***
Расплавленный воск мерно капает на ребра, размазываясь по коже мутными белёсыми шлепками. Когда горячая капля приземляется на сосок, Мидория шипит сквозь зубы и изгибается, стремясь уйти от нестерпимого ощущения. Тодороки резко пришпиливает рукой его связанные запястья к полу, сильнее сдавливая коленями бёдра своей брыкающейся жертвы. — Мы только начали, Деку, — бесстрастно произносит Шото, на секунду отводя горящую свечу в сторону. — А ты уже не можешь терпеть? Он почти садится на него сверху и сощуривается. — Неужели я вот так просто победил? Ты ведь знаешь, что это значит. Тодороки насмешливо фыркает, глядя на сурово сведённые зелёные брови и непокорно вздёрнутый подбородок Мидории. Тот выдерживает его пристальный взгляд и отчётливо двигает головой из стороны в сторону. — Нет? — Шото выглядит довольным его ответом и вновь приподнимается, прекращая давить своим весом на чужое тело. — Тогда продолжим. Его держащая свечу рука вспыхивает жарким пламенем и воск больше не капает — он тонкой струйкой стекает на грудь Изуку, за пару секунд почти полностью покрывая её от ключиц до самого живота. Пара ручейков стекают прямо на пупок; Мидория резко дёргается, судорожно дыша, и опять оказывается зафиксированным пленом мускулистых ног Шото. На этот раз большой объём воска застывает не сразу, и пару мгновений небольшое озерцо бултыхается во впадинке пупка Изуку, постепенно покрываясь тонкой пленкой. Когда он весь превращается в трескающуюся от каждого движения корку, Мидория с облегчением выдыхает. Тодороки гасит пламя на своей руке, и комната снова погружается во мрак, но вот зажигается огонёк второй свечи, а Изуку едва удерживается от замученного стона. — Ты же не думал, что всё кончится так быстро? — вполголоса спрашивает Тодороки, сдвигаясь ниже так, чтобы теперь фиксировать ноги Мидории чуть повыше колен. Свободной рукой он продолжает придерживать его руки. — Кажется, тебе даже нравится происходящее, — с насмешливым удивлением замечает Шото и обжигает его ухо своим дыханием. — Я всегда знал, что из нас двоих не только я извращенец. Мидория старательно игнорирует жар на щеках и свою предательскую эрекцию. Первая капля падает на внутреннюю сторону правого бедра, следующие ложатся чуть выше, и вскоре восковые следы прокладывают путь к его паху. Когда обжигающая жидкость разбивается о кожу в каком-то миллиметре от возбужденного члена, Изуку уже не может сдержать секундного, приглушенного кляпом вскрика. Шото выдыхает через приоткрытый рот и отбрасывает огарок свечи в сторону. Мидория пару раз быстро моргает, стараясь приспособиться к непривычной темноте и разглядеть происходящее, но повторно коротко вскрикивает, теряясь в своих ощущениях: кожу прямо возле мошонки словно обжигает, хотя Тодороки точно больше не использовал никакого огня. Изуку чувствует, как ему почти сводит мышцу, и до него, наконец, доходит: Шото воспользовался своей правой стороной. — Ты когда-то говорил мне, что тебе интересно было бы узнать, каково это — быть обладателем столь противоположных сил, как мои, — шепчет Тодороки. Его пальцы, покрытые тонким слоем льда, скользят от тазовой косточки Изуку до головки прижимающегося к животу члена. Изуку вновь пробивает дрожь; приподняв голову, он наблюдает за действиями своего мучителя, и тот стреляет в него цепким взглядом, от которого внутренности сворачиваются в тугой узел. — Теперь ты чувствуешь это на себе, не так ли, Деку? Маленькая льдинка отделяется от руки Шото; он подхватывает её указательным пальцем другой руки, ведёт по животу, обводит пупок — раз, другой, — скользит вдоль полоски лунного света и останавливается. Оставляемый льдом мокрый след серебрится и блестит на коже Мидории, и Тодороки пару секунд любуется этими отблесками, а затем уголок его губ приподнимается в кривой ухмылке. Льдинка в мгновение превращается в крохотную лужицу, палец Шото скользит дальше уже без неё, и Изуку резко втягивает живот, задыхаясь от очередной пытки: Тодороки поднял температуру кончика своего пальца, не выпуская пламени, но, тем не менее, плавя застывший воск на бедре. — Ты звучишь так, словно готов признать поражение, — мурлычет Шото, когда Изуку, не выдержав, болезненно стонет от очередного контраста — горячие пальцы, начавшие своё движение к его поджавшимся яичкам, вновь сменились обледенелыми. Мидорию рывком сгибает пополам: Шото покрывает инеем его пульсирующий кровью член. Тодороки впритык приближает своё лицо к его. — Ты сдаёшься, Деку? — спрашивает он, в предвкушении сжимая ствол Изуку и ещё больше холодя чувствительную плоть. Изуку загнанно и рвано дышит, до скрипа сжимая кляп челюстями. Он готов использовать Один За Всех, порвать свои путы и окончить весь этот фарс, его мышцы вибрируют от наполняющей их силы, он с вызовом смотрит в пронизывающий прищур глаз напротив, и верёвки на руках в очередной раз трещат, но… Если он сделает это, он проиграет. Мидория делает собранный, долгий выдох через нос, медленно ложится обратно на пол и смиренно заводит руки за голову. Тодороки пару раз ошалело моргает, а затем хмыкает. — Даже так… Хорошо. — Он выпускает съёжившийся член Изуку из ледяной хватки, небрежным движением растапливает иней и плавно тянется к коробке. — Тогда продолжим. Зрение Мидории достаточно приспособилось к полумраку, чтобы отчётливо различить в руках Тодороки кожаный стек.***
Свист рассекаемого воздуха, звонкий шлепок и глухой стон. С болезненно возбуждённого члена тонкой нитью до самого пола тянется смазка. Чёрт возьми, я и впрямь грёбаный извращенец, — эта мысль вспыхивает в сознании Изуку уже, кажется, в сотый раз. По одному разу на каждый удар стеком. К раскрасневшимся ягодицам прижимаются чужие бёдра, и воспалённую кожу обжигает от прикосновения грубой ткани брюк. Мидория дёргается вперёд, стремясь уйти от острой боли, но со спины на него наваливается тяжесть тела Шото, и крепкие руки обхватывают его поперек талии. Между ягодиц недвусмысленно притирается чужая эрекция. — Ты действительно хорошо держишься, Деку. Думаю, самое время отодрать тебя по-настоящему, — рокочет ему на ухо Тодороки, и у Мидории круто плывёт перед глазами от концентрации похоти в его голосе. Горячая рука шарит позади него, звякает расстёгиваемая пряжка ремня, а затем молния брюк и твёрдая жаркая плоть прижимается к внутренней стороне его бедра. Изуку громко мычит и вырывается из чужой хватки, заваливаясь на бок и отбрыкиваясь от потянувшихся за ним рук. — Ну уж нет, я собираюсь идти до конца! Тодороки перехватывает ногу Мидории за лодыжку и резким движением подтягивает к себе; Изуку шипит, проезжаясь голой кожей по деревянной поверхности. Шото наваливается на него сверху, прижимая его локти к полу и вклиниваясь между ног. — Если готов сдаться, так и скажи! — рявкает Тодороки. Мидория громко сопит, смотря на него рассерженными, сверкающими глазами. Он издевательски скалит зубы, демонстрируя затыкающую рот тряпку. — Чёрт возьми, — вполголоса ругается Шото и одним быстрым движением сдёргивает кляп, оставляя ленту ткани болтаться на шее. — Так ты сдаёшься? — нетерпеливо спрашивает он. Изуку молчит какое-то время, лишь его ноздри широко раздуваются при каждом вдохе, выдавая негодование. Шото сверлит его немигающим взглядом. Мидория подаётся вперёд, насколько позволяют прижатые к полу руки, и с явной насмешкой отвечает: — Нет. Шото раздражённо рычит. Изуку с глухим стуком припечатывается затылком к полу, с деланным равнодушием раздвигает ноги пошире, позволяя Тодороки вплотную прижаться своим пахом к его, и приподнимает брови, всем своим видом показывая, что он ожидает дальнейших действий Шото. — Ладно, ты сам напросился. — Он отлепляется от Изуку, почти в бешенстве срывает с себя водолазку, отшвыривая её в сторону, решительно спускает брюки вместе с нижним бельём, облокачивается рукой сбоку от своей жертвы, шире разводит колени и свободной ладонью обхватывает сразу оба их стоящих члена. Парни одновременно шипят сквозь зубы. — Ты будешь умолять меня, — обещает Шото, начиная двигать рукой. Изуку закрывает глаза предплечьем и закусывает губу. Он должен продержаться до рассвета.***
— Ах! — вскрикивает Изуку, скобля ногтями по полу, выгибаясь в пояснице и кончая так бурно, что сперма выстреливает ему до самых ключиц, забрызгивая повязку на шее. Шото в последний раз двигает рукой, со свистом втягивает воздух сквозь зубы и, не сдержавшись, всё же кончает следом. Их смешанная сперма растекается по животу Мидории поверх растрескавшейся корки воска. — Чёрт! — вырывается ругательство из Шото, и он зло отбрасывает со лба липнущую чёлку, присаживаясь на пятки и стараясь выровнять дыхание. — Это не похоже на победу, Тодороки-кун, — устало выдавливает из себя Изуку с лёгкой усмешкой. Ему тоже тяжело дышится, и во рту совсем сухо, но он не может удержаться от подкола. Ему до сих пор не верится в то, что человек, прежде даривший ему лишь заботу и ласку, способен творить с ним сейчас все эти вещи. Кажется, Тодороки-кун не испытывает трудностей с тем, чтобы быть Злодеем. Мидория не понимает, как он раньше не замечал этого в любимом человеке. Шото награждает его напряжённым взглядом из-под бровей, и что-то угрожающее проступает в чертах его лица. Изуку с трудом сглатывает. Ему явно не стоило провоцировать этого человека. — Мы ещё не закончили, — негромко уверяет Тодороки, плавно и грациозно вновь нависая над ним. — Ты ведь ждёшь рассвета, — он не спрашивает, а утверждает, и Мидории становится совсем не по себе. Почему-то от тона голоса Шото надежда дотянуть до утра начинает истончаться, словно рвущаяся нить. — А значит, у нас ещё полно времени для того, чтобы ты исчерпал свой лимит. — Лимит есть и у тебя, — опять не сдерживается Изуку и тут же прикусывает язык. Шото властно разводит в стороны его ноги и проводит пальцами по животу, собирая с него сперму. — К счастью, — приподняв уголок губ говорит он, — сегодня я могу немного жулить. Изуку непонимающе хмурится и тут же пораженно ахает, когда в него проникают сразу два пальца. — Это так по-злодейски, верно, Деку?***
Мидория скулит, прикусывая кулак и едва не теряя способность сохранять положение тела. Локти и колени саднят от повторного пребывания в этой позе, но вовсе не это заставляет его конечности позорно трястись, а жалобные всхлипы вырываться из горла: жаркий язык, скользящий внутри него вместе с длинными пальцами, доводит его до исступления уже второй раз и это слишком много для одного часа. — Нгх… ах… н-нет… нет! Тело сводит судорогой, локти проезжаются по полу, и Изуку утыкается в него лицом. Тодороки жёстко удерживает его бёдра на одном месте, не позволяя ему окончательно растечься по полу, пока его тело с трудом выплескивает остатки семени. Мидория чувствует себя выжатым досуха и абсолютно изнемогшим. — Не думал, что получится в третий раз, — бормочет Шото скорее для самого себя, потому что по состоянию его жертвы понятно, что сейчас тот с трудом осознает собственное существование, не то что человеческую речь. Тодороки отпускает его бёдра, и Изуку заваливается на бок, с тихим стоном прикрывая ладонью сверхчувствительный после множественных оргазмов член. Шото, нахмурившись, подаётся к Мидории и берёт за подбородок, разворачивая к себе лицом. — Ты… — Нет, — произносит он еле-еле, но всё же со сквозящим в слабом голосе упрямством. — Я знаю, что ты скажешь, и мой ответ — нет. Я не сдамся. — Да посмотри на себя, — с нажимом говорит Шото. — Ты едва держишься. — Я ещё не достиг своего лимита. — Мидория с трудом приподнимается на дрожащих руках под ошарашенным взором гетерохромных глаз. — А значит, я по-прежнему не побеждён. — Он смотрит с дерзостью и упорством, и впервые они меняются ролями: теперь уже Шото, несмотря на то, что все козыри в этой игре у него, начинает терять свою уверенность. — Возможно, ты хочешь сдаться, Тодороки-кун? Я готов обсудить условия твоей капитуляции. Зелёные глаза блестят граничащим с сумасбродством задором и таящейся в глубине этой несгибаемой личности волей. Шото тихо хмыкает — сейчас у Изуку то самое выражение лица, с которым он когда-то бросил ему вызов на Арене академии ЮЭй. И с которым он тогда же покорил его сердце. Иронично в этот раз оказаться с ним «по разные стороны баррикад». — Значит, для тебя это очередное противостояние наших глубинных сил, — тихо произносит Шото. — Да, — просто отвечает Изуку с такой сияющей улыбкой, словно это не над ним пару часов подряд измывался тот, кому он несколько лет назад подарил всего себя. — Как и в тот раз, я готов рискнуть и выложиться на полную. Тодороки качает головой. — Это глупо, ты не находишь? Тогда ты проиграл. Мидория ухмыляется. — Значит, отыграюсь теперь. Я готов бросать тебе вызов столько раз, сколько потребуется. Шото хмурится. — В этот раз я Злодей, ты не забыл? Правила игры сильно изменились. Как и цена в случае проигрыша. — Это не важно, — пожимает плечами Изуку. Он издает смешок при виде удивлённо поднятых бровей Шото и лукаво склоняет голову набок. — В тот раз, даже проиграв, я добился куда большего, чем первого места на соревнованиях. В этот раз… — Он подаётся вперёд и дерзко улыбается, прежде чем положить руки на полувозбуждённый орган Тодороки. —…я, определённо, уже в плюсе. — Хах. — Шото толкается в покрытую шрамами руку; его член за пару секунд вновь полностью встаёт. — Так это и был твой изначальный план — отдаться в мои руки и всё равно получить своё? — Он рывком подтягивает Мидорию к себе, снова ставя его в коленно-локтевую, проезжается членом между сырых от его же слюны ягодиц и наклоняется, чтобы шепнуть ему на ухо, слегка царапнув зубами мочку: — Как же это не по-геройски, Деку. Изуку вскрикивает, когда Тодороки со стоном жёстко засаживает ему по самые яйца.***
Мидория уже не соображает, сколько времени прошло с тех пор, как началась его экзекуция. Поначалу он считал, что несколько часов, отделяющих его от спасения, пролетят быстро, но сейчас ему начинает казаться, что всё это длится уже несколько дней. Его тело словно горит изнутри, ломит затёкшие мышцы связанных рук, зудят ободранные локти и колени, а задница уже онемела от бесконечных шлепков чужих бёдер, ударяющихся о него, пока Шото с остервенением вбивается в него сзади. Его пальцы оставляют новые синяки на ягодицах поверх уже оставленных стеком, губы и язык запечатлевают собственнические метки на шее и плечах Изуку, пока тот, пребывая на грани бессознательности, лежит, распластанный на животе, беспрерывно стонущий и абсолютно безропотный. С каждым новым толчком член Мидории, придавленный сверху его же телом, трётся о перепачканный в сперме пол. Это грубое, болезненное ощущение, но оно граничит с мазохистским наслаждением, и Изуку перестал стараться хоть немного держать бёдра навесу, тем более что Шото всё равно не оставляет ему на это шансов — с каждой минутой его сумасшедший азарт, кажется, распаляется ещё больше, и сейчас он просто втрахивает Мидорию в пол. Но вот Шото внезапно сбавляет темп, практически останавливаясь, и Изуку сквозь мутную пелену затуманенного разума пытается сообразить, что же произошло: он не заметил, чтобы Тодороки кончил. Мидория титаническим усилием оглядывается назад и тут же воздух застревает в горле, когда он чувствует прохладное дуновение пустоты вместо жара промеж ягодиц: Тодороки окончательно отстраняется, выскальзывая из него. Изуку едва удерживается от того чтобы податься назад к нему. Цепкие пальцы хватаются чуть пониже колен, меняя положение. Тодороки разворачивает Мидорию на спину, закидывает его ноги к себе на плечи, слегка нависает над ним, упираясь головкой в чувствительный вход, но не торопится проникать внутрь, и Изуку нетерпеливо ёрзает. Цепкая хватка перемещается на его бёдра, не давая им сдвинуться ни на миллиметр, и Мидория совершенно бесстыже скулит. — Так не терпится? — с издёвкой спрашивает Тодороки, едва-едва проталкиваясь внутрь и снова выходя. — Я думал, ты будешь умолять меня остановиться, но, похоже, я ошибался в тебе. — Он входит чуть глубже, чем в прошлый раз, задерживается в таком положении на несколько секунд, но вновь уловив попытку Изуку шевельнуться навстречу, резко покидает его тело. Мидория хнычет и прячет лицо в сгибе руки. — Да… — блаженно выдыхает Шото, повторяя свою пытку ещё и ещё, не давая Изуку никак контролировать глубину проникновения. — Я должен был с самого начала догадаться… Он слитным движением входит на всю длину, полностью выходит, делает так снова и снова, с усмешкой наблюдая, как Изуку корячится на полу, неспособный сдерживать распутные звуки, которые срываются с его губ. Тодороки замирает, осторожно берёт запястья Изуку и вытягивает его руки над головой, открывая уязвимый взгляд блестящих зелёных глаз. — Я хочу видеть твоё лицо, — словно заворожённый произносит Шото. Не сдержавшись, он проводит по искусанным губам Мидории подушечкой большого пальца и впервые целует их, впитывая в себя шумный выдох Изуку. Тодороки отстраняется, слегка прикусив напоследок его нижнюю губу и проследив движение кончика языка, юрко облизнувшего влажный след поцелуя. — Чёрт, я не смог устоять, — с лёгкой досадой говорит Шото, возвращая ладони на лодыжки Мидории и опять пристраиваясь между его ягодиц. — Что же ты делаешь со мной, Изу- Он резко замолкает, и его глаза распахиваются почти в испуге, а вот в зелёных глазах, напротив, зарождается триумф. — Блять! — в сердцах ругается Тодороки, бесцеремонно подхватывает ноги Изуку под коленями, наваливается всем весом и вторгается в него членом, принимаясь беспощадно ритмично трахать. Мидория практически кричит от каждого нового глубокого движения, запрокидывает голову, но жёстко сжавшие его подбородок пальцы на дают ему разорвать зрительный контакт с Шото. — Смотри на меня! — командует тот, останавливаясь. — Смотри на меня и скажи, чего ты хочешь! Хочешь, чтобы я продолжил? Изуку в страхе замирает и прикусывает себе язык, чтобы не дать сорваться с него ни единому слову. — Говори, — рычит Шото, сжимая его щёки, заставляя разжаться челюсти. — Тебе придётся попросить меня, если ты хочешь, чтобы я продолжал. — Он грубо впивается в его приоткрытый рот, вылизывая его изнутри, не давая Мидории сделать вдох. Изуку чувствует себя так, словно из него высасывают душу; голова кружится, тугой узел вожделения пульсирует в паху, в растраханной заднице, нестерпимо хочется податься бёдрами на упирающийся в него член, потереться головкой о твёрдый накаченный пресс Шото, сделать хоть что-нибудь, лишь бы утолить это сводящее с ума сладострастное желание. В последней попытке противостоять одолевающей его похоти, он крепко зажмуривается, сжимает кулаки и, чувствуя себя совершенно убитым, мотает головой, разрывая поцелуй. — Нет! — Тц! — недовольно цыкает Шото и сразу отодвигается. Он тяжело дышит, прожигая Изуку взглядом, а затем вдруг расслабленно опускает плечи, подхватывает руки Мидории за сдерживающие их веревки и присаживается на колени, утягивая его за собой. — Хорошо, сменим роли, — обманчиво мягко говорит он и, поддерживая Изуку за талию, усаживает его на себя, закидывая связанные запястья себе за шею. Мидория неверяще моргает, когда Шото откидывается на выпрямленные руки, предоставляя ему полную свободу действий. Тодороки самодовольно хмыкает. — Двигайся, как тебе угодно. Мидория недоверчиво делает первое пробное движение, осторожно опускаясь на стоящий колом под ним член. Шото никак не препятствует ему, лишь чуть покачивает бёдрами навстречу, углубляя проникновение. Их общий выдох сливается в череду непрерывных сладостных стонов, когда, осмелев, Изуку начинает наращивать темп, забываясь в удовольствии. Когда он уже совсем близок к такой мучительной, но желанной разрядке, Тодороки скалится, и Мидория взвизгивает, подскакивая: внутри него словно оказался айсберг! Шото перехватывает его, тисками сжимая в объятьях и не давая полностью соскочить со своих колен. — Какого хрена?! — не в силах сдержать возмущения, голосит Изуку, едва останавливая себя от того, чтобы смачно заехать по ухмыляющейся физиономии этого изверга. — Ты заморозил свой член?! — Не думал, что у меня и впрямь это выйдет, но как видишь, — сквозь тихий смех отвечает ему Шото и, недобро сверкнув глазами, с усилием насаживает Мидорию обратно на себя. Сейчас он вновь горячий и твердый, но Изуку всё равно пытается извернуться и слезть. — Ты забыл наши условия? — с угрозой в голосе осаживает его Тодороки, и Изуку, попыхтев ещё немного от ярости, всё же сдаётся и садится ровно. Капля смазки с головки его багрового, замученного органа отпечатывается на животе Шото. Тот подхватывает её большим пальцем и медленно слизывает, неотрывно глядя при этом на Мидорию. Изуку с трудом сглатывает. — Двигайся, Деку, — соблазнительно шепчет Шото, обхватывая его член ладонью и принимаясь нежно ласкать, слегка оттягивая крайнюю плоть и периодически проезжаясь кончиком пальца по щели на головке. Мидорию так и подкашивает от ощущений, и он начинает плавно подниматься и опускаться, постепенно ускоряясь. Тодороки подстраивает движение руки под его темп и вскоре уже вовсю надрачивает Изуку, пока тот с громкими стонами скачет на нём. Мидория в забытьи откидывается назад, почти повиснув на перекинутой через плечи Шото петле связанных рук, когда история повторяется и с громким чертыханием Изуку соскакивает с обледенелого члена. — Как ты можешь делать это?! Чёрт, это ведь… Это же чёртов лёд на твоём чёртовом пенисе! И этот чёртов лёд оказывается во мне! — Верёвки трещат, надрываясь, и на этот раз триумф отражается в серо-бирюзовом взоре. Мидории едва удаётся утихомирить бушующую в нём причуду, только вот бешенство это не умаляет. Так и хочется вцепиться в красно-белые волосы и заставить этого напыщенного мерзавца отсосать ему, найдя разрядку в самой глубине его горячей глотки. Изуку, конечно, Герой, но сейчас ему едва ли стыдно за собственные мысли. — Это и впрямь немного неприятно, — пожимает плечами Тодороки, без какого-либо напряжения ожидая дальнейшей реакции Мидории и этим ещё больше распаляя его. Добиться того, чтобы Деку поддался эмоциям и есть его план. Так или иначе, но он заставит его сорваться. Это и будет его победой. — Но я готов немного потерпеть, ради, хм, благой цели. — Он провокационно задирает подбородок, оголяя шею. Изуку хочется вцепиться в неё зубами. — К тому же, это помогает мне превысить свой лимит. Ты действительно гораздо выносливее меня, а если я сейчас всё же кончу, боюсь, на большее я уже буду неспособен. — Что, злодейские уловки кончились? — пытается подколоть Мидория несмотря на дрожащий голос. Член Шото снова в нём, и он одновременно ненавидит и обожает это чувство заполненности им. — Скорее, заканчивается время для новых экспериментов, — с притворным сожалением поясняет Тодороки, шлепком по ягодице отдавая негласное приказание двигаться, словно лошадь подгоняя. — А этот способ явно эффективен. Я чувствую, что ты уже на грани. Проницательность последнего замечания вынуждает Изуку внутренне признать: ещё раз-другой такой вот выходки со стороны его терзателя, и он действительно сорвётся. Ему не хочется допускать мысли о том, какими последствиями это для него обернётся.***
Шумное дыхание, стоны и влажные, похабные звуки совокупляющихся тел учащаются, отражаясь от стен почти пустой комнаты. Мидория весь поджимается, чувствуя истязающее приближение оргазма; прекрасно осознавая, что его ждёт вслед за этим, он заранее приподнимается, стерпев опаливший висок унизительный смешок. Три раза. Он перенёс это ужасающее чувство блядского льда в своём анусе уже трижды и пытается всеми силами избежать этого в четвёртый раз. С него градом льётся пот, а мышцы ног нестерпимо жжёт от разрывающей их нагрузки, боги, он так усердно не занимался приседаниями даже во времена худших своих тренировок у Всемогущего и Гран Торино. Насадиться обратно на член под собой хочется теперь уже просто чтобы дать отдых несчастным конечностям и плевать на лёд, пламя или что там ещё готов запихнуть ему в задницу Шото, мать его, Тодороки, но Изуку, конечно же, всё ещё держится, стараясь большую часть веса перенести на опирающиеся о чужие плечи руки. Пусть хоть так этот садистский извращенец поможет ему, а то всё, чем он занимается последний час, помимо того, что балуется со своей ледяной причудой, так это периодически кривит рот в едкой усмешке и буравит Изуку внимательным взглядом. Мидория назло не отводит глаза в ответ, мысленно проклиная своё вероломное тело, никак не желающее перестать получать удовольствие наравне с муками. Изуку вновь опускается, стоит оргазму отступить, и ему нестерпимо хочется впиться губами в дрогнувший уголок соблазнительно приоткрывшихся губ Шото. Мидория скулит от неудержимо возвращающейся волны экстаза и теперь ещё проклинает эти дьявольские глаза напротив. Чёртов сексапильный монстр. Горячее, крепкое, великолепное тело подаётся ему навстречу, заключая в жаркие объятия, страстный поцелуй ворует выдох Изуку, в груди нестерпимо натягивается какая-то струна, и Мидория с ужасом и восторгом всё же признаёт собственное поражение. Он протяжно стонет, отрывается от сладких губ и задыхаясь, вбиваясь бёдрами в бёдра Шото, наконец, произносит: — Тодо… Ах… Тодороки-кун! Я… Ах! — Он дёргается от впившихся ему в плечо зубов и зажмуривается, когда слепящий луч солнца врывается в комнату, рассекая собой их сплетенные друг с другом тела. — Я сдаюсь! Нгх! Я больше не могу терпеть! Шото опрокидывает его на спину, сумев удержать его затылок от столкновения с полом, впечатывается ладонями по бокам от его головы и, взирая на него сверху безумными, сверкающими глазами, выдыхает с почти благоговением: — Изуку… — Шото… — Мидория едва не рыдает. — Шото, пожалуйста… Дай мне кончить… Крепкие руки подхватывают его под поясницу, прижимая к горячему торсу Тодороки, и тот начинает двигаться, более не сдерживаемый ничем и никем. Изуку извивается под ним, цепляется пальцами за его плечи, волосы, крепко держит кольцом ног, подмахивая бёдрами и бесконтрольно вскрикивая от блаженства. — Ах! Да! Да! Пожалуйста, кончи со мной, Шото! В меня! — Он в последний раз вскрикивает, выгибается дугой под почти животный рык Тодороки, и они одновременно кончают, обессиленно разваливаясь на полу всё тем же клубком сплетённых друг с другом тел.***
Шото покрывает мягкими поцелуями красный след на запястьях Изуку, оставшийся после снятой верёвки. Тот тихонько хихикает и перехватывает ладонями его лицо. — Щекотно. Тодороки слегка подаётся вперёд и поддевает кончик его носа своим, мимолётно целуя в губы. — Ты всё-таки победил, — негромко сообщает он. — Что? — Изуку приподнимается на локте, выискивая на лице напротив следы коварной усмешки, но улыбка Шото полна лишь нежности. — Но ведь я сдался. Победил ты. Тодороки тихонько качает головой и кивает в сторону окна. — Солнце взошло за секунду до того, как ты капитулировал. Всё честно. Я проиграл. Мидория ещё пару секунд неверяще моргает, а затем издаёт смешок и ложится обратно на плечо Тодороки, принимаясь вычерчивать кончиками пальцев на его груди хаотичные узоры. — Выходит, ты готов отправиться на поиски удобной двуспальной кровати? — с нескрываемым самодовольством в голосе спрашивает он. Шото притворно вздыхает. — Не назвал бы подобные кровати удобными, но… — Он издаёт смешок под возмущённым взглядом Изуку и примирительно гладит его по щеке, проводя пальцами по любимым веснушкам. — Можем отправиться по мебельным магазинам сразу после открытия. — Он заправляет пару непослушных зелёных прядей ему за ухо. — Если, конечно, ты способен двигаться после всего этого. Мидория бегло осматривает собственное покрытое синяками, засосами, воском и засохшей спермой тело и вздыхает. — Пожалуй, для начала стоило бы принять душ, а потом отыскать в неразобранных коробках с нашими вещами максимально закрытую одежду для меня, но… — Он снова приподнимается, чтобы заглянуть в лицо Шото и наградить его весёлой улыбкой. — Думаю, нет никакой нужды сегодня выходить куда-либо. Закажем еду с доставкой, расстелим наш старый футон и будем весь день смотреть полнометражки про Всемогущего. Что скажешь? — Ммм, — довольно гудит Тодороки, целуя его уже гораздо жарче. — Звучит великолепно. — Он треплет Изуку по голове, возвращая его причёске привычный хаос. — Вот только рано или поздно нам всё равно придется отправиться по магазинам. Если, конечно, ты и кровать не хочешь заказать через интернет с доставкой. — Нет, ты не понял. — Мидория с кряхтением садится, и Шото тут же подхватывает его за руку, перетаскивая на себя. Изуку недовольно щурится, но всё же устраивается поудобнее на чужих бедрах. — Я имел в виду, что нам вовсе не понадобится ничего покупать. Старый футон вполне сгодится. Тодороки хмурится. — Это такая шутка? Изуку радостно машет головой и пожимает плечом в ответ на недоверчиво сведённые брови. — Серьёзно, не думал же ты, что после целой ночи, проведённой мной на холодном, твёрдом полу, я продолжу жаловаться на то, что футон для меня — это слишком жёстко? Тодороки сгибает ноги, вынуждая Мидорию податься вперёд, прижимает его к себе, и когда их лица оказываются максимально близко друг к другу, ровно повторяет его слова: — Ты целую ночь провёл на холодном твёрдом полу. Изуку кивает. — Ты целую ночь терпел пытки и издевательства с моей стороны. Изуку чуть хмурится. — Вообще-то мне очень понравилось, так что… — Ты целую ночь изо всех сил сдерживался, — не слушая его оправданий, продолжает Шото, — чтобы не применить причуду, не вырваться из пут и не попросить меня остановиться или продолжить. Изуку краснеет. — Формально, я всё же пытался пару раз вырваться, и… — А я чуть не назвал тебя по имени, что тоже было запрещено нашими правилами, — парирует Шото, игнорируя тихое бурчание Изуку «вообще-то я чуть не порвал верёвки ещё раньше». — И теперь, после всего этого, после твоей невероятной победы, — «я всего-то на секунду позднее рассвета сдался, это же не считается», — ты отказываешься от своего приза, ради которого, собственно, всё это и затевалось? Тодороки многозначительно поднимает брови, как бы говоря «ты в своем уме?», на что Мидория фыркает и целует его в кончик носа. — На самом деле, я просто искал повод испытать подарок Урараки-чан нам на новоселье, — смущённо краснея, сознается он, и глаза Шото поражённо распахиваются. — Что? — Изуку отстраняется, старательно смотря в сторону и кусая нижнюю губу, и бурчит: — Не мог же я просто подойти к тебе с этой коробкой и предложить поиграть со мной в постели в «злодея и попавшего к нему в плен героя»? Спустя пару секунд тишины раздаётся мягкий смех, и Мидорию утягивают обратно в ласковые объятья. После глубокого поцелуя Шото прижимается к его лбу своим и с улыбкой произносит: — Ты можешь свободно просить меня о чём угодно, Изуку. Я никогда не был способен отказать тебе в чём-либо. — Но я хотел, чтобы и тебе этого хотелось… — слабо упирается Мидория, как всегда почти плывя от того, как Шото произносит его имя. Это одна из его главных слабостей. И главных фетишей. Изуку ёрзает, стараясь скрыть наливающийся кровью стояк. — Поверь мне, Изуку, — горячо шепчет Тодороки, начиная выцеловывать его шею и пропуская ладонь между их тел чтобы нежно погладить его член, — меня не нужно упрашивать для того, чтобы я захотел как следует отыметь тебя. — Мидория стонет, чувствуя себя абсолютно больным извращенцем, готовым заниматься сексом с этим потрясающим человеком снова и снова, даже после сотни изнуряющих оргазмов. — Если ты хочешь заняться со мной любовью, тебе достаточно просто позвать меня по имени. Изуку судорожно вздыхает, ловит бездонный взгляд самых красивых в мире гетерохромных глаз и выдыхает в любимые губы: — Шото.