Иной мир

Сколько времени прошло с тех пор, как я появился здесь? Месяца? Может, года? Я совсем не помню. Я даже не могу пошевелиться, я просто могу открыть или закрыть глаза. *Открывает глаза* Мрак окутал меня со всех сторон. Я не чувствую времени. Я даже не чувствую жив ли. Но если так, разве можно назвать такое существование жизнью? Здесь нет ничего, ничего, кроме голоса Господина. — Тебя ожидают, — проговаривает он снова глухим, утробным голосом, от которого у обычных людей поползли бы мурашки по телу, волосы бы встали дыбом, у кого попросту перехватило бы дыхание от страха, — Сегодня ты назначен смотрителем. Поторопись, хахахах… Я ненавижу его смех. До сих пор я так и не смог привыкнуть к его звукам. Если бы это был обычный голос, но нет. Это звучало у меня в голове. Как и удары, подстегнувшие мое тело двигаться в нужном направлении, его голос был не осязаем. Мрак и никаких источников света, кроме кое-где пронизывающих пустые коридоры подземелий струй крови. Почему-то эта кровь светилась, но до сих пор я так и не смог найти этому объяснения. Она просачивалась из земли, будто верхние проходы были переполнены ею настолько, что давно иссушенная и выжженная земля на нижних ярусах пропускала кровь, как губку. Струи светились неярким зеленым светом, но и этого хватало моим глазам, чтобы я захотел ослепнуть навсегда. Радовался я только одному, что уже никогда не смогу закричать. Шлем на голове не много ни мало защищал ее от неожиданно падающих сверху камней. Не часто, но практически всегда это происходило именно в камерах пыток. Я до сих пор не смог забыть их голоса, голоса тех подростков, которые проходили преобразование вместе со мной. Голоса их и мой, слившиеся в общий крик, а теперь и голоса новых преображенных. В настоящее время я не встречаю их так часто, как раньше. Господин посылает нас в верхний мир, чтобы уносить жизни все новых и новых людей, помогая ему преподносить свои скромные воздаяния искаженной справедливости всему живому. Он давно потерял свою сущность, я помню это из многочисленных легенд. Но никогда не верил, что попаду к нему сам. Я всегда был наивен, наивен настолько, что попросту забыл о своей прошлой жизни, кроме, кажется, нескольких месяцев еще той, манящей к себе, до сих пор, свободы.