Требуется Спаситель

Под голубым небом, исполосованным косматыми шрамами облаков, плещется странный океан. Он матово блестит под невидимым солнцем и равномерно вспухает небольшими холмиками волн при полном штиле. Посреди его перспективы — угловатый остров пронзительного канареечного цвета, плоская платформа, на которой возвышается здание той же раскраски. Остров и здание одинаково жёлты в каждом уголке своей внешности, нигде желтизна не смягчена спасительной тенью. Единственной возмутительной деталью, нарушающей идиллическую статичность этого пейзажа оказывается кроваво-красный куб на дальней оконечности острова. Он возмутительно красен и возмутительно колеблется в некотором расстоянии от гладкой жёлтой поверхности. И он тоже не отбрасывает тени. Мир-декорация. Стеклянный шарик без снега, намертво приклеенный к полу. Но что-то происходит. В противоположной от куба части острова показывается человеческая фигурка. Мир до звона содрогается от вторжения столь инородного предмета в свой распорядок. Человек всё ещё стоит, щуря и без того прищуренные глаза. Каштановые волосы обрамляют его желтоватое лицо, тоненькая шея утопает в синем свитере с идущими через грудь двумя фиолетовыми полосами. Человек совсем юн, и о нём сложно сказать что-либо ещё — это несомненно огорчит тех, кто мог бы в ближайшее время прочесть речь над его бездыханным телом. Ибо этот мир не желает терпеть посторонних. *Вам не хватает кислорода. Человек падает на колени, растерянно взмахнув руками. Из его горла доносится жалобный хрип. *Вы отравлены. На сцене появляется новое лицо — или же морда? От здания к корчащемуся человеку приближается крупный лысый кот, такой же угловатый, как и мир вокруг него — а потому прекрасно в него вписывающийся. Он замирает в паре метров от человека, лицо которого цветом теперь сливается со свитером. Глаза кота остекленевшие, как у куклы, а широченная зубастая ухмылка почему-то придаёт им ироничное выражение. *Ваши ОЗ уменьшаются. — Вынужден заметить, это довольно небрежное решение, — равнодушно говорит кот, садясь на жёлтую поверхность и вперив остекленевший взгляд в едва подрагивающее скорчившееся тело перед ним. — Право же, этого следовало ожидать, коль уж они столь изощрённо возлагали на него свои горести ранее. — Он с несколько садистским наслаждением фыркает, глядя, как глаза человека закатываются под лоб. — Смею думать, это заставит их умерить свою поспешность и подготовиться лучше. Так и скажи этим воодушевлённым болванам… мой бедный маленький сучий потрох. Его слова эхом отдаются в удушенном мозгу — спустя секунду после пронёсшегося видения разлетевшегося вдребезги алого сердечка. ИГРА ОКОНЧЕНА