Дитя греха

- Отриньте удовольствия тела своего, ибо грешна плоть, но не дух. Откажитесь от соблазнов, ибо так попадает душа ваша в капкан, порабощаетесь вы, падаете во Тьму. Недостойные мысли, что терзают и распаляют плоть вашу – гоните их прочь, будто заразу. Коснитесь друг друга лишь на брачном ложе, и никак иначе. И тогда благословенны будут отроки наши. Взрастите юных отпрысков в смирении, уберегите их от соблазнов и искушений. Вознеси молитву Отцу Небесному, исповедуйтесь, покайтесь в грехах своих в светлых стенах наших храмов, и я обещаю вам Искупление и Рай. Аминь!

из проповеди Верховного лидера Церкви пресвятого отца Сноука.

(четыре года назад) В Чандрилле действовало отделение Семинарии, но туда попадали лишь выпускники незадолго до окончания обучения. Начинался же путь будущих святых отцов на юге Республики в Бастионе. Было что-то особенное в этих хмурых степных землях, лишенных лесов, орошаемых водами лишь одной крупной реки. Первый раз будущие семинаристы должны были посетить Бастион за год до поступления. С ними проводили собеседование, они сдавали свой первый экзамен (Историю Святой Церкви) и целую неделю должны были отработать в поле – на жатве поспевшей пшеницы, что золотом переливалась на многие и многие километры вокруг. Подобное путешествие совершил в свое время и Армитаж Хакс. Он блестяще сдал экзамен и с честью выдержал собеседование престарелого отца Юпо Ташу, который лично присутствовал при венчании на царство Императора Палпатина. Первые три дня тяжелого физического труда дались Армитажу нелегко. Работа крестьянина не шла ни в какое сравнение с ведением скромного огорода у их дома. На четвертый день Хакс почувствовал, что начинает втягиваться, а на пятый сумел обработать участок не меньше, чем остальные кандидаты в семинаристы, даже те, кто вырос на фермах. Оставалось два дня, и ему снова нужно было возвращаться в Чандриллу, он и так пропускал начало учебного года в «Арканисе». Под надзором все того же отца Ташу, десять юношей выехали на заре в поле. Закатав рукава и то перебирая в голове молитвы, то вспоминая интересные факты и истории из прочтенных книг, Армитаж с энтузиазмом принялся за работу. Прошло несколько часов, солнце уже нещадно припекало, по шее струился пот, а длинные волосы, собранные в хвост, будто потяжелели. Тогда-то он и услышал отчаянный женский крик. Все юноши обеспокоенно озирались по сторонам, а придремавший отец Ташу встрепенулся. - Что такое? Снова крик боли, где-то слева от Хакса. - Куда ты, мальчик? Не выпуская из рук серп, Армитаж рванул на звук, и вскоре обнаружил скорчившуюся в золотеющей пшенице женщину, лежавшую на самой кромке поля, у дороги. Она корчилась от боли, вся покрытая потом, а ее руки сжимали большой круглый живот, подол платья и ноги измазались в крови. -Что?.. Хакс застыл, в ужасе уставившись женщину. Рядом он заметил окровавленные панталоны. Горло свела судорога, но юноша постарался быстро взять себя в руки. - Мэм, меня зовут Арми… - ААААААА! Приведи лекаря! Прошуууууууууу! Она же… она рожает? Рожает… О, Господи… Паника. Паника! ПАНИКА! Шум приближающихся голосов отвлек его. Обернувшись, Армитаж увидел, как к нему подходят старик Ташу и другие ученики. - Демон! – истошно завопил один из мальчишек. Он как-то странно дернулся, будто хотел напасть на лежавшую в пыли женщину, но стоявшие рядом ребята удержали его. - Идиот. - Демон! Господи, защити нас! Вы видите кровь?! Она одержимая! - Дурак совсем? Она всего лишь рожает. Наконец, к ним доковылял отец Ташу. - О, святые небеса. – пробормотал он, подходя ближе и наклоняясь к женщине. – Дитя, откуда ты? Давно ты здесь? Сквозь плотно сцепленные зубы женщина ответила: - Я из Ниимы… за заре я… ой… мой хозяин отправил меня в Ба… ааай… Бастион. Отдать святым отцам… железо… Только сейчас Хакс, да и все остальные, наверное, тоже, заметили брошенную неподалеку старую тачку, у которой сломалась ось, колесо укатилось куда-то в пшеницу, а из тачки выпала сумка, забитая каким-то металлоломом. Отец Ташу поморщился и почесал морщинистый подбородок. - Надо бы дотащить ее до деревни. – произнес он. - Не успеем. Она вот-вот родит. Один из парней-фермеров по имени Родинон бесцеремонно заглянул под подол женщине и явно со знанием дела оценил ее положение. Трое ребят при этом отвернулись, едва сдерживая рвотные позывы. - Прошу… помогите мне… Женщина жалобно заскулила и снова схватилась за живот, сцепила зубы и старалась подавить рвущийся их груди крик... - Святой отец, нам придется принять у этой женщины роды. – произнес Армитаж, аккуратно присаживаясь рядом с несчастной, после чего поднял глаза на Родинона. – Ты делал такое раньше? Сын фермера ответил: - Помогал отцу с кобылами. Еще я видел, как мать рожала младших братьев и сестер. В общем и целом… Ну, короче, нам нужна вода, чистая тряпка и нож. Вот этот серп в твоих руках подойдет, только надо его протереть. Отец Ташу пришел в ужас и начал причитать, что нужны лекари или женщины-монашки, до которых были добрые 30 километров пешего пути. Несколько будущих семинаристов поддержали святого отца, даже предлагали оставить эту демоницу здесь. Армитаж пришел в ярость. Откуда столько отвращения и брезгливости к самому естественному процессу на свете – рождению ребенка?! И эти молодые парни – будущее Святой Церкви! Как же они собираются служить в храмах, общаться с верующими, венчать пары и крестить младенцев? - Берите нашу телегу и езжайте в Бастион. – процедить Хакс. – Хорошо бы прислать сюда машину и медика. А мы пока сделаем все, что сможем, чтобы не дать этой бедняжке и ее ребенку умереть. Господь не с проста повел ее по этому пути, чтобы она – одинокая и покинутая – набрела на нас. Восславим же Бога и помолимся за здравие всех приносящих жизнь. Отец Ташу сузил глаза и очень внимательно оглядел юного Армитажа. О, это был тот же самый цепкий, проникновенный взгляд, что и у Сноука. Однако с тем, что говорил юноша, поспорить было сложно. - Да она же из Ниимы! – воскликнул сын торговца, морща нос. – А все знают, что там живут одни пьяницы, да шлюхи. Губы Армитажа свело судорогой от отвращения. - Господу было угодно, чтобы это дитя выросло и окрепло в утробе матери. Ты хочешь воспрепятствовать воле его? Дать ребенку и женщине умереть? С такой логикой несмышленому парню было не справиться. Родинон ухмыльнулся, а отец Ташу лишь слегка приподнял кустистую бровь и отчего-то едва уловимо усмехнулся. - Что ж, тогда будьте здесь, Родинон и Армитаж. Остальные разделяться на две группы. Вы четверо возвращайтесь к работе, а вы пойдите со мной. Даст Бог и мы успеем прислать лекаря вовремя. Будущие послушники с энтузиазмом подчинились воле святого отца. Трое ребят, из тех, кого отец Ташу забирал с собой, кинули на оставшихся с роженицей юношей полный отвращения взгляд. - Грех ее коснется и вас тоже! – не выдержал один из них. Родинон гневно выдохнул и отвернулся, а Армитаж, напротив растянул губы в улыбке. - Оставить человека в беде – это, конечно же, не грех. – тихо ответил Хакс. Ребята, которым было велено продолжать труд в поле, вскоре принесли одно из взятых с собой из Бастиона ведро воды и небольшую обнаружившеюся в телеге простынь. Ткань особенно чистой не была, но все лучше, чем измазанные потом и землей рубашки юношей. Полив друг другу на руки, Армитаж и Родинон стянули с женщины ее юбки и уложили ее сверху на изодранную и уже окровавленную ткань – все лучше, чем на пыльную дорогу. Задрали рубашку, обнажая ее ниже пояса полностью. Обнаженных женщин ранее Хаксу видеть практически не доводилось, лишь однажды и то случайно, у озера за городом. Отец тогда взял его в лес по ягоды. Ох, как же потом Брендол ругал несчастливый случай, выведший Хаксов на окраину озера, в котором купались деревенские девушки. Пришлось тогда долго замаливать грех, а отец позже вечером… опять издавал те самые влажные звуки, прерывающиеся шлепками плети о спину и ладоней по щекам. Рожениц же в своей жизни юный Хакс видел лишь дважды, и то были женщины, хватавшиеся за животы в церкви на службе. Их тут же уводили, отвозили в лазарет и, собственно, процесс рождения человека Армитаж не наблюдал. Зато много раз наблюдал как котятся кошки или производят на свет жеребят лошади, за которыми он и его товарищи по Академии ухаживали в «Арканисе». Ничего привлекательного в разбухшей и окровавленной плоти Хакс не заметил. Но и не было в этом ничего греховного или отвратительного, как всегда говорил отец. - Господь послал женщинам страдания при рождении детей. Все мы появляемся на свет в муках, крови и испражнениях. А матери наши не испытывают ничего, кроме ярости и желания освободиться от бремени. Бесы и демоны тут же кидаются на младенца, и только искренняя молитва родившей его женщины, если она была благочестива и ложилась в постель только со своим мужем, может защитить дитя. - А моя мама молилась, когда рожала меня? - Конечно, Армитаж! Хоть ты и дитя греха, но мать твоя молилась, прерывая чтение молитвы лишь криками, когда ты рвал ее плоть. - Я не хотел сделать ей больно! Я бы никогда… Отец, мне так жаль! - Ты не мог иначе, сын мой. А теперь иди сюда, помолимся месте за упокой ее мятежной души. Ох, грешница моя голубоглазая… И почему отец с его речами всегда всплывает на краешке сознания? Юный Хакс иногда ненавидел собственную память, немилосердно хранящую каждую проповедь Брендола. - Армитаж, заставь ее считать до десяти и дышать короткими вдохами-выдохами. Так говорили повитухи моей матери. Хакс четко следовал инструкциям Родинона, поражаясь спокойствию этого юноши. Он был не примечателен – квадратная челюсть, мелкие голубоватые глазки, почти бесцветные рыжеватые волосы. При этом из всех ребят, прибывших в Бастион, именно он, по наблюдениям Армитажа, не пытался казаться лучше, чем он есть, говорил редко, но всегда то, что думает, и молился куда чаще и много искреннее, чем остальные. Прошел час. Терзавшие роженицу судороги практически не прекращались, Родинон и Армитаж говорили ей ласковые слова, гладили руки, стирали влажной тряпицей пот с воспаленного лба. - Хакс, помоги. Сейчас тебе нужно будет держать ее ноги, чтобы она не дергалась. – шепнул Армитажу товарищ. Юноша переместился и оказался прям напротив… Ох, ему хотелось и отвернуться, и продолжать смотреть одновременно. Таинство рождения перестало быть таинством, обрело формы, цвет, звуки и запах. Так странно… - Тужься! Помоги своему ребенку. Еще раз! Стоп… еще раз! Хорошо, хорошо. Еще чуть-чуть! Хакс перестал ощущать ход времени. Минуты и секунды превратились в «тужься» и «отдохни, дыши». И после последнего, самого надрывного вопля роженицы, Родинон и Армитаж приняла на руки дитя, громким криком заявившее о своем появлении на свет Божий. Одно рукой Хакс поддерживал хрупкое теплое тельце, а другой нащупал лежавший рядом на тряпице серп и перерезал пуповину. - Держи крепче, я завяжу… - Кто? Кто у меня родился? - Это девочка. Вот, возьми. Они обернули малышку в самую чистую часть простыни и передали в дрожащие руки матери. Родинон зачерпнул воды и омыл груди женщины. - Прижми ее к себе, теперь помолимся. Будьте обе благословенны. Женщина схватилась одной рукой за ладонь Родинона, а другой прижимала к себе дочь. Крохотная ручка девочки была оттопырена в сторону, пальчики сжаты в кулачок, и Армитаж, не в силах побороть внезапный порыв, нежно обхватил кулачок своими пальцами. - Пусть ангелы охраняют твой путь всегда, дитя! – прошептал он. – Да убережет тебя Господь от зла. Сердце гулко билось в груди, одежда была безнадежно испачкана, вернувшийся отец Ташу смотрел на него с каким-то странным неодобрением, а все, о чем мог думать Армитаж – крохотная девочка, которую он держал на руках, пока Родинон остатками воды омывал роженицу и сооружал из ее разодранных юбок что-то наподобие набедренной повязки. - Рей! – выдохнула уставшая женщина, с благодарностью пожимая руки юношам. – Ее зовут Рей. *** (сейчас) Три года, проведенные в Бастионе, были полны трудного обучения, некоторых лишений, физического труда и благостного удовлетворения от осознания простой истины – он служит Господу, всем сердцем и всей душой. Вдали от Брендола Армитаж впервые познал, что такое мирный, спокойный сон. Он узнал, что можно и нужно читать как можно больше книг, не боясь при этом быть пойманным как вор. Он обрел покой, настоящий покой в молитвах, не сопровождавшихся обвинением в грехе и самобичеванием. На его спине остались лишь самые глубокие следы от тех самых – усердных – молитв с отцом, белыми полосами расчерчивали они его плечи, лопатки и поясницу. И новых, к счастью, не прибавилось. Брендол писал ему постоянно, и Армитажу приходилось отвечать. Во-первых, из вежливости, во-вторых, из страха, что уязвленный и рассерженный отец заявится сюда и увезет его обратно в Чандриллу. Лея Органа и Хан Соло присылали открытки на праздники и как-то раз короткое письмо, где очень вежливо справлялись о его здоровье, делах в Бастионе и дальнейших намерениях Армитажа. Он не мог объяснить, почему, но ему твердо показалось из скупого текста, написанного ровным почерком Леи, что ему намекают не возвращаться в старую столицу. Однако, следуя правилам, провести два месяца в Чандрилльском отделении Семинарии ему все же было нужно. Он уже завершил все приготовления, подучил благословение святых отцов и грамоты, отъезд был запланирован на рассвете следующего дня, поэтому Армитаж поспешил на своем скакуне в поселок Ниима, что располагался на окраине дюнного моря, необработанных, грешных земель, хранящих память о гражданской войне. На погрязшей в нищете заставе его ждал самый искренний его друг – девочка с красивыми зеленовато-карими глазами. - Расскажи мне еще о паломниках! - Я поведал тебе о них все истории, что знаю сам. - Тогда расскажи мне об ангелах. Это правда, что по ночам они летают над землей и благословляют хороших детей? - И целуют их в чистые лбы, если дети слушались старших, молились и мыли перед едой руки. - А демоны? Господин Платт говорит, что всех нас пожрут демоны, если мы не будем помогать старшим чистить металл. Я вчера разобрала колесо, все спицы! Господин Платт похвалил меня и даже угостил ложкой варенья. Оно очень сладкое, мне понравилось. - Господин Платт… добр. Но не забывай, что ты ему не принадлежишь, а душа твоя несет ответ лишь перед Господом. Что же до демонов… Демоны ждут не дождутся, когда люди станут грешить. Лень, сквернословие, гнев … все это ведет нас по пути разрушения. Но и слепое подчинение ничем не лучше. - Я не подчиняюсь господину Платту! Он мне не папа! А когда мой папа вернется, то он ударит господина Платта по лицу за все обиды. Весеннее закатное солнышко грело слабо, а потому девочка, которой через пару месяцев исполнялось четыре годика, зябко поежилась. Армитаж, грустно улыбнувшись, приобнял ребенка за плечи, притянул к себе и поцеловал в темную макушку. Тонкие волосы девочки были собраны в забавные три хвостика. Какое-то время оба молчали, пока солнце совсем не скрылось за горизонтом. Хакс знал, что пора отвести девочку обратно – в приют Ункара Платта. Ее мать работала там в услужении, убирала комнаты, стирала и выполняла все поручения хозяина приюта. Ее муж заглядывал на заставу редко, пропадая в дюнном море и собирая металлолом для Платта или валясь где-то мертвецки пьяным. - Забери меня с собой. – тихо молвила Рей. Сердце Армитажа пропустило удар. Он бы все отдал, лишь бы защитить это чистое дитя. С самого ее рождения он чувствовал ответственность. Жаль, что даже ряса, которую скоро предстояло ему надеть, не могла решить всех проблем этого ребенка. - Не печалься. К осени или зиме я вернусь. Девочка кивнула и крепче обняла своего самого лучшего друга и единственного защитника.