна? — на бледном лице директора отразилось неподдельное изумление. — Ты думаешь, что ты мне противна?       Она нерешительно кивнула, прерывисто дыша и пытаясь перевести дыхание.       Отпустив её запястье, Снейп поднёс руку к своему лицу и положил два пальца на переносицу, затем опустил безымянный на губы, а мизинцем коснулся подбородка.       Гермиона нахмурилась.       Что он собирался…       Внезапно он направил руку вдоль щеки к уху, отменяя чрезвычайно убедительные и, по-видимому, многолетние маскирующие чары.       Открывшийся её взору шрам, конечно, давно зарубцевался, но был очень глубоким. И обширным — рваный разрез от уголка рта прямо до мочки уха.       С жалобным всхлипом она втянула в лёгкие воздух, когда вспомнила слова — «Мало шрамов?»       Но затем он направил пальцы к горлу, всё время неотрывно наблюдая за ней, когда медленно поддевал указательным пальцем пуговицы, расстёгивая их одну за другой, пока верхняя мантия не распахнулась. Потом он принялся за рубашку. К тому времени, как его руки добрались до последней пуговицы, Гермиона звучно всасывала воздух через приоткрытые губы, дыша прерывисто и хрипло пред лицом того, что, она знала, её ждёт впереди.       Обхватив с двух сторон полы как мантии, так и рубашки, он рывком сбросил с себя одежду.       На этот раз Гермиона не смогла сдержать отчаянный, скорбный стон, непроизвольно сорвавшийся с дрожавших губ.       Если бы он был животным, она бы заплакала. Но он был человеком. И масштаб страданий, выгравированных на его теле, вырезанных прямо на коже, находился далеко за пределами того, что Гермиона когда-либо видела. Слёз было недостаточно.       Как бы то ни было, ей стало чрезвычайно тяжело дышать.       У неё возникло предательское желание сбежать, но, конечно, она не могла — не после того, как он доверил ей свой постыдный секрет. К тому же она не могла прикоснуться к нему — не так, как хотела бы… он бы этого не потерпел. Вместо этого Гермиона застыла на месте, словно статуя, тупо уставившись на него и чувствуя себя абсолютно бессильной — той, кем недавно считала его самого, так опрометчиво повесив на него ярлык импотента.       Неожиданно ей в голову пришла одна мысль, и, несмотря на риски, одержимая внезапным порывом и отчаянной потребностью в ответах, Гермиона потянулась вперёд своими трясущимися пальцами, задев бледный живот, когда попыталась ухватиться за пуговицу на его брюках и расстегнуть её. Чёрные глаза настороженно сверкнули, метнувшись от лица к рукам, но на этот раз он не остановил её.       Наконец, справившись с пуговицей, Гермиона схватила молнию и рванула язычок вниз, пока её нервы ещё окончательно не сдали. Она до крови закусила нижнюю губу — для храбрости. А затем стянула штаны до бёдер и подвернула пальцы под пояс его чёрных боксеров.       Бросив вверх последний испуганный взгляд и заметив на его лице возрастающие опасения, Гермиона тяжело сглотнула. И затем оттянула резинку вперёд.       Ткань тут же отскочила назад, когда она потрясённо отдёрнула пальцы. Но она увидела достаточно. Достаточно, чтобы понять незнакомое ощущение, когда он проник в неё. Достаточно, чтобы объяснить ей… почему он был таким, каким был. Достаточно, чтобы прильнуть к его груди и сжать в объятиях, пока боль не пройдёт… но было, конечно, уже слишком поздно.       — Кто сделал это с тобой? — прошептала она.       Взгляд Снейпа опустился вниз, медленно блуждая по выжженному ландшафту своего тела.       — Кто ценил свою жизнь.       — Они были вынуждены это сделать?       — Я был дезертиром… перебежчиком… из стана врага. Им было приказано проверить мою преданность… посмотреть, насколько далеко можно зайти, прежде чем убедиться, что я никогда не вернусь обратно.       — Но ты всё-таки вернулся, — слёзы потекли градом из глаз, когда она вновь взглянула на него. — Ты вынужден был вернуться… ради нас… ради… Гарри.       Он просто смотрел на неё, и тяжесть его взгляда разрывала её изнутри.       Это было слишком — одна только мысль о том, через что он прошёл, приводила в ужас. Она тихо плакала, понурив голову, останавливаясь, только чтобы шмыгнуть носом или вытереть глаза тыльной стороной ладони.       Снейп всё это время стоял на месте — просто молчал.       Когда ей наконец удалось собраться с духом, чтобы снова встретиться с ним взглядом, она заметила, как осунулось его лицо, а в выражении сквозило глубокое одиночество, своего рода давно прожитое потрясение… как у того, кто, возможно, и оплакивал бы с ней свою судьбу, если бы мог, но у него не было больше слёз. Как если бы последние иссякли ещё много-много лет назад… возможно, когда он понял, что никто не придёт ему на помощь. Что в этом мире он сам по себе. Совсем один.       Протянувшись вверх, она коснулась уголка рта… и застарелого рубца на нём. Мышцы на его лице дёрнулись, губы сжались в тонкую линию. Было тяжело, но она продолжила прослеживать линию, осторожно очерчивая бугристые контуры.       — Что я могу для тебя сделать? — пробормотала она. — В чём ты нуждаешься? Какое облегчение я могу тебе дать?       Мышцы на челюсти напряглись под кончиками её пальцев.       — Я хочу тебе помочь, — тихо напевала она, продолжая ласкать его. — Как ты помог мне. Я правда хочу. Просто скажи мне… Что тебе нужно.       Вдруг он схватил её за запястье.       Она умоляюще взглянула на него, но мольба сменилась горечью от понимания, что ей никогда не позволят прикоснуться… не так, как ему нужно.       — Акцио!       Внезапно что-то пролетело через комнату и приземлилось со жгучим шлепком прямо ей в ладонь, прежде чем Снейп обхватил руку, сжимая её пальцы вокруг рукоятки. Она в шоке уставилась на что-то вроде кожаного хлыста, длинные кожаные пряжки которого спускались вниз по их соединенным в замок рукам. Вглядевшись в них, она заметила скупые отблески металла и поняла, что каждый ремешок заклёпан. Эта вещь была создана, чтобы причинять боль. Очень-очень сильную боль.       Сердце бешено заколотилось, готовое выпрыгнуть из груди. Во рту так пересохло, что Гермиона даже не смогла сглотнуть.       Но если это то, в чём он действительно нуждался… Она позволит ему сделать это с собой.       — Я выдержу, — тихо пробормотала Гермиона, а затем, собрав в кулак всю свою храбрость, вскинула вверх подбородок.       Он пристально посмотрел ей в глаза и осторожно погладил костяшки её пальцев.       — Нет, — ответил Снейп. — Ты используешь это на мне.       Сердце ухнуло в пятки, а живот скрутило от холода.       Блядь.