Возвращение.

      Прошёл Йоль и все связанные с ним торжества. Город Инкомст и вся страна возвращались к рутине будних дней, которые будут нескончаемо длиться, с двухдневными перерывами на выходные до самой середины весны, когда наступит праздник Ёстары – богини весны. По улице Хаввэг снова стали ходить толпы людей с понуренными головами. И Инотвэнд вернулся к своему привычному занятию – дни напролёт проводил у окна, время от времени поглядывая на часы в ожидании момента, когда по улице пойдёт Ингефэра. Она же, после последней их встречи, теперь всегда глядела в окно Инотвэнда, проходя мимо. Единственным, что мешало ей заходить к нему в гости после учёбы, было нежелание казаться навязчивой и назойливой. Инотвэнд прекрасно это понимал и общался с ней лишь посредством переписки. Так, в ежедневных рутине и хлопотах, незаметно прошло полторы недели и подошёл день встречи с Ингефэрой.       Тот день был необычным. Ещё накануне стояла нормальная для того времени температура, а под утро ударили морозы, все деревья покрылись инеем и изморозью, превратившись как будто в огромные причудливые ледяные кристаллы. Инотвэнд, любивший подобное великолепие природы решил, что пойдёт на прогулку в университетский сад, ожидая Ингефэру. Он помнил, как любил там гулять, дожидаясь отца, работавшего там. Для светского мероприятия он надел на себя свою самую лучшую одежду, которая, впрочем, выглядела плачевно. В сапогах его была пара небольших дыр, пальто всё было в заплатах. Однако, этим он, можно сказать, как раз кичился: ему нравился этот примитивизм его внешнего вида, который отделял, отстранял его от остальных людей.       Он вышел на улицу и поразился. Всё, что видел он в окне своём являлось лишь малой долей того, какое великолепие было на улице, или, по крайней мере того, что могло воспринять его зрение. Деревья были украшены изморозью и инеем, местами ветки покрывал небольшой слой прозрачного льда. В воздухе парили мельчайшие кристаллики льда, создававшие ощущение волшебного тумана. Каждая его частичка блестела на солнце, отчего Инотвэнду слепило глаза. Давно уже он не испытывал столь сильного благоговения к природе. Он шёл по улице в университет, высоко задрав голову, ибо не мог оторвать взгляда от деревьев, покрытых льдом. Это, несомненно, мешало ему и прохожим, ибо он постоянно спотыкался и сталкивался с людьми, идущими ему навстречу. Шёл он недолго, всё-таки университет находился относительно недалеко от его дома.       Он вошёл в сад при университете, исполненный воспоминаний о своём детстве – он любил гулять тут в детстве. Инотвэнд прошёлся по саду, разглядывая различные деревья, которые всё также были сокрыты под инеем, изморозью и другими причудами зимней природы. Когда же ему наскучило это занятие, он отправился в ближайший тидскрифтарнасхус – особое заведение, ориентированное на молодёжь, в котором можно было приобретать различные газеты и журналы, выписывать книги, а также заводить новые знакомства. Поначалу это было просто объединение издателей, распространявших свою продукцию без контроля государства и цензуры, ибо многое из того, что продавалось в подобных заведениях, представляло из себя недопустимое для подростков чтиво. Однако логистика этого объединения вышла за рамки продажи детских периодических изданий, и теперь государственная почта имеет серьёзного конкурента, так как это объединение предоставляет возможность находить знакомых по интересам, создавать тематические клубы, которые могли бы вести отдельные рубрики и колонки в тех изданиях. Всё это пользовалось неимоверной популярностью среди сверстников Инотвэнда, отчасти потому что там можно было найти запрещённые цензурой публикации. В своё время и он часто посещал подобные заведения и читал их журналы, однако потом возненавидел и презрел эти конторы и людей, что их держат, ибо они ради собственной выгоды готовы развращать молодое поколение, опошлять его. Однако именно журналы, предлагаемые в тидскрифтарнасхусе, отражали мировоззрение всего поколения. Именно поэтому Инотвэнд шёл туда. – Мне, пожалуйста, сегодняшние выпуски журналов «Бломапп», «Сворт Тоноринг» и, пожалуй, всё. – Быть может вам ещё дать журнал «Кнулладе фликкор»? – Давайте, – по названию газеты Инотвэнд понял, что она запрещена цензурой, из-за чего и купил её.       Он вышел из киоска и отправился обратно в университетский парк. Там он отыскал лавочку, с которой открывался хороший вид на парк, и принялся изучать купленные газеты. Было тихо, скамейка находилась в глубине парка и оттуда не было слышно звуков улицы, рядом никто не ходил. Инотвэнда очень интересовал вопрос о содержании той газеты, которую порекомендовал ему продавец, поэтому он решил начать именно с неё. На первой странице были лишь правила заполнения анкет, которые, собственно, и содержали основную часть газеты. Всё было написано очень просто, даже просторечно. Из бессмысленности чтения правил публикации в газете, что находились на первой странице, Инотвэнд перелистнул страницу и был поражён увиденным. На страницах этой газеты молодые девушки продавали свои тела за просто так. К анкете прилагались их калотипы в исподнем белье или же вовсе без него. Он был шокирован содержанием этих анкет, и он с кислой миной, выражающей глубочайшее презрение к написанному, принялся читать эти анкеты: «Меня зовут Висдом. Я та ещё шлюха, люблю делать минет незнакомцам. Притом, что имею кавалера. Этот олень даже не знает о моих пристрастиях и хочет подарить мне карету. Ищу мужчину для переписки». Инотвэнд воскликнул будто говоря с девушкой, написавшей это: «Фу, это же отвратительно. Хотя бы потому, что можно заразиться всякими болезнями. И эту девушку зовут „Мудростью“». Он продолжил чтение: «Отдам свою заиньку двум мужчинам. Я буду подслушивать под дверью уборной как мою любимую девушку сношают. Я её первый мужчина, ей семнадцать лет. Ищу адекватных людей». Инотвэнд опять прокомментировал прочитанное: «И этот человек ищет адекватных людей. Если люди, готовые заняться подобным, считаются адекватными, то я боюсь представить, кого он имеет в виду под людьми неадекватными». Дальше анкеты становились всё более отъявленными и абсурдными: «Меня зовут Рена. Стою раком на каждом празднике. Завидуйте молча. Зато в моём чреве помещается сразу три мужеских члена. И мужское семя очень полезно для здоровья. Буду вечно молодой и красивой. Сделаю минет или обменяюсь интимными калотипами с молодыми людьми от шестнадцати лет». Инотвэнда это начало раздражать, и он с иронией воскликнул: «Зачем же всем знать, сколько мужских членов помещается в твоём чреве? Расскажи же нам лучше о том, сколько скопундов (15) мяса вы можете съесть за один раз?» Он был очень чувствительным человеком и подобное могло вызвать у него приступы уныния, переходящего в меланхолию, представляющейся болью в сердце, сонливостью, холодом и дрожью в конечностях. Но не смотря на явные признаки скоро прихода подобного припадка, Инотвэнд продолжил читать: «У меня рабочие ягодицы. Могу послать сюда ещё калотипы, но очень стесняюсь. Хвастаюсь тем, что переспала с более чем пятью десятками человек в городе. Я не шлюха! Просто люблю новые знакомства». В этот момент Инотвэнд почувствовал очень сильную боль в сердце. Он смял все купленные им газеты и выкинул их в урну, стоявшую рядом. Его руки сильно тряслись и были холодны как лёд, сердце колотилось с неимоверной быстротой, а сам он побледнел, и на лице выступил холодный пот.       Тут часы на университетской башне своим боем объявили об окончании учебного дня. Из всех корпусов стали выходить студенты и курсисты в своей форме. Через некоторое время из одного из корпусов вышла Ингефэра вместе с Эделснэлл. Они быстро направились навстречу Инотвэнду, будто зная, где он, и встретились с ним у входа в парк. – Здравствуйте, дорогой Инотвэнд, – Ингефэра поклонилась ему, выражая своё почтение, – вы пришли рано. – И вы же будьте здоровы, милая Ингефэра, – он поклонился в ответ, – и вы, дорогая Эделснэлл. Если вы решили, что я пришёл рано, то вы меня плохо знаете, ибо я всегда прихожу заранее, чтоб точно не опоздать. – Но вы пришли за четыре часа до назначенного времени. – Быть может потому, что хочу провести с вами время? – Кстати, господин Инотвэнд, – неожиданно обратилась к нему Эделснэлл, – не поведаете ли вы нам, что вызвало в вас такой порыв эмоций, когда вы сидели в парке на лавочке с какими-то газетами? – Ничего не случилось, всё хорошо, просто вычитал в газете, что на Закатных Островах опять неспокойно, – он попытался найти отговорки, – меня больше интересует откуда вы знаете о том, что я был в парке. – Окна той аудитории, где мы были, выходят на парк. – Понятно… – протянул Инотвэнд. – Раз до запланированного нами мероприятия осталось ещё целых четыре часа, надо чем-нибудь занять это время. – Во-первых, мне надо переодеться, – сказала Ингефэра, – я же не пойду на праздник в студенческой форме. Во-вторых, мы с Эделснэлл не ели уже пять часов, и было бы неплохо нам где-нибудь поесть. – Тогда позвольте ж пригласить вас с Эделснэлл в лефсенсхус. – Мы принимаем ваше приглашение.       Они вышли из университетского городка и направились к улице Ундерлиндар, на которой находилось огромное количество таверн, трактиров, закусочных и прочих заведений, где можно было поесть. Эта улица была достаточно далеко от университета, пеший путь до туда занимал около получаса. – Как у вас дела, господин Инотвэнд? – спросила Ингефэра, чтоб хоть чем-то заменить неловкое молчание, возникшее во время прогулки по городу. – Покуда я способен поддерживать с вами связь, – ответил он, улыбнувшись, – мои дела прекрасны. – Сколь красиво же вы говорите, господин Инотвэнд, – сказала с долей иронии Эделснэлл. – Но лучше поведайте же нам, что же произошло такое на Закатных Островах, что вы взбешённый порвали и смяли читаемую газету? – Всё как всегда плохо, – он начал вспоминать все последние новости о Закатных Островах, чтоб его враньё выглядело правдивее, – восстание в Альбе снова не имеет за собою никаких последствий, кроме очередной серии репрессий и закрепощения её населения. – Значится, вы в конфликте на Закатных Островах поддерживаете альбийцев? – А как же иначе? Это их исконная земля. Наши же предки пришли туда завоевателями, и я понимаю рвения альбийцев и других народов, что обитали там до прихода наших предков, в обретении независимости.       Так за разговорами они пришли в лефсенсхус, который назывался Стекборд. Это заведение считалось одним из лучших в городе, и Инотвэнд в детстве часто бывал там. Помещение было большим и светлым, и хоть заведение находилось в каменном здании, внутри его стены были деревянными. Сев с девушками за стол, Инотвэнд позвал официанта. – God dag, min herren och mina frökarna, (16) – слащаво обратился к ним официант. – Что же мои господа изволят взять себе на обед? – Я буду мёсбрёмлефсе с форелью и грэддфилом, – сказал Инотвэнд, намеренно говоря без единого вежливого слова, – а ещё халвпот какого-нибудь пива. – А нам, пожалуйста два тюкклефсе с брусничным соусом и две чашки сладкого шоколада.       Официант ушёл и Инотвэнд вальяжно раскинулся на софе. Сидели они молча, девушки переглядывались, будто спрашивая друг у друга, кто из них нарушит это неловкое молчание. Прошло около десяти минут, и официант принёс им заказанную ими еду. – Smaklig måltid, (17) – сказала Ингефэра, пытаясь обратить на себя внимание Инотвэнда.       Он же никоим образом не отреагировал и просто начал быстро есть свой лефсе, запивая его пивом. Девушки снова переглянулись и принялись обедать. Через четверть часа они закончили и Инотвэнд подозвал официанта. – С вас, господин, – официант говорил всё так же слащаво, – шестьдесят пять эре. – Почему так дорого? – возмутился Инотвэнд, – у вас же всегда лефсе с форелью стоил двадцать эре, а всё пиво и сидр у вас были по пять эре за халвпот. – Цены остались прежними. Просто, разве вы не платите за этих девушек?       Инотвэнд виновато взглянул на Ингефэру. Он понял, что всё это время вёл себя не как подобает приличному человеку. Ингефэра же, видя на лице его нежелание платить за неё, начала искать деньги в своём ридикюле. Однако, когда она снова подняла взгляд на Инотвэнда, тот уже отдавал официанту несколько монет, которых хватало для оплаты всего их счёта. Выйдя из лефсенхуса, они направились в общежитие при университете. Шли всё так же молча, будто никто из них не хотел говорить со своими спутниками из неприязни. Наконец, молчание нарушила Ингефэра. – Если так не хотели платить за нас, то могли этого не делать. Зачем делать что-то через силу? – Хорошо, впредь учту, что за вас делать ничего не надо.       Ингефэра была человеком отходчивым, и даже если поначалу она была обижена на Инотвэнда, то к тому моменту, как они подошли к общежитию, она уже и забыла про этот инцидент. Поднявшись на этаж, где жили Ингефэра с Эделснэлл, они пошли по коридору в дальний его конец. Комната их представляла собой небольшое помещение с двумя кроватями, стоящими против друг другу на разных концах комнаты, и большим шкафом на противоположной двери стене. Зайдя в комнату, Инотвэнд сел на стул, на который его пригласила сесть Ингефэра. – Мне нужно переодеться, – сказала Ингефэра, повернувшись к нему. – Можете подождать меня тут, если хотите. – Хорошо. – ответил Инотвэнд. – Я тогда пойду в кухню, – Эделснэлл поспешила покинуть комнату.       Ингефэра же раздвинула ширму, что стояла у её кровати, между шкафом и Инотвэндом, и, зайдя за неё, стала снимать с себя форму. Через минуту университетское платье оказалось на ширме и Ингефэра осталась в одном исподнем. Вскоре и оно было повешено на перегородку и Ингефэра осталась абсолютно нагой. Алое закатное солнце на пока что безоблачном небе светило прямо в комнату и ему были видны все очертания тела Ингефэры. Он видел на ширме тень её ног, талии, грудей, отчего по всему телу его проступил холодный пот, руки задрожали, а сердце начало стучать так сильно, что удары его Инотвэнд чувствовал в висках и в горле. Уже когда она, достав из шкафа короткие панталоны, которые надевали под платья, подобные тому, в котором Ингефэра хотела пойти сегодня, начала надевать его, в дверь постучалась Эделснэлл. – Господин Инотвэнд, – сказала Эделснэлл шёпотом, выглядывая из-за двери, – извольте выйти на минуту. – Чего вы хотели? – спросил Инотвэнд у неё, уже выйдя из комнаты. – Я намерена отговорить вас от затеи идти сегодня с Ингфэрой на то мероприятие, – полная уверенности ответила Эделснэлл. – Но почему же? – спросил он недоумевая. – Не знаю, зачем это Ингефэре, но то место, куда она пригласила вас, на самом деле самое ужасное из когда-либо посещённых мною. – Что плохого в игре в тафл? – То, что на самом деле её не будет, – сказала Эделснэлл так, что Инотвэнду стало немного не по себе, – точнее, может быть, и будет, но это не главное событие сегодняшнего вечера. – Так что же там будет? – начал волноваться Инотвэнд. – Ответьте уже, не тяните. – Невообразимых масштабов кутёж. Молодёжь со всего города будет пить, курить и заниматься прочими непотребными делами. К концу ночи вас будут окружать не люди, а куски плоти, валяющиеся на полу без всякой одежды и остатков разума. Они будут бредить, блевать, испражняться на ваших глазах, и в помещении будет стоять неимоверная вонь. Зная, что вы очень чувствительны практически ко всему, я призываю вас отказаться от этой затеи. – Спасибо, что предупредили, но я и не думал оставаться там на всю ночь, а теперь уверен, что уйду раньше. Но я не откажусь совсем от посещения сегодняшнего мероприятия, ибо я очень хочу провести своё время с милой Ингефэрой, и мне без разницы, как я буду проводить его, и потому что хочу наконец-то пообщаться с кем-нибудь из сверстников. Быть может, мы затронем с ними какую-нибудь злободневную тему и наш разговор перерастёт в спор, который позволит мне уйти раньше. – Ладно, как знаете. – Ах, да, – обернулся Инотвэнд, уже было, пойдя обратно в комнату, – причина того странного моего поведения кроется вовсе не в новостях из Закатных Островов. – Я подозревала это. – Для того, чтоб понять, что вообще происходит в той среде, в которой я окажусь сегодня, я купил журнал «Кнулладе фликкор». И увидев то, что там было опубликовано, я не выдержал и выкинул эти журналы. – Именно поэтому я не рекомендую вам ходить туда.       Из комнаты вышла Ингефэра. На ней было полупрозрачное белое платье из шёлкового муслина с глубоким вырезом и высокой талией, подчёркивающей грудь. Сквозь тонкую ткань этого платья просвечивало её белоснежное тело. Волосы были уложены в «узел Свафы» – особую причёску, представляющую собой узел, сплетённый из двух кос. Лицо Ингефэры сияло от счастья, а румяные щёки её на белом лице будто бы пылали огнём. – Я готова, – сказала она, – пойдёмте же. Инотвэнд не нашёлся что ответить, он решительно лишился дара речи. – Зачем вы на меня так смотрите? – удивлённо спросила Ингефэра. – Вы… – медленно произнёс Инотвэнд не в силах отвести взгляда от Ингефэры, – Вы прекрасны. – Что ж, спасибо.       Она надела поверх платья длинную пелерину, Инотвэнд взял её под руки, и они спустились вниз. Солнце быстро село и на улице стало темно, шёл сильный снег. Это была не метель – ветра не было совсем, снег падал медленно и спокойно. Несмотря на это, невозможно было ничего увидеть на расстоянии даже нескольких шагов. Густая пелена снега не позволяла даже разглядеть дома на другой стороне улицы. Шли молча. Через полчаса снегопад немного утих, а сами они оказались в парке недалеко от поместья Мрёкског, куда они и направлялись. Снег продолжал падать, но не так сильно. Перед Инотвэндом и Ингефэрой открылся вид на бесконечную аллею парка, где деревья по обе стороны своими кронами превращали её в арочный коридор, освещённый яркими фонарями. От падающего снега всё было как в тумане. – Как чудесно! – воскликнула Ингефэра, – я как будто оказалась во сне. – Да, давно я не видел такого великолепия. – Ответил заворожённый происходящим Инотвэнд.       Они пошли сквозь этот парк. Он казался поистине нескончаемым и с каждым шагом казалось, что ряд деревьев идёт всё дальше и дальше. Ингефэра смотрела прямо в глубину аллеи, Инотвэнд же делал вид, что тоже смотрит на дорогу, однако в самом же деле не отводил глаз от Ингефэры. – Хочу спросить вас, – с дрожью в голосе обратился он к Ингефэре, – то, что было в общежитии… Что это было? Вы намерено оставили меня в комнате, в которой переодевались, вы специально переодевались именно при мне? Зачем вы делали это? – Не знаю, право, не знаю, что на меня нашло, – попыталась объясниться Ингефэра, – весь день мне казалось, что вы абсолютно безразличны ко мне и идёте сюда лишь для того, чтоб развлечься. Это была, наверное, глупая попытка обратить на себя ваше внимание. – Но зачем вам моё внимание? – Не знаю. Вы очень странный человек. После того, что вы сделали, я должна была бы порвать с вами всякие связи, но мне почему-то жаль вас и почему-то мне хочется общаться с вами и хочется, чтоб ваше внимание было обращено на меня. – Как бы то ни было, никогда боле не повторяйте того, что было сегодня. – Хорошо.       Дальше они шли молча, и через десять минут неспешной прогулки по аллее парка они пришли к воротам поместья. У парадных дверей гостей встречали молодые портье. – Мы пришли. – Сказала Ингефэра и вошла в открытую дверь.