(Не)Нужный.

Сокджин из обеспеченной семьи. Сокджин несчастный омега, что играет на публике счастливого и всеми любимого мальчика. Сокджин старший сын и от него многого требуют: — Ты не должен играть, Сокджин, ты должен учиться, — говорит ему мать и забирает из рук семилетнего сына игрушку, а вместо нее даёт учебники по математике и корейскому языку. Он видит, как его младший брат играет в машинки и Сокджин тянется к нему, но получает подзатыльник. Быстро-быстро моргая, убирая ненужные слезы и поджимая губы, Сокджин скрывается в своей собственной комнате. — Ты не должен спать, Сокджин, тебе нужно тренироваться, — говорит ему отец и собственноручно поднимает семилетнего сына с кровати. Оставляет его наедине с застеленной прислугой кроватью, принесенной спортивной одеждой и обувью и уходит. Он смотрит в окно второго этажа со своей комнаты. Окна выходят на задний двор, на прекрасный сад с цветами, где на садовых качелях спит его пятилетний брат, удобно уложив голову на материнские колени. — Ты не должен гулять, Сокджин, ты должен учиться, — в очередной раз говорит мать и забирает сына от цветов, из его любимого сада. Ведет в ванную, заставляет умыть лицо и руки от грязи. Прислуга дает чистую одежду и оставляет в комнате наедине с учебниками. Сокджин снова видит из окна своей комнаты, как в саду играет его брат с матерью и отцом. — Не плачь, Сокджин, тебе нельзя плакать! — говорит мать своему сыну, когда тот пришел домой с разодранной в кровь коленкой, с крупными слезами на глазах. Он всхлипывает, вытирает слезы и идет в комнату, где сам аккуратно моет рану. Спустя два часа, за ужином, Сокджин видит, как младший брат бьется локтем о косяк двери и его поднимают на руки, принимаются укачивать и шептать нежности на ухо. — Ты должен улыбаться, Сокджин, не позорь семью, — говорит отец и щипает десятилетнего сына за шею, тонко намекая, что он должен проявить хоть каплю эмоции. Сокджин через силу поднимает уголки губ и улыбается слабо. Умело надевает маску радости и счастья, когда в глазах плещется печаль и горечь. Он смотрит мимолетом на брата, на мать и отца. Родители сначала представляют младшего восьмилетнего сына, как любимчика, а после и его: — Сокджин — наследник. Два слова. Под маской спокойствия и мнимого счастья собираются слезы. — Тебе нельзя, Сокджин, ты же из светской семьи! — кричит мать на четырнадцатилетнего сына, что в тайне от нее после занятий в школе танцев пошел в парикмахерскую. Который выбрил виски, покрасил волосы в розовый. Он смотрит на мать пустым взглядом, а после переводит взгляд за ее спину: смотрит на младшего брата, что показывает язык и трясет мелированной шевелюрой. — Неблагодарный детеныш! — кричит отец и бьет омегу по щеке. Где-то вдалеке он слышит, как хихикает его двенадцатилетний брат, а сам он падает на пол от удара. — Покрасил волосы! Сбрил виски! Завтра же приглашу домой парикмахера и он сделает из тебя божеский вид! Сокджин не в силах пошевелиться: он стоит на коленях перед отцом, смаргивает подступившие слезы, но молчит. Молчит и ничего не говорит. Не смеет. Лишь принимает наказание за волосы. Принимает удары ремнем по спине и ребрам, по плечам. Сокджин не живет своей жизнью. Никогда не жил. Он не помнит родительской ласки, лишь упреки и крики, лишь фальшь и приказы, лишь «должен» и «нельзя». Он сидит на балконе в удобном вязаном кресле, читает очередную книгу о юриспруденции и ненадолго отвлекается. На улице по-настоящему прекрасно: в мае всегда прекрасная погода. Теплое солнышко греет темную макушку, ветер сдувает листья и пыльцу цветов. На небе куча маленьких белых облаков. Джин прикрывает книгу, оставляя в ней указательный палец, как закладку. Он поднимает голову к небу и вздыхает всей грудью. Сокджину уже двадцать три и он заканчивает второй курс в престижном Сеульском университете, на факультете юриспруденции. Сокджину уже двадцать три, а все детство и юность ушли на учебу, тренировки в спортивном зале, на приемы и уроки этикета. Сокджину уже двадцать три, а течки так и нет. Омега тяжело вздыхает, вспоминая, как трудно было идти в больницу. Как трудно было ждать результаты анализов, читать бумажку и слушать наставления врача. — Вы — омега, безусловно, — врач смотрит на результаты анализов и отдает бумаги Сокджину. Альфа перед ним складывает руки в замок и смотрит на него озадаченно. — Течка должна прийти, рано или поздно, но она будет. Другой вопрос, что поспособствовало ее столь долгой задержке. У вас все хорошо? Дома? На учебе? Сокджин прикусывает кончик языка и смотрит на рядом сидящую мать. Та нервно улыбается Сокджину и кивает в сторону альфы. — В-все в порядке, меня дома любят, — с трудом выдавливает из себя омега. Мать рядом тихо и облегченно вздыхает. — Учеба не вызывает затруднений, так что и здесь все хорошо. Врач озадаченно кивает. Что-то пишет в медицинской карте омеги и отдает в руки, просит отнести в регистратуру. Говорит, что через неделю еще одна запись на шесть вечера и они уходят. Сокджин приходит в следующий раз все так же с матерью. И потом снова. И еще раз. И еще, еще, еще. Они туда ездили каждую неделю, все лето. Сдавали анализы, пока в какой-то момент они и вовсе не стали хуже. — Что же… — альфа чешет затылок и читает ровные буквы на листе бумаги. — Вы уверены, что у вас все хорошо? — Уверен, — отвечает Джин сразу же. Хотя на деле ничуть не так. Потому что Джина выдают замуж. Джину почти двадцать четыре, уже начался третий курс, через неделю свадьба и ни намека на течку, ни единого намека на запах. За что получает по спине и рукам ремнем, немного по ляжкам, пока из-за угла с ухмылкой на него смотрит его младший брат: ему двадцать два, ему потакают, у него течка и запах шоколада. Сокджин жмурится, не противится ударам, но он молчит, кусает губы и внутреннюю сторону щеки, указательный палец. Не кричит, нет. Он знает, чем это кончится. Сокджину приказывают встать и он с трудом встает. Ему приказывают идти в комнату, привести себя в порядок и собрать вещи. Уже сегодня омега отправляется в дом будущего мужа и будет там жить до и после замужества. Сокджин знает, что должен. Из-за этого пропускает мимо ушей разговоры матери, пока собирает вещи. Она что-то верещит о его отсутствующем запахе, о течке. Что-то говорит о бесплодии и чем это грозит ее семье, будущему бракосочетанию. Омега под эту звонкую и ненавистную трель укладывает в чемодан несколько пар джинс, несколько футболок и пару черных костюмов. Он укладывает между слоями одежды свой ноутбук и планшет, под стенки чемодана укладывает беспроводную мышку от него же и зарядки, несколько проводов USB. Кладет несколько теплых кофт, в кармане одной из них незаметно прячет свою кредитную карту: он не собирается просить у своего мужа денег и будет тратить свои, накопленные экономией и стипендией за годы учебы и жизни. Сверху укладывает пару ремней, несколько кроссовок и туфли. Мать все еще что-то балаболит, расхаживая по комнате, кажется, дает наставления. Сокджин хмурится, скрепляя все вещи в чемодане специальными ремешками и закрывает чемодан на молнию. Стаскивает с кровати и на колесиках катит к рабочему столу. — Ты вообще меня слушаешь?! — взвизгивает женщина и дает сыну пощечину. Джин тихо выдыхает сквозь зубы, гладит щеку и кивает. — Слушаю, — тихо говорит Сокджин и поднимает свой рюкзак, намереваясь и дальше пропускать мимо ушей болтовню матери. Женщине это не нравится и она даёт ему сильный подзатыльник. — Слушай старших! — Слушаю, — вновь кивает и собирает со стола все толстые и исписанные тетради. Мать снова что-то ворчит под нос о неблагодарности сына, о его невоспитанности. Сокджин же все слушает, но пропускает мимо ушей. Укладывает в рюкзак тетради, незаметно подкладывает несколько книжек с любимыми сказками, которые ему дала бабушка, еще когда он был совсем крохой. Он укладывает пенал с ручками, несколько ежедневников. Туда же отправляется электронная книга и наушники, телефон и зарядка от него. Туда же отправляются несколько банок с витаминами, что выписал врач на их последнем приеме. Когда уходит мать, он достает из-под подушки милого розового котенка и прячет его где-то на дне портфеля: чтобы никто не увидел. Его никто не провожает. Он стоит у крыльца дома один, поправляет капюшон кофты и как можно глубже прячется в нем, нервно поправляет черную тканевую маску на лице и кепку на голове. Он нервно сжимает пальцами металлическую ручку серого чемодана, поправляет черный, забитый книгами и тетрадями портфель на спине и прячет вторую руку в кармане. Оборачиваться на дом и посмотреть на него в последний раз нет никакого желания, думает Джин, когда за ним приехал незнакомый серый Бентли и его вещи укладывают в багажник. Сокджину заботливо, действительно заботливо открывают заднюю дверь автомобиля, подают руку, чтобы он ненароком не упал и, что еще удивительнее, ему улыбаются нежно и искренне. Всю дорогу до нового дома Сокджин осматривал водителя. У него пепельные волосы, зачесанные набок, лисий прищур и хриплый голос, с нежным и успокаивающим запахом винограда. Несмотря на то, что альфа работает, он одет по-необычному просто: из официальной одежды на нем только черная свободная рубашка. На ногах же черные джинсы и такие же черные кроссовки. Джин удивляется, когда водитель начинает с ним разговаривать и обсуждает погоду за окном, мразей водителей, жестокий мир и, на удивление, лёгкую работу. Джину почему-то уютно в машине сразу стало: от альфы веет спокойствием и комфортом, его речь размеренная и правильная, и Джин даже улавливает далеко не Сеульский акцент. Водитель представляется альфой Мин Юнги, который отныне будет их личным семейным водителем. Уже дома Сокджин стоит в полном шоке. Пока водитель выгружает из багажника его вещи, он осматривает небольшой частный дом: в два этажа и крохотный, по сравнению с другими особняками и его старым домом. Он меньше, уютнее, с милым двориком и множеством деревьев. Водитель учтиво открывает омеге калитку забора и Сокджин заходит первый по выложенным на асфальте камушкам. Взгляд то и дело цепляется за газон с травой, за деревья и несколько скромных лавочек. Альфа обгоняет Сокджина и несет чемодан и портфель омеги в дом. Дом, на удивление, обставлен скромно. Он заходит в небольшую прихожую, разувается и идет хвостиком за альфой. В итоге приходят в большую просторную спальню на втором этаже. Она светлая и просторная: выполнена в нежных розовых и голубых тонах, с темной кроватью, шкафом в стене и большим рабочим столом. Джин пораженно охает, замечая балкон, и первым делом бежит туда. Сокджину проводят небольшую экскурсию: милый паренек с рыжей макушкой улыбается солнечно и тепло, от него веет сладким запахом клубники, с легкой кислинкой. Омега показывает персиковую кухню, светлую гостиную с диваном, где еще и несколько стеллажей с книгами были. Он показал ванную, выход в задний двор, где была вторая служанка. Он показал в дальней стороне коридора две двери: одну с правой, а другую с левой стороны. — Если вам что-нибудь понадобится и Вы не сможете нас найти в доме, Вы всегда можете найти нас в этих комнатах, — Чимин, как представился парень, уважительно кланяется. Ладно, хорошо, думает Сокджин и хвостиком поднимается на второй этаж за парнем. Омега показывает ему уже знакомую спальню с его чемоданами у кровати и ванну, встроенную в комнату, следом гостевую и одну пустую комнату. Самой дальней дверью, последней комнатой оказался светлый и просторный кабинет. Сокджин замечает, что сладкий яблочный запах, что он чувствовал по всему дому, здесь слышится ярче всего. Сокджину вежливо кланяются и оставляют одного в спальне. Омега же падает на кровать и трет ладонями лицо. От рассказов матери и отца за обеденным столом Сокджин слышал, что его будущий муж — владелец крупной компании, родство с которой принесет еще больше заработка. Но, раз его будущий муж так богат, почему дом так скромно обставлен? Сокджин осматривает довольно большой шкаф. Он складывает свои вещи в правой его части, замечая чужие вещи в другой стороне и боясь их трогать. Омега стопочкой укладывает свои тетради на столе в самом нижнем ящике, где пусто и никому не будет мешать. Сокджин прячет тонкие книги со сказками в одежду, чтобы их не нашли, и долго думает, что делать с его любимым розовым котенком. Он прижимает его к груди, обнимая, и осматривает комнату, куда можно было бы его спрятать. Не находя ничего лучше, чем под подушкой, там омега его и прячет. Стрелка на циферблате часов стремительно приближалась к восьми, за окном было светло и Сокджин спускается на кухню. Омега гладит кричащий о голоде желудок и смущенно улыбается Чимину. Тот радостно кивает и достает из холодильника продукты, принимаясь готовить. — Эм, Чимин-ши? Я могу Вас так назвать? — тихо и неуверенно спрашивает Джин и садится за стол, мнет края длинной кофты, потому что недавние побои все еще не зажили. — Это я Вас уважительно назвать должен, я Ваша личная прислуга, — мягко отвечает Чимин и качает головой. Он нарезает мясо на небольшие кусочки и кидает их в сковородку, из-за чего те принимаются шипеть. — Это-о-о… Непривычно? — тихо спрашивает сам себя омега и смущается. — Мне и без личной прислуги хорошо жилось… — Так или иначе, документами я привязан к Вам, — он пожимает плечами и на соседнюю комфорку ставит кастрюлю с рисом. Чимин, на удивление, спокоен и ему, похоже, это нравится, но Джину так и не удается спросить: он стесняется и боится. — Тогда, хотя бы, перестань называть меня на Вы, ладно? — он смотрит на удивленного омегу чуть укоризненно. — Я чувствую себя старым, хотя мне всего двадцать три. — Тогда… Хен? — задумывается Чимин. — Сокджин-хен? — Простого Джин-хен будет достаточно. — Но ведь это дружеское обращение, разве нет? — Чимин непонимающе поворачивается к Сокджину и тот грустно, несколько загадочно улыбается. — У меня никогда не было друзей, поэтому я не вижу особой разницы, — он пожимает плечами и вздыхает тяжело, будто на его плечах мешок весом в тонну. — Тогда, эм, может, — Чимин неуверенно заикается и кусает губу. — Это очень бредовая идея, но, может, мы, эм, просто попробуем стать друзьями? Сокджин удивленно распахивает глаза и смотрит на Чимина внимательно, осматривает и ищет хоть каплю лжи в его глазах или действиях. Но он видит только неуверенность и страх, чистое и искреннее желание. Сокджин неуверенно пожимает плечами и кивает, стыдливо отводит взгляд в сторону. Но Чимина это, кажется, ничуть не огорчает и он очень неуверенно обнимает Джина за плечи. — Господи, Чимин, все что угодно, только убери от меня нож! Чимин заливисто смеется и все-таки отходит. Джин зарывается пальцами в волосы и слабо их сжимает, думает, что только что сделал и не оттолкнул ли он Чимина. Они ужинают вместе. Сокджин настоял, а Чимин просто не хотел сопротивляться. Они ели приготовленную Чимином еду, пили чай с печеньками. Они плавно перешли в зал, на удобный диван с камином впереди. Они разговаривали обо всем и одновременно ни о чем. Чимин смеялся, прикрывал ладошкой рот и постоянно говорил. А Джин просто был рад с кем-то провести время, сдержанно улыбался и боялся сделать что-то не так. Они сидели не долго. Вскоре домой вернулся водитель, Джин узнал его по виноградному запаху, а потом по голосу. Он сначала звенел ключами в прихожей, а после прошел мимо, о чем-то бормоча под нос. Чимин, почему-то, при виде этого счастливо улыбнулся и забрал грязную посуду. Вежливо поклонился и удалился. Сокджин с подозревающим прищуром проводил омегу взглядом и вздохнул. Смотрит в окно и решает, что темная и прохладная ночь — это то, что надо. Он выходит на веранду тихо, еле слышно, и видит, как автоматически во всем саду включаются небольшие фонарики. Ночной сад кажется Джину особенно красивым и омега обещает себе провести тут большую часть своего времени, что он находится здесь. Он забирает из прихожей кроссовки и обувается на веранде, а потом тихо ступает на траву. Осторожно он идет чуть в бок от дома и присаживается на небольшую садовую качель. Отталкивается немного и залазит с ногами, невольно расслабляясь. У него давно была такая мечта: спокойно посидеть в саду и просто покачаться на качелях, чувствовать легкий ветер и запах цветов, чувствовать себя спокойным и свободным. И сейчас, наслаждаясь мнимой свободой, он прикрывает глаза и удобно укладывается на качели. Убирает тканевый навес и наблюдает за большими массивными тучами, за мерцающими звездами и белым полумесяцем. Он так и засыпает, сворачивается клубочком и мирно посапывает под звуки приближающегося грома. Он просыпается от того, что его кто-то трясет. Он чувствует прилипшую мокрую одежду и ежится от ветра. Он трет глаза мокрыми, холодными руками и хнычет, потому что замерз и даже ног не чувствует. Альфа, скорее всего, что будил его, аккуратно хватает Джина за руки и тянет на себя, перехватывает и поднимает на руки. Сокджин утыкается холодным носом в шею и шмыгает, сквозь забитый нос чувствует сладкий запах яблок. Чувствует сильные руки на спине и где-то под коленями, как его прижимают к теплой и сильной груди. Джин хочет оттолкнуть, только сил нет и он безвольной куклой отключается на руках какого-то сладко пахнущего альфы. В следующий раз Джин просыпается от чувства холода и сухости во рту. Он кутается сильнее в одеяло, оборачивая его вокруг головы, как платок, и кутаясь в кокон. Джин думает, что отдаленно напоминает младенца, укутанного в пеленки, только Джин отгоняет эту мысль и утыкается носом в подушку, надеясь хоть каплю, но согреться. Омега лежит без движения уже долго, стучит зубами и кутается сильнее. Сил встать нет, позвать кого-то — тоже. Поэтому Джин смиренно ждет и пытается хоть как-то согреться, только его руки ледяные, как и ступни и все очень плохо. Джин все так же стучит зубами, когда в комнату кто-то заходит. Пытается утихомирить стук и открыть глаза, когда кто-то садится на край кровати и что-то стукает по тумбочке сбоку от кровати. Кто-то его аккуратно поднимает, а Джин с трудом достает дрожащую руку из-под одеяла и пытается протереть глаза, чтобы разлепить их. — Не надо, — от теплой руки и тихого хриплого голоса бросает в дрожь. — Не открывай глаза, ладно? Не прогоняй сон. Джин смущенно кивает и быстро прячет ледяную руку обратно. От кого-то исходит сладкий запах яблок и Джин пытается вспомнить, от какой именно прислуги он исходит. Только все тщетно: в голове туман, все смешалось, а еще ему холодно и он дрожит. Альфа заталкивает не сопротивляющемуся Джину пару таблеток в рот и держит голову за затылок. Осторожно подносит к губам чашку и тихо командует, просит открыть рот и аккуратно поит теплым молоком с медом; следит, чтобы ничего не пролилось. Джин жмурится, но допивает все, и облизывает губы, кое-как открывая глаза. Все мутное и расплывчатое, из-за чего Джин снова жмурится и пару раз моргает. — Успокойся, тебе не нужно сейчас ничего видеть, лучше ляг спать, ладно? — его трепетно укладывают на кровать и укутывают одеялом. Из-под подушки что-то пропадает, Джин перестает чувствовать бугорок, а в следующее мгновение чувствует мягкую шерстку пальцами. У Джина даже возмущаться сил нет, он лишь вздыхает и расслабляется. А через несколько минут и вовсе засыпает, почувствовав нежный поцелуй в лоб. Первый в его жизни поцелуй в лоб. В следующий раз Джин просыпается уже сам. Он чувствует тепло, чувствует ясность в голове и аккуратно высовывает голову из-под одеяла. В комнате темно благодаря плотным шторам, что скрывают яркий солнечный свет. Он замечает, что переодет в другую одежду, немного большую для него: в чужую, но такую удобную и свободную, темно-зеленую футболку, в свои домашние нелепые розовые штаны и теплые носки. Он аккуратно выбирается из теплого вороха одеяла, залазит в шкаф за теплой кофтой и надевает ее, застегивает молнию и надевает капюшон. Берет в руки своего игрушечного розового котенка и спускается вниз, жмурясь от яркого солнца на первом этаже. Желудок оповещает от том, что очень хочется есть, да побольше, поэтому Джин первым делом шаркает на кухню, где уже кто-то гремит посудой. — Ох, Джин-хен, ты проснулся, — на кухне оказывается Чимин и он лучезарно улыбается, аккуратно сажает его за стол и ставит перед ним теплый чай. — Я долго спал? — хрипло и удивленно спрашивает Сокджин и обнимает котенка одной рукой, а другой наклоняет чашку и сам наклоняется к столу: поднимать чашку совсем нет сил, поэтому он просто будет ее наклонять. — Уже четыре часа дня и я уже думал, что ты уже не проснешься, — Чимин хихикает и возвращается к уборке посуды. Джин что-то мычит в кружку и потихонечку все выпивает.  — Вчера был дождь, верно? — тихо спрашивает Джин и кашляет в сторону.  — Да, тебя принес Намджуни-хен с улицы, — Чимин кивает и вытирает тарелку.  — «Намджуни-хен»? — уточнил омега и щурится, потому что зрение, видимо, играется с ним или глаза просто слишком устали, но факт в том, что все вокруг было размытым.  — Ким Намджун, — уже более точно повторяет Чимин и хмурится. — Ты не знаешь своего мужа?  — Поправочка, будущего, — он показывает левую руку, где не было золотого обручального кольца, и обнял котенка под столом правой рукой.  — Да даже будущего! — вспыхивает Чимин, но тут же успокаивается. — Совсем не знаешь?  — У нас свадьба меньше, чем через неделю, и я буквально только что впервые услышал его имя, — Сокджин вздыхает. — Теоретически, даже фамилию менять не придется. Чимин лишь пожимает плечами и дает хену несколько таблеток. Джин морщится показушно, потому что горькие и невкусные совсем, и спешит запить их водой. По телу снова пробегает дрожь и омега обнимает себя за плечи.  — Я думаю, тебе стоит идти в постель, — Чимин аккуратно развернул омегу к выходу из кухни и мягко толкнул. Омега кивнул и поспешил обратно в спальню. Сокджин по дороге успел несколько раз чихнуть и споткнуться, едва не упав. Он крепко держал в руках игрушку и опирался на стены, идя к кроватке. Последней мыслью был Ким Намджун. Джин перевернулся в кровати и укрылся, прижав игрушку сильнее. Он ведь совсем не знает, как Намджун выглядит и какой у него характер, что любит, а что нет. Будет ли Намджун жить с ним? Наверное, будет, но всего несколько месяцев и всего лишь для виду. Он думал, как его муж будет выглядеть, какой будет тембр. Сильный ли он? И насколько богат, что его отец решил выдать Джина за него замуж. Джин уснул с мыслью о Ким Намджуне и с ароматом яблок в легких. Для Сокджина эта неделя пролетела совсем незаметно. С учётом того, что он спал почти все время, потому что температура ни под каким предлогом спадать не хотела и забирала совершенно все силы. Поэтому к Джину рано утром приехал врач, осмотрел и тяжело вздохнул: Джин все еще чувствовал себя паршиво, температура стояла под тридцать восемь и омега постоянно кашлял и шмыгал носом. Как его будут вести к алтарю, врач не знал, но, скрипя сердцем, поставил разрешение, ведь «У них же любовь, они же так долго готовились, так долго ждали», хотя, на деле, они даже знать друг друга не знали. Визажисты скрыли за, кажется, тонной тональника убийственную бледность омеги. Сухие и покусанные губы обработали гигиенической помадой, а следом слой бледно-розового блестящего блеска. Ему подвели глаза, сделали стрелки, накрасили ресницы и омега, когда посмотрел в зеркало, подумал, что из него хотят сделать девушку. Поэтому надорванным голосом Сокджин всех прогоняет и с трудом смывает всю косметику. А потом спускается к Чимину и тихо просит помочь, потому что у самого руки дрожат. Чимин радостно кивает и тащит Кима наверх, сажает и делает все по минимуму. Убирает бледность и мешки под глазами, немного добавляет губам насыщенности и чуть подводит глаза, чтобы они казались немного больше. Не без помощи того же Чимина, Сокджин с трудом вставил линзы, от которых глаза сразу болеть стали. Чимин помогает надеть неудобный костюм, белый пиджак которого сковывает движения. Поэтому пиджак не застегивается, хотя так надо по этикету, но Сокджин плюет на этикет: он и так страдает ни за что, незаслуженно. Сокджин уговаривает Чимина пойти с ним, хотя тот не должен быть на свадьбе. Но свадьба, по сути, Сокджинова, поэтому Чимин наскоро надевает черные джинсы и милую белую рубашку в маленьких енотиках. У ворот их встречает Юнги. В неизменных черных джинсах и кроссовках, в черной рубашке. Юнги, видимо, тоже на этикет плевать. Но Юнги отмечает, что Джин и Чимин выглядят божественно и открывает им двери. Омеги, заливаясь краской смущения, быстро садятся в салон. Уже подъезжая к ЗАГСу, Джин начал волноваться. Он нервно сминает край пиджака и мнет пальцами, чувствует себя еще хуже и, кажется, поднялась температура. Поэтому Юнги с Чимином поят его успокоительным и жаропонижающим и пытаются морально как-то поддержать.  — Юнги, сверни, не едь в ЗАГС, не надо, — тихо просит Джин и с мольбой на альфу смотрит. Тот качает головой и маршрут не меняет. Джин морально умирает. Омегу слепят вспышки камер, когда он выходит из машины у ЗАГСа. Ему помогают выйти из машины и помогают протолкнуться в толпе. Только в помещении Джин вздыхает более или менее спокойно. А потом снова напрягается. Джин замечает, что здесь мало народу. Но отчетливо замечает фигуры родителей и младшего брата. Отчетливо видит, как его подзывают к себе. Джину, кажется, даже успокоительное и жаропонижающее в желудке не помогает, потому что его снова то в жар, то в холод бросает, а еще нервы натянуты, как струны.  — Мама, — подходит к ним Сокджин и уважительно кланяется. — Отец, — кланяется и ему тоже. Он выравнивается и несколько раз моргает, стараясь прийти в норму.  — А брату?! — взвизгнула женщина и на голову сыну положила руку, больно надавила, чтобы признал свою ошибку.  — Да, прости, — он уважительно кланяется и едва равновесие не теряет. Но вовремя выравнивается, замечая ухмылку на губах младшего брата.  — Так-то лучше, — он хмыкает и показательно вздергивает аккуратный нос. По которому хотелось съездить раза четыре. Желательно, о стену.  — Вы позвали меня для?.. — Сокджин выжидающе смотрит на родителей.  — Ты ведь знаешь, что не имеешь права отказаться? — сразу переходит к делу альфа. — Ты должен сказать «Да» у алтаря, понял?  — Верно, но, отец, я не хочу выходить замуж, — пытается возразить Сокджин и поджимает губы, отшатываясь назад, когда отец поднимает руку.  — Смеешь ослушаться? — рука угрожающе висит в воздухе, совсем рядом с головой Сокджина. Омега боязливо жмурится и быстро качает головой.  — Так-то лучше, — он хмыкает и убирает руку, но подзатыльник все равно выписывает. Сокджин на мгновение теряется. В голове внезапно появился шум и туман и все было слишком спутанно. Омега оступается назад и уже падает, но вмиг чувствует, как его кто-то подхватывает и прижимает к сильной груди.  — Я не помешаю? — кто-то горячо дышит в макушку Джина и нежно целует. В нос бьет запах свежих сладких яблок, и омега невольно расслабляется, понимая, что это Намджун.  — Ох, господин Ким, — сразу стушевался отец и уважительно поклонился. Намджун фыркает и сдерживает смешок, поудобнее перехватывает будущего мужа в руках, чтобы он не упал, и все еще прячет лицо в волосах омеги.  — Мы покинем вас буквально до начала торжества, — Намджун кивает и вместе с Джином покидает компанию родителей. Когда сам Джин в полудреме. Намджун чувствует горячую кожу омеги, слышит, как тот несдержанно и сухо кашляет, закрывает рот рукой. Как лоб покрылся испариной, и они сразу идут в уборную.  — Джин-а, — тихо зовет Намджун омегу, и под краном намочил платок. Он аккуратно убирает со лба челку и вытирает лоб от лишнего пота, а также лишнюю тональную основу. Под тональником кожа бледная-бледная, отчего Джин кажется призраком, а Намджун прикусывает внутреннюю сторону щеки.  — Ты пил жаропонижающее, Джин-а? — Намджун слабо и аккуратно трясет омегу за плечи, и тот, кажется, потихоньку приходит в себя.  — Что, прости? — хрипит Сокджин и трет глаза и лицо. Тональная основа немного смывается, и Намджун кое-как ее поправляет.  — Жаропонижающее, — повторяет альфа, пока Джин жмурится.  — Да, мне Юнги дал. И Чимин. И еще успокоительное. И, черт, мне плохо, мне очень плохо, я хочу упасть прямо здесь, я хочу домой, — он тихо хнычет и не контролирует себя.  — Потерпи совсем чуть-чуть, ладно? А потом мы поедем домой, ты отдохнешь, поспишь, мы собьем тебе температуру, слышишь?  — Да, хорошо. Я просто надеюсь, что у нас не будет никаких обрядов, кафе, ресторанов, поздравлений, первых поцелуев и прочего.  — Не будет, обещаю, — Намджун притягивает омегу к себе и целует лоб, чувствует горячую кожу. Сокджин льнет ближе и греется в объятьях, невольно начиная засыпать. Джин чувствует все слабо, но отчетливо ощущает, как от драгоценного тепла его забирают. Когда он разлепляет глаза, видит, как Намджун идет в другую сторону, оставляя его наедине с родителями. Джина, такое, честно, не устраивает. Но он молчит, обнимает себя за плечи и ждет, когда начнется церемония. До нее он успел чуть не упасть два раза. Когда Джина ведут к алтарю, к своему будущему мужу, он цепляется пальцами за руку отца. В голове гудит, голова кажется свинцовой. Он только и может, что просто идти. Омега чувствует знакомое тепло и почему-то такие родные руки. Он чувствует, как его нежно берут за руки, как гладят большими пальцами костяшки. Он слышит, как началась официальная часть. Он с трудом различает цвета и звуки. Он что-то слышит о бедности и горе, о радости и печали, слышит имя своего мужа. Он немного щурится, пытается разглядеть мужа, когда слышит уверенное «Да». Джин чувствует на себе испепеляющий взгляд родителей и младшего брата, отчего ежится и, кажется, сжимается в размерах раза в два, вдавливая голову в плечи. Он слышит о том, что должен быть рядом, в болезни и здравии, в горе и радости, богатстве и бедности. Он слышит свое имя, он слышит вопрос. И еле выдавливает из себя тихое и неуверенное «Да». Сокджин с трудом, но надевает обручальное кольцо на безымянный палец уже своего альфы. Он чувствует холодный и безжизненный металл на своем. Сокджин слышит что-то о первом поцелуе в качестве мужей, но не хочет: ни поцелуя, ни объятий, ни свадьбы и торжества, не хочет первой брачной ночи. Ким Сокджин не хочет выходить замуж за Ким Намджуна. Намджун наклоняется к нему аккуратно, что-то бубнит на ухо о прощении и традициях, и аккуратно целует. Нежно и почти невесомо сминает омежьи губы. Его мягко обнимают за талию, поддерживают и прижимают к сильной груди. Сокджин плавится, хватается пальчиками за плечи и сильно сжимает дорогую ткань пиджака. Отвечает неуверенно и робко и через несколько секунд отстраняется. Священник говорит что-то о последующим торжестве и счастье молодоженов. Сокджин, кажется, жмурится от резкой головной боли. Он все еще в сильных объятьях и, если бы не они, упал бы на месте. В голове шум, неразбериха, кажется, все больше и больше поднимается температура. В горле першит и дышать невозможно, потому что гортань жжется и нос заложен. Он так и не расцепляет пальцы, не может, боится упасть.  — Сокджин? Голос мужа немного успокаивает.  — Открой глаза, Сокджин. А он качает головой отрицательно и не может вымолвить и слова. Заходится в громком грузном кашле и закрывает рот ладонью. Он шмыгает забитым носом и еле слышно, на ухо шепчет:  — Домой, умоляю. Я не вынесу. Сокджина слепят вспышки камер. Он не может нормально идти, и рука на талии очень помогает: его крепко и уверенно держат, не дают упасть и потеряться. Только в машине Сокджин расслабляется. И, кажется, теряет сознание. Омега приходит в себя только дома. Последние лучи солнца окрашивали комнату в нежные цвета, и он крутит головой, пытаясь понять, что с ним. Он аккуратно садится и держится за голову. Замечает у кровати штатив капельницы и замечает иглу в вене левой руки. Он замечает, что, возможно, капельницу поставили уже давно, так как в банке на штативе уже почти нет препарата. Значит, он весь в Сокджине. Ким с трудом отсоединяет от себя иглу с трубкой и откидывает ее в сторону. Колесиком прекращает поток витаминов и осторожно встает. Обнимает своего розового котенка и идет из комнаты вниз, на кухню. Где так вкусно пахнет блинчиками или чем-то таким.  — Ох боже, хен, ты должен лежать! — взвизгивает Чимин и быстро сажает омегу за стол. Кладет ладонь на лоб и хмурится, пока Джин тихо кашляет, закрыв рот рукой.  — Я уже в порядке, — он качает головой и прикрывает глаза. — В относительном. Это было лучше, чем несколько часов назад.  — Ты просыпался несколько часов назад? — Чимин вопросительно вздернул бровь и поставил кипятиться воду в чайнике.  — Ну, я про свадьбу, — омега пожимает плечами. — Она была несколько часов назад, на улице ведь закат, так?  — Но, хен, — омега перед ним стушевался. — Ты спал несколько дней… Свадьба была два дня назад, — и показывает маленькими пальчиками цифру два. Сокджин пораженно открывает рот и тут же закрывает. Набирает в легкие побольше воздуха и уже хочет выдать целую тираду и доказательство того, что это не правда, но заходится в новой порции кашля. Чимин вздыхает, ничего не говорит и ставит перед хеном чай.  — Джун-хен принес тебя после официальной части домой и приказал позаботиться о тебе. Он был взволнован, — омега опирается бедрами о столешницу и складывает руки на груди. — Даже несколько часов рядом с тобой провел. Он был похож на побитого щенка, ей богу, серьезно. Ты бы его видел.  — А потом? — тихо спрашивает и тихо чихает.  — А потом, будь здоров, он уехал на торжественную часть. Он, как твой верный и любимый муж, ласково извинялся перед всеми и говорил, что его омеге нездоровится.  — Он, вроде бы, милый, — Джин прячет лицо за чашкой и потихоньку пьет свой чай.  — Он красавчик, — Чимин смеется и расслабленно улыбается.  — Я, честно, его так и не рассмотрел.  — Еще будет время, — Чимин кивает и ерошит волосы хена. — Допивай и иди в спальню, тебе нужно спать и набираться сил. Сокджин кивает. Минуты через три допивает свой чай, моет чашку и идет на второй этаж. В спальне уже нет капельницы и он облегченно вздыхает. Достает из шкафа свою книжку со сказками и ложится под теплое одеяло.  — Немного волшебства перед сном никогда не помешает… — тихо бубнит омега и открывает первую страницу. Он удобно укладывается на бок и обнимает котенка. Сокджина хватает всего на несколько страниц. Уже на первой строчке он несдержанно зевал, а на третьей странице и вовсе уснул. В руках так и осталась крепко зажатая пальцами книга. Сокджин окончательно выздоравливает еще через неделю. Неделя горьких таблеток, постоянного надзора, сна и нескольких капельниц. Уже день и Сокджин лениво выбирается из-под одеяла. Идет в душ, а после одевается в удобную и практичную одежду. Он так и не помнит, откуда взялась темно-зеленая футболка, но решил надеть ее, потому что она очень нравится. Сокджин накидывает кофту и забирает телефон, выходит из комнаты и спускается вниз. У дома его ждет машина и Юнги. Сокджин снова здесь — в больнице. Он снова сдает анализы, около часа ждет их и еще полчаса тратит на очередь. В это время успевает отписаться Юнги, что тот свободен и напишет, когда его нужно забрать. Сокджин пришел в десять утра, пускают его только в одиннадцать сорок. Все тот же добрый мужчина-альфа и он ему несдержанно и робко улыбается.  — Ну, Сокджин-ши? Присаживайтесь, — альфа указывает на стул и Джин кивает, садится и протягивает результаты анализов. Омега нервно жует губу и мнет пальцами кофту, нервничает заметно и врач это сразу замечает. Он делает несколько пометок в его медицинской карте и вклеивает туда анализы.  — Вам стало лучше жить, верно? — предполагает врач и закрывает карточку.  — Мне пришлось съехать от родителей, — с наигранной обреченностью говорит Сокджин. — У меня несколько недель назад была свадьба, и сейчас я живу с мужем, — он снова прикусывает губу и отводит взгляд.  — Я думаю, Ваш муж и его запах сможет помочь Вам, — альфа кивает. — Если вы действительно друг друга любите, то течка обязательно придет, как и запах. Нужно только подождать. Сокджин поджимает губы. Знает, что запаха не будет, потому что он Намджуна не любит и Намджун тоже его не любит. Он уверен в этом. Что ему суждено без течки и запаха жить, что ему никто помочь не сможет. Он кивает. Забирает новый рецепт на таблетки и какие-то витамины и выходит из кабинета. Голос почему-то дрожит, когда он просит Юнги забрать его, но альфа, кажется, не обращает на это внимания и говорит, что уже у выхода. Джин забирается в машину и всю дорогу до дома сидит тише воды, ниже травы. В голове крутится рой мыслей и все они путаются. Джину страшно, потому что течки нет и может не появиться вообще. Он боится, потому что запаха нет, даже намека. Ему страшно, потому что хотел вырасти и завести семью, хотел ребенка и мужа. Джин жмурится и смаргивает подступившие слезы, не отрывает взгляд от окна. Юнги останавливается на светофоре и обеспокоенно смотрит на омегу через зеркало заднего вида и снова трогается с места, когда загорается зеленый. Дома тихо, замечает Джин. На кухне неизвестная ему женщина, что готовит еду, а в саду средних лет мужчина с сединой на висках. Он хмурится, наблюдая за действиями альфы в саду, и не обращает на это внимания. Омега идет в коридор и стучит в двери комнаты Чимина. Только его там не оказалось и он со вздохом поднимается на второй этаж. Забирает с заправленной кровати котенка и идет на балкон, садится в удобное вязаное кресло и кутается в теплый плед. Сокджин, честно, не так представлял свою замужнюю жизнь. Он обнимает свою игрушку и крутит на пальце кольцо. Он омега, муж, должен стать отцом. Он еще толком не закончил учебу, не знает своего мужа, не знает жизни вне дома, где ему говорили, что и как делать. Сокджину страшно. Он всматривается в горизонт и думает о расплывчатом силуэте его мужа — Ким Намджуна. Он толком даже не запомнил его на свадьбе, потому что все было нечетко и расплывчато, потому что голова болела. Помнит только волосы, почему-то нежно-розовые, помнит теплые, несколько грубые руки. Помнит хриплый голос, от которого бросает в дрожь. Джин почему-то улыбается, вспоминая чуть резкие черты лица. И не против увидеть мужа еще хоть раз. Со стороны калитки послышался рев мотора и Джин удивленно повернул голову туда. Окна и балкон спальни выходили в бок дома и с балкона можно было наблюдать за дорогой и редко проезжающими машинами. К их дому подъехал знакомый серебристый Бентли, а следом черный тонированный джип. Омега, честно, немного напрягся, так как вторую машину еще не видел, и решил спуститься. Когда он уже спустился, в прихожую вваливаются три человека. В одном он признал нежно-розовую макушку мужа, а других не знал, от чего нервно обнял себя за плечи и щурился.  — О, Джин-а, — необычно тепло протянул его имя альфа и подошел к нему вплотную, мягко обвил руками талию и нежно поцеловал в щеку. — Я так и не представил тебя своим родителям.  — В этом нет необходимости, Намджун-ши, — аккуратно отозвался омега и взглянул на Намджуна. И, ладно, он залип. Конкретно так. Намджун красивый. До ужасного красив: он нежно улыбается омеге и демонстрирует ямочки на щеках. Сокджин обводит взглядом аккуратный нос, несколько еле заметных родинок. Узкие, свойственные для азиата глаза; Джин замечает, что у него нет двойного века. У Намджуна красивые карие глаза, хитрый прищур и шрамик на правой брови. Он замечает нежные розовые волосы, зачесанные назад, и несколько проколов в ушах. На нем идеальный черный костюм и белоснежная рубашка, туго завязанный темно-синий галстук. Этот мужчина точно бизнесмен, а не какой-нибудь андеграундный рэпер?  — Ну, зачем же так официально, любовь моя? — Намджун смеётся и наклоняется к уху, как будто кусает. — Просто сделай вид, что мы очень ждали этой свадьбы и безмерно счастливы. Сокджин ненадолго теряется, а после заторможенно кивает. Он сдержанно улыбается родителям Намджуна и кланяется. Тихо представляется и просит идти на кухню. Когда туда собирается идти Намджун, он так же тихо извиняется перед родителями и «я заберу своего мужа буквально на секунду».  — Ты что-то хотел? — они выходят на веранду.  — Нет, то есть, да. То есть, — Сокджин вздыхает и нервно мнет края полюбившейся темно-зеленой футболки. — Наши отношения. Как мне себя вести?  — Притворись, что влюблен в меня до глубины души, что ты любишь мою криворукость и меня в целом, — и снова эти чертовы ямочки, от которых Сокджин предательски краснеет и отводит взгляд.  — Ты уедешь, верно? Ты приехал всего на вечер, чтобы познакомить меня с родителями, да?  — Мм, нет, — Намджун смеется с реакции омеги и поднимает его голову за подбородок. — До свадьбы было слишком много дел, чтобы познакомиться с тобой, да и ты болел. После свадьбы я был в командировке и, ох, какая жалость, твоего номера телефона у меня не было и ты все ещё болел.  — Я не думаю, что для тебя было бы проблемой узнать мой номер, — омега старательно отводит взгляд и смотрит куда-то на красивую шею мужа.  — Не думаю, что так было бы интересно. Гораздо приятнее получить твой номер телефона от тебя же.  — Мы всего лишь вынуждены на замужество из-за родителей и прибыли фирм, — Сокджин поднимает несмелый взгляд на альфу и теряется. Блядский Ким Намджун красивый.  — Мы всегда можем это изменить, разве нет? — он отпускает омегу и смеется тихо и хрипло. — Давай сейчас будем притворяться, а потом познакомимся нормально, м? Сокджин краснеет. В который раз краснеет и выдает тихое «наверное, можно». Намджун счастливо, кажется, даже искренне, улыбается и берет омегу за руку и переплетает пальцы. Вечер проходит тихо и плавно. Они сидели на удобном диване у камина, мило беседовали и Джин старался делать все и говорить максимально искренне. Пока его не начали сыпать вопросами.  — Чем же наш криворукий Джун так тебя привлек, м? — женщина, играя бровями, хитро посмотрела на Сокджина и тот смутился, прикрыв рот и щеки свободной рукой. Потому что другая рука была занята, потому что Намджун не хочет отпускать омегу.  — Ну… — Джин сглотнул и смущенно отвел взгляд. — Намджун-и очень добрый и заботится обо мне. Я не смотрю особо на внешность и, сказать честно, Намджун привлекает как раз своей сущностью. Своей криворукостью и еще улыбкой, — Джин почему-то улыбается и поднимает руки к своим щекам, тыкая в них пальчиками и все так же не отпуская руку мужа. — У Намджун-и очаровательные ямочки на щеках. Женщина по-доброму смеется, а отец Намджуна удовлетворенно кивает. Джин от стеснения и смущения прячет лицо, утыкаясь альфе лбом в плечо.  — А что насчет детишек? — очередной каверзный вопрос, от которого щеки просто горят красным.  — Мам, ты его смущаешь, — альфа гладит Сокджина по костяшкам большим пальцем и заливисто смеется, потому что Джин закрывает глаза свободной рукой. — У Джин-и уши уже красные, что ты делаешь? Женщина что-то добро бурчит, потому что детишек никогда не рано делать, и немного отпивает чая из чашки. Еще через час они провожают родителей и, как только входная дверь за ними закрылась, Джин устало вздыхает и убирает улыбку.  — Боже, как можно так долго улыбаться, как вы это делаете, — он трет щеку и разминает мышцы лица, идя в зал. — Я уберу все сам, отдыхай! — кричит уже из зала и начинает тихо греметь посудой. Намджун улыбается. У него тоже устали щеки, но Джин слишком милый. Он снимает с себя пиджак, стягивает галстук и расстегивает несколько пуговиц у воротника. Идет в зал и помогает омеге с посудой. Они не разговаривают. Сокджин тихо моет посуду и складывает все на сушилку в навесной шкафчик, пока Намджун всю посуду перетащил в кухню. Он оставил омегу одного и тихо ушел в кабинет. С Сокджином они не виделись два дня. В первый день альфа всю ночь провел в кабинете, заполняя документы и проверяя и перепроверяя все. Рано утром, когда Сокджин еще сладко спал, он покинул дом и не появляется дома до вечера. Но даже тогда омега не застает альфу за ужином, потому что тот снова скрылся в кабинете. И, окей, Сокджин решил пойти в наступление. То, что они совершенно не знакомы, не мешает ему отнести еду в кабинет и еще много чего может сделать на правах законного мужа. Сокджин незаметно приоткрывает двери и убеждается, что его муж не удосужился даже переодеться. Стол завален бумагами и омега поджимает губы, все так же бесшумно закрывая двери кабинета. Джин забирает с полки Намджуна первую попавшуюся футболку и шорты, забирает полотенце и с гордым видом выталкивает Намджуна из кабинета в ванную.  — В душ, живо. Иначе не пущу в кабинет, — омега мило поджимает пухлые губы и всё-таки заталкивает Намджуна в душ. Позже Сокджин слышит, как открывается и закрывается дверь ванны, а следом слышит хлопок еще одной двери. Омега ставит на небольшой железный поднос чашку с теплым чаем и тарелку с порцией еды. Рядом кладет палочки и вилку, на всякий случай, и идет в кабинет к мужу. Намджун выглядит мило, думает Сокджин и убирает со стола все документы, а на их место ставит поднос с едой. Намджун морщится, отодвигает еду и тянется к документам. Получает по рукам и угрозы «буду с ложечки кормить». Он складывает все документы в аккуратную стопочку, но боковым зрением все равно проверяет, ест ли муж. Омега в который раз оглядывает какого-то слишком красивого Намджуна. У Намджуна волосы мокрые, со слипшимися кончиками. Вода с них медленно стекает и капает то на аккуратный нос, то на щеку, а иногда и в тарелку. Сокджину это не нравится и он встает за Намджуном, забирает с шеи полотенце и аккуратно убирает с волос и кожи лишнюю воду. Альфа замирает, но счастливо улыбается, когда Джин заливается краской смущения. Намджун доедает необычно быстро, а после откидывается в кресле. Позволяет высушить волосы полотенцем и расчесать спутанные пряди.  — Я думаю, что нам действительно можно попробовать, — тихо шепчет Джин, вытирая капельку с щеки мужа.  — Жить вместе? — альфа смеется и получает еле ощутимый удар по плечу.  — Дурак, — обиженно бубнит Сокджин и аккуратно расчесывает чужие нежно-розовые волосы. — Я про отношения… Мы же можем попробовать, да?  — Мы всегда можем, Джин-и, тебе стоит лишь сказать. Сокджин улыбается слабо, но счастливо. И они действительно пробуют. Они не торопятся, поэтапно проходят все этапы знакомства, будто следуя указаниям романтической книжки. От Джуна вкусно веет яблоками. Сокджин честно завидует Намджуну, у которого он есть. И тихо ненавидит себя, ведь ему уже двадцать четыре, а течки так и нет. Наверное, со свадьбы прошло около трех месяцев. Они все так же неуверенно ступают и прощупывают почву. Сокджину, у которого все впервые, особенно трудно. Но рядом его муж, альфа, его персональная поддержка. И Джину от этого легче становится. И, ладно, возможно, Джин влюбился. Он ходит будто окрылённый, таскает удобные футболки Намджуна и тихо пищит. По ночам прижимается к альфе и сладко сопит, чувствуя на талии тяжелые руки и сильные объятья. Когда Намджун на работе, учится у Чимина кулинарии, а после встает вместе с мужем, радует вкусными завтраками. Провожает легким поцелуем в щеку «на удачу» и встречает крепкими и уютными объятьями. Джуну нравится. Джину нравится. Кажется, он стал более раскрепощенным. Он больше улыбается, смеется. Он старается не скрывать своих мыслей перед Намджуном и быть искренним с ним. Сокджин в очередной раз забирает Юнги у Намджуна. Тот причитает, что у него важная встреча и ему нельзя опаздывать, но водителя отдает в руки омеги. Сам Намджун забирает из гаража такой же серебристый Бентли, только с другими номерными знаками, и уезжает на работу. Сокджин одевается тепло, потому что на улице снег выпал. Пихает в карман куртки телефон и спешит в прогретую Юнги машину. Дорога не вызывает затруднений и они добираются, на удивление, быстро. Сокджин отпускает Юнги на ближайший час-другой и говорит, что наберет, как закончит. Альфа кивает и уносится на машине куда-то вперед. Сокджин снова тратит час на анализы, еще минут пятнадцать на выяснение отношений с противной аджумой в регистратуре и наконец сидит у кабинета и ждет своей очереди. Ждет около часа и уже начал зевать, потихоньку засыпать. Джин зашел в кабинет спустя еще двадцать минут. Врач осматривает Джина, смотрит в анализы и хмурится. Омега, честно, начинает нервничать и кусает губу. Но выдыхает облегченно, стоит ему сообщить о улучшении его состояния.  — Вы можете ждать течку в скором времени. Запах тоже со временем придет. Как гора с плеч для Сокджина. Эта новость затмевает ссору в регистратуре, затмевает потраченных два с половиной часа. Сокджин в слишком радостном состоянии едет домой, отчего Юнги ставит в голове пометочку рассказать о внезапной радости Намджуну. Дома Сокджин самостоятельно приготовил вкусный ужин, не дожидаясь прихода Чимина. Долгое наблюдение за действиями омеги научили Джина, из-за чего блюдо было вполне вкусным. Удовлетворенный Сокджин ближе к вечеру удобно устроился перед камином в мягком кресле с игрушкой и книжкой в руках. Из-за чего совсем не услышал хлопок входной двери и то, как к нему подходят сзади, потому что кресло стоит спиной ко входу. Омега вздрагивает, чувствуя чьи-то сильные руки на плечах. В нос сразу бьет запах яблок и Сокджин широко улыбается, откидывая голову назад и встречаясь взглядом с мужем.  — Ты дома, — счастливо тянет Джин и руки тянет к лицу мужа. Тот наклоняется и быстро чмокает омегу в губы.  — А ты слишком радостный, — ещё один поцелуй в щеку. — Случилось что-то хорошее? — Намджун осыпает лицо омеги нежными поцелуями, от которых Джин плавится и довольно жмурится.  — Случилось что-то очень хорошее, — расслабленно выдыхает омега и открывает глаза. — И думаю, что в скором времени ты будешь каждый месяц брать недельный отпуск. Сокджин видит, как на лице мужа сменяется множество эмоций: сначала непонимание, потом удивление, а в конце концов неподдельная радость и счастье. Он целует Джина буквально еще один раз, и еще один, и еще, пока не втягивает в долгий и нежный поцелуй. Сокджин согласится, если ему кто-то скажет, что его отношения с Намджуном продвигаются слишком быстро. Но они ведь мужья, им, по сути, можно. Намджун знает, что у Сокджина большие проблемы с течкой. От этого старается поддерживать его и напоминать, что тот не один, что он рядом и всегда будет. Осыпает поцелуями и признаниями, и всякими комплиментами, когда Джин смущается и прячет в ладошках краснеющее лицо. Они ужинают, по очереди принимают душ и заваливаются в спальню на кровать. Удобно устраиваются на подушках и мягком одеяле и включают фоном какой-то фильм. Не спят до позднего вечера и никто особо не против: сегодня пятница и Намджун обещал Джину провести с ним все выходные. Сокджин обнимает альфу одной рукой, закидывает стройную ножку на его бедро. Втягивает запах таких вкусных яблок и удовлетворенно мычит что-то неразборчивое. Намджун хрипло смеется и гладит омегу по спине, успокаивая и убаюкивая, листает каналы на телевизоре. Так и засыпают. Сокджин просыпается ближе ко дню. Ему некомфортно и жарко, отчего он скидывает с себя теплое одеяло. Он жмурится и пытается сесть, что не получается. Живот налился расплавленным свинцом, а задница невероятно саднит и зудит. Омега сдавленно шипит, кусает уголок подушки и тяжело дышит. До Сокджина долго доходило, что у него течка. Сокджин, честно, не знает, сколько так пролежал. Может, час, может, два. Может, всего несколько минут. Он ворочается в кровати, хнычет и мнет простыни. Под ним мокрое пятно смазки, в легкие забился яблочный запах и от этого еще труднее и сложнее, еще больнее. Сокджин обнимает намджунову подушку, смотрит на дверь и желает, чтобы муж пришел быстрее. И, вообще, какого хрена Намджун не в кровати, не рядом с ним?! Где его вообще носит, пока его омега так страдает. Сокджин так и не успевает придумать ответ на все вопросы. Он отключается, все еще тяжело дыша. Он просыпается от прохладных рук на своем теле. Места, где его касались руки Намджуна, горят, кажется, синим пламенем, и омега с трудом открывает глаза. Замечает, что горит ночник, что за окном уже поздний вечер. И хнычет, тянется к Намджуну ближе, желая получить ласку и множество поцелуев.  — Намджун, пожалуйста, — омеге воздуха категорически не хватает, он откровенно задыхается, пока Намджун нежно целует его шею. — Намджун, молю, мне больно…  — Ты уверен, что мы должны провести ее вместе? — Намджун ненадолго отрывается и смотрит на омегу под собой.  — Да, боже, Намджун, да, да, да, я уверен, пожалуйста, сделай хоть что-нибудь, мне больно, Намджун, — неожиданный всхлип отрезвляет и уже через секунду он видит крупные слезы на щеках Сокджина. Альфа вспоминает, что это первая течка мужа, поэтому срывает футболку и шепчет нежности на ухо. Ведёт руками вдоль талии, когда тело выгибается под его ласками. Кажется, он рвет те короткие шорты и откидывает их в сторону, куда-то к окну. Сам с себя снимает одежду и целует. Целует нежно, сминает губы и кусает их. Углубляет поцелуй и аккуратно вводит в омегу два пальца, начиная растягивать. Сокджин хнычет, вертит головой в сторону и хочет большего, сдержанно стонет, прикусывая ребро ладони. Намджун откровенно наслаждается зрелищем и хмурится.  — Нет, — он насильно убирает руку от рта омеги и вдавливает запястья над головой в матрац. — Ты должен кричать, понял? — и в этот же момент входит резко, на всю длину, срывая с губ первый полноценный стон. Намджун не отпускал омегу до самого утра, пока жжение не притупилось, пока смазка на время прекратила выделяться. За окном медленно встает солнце, когда Намджун опускает уставшего мужа в кровать. Сам ложится рядом и притягивает омегу к себе, лениво целует в лоб и расслабляется.  — Намджун-а, — тихо и хрипло зовет его Джин и, после сонного «Ммм», жмурится и быстро проговаривает, пряча лицо на груди мужа. — Я люблю тебя. Намджун неосознанно расплывается в по-глупому счастливой улыбке. Он зарывается носом в темные волосы Сокджина, полной грудью вдыхая аромат ежевики.  — И я тебя, малыш. Намджун никогда не скажет омеге, что тот был приемным в семье. Никогда не скажет, что Намджун встретил его еще в университете, тихого и красивого омегу, у которого совершенно не было даже банальных знакомых. Намджун никогда не расскажет Сокджину, что омегу забрал буквально силой, потому что на него было много других планов. Но Намджун всегда будет говорить «Я люблю тебя». Хоть тысячу раз на дню. Он будет это говорить: — И я тебя, малыш.