Дитя греха

- На что готовы вы, отдаваясь в услужение? Помните о чистоте помыслов своих, о крепкой руке, вас направляющей. Прочтите молитву, укрепите свой дух, отриньте сомнения, последуйте за святыми отцами. Господь милостив, дети мои, я убеждался в этом много раз. Внемлите Истине, что благостным светом изливается в исповедальнях, забудьте все печали, откройте глаза свои и увидьте Свет. Он здесь, говорю я вам. Войдите в храмы, исповедуйтесь, покайтесь, и я обещаю вам Искупление и Рай. Аминь!

из проповеди Верховного лидера Церкви пресвятого отца Сноука.

Внешне Чандрилла мало изменилась за это время – все те же здания, те же парки и уютные дворики. И жизнь текла в, казалось бы, привычном ритме. На центральных улицах улыбчивые булочники, портные и книгоиздатели завлекали народ своим товаром, цирюльники брили бороды, официанты были услужливы, святые отцы в храмах читали молитвы, а бордели на окраинах города никогда не испытывали недостатка в клиентах. Все, вроде бы, было как всегда, да вот только настроения народа резко поменялись. После того, как старую столицу посетил пресвятой отец Сноук, влияние Церкви на жителей Чандриллы возросло. Они стали чаще посещать службы и проповеди, в исповедальнях почти всегда было занято, открылось несколько церковных школ для самых нищих, а также был объявлен набор юношей из благородных семей на службу в Церковную Гвардию при действующей Армии, учрежденную год назад пресвятым отцом. Рен – так именовалась она. - Сначала он создает личную гвардию, потом пойдет войной на Сенат, провозглашая установление теократии? Мало ему одного трона! Отец Скайуокер не сдерживался в выражениях, яростно отбивая удары своего племянника. Бен двигался грубо, резко, вкладывал всего себя в удар. Люк же, напротив, уворачивался, прогибался, будто скользил по воздуху, словно был текуч как вода или изменчив как воздух. - Сенат совсем заврался, дядя. Тебе ли не знать? - А Святая наша Церковь не такая уж и святая, племянник. Кувырок, подсечка, удар, блок. - В былые времена с тебя бы за такое содрали распятие и сожгли бы на костре. - В былые времена было достаточно паладинов, чтобы приводить в чувства зазнавшихся святых отцов и удерживать Сенат от безумств. Серия мощных ударов и эффективных блоков. Пот струился по оголенным предплечьям обоих. - А разве пресвятой отец не пытается таким образом возродить эту самую прослойку паладинов? - Ха-ха, он набирает богобоязненных бешеных псов себе в услужение. Орден джедаев пытаюсь возродить я. И кстати, о нем… - Нет, дядя! Я еще не готов! Остаток тренировки прошел в полнейшем молчании. *** Умывшись и переодевшись, Бен как раз спускался в гостиную, когда услышал радостный вопль. - Трипио, старина! Дэмерон все-таки сумел вырваться на пару дней. Вот ведь чертенок! - По! Как поживает будущий пилот военно-воздушных сил Республики? Юноши обменялись рукопожатиями и крепко обнялись. - Ох, прекрасно! Ты же знаешь мое мнение: после чопорного «Арканиса» военная база Явин-4 – это просто Рай! - Слышал бы тебя сейчас отец Хакс… - Кстати, он приехал? - Должен прибыть сегодня к вечеру. Ты голоден? - О, да! Что у нас сегодня вкусненького? Недавно отметивший шестнадцатилетние юнец пулей понесся на кухню. Закатив глаза и фыркнув, Бен поплелся за ним. Вдоволь наевшись, юноши отправились в город, и весь остаток дня провели, бродя по улицам и паркам, делясь друг с другом последними новостями. Они и сами не заметили, как дошли до района, где жили Хаксы. По, который не был тут довольно давно, обратил внимание на покосившийся не крашенный забор и запущенный огород. - Мда… Без Армитажа мудак Брендол совсем ничего не делает. – процедил Дэмерон. – Кстати, как он? Брендол, я имею ввиду. Бен, в отличие от По и Армитажа, все еще обучался в «Арканисе», а потому имел неудовольствие сталкиваться со страшим Хаксом в стенах учебного заведения и на занятиях. - Ну, здравомыслие, похоже, вот-вот покинет его окончательно. Я, честно говоря, надеюсь, что он совсем помешается и уйдет в монастырь, чертов фанатик. Взял привычку оставлять меня после занятий и пичкать своей дешевой моралью. Говорит о грехе, о святейшем отце Сноуке, что деяниями своими очистит наши души, а еще соловьем разливается об Армитаже. - А вот это уже жутенько, дружище. - Не то слово! Я даже упомянул про это отцу, когда он зимой был в городе. - И что Хан? - Хотел набить Брендолу рожу, да мама его удержала. Говорит, что Брендол на привязи у Сноука, а потому вредить ему – обратить на нашу семью лишний раз внимание пресвятого отца. Отец наорал на всех, и они с Чуи снова уехали. Правда, оба обещали приехать сегодня на праздник. Дэмерон задумчиво закусил губу. - На Явине-4 ходят слухи… - медленно начал По. – В рядах Армии все еще ощутим раскол. Старые адмиралы, такие как Даала и Пеллеон, все еще мечтают распустить Сенат. Да вот проблема в том, что сажать на императорский трон вроде как некого. Бен дернулся, вспоминая утренний разговор с дядей. Неужели Скайуокер прав, и Сноук мечтает осуществить очередной переворот и прибрать всю власть к рукам? И религиозную, и светскую. Соло хотел продолжить этот разговор, но осекся на первом же слове, потому что к дому Хаксов подходили оба Хакса. Лысеющий Брендол что-то суматошно тараторил, взирая на своего сына полным благоговения взглядом, будто идущий рядом с ним юноша был чем-то больший, чем просто человеком. Армитаж вытянулся, не утратил худобы, отрастил довольно-таки длинные волосы, что были собраны в аккуратный хвостик. На нем была черная рубашка и такие же брюки, не хватало только соответствующего белого галстучка. Он взирал на отца без капли эмоций, весь его вид излучал какое-то сверхъестественное спокойствие. В руках был зажат скромный чемодан. Бен и По замерли, когда Армитаж повернул голову и посмотрел прямо на них. Улыбнулся, прошептал одними губами «пять минут» и скрылся вслед за отцом за калиткой. Юноши так и стояли, молчаливые и немного пораженные, когда немного спустя, Армитаж вышел из дома, пересек двор и направился прямиком к своим друзьям. - Доброго дня. Да благословит Господь всех нас, друзья мои. - Охуеть ты красивый… - присвистнул По. - Пресвятые святые на Небесах! – ухмыльнулся Бен. – Армитаж, выглядишь… эффектно! Юноша в черных одеждах улыбнулся и маска безразличия спала с его лица, в голубых глазах заплескались искорки веселья и радости. - Я так счастлив вас видеть, ребята. Хакс шагнул к ним, раскрывая объятия. Дэмерон первым кинулся обниматься, расцеловал почти уже святого отца в обе щеки и заявил, что еще чуть-чуть и он прослезится. Объятия с Соло были куда более скромными, но не менее крепкими. - Сегодня День Памяти, ты же пойдешь с нами после службы к реке запускать фонарики? – спросил Армитажа По. - Да, конечно пойду. Сразу же после проповеди пресвятого отца. - Сноук в городе? Резкий тон Соло заставил Армитажа слегка нахмуриться. - Да, он прибудет в аккурат к вечерней службе после всех празднеств в Хосниан-Прайм. - Прелестно. - Бен! - Ладно, не обращай на меня внимание. Расскажи-ка лучше о Бастионе. И трое друзей, увлечённые разговором, зашагали вверх по улице. *** Служба была очень красивой, а проповедь необычно долгой и на редкость занудной. Дэмерон едва не уснул, неприкрыто зевая, в то время как вся семья Скайуокер-Органа-Соло будто обратилась во слух. Люк хмурился, Хан (приехавший специально на праздник) и Лея мрачно переглянулись пару раз, а Бен не сводил с пресвятого отца внимательного взгляда. В какой-то момент слегка замутненные глаза старика остановились на Бене, Соло дернулся, но взгляда не отвел, лишь высокомерно дернув подбородком. Губы Сноука тронула едва заметная улыбка. После все отправились к реке, запускать в небо фонарики в память обо всех жертвах Гражданской войны. Лея и Люк помолились за родителей, Хан за всех своих лихих товарищей, По зажег фонарик за маму, а Бен и Армитаж прочитали молитву за упокой невинных душ и за здравие ныне живущих. На всю ночь Чандрилла погрузилась в праздник. В этот день не полагалось грустить, наоборот, вспоминали родных с улыбкой, только хорошее, пели песни военных лет, рассказывали друг другу истории, а самые смелые даже отваживались на первое в году купание в еще холодной реке. Армитаж, Бен и По не любили праздновать в черте города, всегда уходили на окраину, за район, где жили Хаксы, к самому повороту реки. Естественно образованный залив был красивым и уютным местом. - Ох, как у них там все намокло! Дэмерон не двусмысленно облизнул губы. Луна светила так ярко, что видимость была как днем, и можно было легко рассмотреть девушек, что в одних ночных рубашках с разбегу прыгали в воду с крутого берега. Девушки смеялись, ежились, выходя из воды, а их мокрые сорочки облепляли юные тела, оставляя воображению весьма малый простор. - Ребят, как думаете, если я… - Остынь, По! И вообще – ты обещал провести всю ночь с нами. Скоро мы снова разъедимся! – Бен нахмурился, стараясь не глядеть в сторону девчонок. – Кто знает, когда удастся еще раз вот так собраться всем вместе? Дэмерон фыркнул. - Да ладно тебе! Я ж отлучусь-то на часок всего. Они красивые, я красивый, водичка бодрит. Ап-оп, трава нынче такая мягкая, ребятки! Все лучше, чем предаваться мечтам и довольствоваться рукой. Бен Соло не сумел сдержать хохота, а Армитаж поморщился. - Сын мой, оставить вам надлежит мысли о блуде. Да и сам блуд, пожалуй, тоже. – полушутя-полуназидательно сказал Хакс, немного неодобрительно глядя на друга. - Отчего же, святой отец мой? Я молодой мужчина, и у тела моего есть нужны, утолить которые по силам прекрасным юным девам. – Дэмерон, само собой, нисколько не смутился. - Вне брака? По, это грех! – уже более серьезно произнес Армитаж. – А если ты не сможешь быть аккуратным? Если несчастная девушка, соблазненная тобою, понесет дитя? - Ой, ну начинается… Успокойся, Армитаж. Я ж пошутил, не буду я никого соблазнять. Хакс продолжал хмуриться, и весь его вид так и кричал «такими вещами не шутят!». Бен не знал, что сказать, чтобы разрядить обстановку. - Иди тогда окунись в холодную воду, По. – наконец, произнес Соло. – Это очистит твой разум и успокоит тело, а то нашему будущему святому отцу и так уже надоело молиться за тебя, кудрявого грешника. - Спасибо, дружище, но я лучше приберегу воспоминания о купающихся нимфах на остаток ночи, подумаю о них на сон грядущий. - По! Кажется, Армитаж начал по-настоящему злиться. - Что в этом такого? Это тоже грех? – картинно заломил руки Дэмерон. – Все это делают. Даже Бен. Соло покраснел до кончиков ушей. - Я не… - Ой, брось! На Рождественские каникулы я все слышал, друг. И перестаньте вы оба так на меня смотреть! Это же естественно, просто разрядка. А что естественно – то не греховно. - Ради всего святого, только не заводи ты эту шарманку… – закатил глаза Бен. - По, то что ты говоришь, отвратительно! – поморщился Хакс и отвернулся, его щеки покрывал стыдливый румянец. – Ты порочишь святость акта, который должен происходить между мужем и женой… - Да ладно тебе, Армитаж! Как будто ты сам ни разу не расслаблялся! – вот и Дэмерон, кажется, начал по-настоящему раздражаться. – Или у вас, святых отцов, это строго настрого запрещено? На сколько мне известно, ты не монах, да и не святой отец еще даже. Перестань, ничего такого плохо я не сказал. Хакс нервно сглотнул, прикрывая глаза. В горле стоял ком, а кончили пальцев онемели. - Я… и, правда, ни разу не… Он так и не смог совладать с голосом, внезапно смущенный, расстроенный. Бен и По переглянулись. У обоих одновременно закралась неприятная мысль о том, что Хакс, вообще-то, рос под чутким присмотром Брендола. - Забудь все, что я сказал. Я ж дурак, вечно несу всякую чушь! - Армитаж, мы больше не будем ничего такого говорить. Это противно и отвратительно, ты прав. Это греховно и грязно… - Нет. – выдохнул Хакс. – То есть, да. Просто… Наши тела много слабее нашего духа, иногда они требуют, и это лишь грубая физиология, и ничего более. И молитвой нужно успокоить себя, подавить похоть, не поддаваться… греху. Он дышал тяжело, сидел с плотно закрытыми глазами, крепко сцепив кулаки. - Отец… так много говорил мне об этом. Он сам… грешил… постоянно. Дергал себя, как безумный, одной рукой, а второй хлестал по щекам или плетью по спине… Я… не могу. Я никогда не буду… не буду! Бен подсел к другу поближе и положил ладонь на его плечо. - И не надо. Никто тебя не заставляет, никто не говорит, что ты обязан. Армитаж, все остальные много, много слабее тебя. Всего лишь люди, грешные. А ты – наш милый святой отец. Самый чистый из нас всех. - Армитаж, прости. – выпалил По, усаживаясь от Хакса по другую сторону и накрывая его кулаки своими ладонями, аккуратно их растирая. – Прости, пожалуйста. Хакс нервно выдохнул и, наконец-то, открыл глаза, вдруг остро осознавая, в чем он только что признался своим друзьям. Исповедовался… самым близким людям. Он наклонился и поцеловал в лоб сначала Бена, затем и По. - Спасибо. – выдохнул будущий священник. - Пообещайте мне, что наша дружба никогда не закончится. – тихо проговорил Бен. Наверное, скажи он это при других обстоятельствах, друзья (По уж точно) обратили бы все в шутку из-за мягкости и излишней сентиментальности сказанного. Но сегодня… это была та самая клятва, что связывает сердца воедино. - Даже когда иссохнут все реки! – твердо заявил По. - Даже когда погаснут все звезды! – добавил Армитаж. - Даже когда могучие горы обратятся в пыль! – сказал Бен. Так они и просидели втроем, плечом к плечу, до самого рассвета. *** Армитаж отвык жить с отцом, и первая неделя дома обернулась для него кромешным Адом. В первый же вечер Брендол усадил сына подле себя, разделся до пояса и с гордостью стал рассказывать о каждом грехе, который удалось ему побороть. Искромсанная плетью спина старшего Хакса говорила ярче любых слов, но Армитаж зацепился за слишком часто повторяющийся рассказ о каком-то голубоглазом демоне, что не дает отцу покоя. Через несколько дней, сумев вырваться на часок от дел в храме, юный Хакс направился в «Арканис», где быстро узнал о новой помощнице кухарке, что разливала супы в столовой. Это было совсем еще молодая девушка, как выяснилось – уже вдова. Ее рано выдали замуж, но супруг погиб зимой от какой-о болезни. Девушка была красива, очень, но ей хватало ума не выставлять красоту напоказ. Она не красилась, прикрывала волосы платком и старалась никому не смотреть в глаза. Из сбивчивых рассказов отца Армитаж понимал, что примерно такой же была его матушка. Самое нехорошее предчувствие грызло Армитажа почти два месяца, пока не случилось то, что позже стали называть «Алой ночью». /* *** Первое, что услышал Бен – звон бьющегося стекла. Потом выстрел, затем чьи-то крики. Оглушительно залаяла собака, но короткий залп прервал ее вой. Торопливые шаги в коридоре, скрипнувшая половица, громкий голос матери, прорезающий тишину спящего дома. Соло плохо помнил, как вскочил с постели, натянул брюки, обулся и, схватив подаренный дядей кинжал, выбежал из спальни. Навстречу ему ковылял старик Трипио в стеганом халате с ружьем наперевес. - Сэр, кажется, нас атакуют! - Да неужели? – сквозь зубы пробурчал Бен и уже громко добавил. – Где моя мать? Ответом на его вопрос послужила показавшаяся на лестнице Лея, в правой руке которой был зажат револьвер, левой она сжимала старую штыковую винтовку. Выглядела она напуганной, что случалось крайне редко. - Связи нет никакой, провода все перерезаны. – проговорила она скороговоркой, впихивая пистолет в руки сыну, и добавила так, чтобы услышали только Бен и Трипио. – Обрезаны в доме. Значит, это кто-то из слуг. Шум, чьи-то громкие голоса и новые залпы все громче и громче раздавались со стороны подъездной дорожки. Бен аккуратно выглянул в окно, из которого хорошо просматривалась вся их аллея. Богатый пригород Ханна-Сити разгорался яркими красками подожжённых домов сенаторов, губернатора, судей и прокуроров. Послышался вой пожарной сирены, ему вторила визжащая полицейская мелодия. Дзынь! – послышалось снизу, а подъездную дорожку с визгом врезаясь в кованую ограду, вылетел грузовик, из которого на ходу выпрыгивали вооруженные мужчины. Лея и Трипио прикрылись старым дубовым комодом, Бен же с непонятно откуда взявшейся силой, сорвал с петель дверь спальни. Баррикада не очень, но спускаться на первый этаж было бы просто глупо. Закричали служанки, когда бандиты ворвались в дом. Голос одной из них оборвался очень быстро, другая же продолжала надрываться и, судя по всему, сразу же подверглась насилию. - Не троньте девочку, суки! Старый садовник, видимо, кинулся выручать женщин. Бену подумалось, что старик успел сделать один выстрел, но целая серия последовавших за этим залпов надеж не оставляла. На лестнице послышали тяжелые шаги. Четверо мужчин, слегка покачиваясь, протиснулись в полутемный коридор. - Мальчишку не убивать! – гаркнул один из них. - А что с сенатором? - О, а с ней нам дозволено поразвлечься. Не молодая она, конечно, как та красотуля внизу, но все еще бабенка видная. Я б ее так вые... Закончить фразу мужчина не смог, помешала раскроившая его череп пуля, выпущенная твердой рукой Соло. Никто не смеет угрожать моей матери! Следующий залп произвел Трипио. Скромный дворецкий, служивший когда-то при королевском дворе, не утратил меткости. Что же до бывшей принцессы княжества Адьдераан – Лея всегда отлично стреляла. На подмогу к четырем бандитам, трое из которых уже были мертвы, а четвертый укрывался за дверью одной из комнат, прибыло еще полдюжины человек. Бен потерял счет времени, пока они, зажатые в конце коридора отстреливались от поступающих негодяев. Вопрос был только в том, когда у них закончатся патроны. - ПОДЖИГАЙ! Бен видел, как побледнела мать, поняв, что первый этаж предали огню – они оказались в ловушке. - Надо прорваться к гаражу! – предложил Трипио. – У меня осталось два залпа. Пистолет Бена был пуст, винтовка Леи тоже. Коридор заполнялся дымом, бандиты стали отступать, пока по лестнице еще можно было спуститься. Соло кинулся в спальню и, сорвав шторы, стал скручивать из них что-то на вроде веревки. Шальная пуля разбила стекло и чуть было не попала ему в голову. Дышать становилось трудно, а распахнутые настежь по всему дому окна лишь помогали пожару разгореться быстрее. - Я прикрою, спускайтесь! Трипио занял позицию и приготовился стрелять, пока Бен и Лея спешно выбирались по шторам из окна. Благо прыгать было не высоко, и вскоре все трое оказались на земле у пожираемого пламенем дома. Они тут же кинулись под укрытие садовых деревьев. По всему окружавшему дом участку шла бойня – слуги дрались за свою жизнь всем, чем могли – кулаками, камнями, лопатами, кухонными ножами. Помощник садовника схватил топор и серп. Совсем еще молодой мальчишка – чуть старше Бена – он вспарывал живот за животом, пока один из бандитов не продырявил ему грудную клетку, выстрелив в упор. Двое мужчин насиловали служанку – прямо на цветочной клумбе. Молодая женщина, сестра их кухарки, громко кричала, кусаясь и пытаясь вырваться из стальной хватки. Откуда-то из темноты на Бен, Лею и Трипио налетел верзила и ударом огромного кулака повалил Лею наземь. Мир покачнулся, и как сквозь туман Органа видела своего юного сына, распахивающего пузо и лицо громилы штыком. Кое-как поднявшись на ноги, Лея вытащила из уже безвольных рук погибшего ружье и, присев на ствол раскидистой яблони, стала отстреливать всех злодеев, кто попадал в поле ее зрения. У соседнего дерева прятался Трипио и берег свой последний залп. Органа выстрелила в насильников, что лишили чести дочь кухарки. Один упад рядом, другой, тот что непосредственно как бешеный вбивался к несчастную, замер, оглядываясь по сторонам, и эта заминка стоила ему жизни – девушка схватила нож, выпавший из рук другого мужчины, и вонзила его в горло своего обидчика. Сначала один раз, потом второй. Кровь хлынула ей на лицо, но она будто не замечала этого. Еще двое мужчин накинулись на их укрытие, Бен убил их обоих, подобрал два револьвера, из одного палил сам, другой отдал Трипио. Так продолжалось до самого рассвета, пока введенные в город войска не утихомирил разбушевавшихся негодяев. Большинство из них было убито, а те, кто сдался, были заключены под стражу. Сенатора Органу, ее дворецкого и сына охранял целый отряд, пока они ехали в старую Ратушу, где прежде заседал Сенат. Бен с ужасом наблюдал за перемазанными кровью улицами Чандриллы, разрушенными пожарами зданиями и сотнями убитых горожан. Очень скоро они узнали, что подобное произошло еще в нескольких городах, а также досталось военной базе Явин-4 и окружавшим ее деревням. *** - Похоже, что в деревне эвоков пожар. Надо бы выслать туда группу. Генерал Соло, отдавая подобный приказ, и предположить не мог, что тихий вечер на старой военной базе обернется сущим кошмаром. Буквально сразу же посланная под руководством коммандера Кэса Дэмерона группа вышла на радиосвязь, и за те пару секунд, что их аппаратура еще работала, успела сообщить о засаде и большом количестве неизвестных врагов. Тут же поступило сообщение SOS от недалеко расположенного танкового завода – у них взорвалась котельная. Следом пришел призыв о помощи еще от одной деревни – на них напали вооруженные бандиты. - Сэр! Приборы улавливают активность с севера! К нам… похоже, к нам приближаются самолеты. Хан приказал врубить сирену и будить всю базу. - Золотая эскадрилья – в воздух! – скомандовал он. – Зеленая эскадрилья, готовьте машины и следом за нами! Гайр, ты и твои парни занимают огневой рубеж по периметру. Пирс, боевые турели на тебе. Калуан, врубай прожекторы, быстро темнеет, мы и так полетим сейчас как слепые котята. Сам генерал и его верный помощник так же прыгнули в кабину своего истребителя. Едва поднял машину в воздух, Соло пришлось уворачиваться от обрушившегося на него залпового огня. В воздухе завязался яростный бой, и длился он до самого наступления темноты, пока внезапно налетевшие самолеты без каких-либо опознавательных знаков, так же внезапно не развернулись и не дали деру. Поборов желание оправиться в погоню, генерал вернулся на базу. Потери были ужасны – семеро сбитых пилотов, двое были тяжело ранены, но успели катапультироваться из объятых пламенем машин. Бомбы негодяев повредили часть взлетно-посадочной полосы, еще несколько снарядов упали в опасной близости от казарм кадетов, задев нескольких мальчишек, трое из которых отделались контузией, а четвертому оторвало ногу. Еще пятеро несмышленых пацанов, заняв неудачную позицию у старых турелей, закончили свою службу, едва ее начав. Десяток бывалых солдат также не пережили эту страшную ночь. Все еще способные стоять на ногах тушили несколько разгоревшихся пожаров, лишь бы огонь не достиг ангаров и хранилищ горючего. Связисты пытались достучаться до Хосниан-Прайм или хотя бы до соседней военной базы. Ближе к рассвету это им удалось. Полученные новости заставили абсолютно всех переживших эту ночь схватиться за голову – Чандрилла, Хосниан-Прайм, Денон, Корусант, Тид – все самые крупные города Республики будто искупались этой ночью в крови. - Сэр, сенатор Органа и ваш сын в порядке. Они уцелели, но дом полностью разрушен, а большая часть слуг убита. Радистка зачитывала приходящие сообщения. И если Хан и Чуи выдохнули с относительным облегчением, то нескольких сослуживцев Соло ждали вести об убитых родных. С первыми лучами солнца Хан с двумя группами отправился в деревню эвоков, найдя ее полностью разрушенной, а посреди деревенской площади… - Снимите их. Вернемся на базу и похороним наших товарищей достойно. Кэс и его люди были вздернуты на столбах главной деревенской площади. Над их телами нещадно надругались, истыкав их ножами и изрезав многим руки и лица. По, лишь мельком взглянув на хмурое лицо Соло, когда тот выпрыгнул из кабины военного грузовика. Юнец прикрыл глаза и горестно опустил кудрявую голову. Он сам, своими руками перенес отца в отделение лазарета, омыл его истерзанное тело, одел в парадную форму. Сам же, отказавшись даже от помощи Чуи, юный Дэмерон взял лопату и вырыл яму, рядом с могилой его матери Шары. Он копал землю до самого вечера, ритмично орудуя лопатой в такт звуку забивающихся в деревянные ящики гвоздей. На следующий день, сразу же после похорон, генерал Соло отбыл в Чандриллу, велев По не делать глупостей и следить за всем, что тут происходит. - Они пришли с севера, ты ж понимаешь, что это значит?.. Эту фразу, произносимую шепотом, Хан и По слышали со всех сторон. Неужели Хейпский консорциум объявит Республике войну? *** В тот вечер Армитаж допоздна засиделся в храме. Причин было несколько – во-первых, настоятель нагрузил его сверх меры, во-вторых, домой к отцу идти не хотелось. И пусть Брендол сегодня должен был дежурить до темноты в «Арканисе», рано или поздно Армитажу пришлось бы встать рядом с отцом на колени во время вечерней иил даже уже ночной молитвы. И, обязательно, с плетью в руках. Увидев, что на спине сына нет новых отметен, Брендол нахмурился и спросил, неужто юноша считает грех своего рождения искупленным? Потерев ноющее плечо, без пары дней святой отец Хакс поднял глаза на распятие и в очередной раз взмолился о прекращении этого домашнего кошмара. Какой же я эгоист! Бывает жизнь много хуже, а мне лишь нужно потерпеть еще несколько дней, может пару недель. И тогда, я наконец-то, вернусь в Бастион, займусь изучением древних текстов, буду молиться и открою школу для детишек Ниимы. Лишь быть подальше отсюда… Ох, вот опять! Прости меня, Господи, за мысли скверные о человеке, давшем мне жизнь… Его рассуждения прервал доносившийся из открытых дверей храма шум. Голоса становились громче, протяжнее. Разбилось где-о стекло, завизжали тормоза машины, прогремел пистолетный выстрел. - Господи Боже! Перекрестившись, Армитаж устремился к вратам храма. Выбежав на ступеньки, он замер – прям напротив, прижав двух молодых мужчин лицами к стене дома, разодетые а темные одежды вооруженные люди осыпали их яростными ударами. - Грешная погань! - Мрази! - Гореть вам всем в Аду! «Ограбление» - подумал было Хакс, но бандиты выстрелили в мужчин и отступили, не взяв ни кошельки, ни что-либо еще. - Побойтесь Бога! Преступники! Ни шагу далее! Это было глупо - бросаться к вооруженным негодяям – о чем только думал этот священник? Кто-то ударил его сзади по голове, в глазах потемнело, и более он ничего не видел и не чувствовал, напоследок услышав злорадное: - Отдохни, святой отец, завтра тебе придется отпевать не один десяток грязных шлюх и расфуфыренных пидарасов! Звук колокола был оглушительно громким, протяжным, тревожным. Армитаж, поморщился, с трудом поднимаясь на ноги и разлепляя глаза. Его оттащили на ступеньки храма и бросили там. Должно быть никто не покусился на его жизнь, думая, что он уже мертв. Рыжие волосы на затылке слиплись от крови, а голова целиком раскалывалась от боли. Откуда-то совсем неподалеку доносился разноголосый девичий ор. Женское общежитие при «Арканисе»… О, нет. Покачиваясь немного, на плохо гнущихся ногах, Хакс поспешил вверх по улице. Улицы были заполнены дерущимися друг с другом людьми. Все будто сошли с ума, а Хакс невольно думал, уж не умер ли он и не попал ли в Ад. Кто-то на его глазах схватил за волосы ребенка и приставил к нежному горлу нож. Армитаж даже не сразу понял, что он делает – просто схватил какую-ту железку (кажется, это был часть раскуроченной ограды) и обрушил тяжелый удар на голову мерзавца. Нож выпал из его мясистых рук, мужчина взвыл, хватаясь за лицо, кажется святой отец раздавил ему глаз. Ребенок пискнул и бросился бежать. Армитаж же, оттолкнув завывающего от боли негодяя, спешно продолжил свой путь. Через добрых сто метров на его глазах застрелили старушку, прижимавшую к груди котенка. Этому негодяю рыжеволосый юноша раскроил череп, нанеся несколько тяжелых ударов. Когда он, наконец-то, достиг здания, где жили обучающиеся и работающие в «Арканисе» иногородние девушки, его самые страшные страхи подтвердились. Вооруженные мерзавцы учини насилие над беззащитными, не тронули лишь самых маленьких девочек, однако изрядно их напугав или даже избив. Две девушки лежали мёртвыми в коридоре первого этажа, их подруги сидели рядом, утомленные, истерзанные, не способные даже плакать. Армитаж услышал мерзкое пыхтение где-то совсем рядом и покрепче вцепился в железку в своей руке. Он схватил насильника за волосы, оттащил его от девушки и перерезал ему горло кривым, изодранным концом железного орудия в своих руках. Он с ужасом узнал свою давнюю знакомую – Леруну. Она тяжело поднялась на ноги, одергивая порванную юбку. - Хвала тебе, святой оте… Армитаж?! Хакс зажал ей ладонью рот и шикнул. - Кто-то успел спрятаться? – шепотом спросил он. Леруна кивнула. - Вот. – Армитаж подобрал с тела мерзавца револьвер и нож и сунул оружие в ладони девушки. – Те, кто выжил, берите в руки все, чем можно бить, хватайте младших девочек и бегите в храм, его ворота открыты. Укройтесь под крышей священного дома Небесного отца. - Но мы опорочены! Настоятель ни за что не пустит нас… - Тогда ударьте его покрепче по голове от моего имени. Идите! Леруна кивнула, перехватывая револьвер и сжимая крепче нож. Она прошептала: - Полторы дюжины мужчин уже покинули это место. Но я видела, как минимум пятерых, которые снова поднялись на верхние этажи. Армитаж кивнул и направился к лестнице, ведущей на второй и третий этажи общежития. На лестничной клетке он обнаружил еще одно тело несчастной юной девушки, в окровавленным юбкам прибавилось окровавленное лицо и перерезанные вены. Неужто она сама?.. Грех! Повсюду Грех! Он двигался на столько бесшумно, на сколько мог. Крики и мольбы о помощи доносились из комнат в конце коридора. Вдруг почти сорванная с петель дверь с оглушительным грохотом врезалась в стену, и в коридор вытолкнули полуобнаженную женщину. Следом за ней вылетел озверевший мужчина со спущенными штанами. - Ах ты, сука! Я покажу, как резать меня, блядина! Вся его левая щека была измазана кровью, в кулаке женщина сжимала разбитую чашку. Она яростно кинулась на мужчину с воплем: - Не троньте мою дочь! Острый край чашки впился мерзавцу в глаз. Женщина рванула руку обратно, выдирая глазное яблоко, а затем, перехватив чашку, другой острой кромкой со всем силы ударила по разбухшему члену негодяя. Мужчина, корчась упал на колени, а женщина тем временем, бросив чашку на пол, вцепилась порезанными о фарфор руками в мясистую шею насильника и изо всех сил стала сжимать его горло. Армитаж пробежал мимо них, на ходу обрушивая удар на голову негодяя. Хакс вбежал в комнату как раз вовремя, чтобы успеть оттащить второго насильника, уже приспустившего штаны и нависшего над сопротивляющейся девушкой. Хакс хотел ударить его по голове, но промахнулся, удар пришелся по плечу, и то по касательной. Громила обернулся и кинулся на Армитажа, прикладывая его все еще больной головой о стену, благо удар смягчился изъеденным молью старым гобеленом. Мать и дочь напрыгнули на мужчину сдали, царапая его лицо, вгрызаясь зубами в горло. Они убили его буквально голыми руками. - Беги в храм, укройтесь там. – у Армитажа перед глазами бегали белые мотыльки от второго удара по голове, он едва ворочал языком. Женщины что-то пробормотали и кинулись бежать. Хакс постоял, прижавшись к стене, наверное секунд десять, пока не заметил двух валявшихся на полу револьверов. Подняв оба – по оружию в каждой руке – Армитаж решительно вышел обратно в коридор. Трипио когда-то давно пытался научить его стрелять, но будущий святой отец отказывался, говоря, что никогда не возьмет в руки пистолет, а главное его оружие – это слово. Хорошо, что тогда настоял Бен, практически взяв Армитажа на слабо, что мол, он просто боится, что у него не получится сбить ни одной цели. В каждом револьвере оказалось по две пули, и этого хватило еще на троих насильников. Последнего, правда, пришлось добивать руками, так как он почти увернулся от выстрела. Одни женщины и девушки были изнасилованы, другие – только сильно избиты, третьи – сумели попрятаться, но были смертельно напуганы. Всем им Армитаж велел вооружиться хотя бы палками и бежать в храм. Помогал подняться на ноги, натянуть обратно одежду, хоть как-то прикрыть посрамленные тела. Когда последняя из тех, кому он помог, покинула здание, Армитаж бессильно опустился на колени прямо посреди грязного коридора третьего этажа. Хакс не знал, как долго он простоял на коленях рядом с телом мужчины, череп которого священник раскроил ранее этой ночью. Он перевел взгляд и ошалело уставился на перемазанные своей и чужой кровью руки. Что же я наделал? Что я наделал? Какой-то странный, всхлипывающий звук вдруг коснулся слуха Армитажа. Еще один?.. Он схватил отодранную ножку от табуретки и зачем-то перехватил в левую руку пустой револьвер. Стараясь не шуметь, Армитаж проследовал до последней двери по коридору и аккуратно заглянул в перевернутую вверх дном комнату. Брендол Хакс сидел посреди поломанных вещей и убаюкивал голубоглазую блондинку, у которой был проломлен висок, а вся юбка изодрана в клочья, ее крепкие молодые ноги были измазаны кровью. Вид у Брендола был испуганный, потерянный. Он поднял на сына глаза, и крупная слезинка скатилась по его пухлой щеке. - Кровь… и грех… - прошептал он, начиная раскачиваться сильнее. – Огонь Преисподней пожрал наш грешный город, и все мы обречены! Ты – ангел, не так ли? Ты так похож на мое дитя… Одежда Брендола была помята и перемазана кровью, на лбу виднелись ссадины, а на левой скуле разливался синяк. Это не он… Господи, пожалуйста, хоть бы эту бедную женщину НЕ ОН! Я не вынесу этого, если … не вынесу… - Идем, отец. Армитаж не мог унять дрожи ни в голосе, ни в коленях. Он силой заставил Брендола расцепить объятия и оставить в покое несчастную. *\ Спотыкаясь о раскуроченную мебель и тела убитых, оба Хакса выбрались, наконец из общежития. Небо над Чандрилой, еще недавно окрашенное всполохами пожара, начало светлеть – стремительно рассветало. Оглушительно кричала полицейская сирена, в город прибывали военные, уничтожали или обезвреживали бандитов. В храм Армитаж возвращался тем же путем, что пришел. Проходя мимо застреленной старушки, юноша увидел, что несмышлёный котенок никуда не делся – рыженький пушистый комочек сидел на груди своей мертвой хозяйки и взирал на Хакса отчего-то очень цепким, серьезным взглядом. Наклонившись, Армитаж протянул ладонь, и котенок ловко запрыгнул ему на руку, перебрался, цепляясь коготками, на плечо и свернулся там калачиком. Приближаясь к храму, юноша еще издалека заметил на ступенях храма взволнованного настоятеля. - Грешница осквернили нашу святую обите… Громкий возглас склочного старика был прервал звонкой пощечиной, что отвесил ему Армитаж. - Побойтесь Бога, святой отец! Идите и помогите этим несчастным людям. Настоятель хотел возразить, но он будто потерял дар речи, уставившись полными ужаса глазами куда-то за плечо Хакса. Обернувшись, Армитаж увидел пресвятого отца Сноука, что окруженный своими красными стражами направлялся к храму. Поравнявшись с Армитажем, Сноук произнес: - Идемте, святой отец Хакс. Вместе прочтем мы утреннюю молитву и помолимся за спасение душ всех невинных жертв этой страшной ночи. – торжественно и громко произнес Сноук и шепотом добавил, наклонившись к юноше. – А после пройдем в кабинет настоятеля. У меня к вам очень серьезный разговор, сын мой. Только вам могу я доверить важнейшее дело нашей Святой Церкви. Армитаж вздрогнул всем телом, впервые за всю ночь по-настоящему ощутив страх. Тяжело выдохнув, он последовал за пресвятым отцом. *** Бен в детстве бывал на нескольких заседаниях Сената и видел не одну ссору, в которой принимала участие Лея Органа, но сегодня все было как-то иначе. Кричали абсолютно все – раненый губернатор, вдова главного прокурора, триумвират судей Высшего Суда Республики, вдова главного врача, чудом выживший заместитель начальника полиции, уцелевшие сенаторы и все остальные. - Полиция не смогла выявить подготовку организованного нападения… - А где была Армия?.. - Если бы Сенат выделал деньги на оборудование пожарным… - Это фанатики, говор я вам, призовем к ответу Церковь!.. - Это шпионы Хейпского консорциума!.. - Принц Изольдер уже выразил нам свои соболезнования и поклялся, что… - Изольдер может клясться, чем угодно! Они напали на эвоков и Явин-4!.. - Не факт! Если у границ они могли устроить диверсию, то что насчет городов внутри страны?.. - Изольдер, наверняка, подкупил гангстеров… - Ни Хатты, ни Пайки, ни Багровый рассвет тут ни при чем! У них нет столько ресурсов… - Тогда кто? О, наша святая Чандрилла… - Хосниан-Прайм отделались легче всех… - Да у них подожгли банк! А потом еще и целый жилой квартал… - А вся Чандрилла залита кровью… Мужчины зарезаны или застрелены, женщины и девушки изнасилованы!.. - Столько осиротевших деток… - Многие укрылись в храме, говорят, какой-то священник спас девушек в «Арканисе»… - Зато четверть юношей из того же «Арканиса» половину вырезали как поргов… - Зато остальные из них сражались, словно львы!.. - ХВАТИТ! Окрик Леи подкрепился холостым залпом из пистолета, который она отказалась выпускать из рук, пока всех задержанных не распихают по тюрьмам или не отправят на плаху. - Рано строить какие-либо предположения, коллеги! Нам всех сегодня вывезут в Хосниан-Прайм на экстренное заседание Сената. Только что пришло сообщение, что пресвятой отец Сноук собирается сделать какое-то важное объявление на ступенях храма. Идемте, я думаю, мы должны это слышать. Протолкнуться к храму оказалось непросто, но охранники и полицейские грубыми окриками расчистили уважаемым господам путь. Сердце Бена замерло, когда он увидел на ступенях святого дома сияющего золотой рясой Сноука, уже начавшего свою проповедь, а по правую руку от него стоял Армитаж. Соло было достаточно одного короткого взгляда, чтобы понять сразу несколько вещей. Первое – Армитаж тоже дрался этой ночью, это было очевидно, и, почему-то догадался Бен, он убил не одного и даже не двух негодяев. Второе – что-то сломалось внутри Хакса, потухло в глубине его ярких глаз, сделав их холодными, серыми. Третье – Сноук заполучил его. -… и я обещаю вам Искупление и Рай. Аминь! - Аминь! Толпа благоговейно крестилась, опускалась на колени, а Бен не мог пошевелиться, видя, как за восковой маской, что сейчас представляло лицо его друга, огне горит, кричит и надрывается все его существо. Ради чего? … Почему? Как?... На какую сделку он пошел? Чего хочет Сноук? - Дети мои, Алая ночь, что обрушилась на наши земли, унесла столько жизней невинных, но показал, как слабы мы перед злом. Ни полиция, ни Армия, не могут более защитить нас… А потому я объявляю о создании Первого Ордена, что будет оберегать наших женщин, даст работу и позволит служить своей стране нашим мужчинам, убережет детей наших от участи сиротской. Узрите же, святого отца Армитажа Хакса, первого из священного Ордена. Сноук сделал юноше знак рукой, Армитаж, ступив три шага вперед, остановился на самой верхней ступеньке храма и, осенив толпу крестом, стал громко читать молитву. Сноук, сомкнув ладони, кротко склонил голову, а толпа, увидев такое смирение со стороны пресвятого отца, и вовсе упала на колени. Твердо на ногах остались стоять лишь двое – Бен Соло и Люк Скайуокер, который всю ночь вместе со своими учениками сражался на улицах города, защищая горожан. Бен поймал на себе взгляд Армитажа, на секунду его лицо перестало быть маской и его полные боли глаза будто умоляли Бена «поклонись, пожалуйста!» Только ради Армитажа! Следом за Беном, согнулся и Люк. Племянник шепнул дяде «Я готов стать паладином!». Люк кивнул, с отвращением наблюдая за тонкой улыбкой на сухих губах пресвятого отца Сноука.