Шаткий путь

На душе будто кошки нагадили, не иначе. Мне так плохо даже при побеге не было, а тут… Ну оставила я Ииду там, да. Копы его подберут и отправят домой, где ему и место. Не дело пай-бете с гаммой бегать. М-да… А вот гамме куда деваться – вопрос. Ближайшее убежище находилось в другой префектуре, билет на поезд купить почти нереально даже по поддельным документам. Не подумала я взять паспорт Курогири хотя бы. Так с помощью клона-взрослого еще можно было бы, но… Дура-дура-дура! Как назло, еще и ливень резко начался, а ведь до этого на небе – ни облачка! Вымокла до нитки, никакой «обогрев» не спасает, так что сейчас я просто забилась под крону дуба где-то в парке, накинула капюшон на голову и сижу на ветке, обхватив колени. Прохожие спешат по своим делам, мелькая шапочками-зонтами подо мной. В серой массе то и дело мелькали яркие пятна детских зонтов или элегантные пастельные тона и орнаменты женских. Такая размеренность даже немного помогала успокаиваться. Я сделала правильно. Так было нужно и лучше для Теньи. Нечего ему делать с таким отбросом, как я… – Хм-м, – раздалось где-то снизу. Этот хмыкающий звук даже вывел меня из легкой дремы. Послышалось, наверное. Дождь стоял стеной, сквозь его шелест было нереально что-то толком расслышать даже «чутким слухом», а тут… – Хм-м, – раздалось снова снизу. Да какого ж дьявола? Этот звук все же заставляет меня встрепенуться, приподняться на ветке и посмотреть вниз, чтобы увидеть острый кончик классического черного мужского зонта-трости. – Наконец-то! – раздалось более тихое кряхтение, – Ты не такая высокая, чтобы до тебя долго доходило, юная мисс. На меня из-под зонта поблескивала пара гротескных очков на морщинистом лице со смешными усами. – Эггман! – произнесла я со слишком двойственной интонацией – в ней смешались одновременно хоть какое-то облегчение от всей ситуации и отголосок ужаса, ведь этот старичок является лечащим врачом моего отца. Очень некрасиво получилось. Конечно, с ветки я не грохнулась, но уже села нормально, посматривая на старика со своей высоты. – Противная девчонка, вроде выросла, а мозг такой же, – заворчал старик, приглаживая усы свободной рукой, на которой висел небольшой пакет из продуктового магазина, – Ты слезешь, нет? – Зачем ты пришел, старик? Отец прислал за мной? – ответила я без единого намерения спуститься. Эггман был из тех стариков, которые ворчат просто от того, что собеседник вообще существует в одной с ним вселенной. Хотя, стоит упомянуть, что доктор не является абсолютно негативным человеком. У него обычная нормальная семья, уже выросшие дочь-бухгалтер и сын-полицейский и парочка внуков помладше меня. Мы даже с ними пару раз играли, когда отец приходил к Эггману по своим делам. Нас загоняли в гостиную, где пахло домашним печеньем и какао, а жена доктора – милейшая женщина с забавным облаком фиолетовых волос на голове рассказывала нам интересные истории и читала книги. Единственное, что выбивалось из этой ванильной картины с рюшечками – черная лакированная дверь в подвал, за которой скрывались мужчины. – Веди себя хорошо, моя дорогая, – произносит отец, поглаживая меня по голове, чтобы затем темнота подвала, словно монстр, поглотила его в своём зеве. Не знаю, что в том возрасте пугало меня больше, но я каждый раз тихонько заливалась слезами – молилась ли о том, что отец не вернется или же, наоборот, хотела, чтобы он остался – мне не ведомом даже сейчас. – Чего залипла? Слезешь, нет? – Ты мне так и не ответил, старик, – буркнула я, обхватив свои ноги. Холодно все же. – Считай это жестом доброй воли по старой памяти. Слезай давай, промокла вся, мелочь, – пробурчал старик и сделал пару шагов от огромного дерева. Терять мне особо-то нечего, а холодно до самых костей, продрогла и вновь голодна. Была-не была. – Подожди, старик, я иду, – сказала я скорее шумевшему ливню, но спрыгнула с дерева, едва не грохнувшись на мокрой земле при посадке. Ну, точнее все же поскользнулась, но зацепилась за ствол, отрастив массивные когти, оставляя глубокий след на массивном дубовом стволе. – Живее давай! – Да иду я! Мне делегировали нести зонт, как более высокому человеку, и мы двинулись вглубь города к одному из небольших домиков у самой городской черты. Домик был аккуратным, даже скорее скучным на вид, словно сошел с журнальных страниц журналов о загородной жизни. Всего один этаж, сайдинг бежевого цвета и темные ставни небольших занавешенных окон с маленькими горшочками, полными фиалок или подобных цветочков. – Смотри не замарай мне всё там, – прокряхтел мужчина, отворяя путь в подвал. По спине прошел неприятный холодок, но деваться некуда. Уж от старика сбежать я способна… Вроде бы. «Там» оказалось подземной лабораторией, пронизанной различными стеклянными трубами, пробирками и какими-то подозрительными контейнерами. Ей богу, в одном из них что-то билось в конвульсиях или пыталось сбежать. Старик вел меня вглубь этой искусственной гробницы, мы спустились вниз еще на этаж, здесь обстановка была не лучше: в огромных цистернах располагались Ному – не совсем такие, как уже жили у нас около базы, но скорее без «мозга на выкате». Все равно при виде этих чудовищ становилось жутко – они слишком похожи на людей. Строение тела, конечности, голос. Когда они говорят, хочется закрыть уши или закричать, чтобы перебить эти мерзкие звуки. «Смотри на них. Повелевай ими. Создавай их.» – говорил мне отец с самого детства, подводя к одному из таких сосудов. Жесткая мужская рука не позволяла отвернуться, отвести взгляда от того мерзкого чудища – нагромождения мышц и мяса на массивных костях. Это сейчас Ному хотя бы на части не разваливаются и не орут. А тот пытался… Омерзительно, что я не могу вспомнить, в каком платье я была в тот день или какой подарок подарил мне отец на день рождения, а чертовы пузыри, что исходили из разваливающейся пасти запечатлелись в самой моей душе, помню так отчетливо, словно опять стою перед ним. – Чего замерла? Шевелись. У нас мало времени, пока Пруденс не вернулась с дочерью из поездки. – Будто она минут через 5 вернется, – заворчала я, передернув плечами. – Нет, часа через 4, но ты у нас не самая расторопная барышня. Шевелись давай. Там сзади есть комната с кроватью и ванной, сама в курсе. На перекантовку хватит, а там сама решишь – что делать. Старик махнул рукой в сторону маленькой комнатушки и исчез за баками где-то в паутине этих тоннелей. Мы шли самым коротким путем, но столько ходов, ответвлений и закрытых дверей – еще поискать. Комнатка и правда была крохотной, 2х2 едва ли. Такая же унылая, как и вся лаборатория, аж тошно. Кровать еще даже на пружинах, омерзительно скрипит, кстати, и чугунная ванна, куда заберешься с поджатыми ногами. Сойдет. Пару дней пережду здесь, а потом – вжух – и след простыл. Выкрутив краны на максимум, наполняя комнату паром от бурлящей воды и звуком скрежещущих труб, решила раздеться до нижнего белья, чтобы хоть не так холодно было, да подумать о плане. Мокрая одежда отправляется на пол, в одном из карманных измерений-чемоданов взяла легкий свитер и другие джинсы с комплектом белья – пусть лежит рядом, чтобы сразу переодеться. Далее в руки перетекли один из отцовских старых дневников, карта из наших архивов и просто чистый листок. Нужно сделать свои пометки на всякий случай. На первом листе дневника был написан список. С первого взгляда это сборная солянка из символов и названий. Например, «Голубая сова» затем квадрат, вписанный в круг и круг, вписанный в треугольник. Что-то вроде «Пусто, но безопасно». И таких целая исписанная страница, хоть и почти половина жирно зачеркнуты карандашом. Согласно записям и карте ближайшее было по пути отсюда к крупному городу R через ряд мелких деревень и городков-захолустий. Передвигаться было вполне безопасно, но терять бдительность нельзя. Вскоре по всей стране будут проходить фестивали – охрану усилят, полицейских на улицах станет больше. Нужно добраться до убежища до всей этой кутерьмы, либо где-то переждать. А вот уже там… А вот уже там – буду думать там. Сделав несколько пометок на карте, как-то даже спокойнее стало. Убрала в тайник бумаги, перекрыла краны, разделась и опустилась в ванну. Сначала вода опалила меня, словно кипяток, но вскоре кожа попривыкла, слегка огрубев с помощью причуд, так что ничего кроме тепла и удовольствия я не чувствовала. Даже голод отступил под натиском чистого блаженства. Наверное, я так и вырубилась, обняв свои колени и по подбородок в воде… Уже остывшей, стоит сказать… Раз на микроскопической тумбочке у кровати образовалась тарелка с бутербродами и чашка какао. Так же остывшего, наверное, но так даже и лучше. Все же так хорошо сидеть в ванне, но спать хотелось не меньше, так что вылезаю из воды, давая воде уйти, одеваюсь в чистое, наспех вытершись, и сажусь уплетать бутерброды с какао. Ела, конечно, не особо разбирая вкуса – вроде курица с соусом и листами салата, а вроде и ветчина с сыром и огурцом, с холодным какао едва просто проваливалась внутрь, чтобы уже через пару минут, проникнувшись иллюзорным спокойствием, я вновь вырубилась почти на сутки. Разбудил меня настойчивый, но быстрый стук. – Гости пришли, ныкайся, – прошептали мне из-за двери. Благо «чуткий слух» всегда при мне. Когда я таки соизволила окончательно проснуться, наконец ощутила легкое пощипывание в холке на месте уже зарастающей метки. Нет, Томура не знает где искать Эггмана, значит это не он. Метка не может болеть, потому что он ищет меня, этот идиот не уделял лекциям отца и дока нужного внимания, чтобы знать, как это работает… Как-то резко я заволновалась, ощущая дискомфорт внутри, альфа и омежка встрепенулись, готовые к новым неприятностям, а сама лишь тихо затаилась, прильнув к двери ухом. Металл не позволял зрительным причудам толком просканировать местность, да и такая куча трубок, Ному и прочих вещей откровенно мешала. Звук шагов исходил из дальнего угла зала, но не оттуда, откуда пришли мы с Эггманом. Шаги принадлежали одному человеку и после недолгого сосредоточенного вслушивания сразу обрели конкретного хозяина. И мне стало как-то даже страшнее. Нет, это был не Томура, у него наши шаркающие, ленивые и широкие, у отца шаги почти бесшумные, но он немного волочет одну ногу, едва заметно, на пару секунд, а тут… А тут шагал Курогири. Уверенно, немного нетерпеливо. – Не имею ни малейшего понятия, о чем ты, расплывчатый, – рявкнул док, прошаркивая мимо очередной огромной колбы. – Ты прекрасно всё знаешь, Эггман. У тебя есть что-то для Лиги. – Господи, и ты туда же! Хватит так меня называть! Ладно малявки, но ты-то! – Этим малявкам уже по 16… – выдохнул Курогири, останавливаясь в подозрительной близости от моей двери. И смотрел на пол. – И не говори, как быстро время летит. Так недолго и у них самих малявки появятся, – протянул док. – Надеюсь нет, – достаточно резко произнес туманник и направился сюда. – Эй, погоди… А, ладно. Эй, вылезай давай! – крикнул док сначала Курогири, а затем и мне. А я и не вылезла, замерла, отползая к кровати, так и осела там, коленки обхватив. Боялась ли я самого Курогири? Нет. Боялась ли, что даже после исчезновения отца тот будет ему подчиняться? Очень. А папины приказы редко когда брали мои желания в расчет. Дверь отворилась с некоторым скрипом – нужно смазать петли – являя в свете ламп фигуру Курогири в привычном строгом костюме с жилетом и бабочкой вместо галстука. – Здравствуй, тыковка, – произнес мужчина своим привычным ровным и мягким голосом. – И что меня выдало? – достаточно хрипло произнесла я. Во рту непривычно пересохло, едва удалось пошевелить языком. – Мокрые следы на пыльном полу, родная. Не отвечая ничего я просто заплакала, пока Курогири не обнял меня, опустившись рядом.