(Не)Нужный.

Сокджин любит выходные. Ленивые и неспешные субботы, тихие и домашние воскресенья. Сокджин любит просыпаться с тягучей болью во всем теле. Ему нравится ощущать ноющую боль в пояснице, не чувствовать ног, разминать затекшие за ночь руки. Сокджину нравится наблюдать за сладко посапывающим Намджуном. Намджун во сне мило хмурится, что-то ворчит и притягивает омегу ближе к себе. Сонно и смазано целует и продолжает храпеть куда-то в макушку, когда Сокджину остается разглядывать шрамики и собственно поставленные царапины на груди, на плечах. Он рассматривает родинки и оглаживает подушечками пальцев каждую из них, иногда ласково целуя. Намджун во сне, да и не только во сне, от таких действий млеет и довольно мурчит. За два года они практически не изменились. Они любят друг друга трепетно и чисто. Сокджин, у которого никогда этого не было, любит бережно, делает дом уютнее и все, чтобы Намджун не ушел от него. Джин старательно оттягивает этот момент, даря альфе множество поцелуев и заботy любви и внимания, совершенно не понимая, что Намджун любит так же чисто и искренне в ответ, без всякого пошлого подтекста, без всякой лжи. Очередное утро встретило их слишком ярким солнцем. На улице конец февраля, а солнце кажется слишком теплым и слишком солнечным. Сокджин что-то бурчит, поворачивается под одеялом и надеется спрятаться где-нибудь в удобных объятьях своего альфы, только вторая половина кровати встречает его пустотой и холодом, остатком запаха сладких яблок. Джин хмурится и привстает на локтях. Хмурится еще больше и с трудом вылезает из кровати. Подбирает с пола брошенную намджунову футболку, надевает первые попавшиеся шорты, коими оказались слишком короткие джинсовые. Но, стоп, кого это вообще волнует? Намджун оставил его в кровати одного после очередной жаркой ночи, а сам с утра пораньше свалил куда-то. Ну, ладно, может не с утра пораньше, но в два часа дня точно. Омега застегивает пуговицу на шортах, застегивает ширинку. Ненадолго залипает на отражение в зеркале, потому что живот подозрительно большой. Сокджин прикусывает губу, давит на живот, желая сделать его меньше, и дает себе обещание меньше жрать булочек и всякой выпечки. Да и в целом есть меньше. Намджун находится в гостиной. Джин еще с лестницы слышит его хриплый смех, а также еще один женский. Все действительно оказывается так. Намджун сидит на диване и мило переговаривается с мамой, изредка смеясь. Джин почему-то тоже улыбается и незаметно подходит сзади, закрыв глаза мужу.  — Это Джинни, угадал? — шутливо интересуется альфа и убирает руки с глаз, целует ладонь и тянет к себе на диван. Сокджин удобно устраивается рядом с мужем и тянет счастливое «угадаааал». Обнимает одной рукой, удобно устроив голову на его плече. Тихо здоровается с мамой Намджуна, потому что к ней не привык даже за прошедшие два года, и прячет лицо где-то в шее, чувствуя ласковые поглаживания по ноющей пояснице. Мама со счастливой улыбкой наблюдает за Сокджином, подмечает, что ее сыну нужен был именно такой омега: скромный и чистый, без какой-либо заносчивости и эгоизма. Без вечных закидонов и хорошо воспитанный. Женщина привыкла, что на таких посиделках Сокджин молчит. Понимает, что омега смущается и поэтому просто лучше посидит в объятьях мужа, чем будет говорить. Поэтому основные вопросы задает сыну, но на Сокджина все равно поглядывает.  — Так что там насчет детишек? — она лукаво улыбается, а Джин в очередной раз краснеет и прячет лицо за ладошкой.  — Мам, ты смущаешь Джина, что ты за человек такой, — Намджун смеется и крепче обнимает омегу, выражая поддержку.  — Мне нужны внуки, а твоей компании наследник! — возражает она и Джин впервые за время заговорил.  — В любом случае, — задумчиво говорил Сокджин. — Наследник может оказаться наследницей, а внук — внучкой, — он пожимает плечами. — Не факт, что родится мальчик, может родиться и девочка.  — Именно, — Намджун кивает. — Тем более, у нас много времени на ребенка будет, да, Джинни? — шепчет на ушко, от чего омега мгновенно вспыхивает.  — Ну, Намджун! — он не больно бьет мужа по груди под его заливистый смех и добрую улыбку матери. — Дурак.  — Любимый ведь, да? — нежный поцелуй в макушку и Сокджин обиженно пыхтит.  — Вот возьму и сделаю так, что ночью тебе ничего не перепадет, — Сокджин фыркает и наигранно дуется, а также выбирается из объятий. — Поэтому готовься к компании холодного душа и правой руки, — и тихий смущенный смех где-то из кухни.  — Нечестно, любовь моя!  — Все честно, это мстя! Намджун по-доброму смеется и возвращается к разговорам с матерью. Пока Сокджин всерьез задумывается о возможном наследнике или наследнице. Его последняя течка была месяц назад и, честно признать, она должна была начаться еще вчера. Сокджин хмурится, кусает соленый крекер и смотрит в окно. Мысль о том, что он может быть беременным, приходит не сразу. Да и задержка может быть обычной задержкой, два дня тут ничего не решают, по сути. Но Сокджин все равно невольно волнуется, вспоминает о слишком большом животе и страсть к соленым крекерам, которые он раньше особо и не любил. Глаза мгновенно расширяются и он едва не опрокидывает чашку с остатками чая. Ставит все в раковину и несется через две ступеньки наверх. Наскоро натягивает джинсы, забирает первую попавшуюся кофту, которой чисто случайно оказывается кофта Намджуна. Он забирает телефон, ключи от машины и права, паспорт, и несется вниз.  — Джин-а? — окликают его из гостиной и Джин нехотя плетется туда. — Что-то случилось?  — Мне срочно нужно в больницу, ладно? — ласковый поцелуй в уголок губ, как компенсация за резкость.  — С тобой поехать?  — Ам-ам, я сам, — повторяя слова из рекламы, Джин улыбается и скрывается в прихожей. Намджун пожимает плечами, но ему все равно не нравится такая резкость. Если бы в гостях не было матери, Намджун бы поехал с омегой, но так остается дома. Он забирает серебристый семейный Бентли и аккуратно выезжает из гаража. Напоследок смотрит на дом и давит на педаль газа, трогаясь с места. Путь до хорошо знакомой больницы был необычно долгим. На какой-то из улиц Сокджин попал в пробку, в которой проторчал около сорока минут. Еще десять минут он потратил на очередь, следом на множество анализов и, в конце концов, он сидит рядом с кабинетом УЗИ. Ладно, Сокджин соврет, если скажет, что не волнуется. Мысль о возможном ребенке пугает и Джин, честно, думает, что он не может быть беременным. Задержка может быть всегда и при любых условиях. Сокджин почему-то облегченно вздыхает, когда ему говорят об отрицательном результате. Он идет в машину опустошенным и облегченным. Растекается по сидению лужицей и почему-то безмерно счастлив. Он гладит живот и думает, что худеть теперь не страшно, а еще о том, что отец из него вышел бы не очень-то и хорошим. Заботиться о ребенке… Одно дело заботиться о Тэхене — сыне Чимина и Юнги. Годовалый малыш приезжает несколько раз в неделю и всего на несколько часов, но даже тогда Сокджин успевает вымотаться. Что будет, если бы у него появился свой детеныш, он не знал. Но в животе пусто, лишь внутренности и плоть, кровь, и от этого становится легче на душе. Джуну приподнятое настроение не нравится, но он внимания на этом не акцентирует. Постоянно цепляется взглядом за живот и ухмыляется. Он знает, что течки нет уже несколько дней, хотя должна появиться. Знает, что тот ездил в гинекологию и приехал ни с чем. Намджун все равно всем сердцем желает, чтобы его Сокджин носил под сердцем их малыша. Из-за чего неделю назад взял месячный отпуск и каждую ночь наполняет собой, заставляет кричать и оставляет отметины. Сокджин, кажется, скоро ходить не сможет, потому что все болит. Но Сокджину нравится чувство наполненности, и под конец он даже не понимает, что в который раз происходит сцепка. Сокджин был в больнице две недели назад. Ему сказали, что течка придет дня через два, но ее все нет и нет. Сокджин волнуется, потому что ее нет уже полтора месяца как, потому что его мутит и тошнит уже четыре дня, отчего не вылезает из постели, отказывается есть и хоть как-то взаимодействовать с миром и Намджуном. И, ладно, ему не нравится свое отражение. Живот подозрительно большой, и диета не помогает от слова совсем. Ляжки тоже подозрительно толстые, и зад какой-то большой. Конечно, успокаивающее шептание вроде «у тебя самая шикарная задница в мире» ему нравится, но для своего мужа хочется быть шикарным и прекрасным и вообще на все сто, а получается только это. Щекастый омега, со слишком большим животом, ляжками и задницей. Сокджину плохо, отчего отказывается от секса, Намджуна и даже крекеров уже неделю. Ежедневная компания с унитазом портит весь настрой, как и отсутствие сил, от чего единственное, что они делают вместе — это смотрят фильмы и спят, пока Намджун гаденько улыбается. И, ладно, Сокджин начинает подозревать, что что-то тут не так. И, ладно, в тайне от Намджуна, рано утром, пока альфа сладко спит, едет в больницу. Но уже другую, которую советовал ему Чимин. Он меньше времени тратит на анализы и очередь, меньше времени тратит на дорогу туда и обратно. Приезжает домой совершенно опустошенным и шокированным. На пороге его встречает недовольный Намджун. Он хмурится, потому что его утром оставили одного, а Сокджин как-то смотрит сквозь него. Пихает в руки сонограмму и как-то неверующе шепчет:  — Два с половиной месяца, Намджун, — он смотрит взглядом побитого щенка и вытирает слезы. — Два с половиной месяца, — несдержанно всхлипывает и обнимает одной рукой живот. Намджун улыбается, притягивает плачущую омегу к себе и заботливо целует в висок. Обнимает крепко, поглаживая поясницу и шепча на ухо что-то хорошее и успокаивающее, пока Сокджин всхлипывает и прячет лицо в изгибе шеи мужа.  — Впереди еще шесть с половиной месяцев счастья плюс бесконечность, да? — альфа подхватывает Сокджина на руки, как принцессу, и несет в спальню.  — Да, — еще один всхлип и новая порция слез. — Да, да, да, да. Намджун улыбается. Кажется, что совсем недавно они притворялись. Кажется, сейчас они поистине счастливы.