***
— Всё в порядке, не так ли? — окидывая взглядом сад, с одобрением кивнул Гарри, держа открытую бутылку пива в одной руке и засунув кулак другой глубоко в карман. Гермиона знала, что её улыбка выглядит нелепо, но она не могла сдержаться, она была так рада — на самом деле, даже больше… весь день она чуть ли не бредила от счастья. Возможность пригласить своих друзей и семью на обед… к себе домой… к ним домой, была настолько нереальной, что ещё немного, и она бы заволновалась, что на неё снова нашло то состояние помрачения, доминирующее над большей частью её жизни всего несколько месяцев назад. Но он всегда был рядом, чтобы успокоить… нежным поцелуем в её волосах… ладонями на плечах, скользящими по её рукам, пока она жарила картошку. А она, в свою очередь, тоже дарила ему свою нежность, обвивая руками его плечи и скользя вдоль груди, в то время как он опускал пиво своего собственного приготовления в лёд. — Нам нравится, — застенчиво ответила она, щурясь на солнце. Гарри понимающе улыбнулся. — Я же говорю. Я никогда не видел тебя такой счастливой, тебя и… Снейпа… Гермиона с надеждой подняла брови, почувствовав, что отчаянно переживает за его реакцию… ей нужно было знать, что её друзья приняли её выбор, приняли человека, которого она так любила, которого обожала так страстно, что могла часами просто наблюдать за ним… ухаживающим за садом… читающим, пока её голова лежала на его коленях. И сердце наполнялось покоем, наслаждалось его созерцанием. И она чувствовала, как всё это восстанавливает его самого, абзац за абзацем, страницу за страницей. — Он улыбнулся мне, когда открыл дверь, — засмеялся Гарри. — Я не думал, что он на это способен. Улыбка Гермионы стала шире, когда она представила себе потрясение Гарри при виде человека, чьё выражение лица заметно расслабилось, отбросив годы напряжения, который теперь носил опрятную, но повседневную маггловскую одежду и который даже мог разразиться… спонтанным смехом. Когда раздавался этот глубокий бас, он был всё ещё таким неожиданным и настолько заразительным, что она неизбежно присоединялась к нему. — Мы оба очень счастливы, — она пожала плечами. — Иногда мне трудно в это поверить… после всего… Гарри кивнул и сделал глоток пива, прежде чем вытереть рот тыльной стороной ладони. — Да. На мгновение они замолчали. — А ты как? — спросила Гермиона, взглянув на кресло-качалку, где Джинни и Луна увлечённо беседовали, держа в руках бокалы с белым вином. — Ты и Джинни? Гарри заглянул в свою пивную бутылку, словно изучая ответ на её донышке. — Ты знаешь… — он слегка склонил голову набок. — Я долго злился… узнав, что она мне солгала. — Она боялась потерять тебя. — Ну… у неё почти получилось, — он посмотрел на неё, и его зелёный взгляд ожесточился за круглыми линзами очков. — Мы все делаем то, чем не гордимся, — Гермиона дотронулась до его руки. — Я знаю, я же так поступила. И тебе всё же удалось меня простить. — Неужели? — он смотрел на неё достаточно долго, чтобы она забеспокоилась. Затем уголок его рта приподнялся. — Да, но меня не было рядом, когда ты нуждалась во мне… из-за её лжи. Гермиона успокаивающе сжала его руку. — У меня был другой. Он медленно кивнул. — Был, — потом Гарри посмотрел через её плечо, и она поняла, что он изучает Северуса. — Но ты так и не сказала, что же он сделал такого суперполезного. Гермиона неожиданно взяла Гарри под руку и отвернулась, надеясь скрыть румянец, вспыхнувший на щеках. — Он просто вдохновлял меня… быть лучше. — Неужели? — голос Гарри прозвучал скептически. — Ну… в некотором роде, — пробормотала она, направляясь с ним к Джинни и Луне. — Он определённо не тот, кем казался на первый взгляд, — Гарри снова посмотрел в его сторону. — О да, — выдохнула она, её собственные глаза метнулись к Северусу, упиваясь им, как и всегда. Он сидел на пластиковом стуле в патио, жестикулируя со своей обычной элегантностью, в то время как её мать заливалась смехом, прежде чем легонько шлёпнуть его по колену. Гермиона не могла сдержать улыбки. Её мать обожала его, и Гермионе это нравилось. — А вообще, всё это кажется довольно серьёзным шагом, — Гарри кивнул в сторону дома. — Это надолго? — Надеюсь. Мои родители помогли с депозитом, одолжив немного денег от продажи своего дома в Австралии. Северус начал варить зелья для аптеки. И в следующем месяце я постараюсь сдать свой Т.Р.И.Т.О.Н. Тогда, надеюсь, я смогу двигаться дальше и найти работу по душе. — В Министерстве? — Нет. — Почему? Она задумчиво пожевала щеку. — Я не уверена, что их ценности совпадают с моими. Гарри нахмурился. — Опять проблемы с домашними эльфами? Она рассмеялась. — Нет, это лишь вопрос мудрости… чтобы не повторять ошибок прошлого. Его глаза блуждали по её лицу. — Но это уже другая история? — Да, как-нибудь потом, — быстро ответила она, улыбаясь Джинни, которая подзывала их. — И помни, Гарри, — она вдруг повернулась к нему, — мы через многое прошли. И все мы справлялись по-разному. Никто не идеален. Ни я. Ни Джинни. Ни даже мальчик, который выжил. Гарри усмехнулся. — Я то как раз идеален. Прыснув со смеху, Гермиона игриво оттолкнула его от себя.***
Северус наполнил бокал миссис Грейнджер белым вином, прежде чем отправить бутылку обратно в ведёрко со льдом. Сделав глоток, она посмотрела на него поверх бокала, и веселье в уголках её глаз немного угасло. Похоже, она хотела обсудить что-то более серьёзное. Наконец она произнесла: — Я всё ещё не полностью доверяю своей памяти. Понимаешь, о чём я? Северус взял паузу, наклонив свой бокал и рассматривая, как солнце играло на его ободке. — Сложно довериться ей… после подобного опыта. — Думаешь, есть причины для беспокойства? — она продолжала: — Или мне просто показалось… может быть, я зря переживаю? Он медленно выдохнул. — Мы храним знания о внешнем мире посредством воспоминаний, что вполне естественно. Благодаря нашей памяти мы можем доверять себе. Когда мы лишаемся этой способности, становится довольно сложно восстановить к ней доверие. Она не сводила с него взгляда, её глаза — так похожие на глаза Гермионы — пристально изучали его лицо. — Я не нахожу себе места. У моей матери Альцгеймер. Иногда я гадаю, может ли случившееся со мной спровоцировать начало болезни. А ещё чаще я спрашиваю себя, могло ли то, что произошло, уже причинить моей памяти… ущерб. Отрывистая речь и то, как она избегала его взгляда, ясно давали понять, что она пытается контролировать свои эмоции. Северус поставил стакан на подлокотник кресла и слегка наклонился к ней. — Физических повреждений нет. Но беспокойство усугубит любую возможную брешь. Попробуйте проверить себя, создав определённые условия… для того, чтобы удостовериться, что ничего не изменилось, но лучше сделать это осторожно, не форсируя события. Кроме того, наши воспоминания о той или иной ситуации никогда не бывают доскональными. На самом деле так и задумано природой. Она несколько раз моргнула, прежде чем кивнуть в знак согласия. — Да, ты прав, Северус, — она сглотнула, слегка скривившись, прежде чем продолжить: — Я испытала странное чувство вины, понимая, каково это — потерять доверие к собственной памяти… утратить ощущение осведомлённости. И всё же я заставляю маму проходить через это каждый раз, когда навещаю её. Она меня не помнит. Должно быть, ей интересно, кто эта незнакомка… постоянно пытающаяся вернуть то, что уже потеряно. Не лучше ли мне вообще её не навещать? Её голос понизился до шёпота. Северус протянул руку и накрыл её ладонь своей. — Без памяти нет прошлого. Но есть настоящее… и будущее. Когда живёшь в настоящем… радость исчисляется мгновениями, а не воспоминаниями. И у вас ещё будет множество насыщенных мгновений… всё в ваших руках. Она не выдержала и обхватила его ладонь своей, прижав другую к своим губам. Так и оставшись сидеть в одной позе, она безмолвно содрогалась, пока дыхание не замедлилось до полноценного вздоха, а костяшки пальцев не побелели. Наконец, она поднялась со своего кресла, возвращая свой блестящий от слёз взгляд к его лицу. — Я так благодарна, что вы нашли друг друга, — пробормотала она, нежно сжимая его руку. — Ты именно то, что ей нужно. Затем она отпустила его ладонь и быстрыми шагами направилась к задней двери. Он откинулся на спинку стула. «То, что ей нужно». В это всё ещё было почти невозможно поверить. Он повернул голову. На другом конце сада Гермиона подняла два точёных пальчика, слегка покачивая ими из стороны в сторону. А затем приблизилась, и копна её кудряшек, охваченная солнечным светом, была словно обрамлена золотым ореолом. Так уж вышло, что он всегда видел её такой. Сотворённой из золота. Даром небес, который он получал каждый день. Снова и снова. Что же ей нужно? Он был не прав. Теперь он это понял. Никто не может жить в эмоциональной изоляции. Не превратившись в пустышку, прогнившую изнутри. Но как можно было испытывать совершенно противоположные чувства? Ощущать одновременно ноющую от желания пустоту и наполненность, разрывающую грудь от восхищения? Как с этим жить? Эта нежная, чувственная женщина, опустившаяся к нему на колени… теперь целующая его, наполняя совершенно новым чувством, которое он мог распознать лишь как «Гермиона» — чувством любви, переполняющим настолько, что у него перехватило дыхание. Каково это — жить с ней? Совершенно чудесно… как оказалось. Признать, что, несмотря ни на что, иногда жизнь бывает прекрасна. Позволить себе чувство благодарности. И отдать ей всего себя, обнажая душу, потому что доверяешь ей больше, чем кому-либо, включая себя самого. Она постепенно возвращала его воспоминания, понемногу — помогая восстановить нейронные связи… чтобы облегчить глубоко укоренившуюся боль. И она бросила ему вызов принять и простить, открывшись и отдавшись ему, направляя его вперёд, даруя облегчение через каждое неимоверное откровение страстным обольщением своего тела и проникновенной проницательностью своего ума. Даже сейчас, когда она сидела, со всех сторон окружённая его телом, он чувствовал, как её рука покровительственно скользнула по его плечам. И в этом была вся суть. Они могли быть и силой, и благодатью, в которой оба нуждались. Кроме того, было ещё кое-что: просто находиться рядом с ней заставляло его член твердеть буквально на глазах. — Тебе нужно принимать зелье в будущем… для таких случаев? — Он почувствовал улыбку в её голосе, когда она наклонилась к его уху. — Чтобы маленький слизеринец не устроил скандал? — Маленький? — Ну… по сравнению с остальным твоим телом, — она поцеловала его в шею. — Мой слизеринский гигант. — Думаю, зелья не справятся, — предупредил он её, слегка толкнувшись бёдрами, чтобы продемонстрировать ей напряжённый бугор под брюками. — Да, — выдохнула она, скользя рукой вниз к его промежности. Он резко вдохнул и схватил её за запястье. — Подобное неповиновение ведёт к серьёзным последствиям, как вам хорошо известно, — пробормотал он себе под нос. — Какое именно наказание вы ожидали получить сегодня вечером? Она ущипнула его за мочку уха. — Ну, директор… Я решила оставить это на ваше усмотрение. Он зарычал, прижимая её к себе. Несмотря на то, что, вопреки ожиданиям, ему понравилось проводить время с её друзьями и семьёй, он обладал достаточными способностями, чтобы наложить «Империо» на всех и вывести их за дверь, чтобы можно было привязать её к этому пластиковому креслу и трахнуть всеми мыслимыми способами. Она фыркнула ему в ухо. — Не думаю, что эти стулья справятся с нагрузкой. Он усмехнулся, а затем склонился, чтобы снова завладеть её губами. Она слишком хорошо его знала. Лучше, чем кто-то когда-либо желал знать. Вот почему она была идеальна. Вот почему она принадлежала ему — факт, которым она, казалось, гордилась, судя по тому, что «S»-образные синяки никогда не сходили с её ягодиц.КОНЕЦ