На скале, что стоит возле прекрасного озера и нависает над ним, расположен удивительной красоты Замок. Его башни возвышаются над уровнем воды, стремятся вверх, оказываются в ореоле солнца, сверкают. Мосты меж ними длинные и широкие. Окна Замка покрыты тьмой, и невозможно увидеть, что же они скрывают за собой. Камни, из которых он построен, ещё совсем новые и не лежат в этой кладке даже десяти лет.
Из Замка с первыми лучами солнца весело выбегают дети и подростки, смеются, разговаривают и улыбаются друг другу. Они вернутся в Замок этим же вечером. Но, только оказавшись за территорией строения, отделённой небольшим каменным забором, они сразу исчезают в небольших вихрях.
На это из окна одной из башен смотрит высокая темноволосая женщина. Она тепло улыбается краешками губ и прищуривается от яркого света солнца. Её не видно за витражным стеклом, но вот она видит всё прекрасно. Дама следит за своими подопечными, которые покидают безопасную обитель Замка, что является домом для них всех. Когда последний подросток исчезает в вихре тусклых искорок, она отходит от окна и выходит из комнаты совсем.
Сейчас, когда детей нет в Замке, он кажется вовсе пустым, но только кажется. Темноволосая спускается на несколько лестничных пролётов вниз и размашистым шагом идёт по широкому длинному коридору. В какой-то момент она поворачивает в стену и проходит сквозь неё, как будто оной там нет вовсе. Что ж, для неё этой стены действительно не существует. На самом деле, она просто решила сократить путь до покоев своей подруги, что вчера легла очень поздно. Женщина останавливается в очередном коридоре около ничем не отличающейся от остальных двери и заходит в неё без стука.
— Хельга! — громко зовёт она. — Хельга, ты ещё спишь?
— Не кричи, Ровена! — отзываются ей из-за открытой двери в спальню. — Уже встаю. Сколько времени?
— Ребята уже ушли на учёбу.
— Так много?! — удивлённо вопросительно восклицают.
— Да. Годрик уже отправился на тренировку в лес, а Салазар и Джон закрылись в подземельях. Хотя последний оттуда со вчерашнего дня, кажется, и не вылезал — я не видела его вчера на ужине.
— Я тоже, — кивнула вышедшая из спальни невысокая женщина со светлыми волосами до плеч. — Возможно, ритуал слишком сложный?
— Для него нет сложных — только скучные. Скорее всего, во время одного из таких он просто уснул.
Женщины посмеялись и неспешным шагом выйдя из покоев той, что назвали Хельгой, так же размеренно направились в сторону самого большого зала Замка, который так и назвали — Большой зал. По нему сразу было понятно, что он предназначен для приёма пищи: четыре длинных стола, расположенные параллельно друг другу, были заставлены тарелками с едой и пустыми, в которые эту еду будут позже накладывать; перпендикулярно им на небольшом возвышении стоял пятый, предназначенный только для пяти персон. Вся пища, расположенная на столах, не источала никакого запаха и выглядела уж очень свежей. Причина этого была проста — она находилась под чарами, которые были наложены на неё с самого приготовления, и начнёт портиться и источать аромат только когда эти чары снимут. Что и проделали со своими порциями две женщины — Ровена и Хельга — пришедшие в Большой зал.
Обед их проходил за небольшими разговорами в спокойной обстановке, пока где-то в Замке что-то не послужило причиной толчка, от которого зазвенели несколько тарелок с блюдами и чуть не упал стакан с напитком Ровены. Женщины тут же перестали разговаривать и стали к чему-то прислушиваться.
— Идут, — тихо и быстро проговорила Ровена, на что Хельга только кивнула.
В этот самый момент в Большой зал через главный вход зашли, громко ругаясь, два мужчины того же возраста, что и женщины. Каждый из них старался перекричать другого, что-то доказывая и обвиняя своего оппонента. Они прошли до возвышения с пятым столом и сели через одно место друг от друга. Мужчина с длинными седыми* волосами сел рядом с Ровеной, а мужчина с короткими тёмными — на самое крайнее. Сели они так не из-за своей ссоры, а потому что именно так они сидят всегда.
Даже принявшись за еду, они продолжали свой спор.
— Салазар, ты мне ритуал прервал! Неужели нельзя экспериментальное зелье на свежем воздухе испытывать? Тебе опасно находится в закрытом помещении со своими котлами!
— Джон, в лабораториях всё находится под рукой, а «на свежем воздухе» работать неудобно!
— Хотя бы последнюю стадию приготовления своего зелья можно было провести на улице!
— И как ты себе это представляешь?! Я что, должен был котёл перетаскивать? Не говоря уже о том, что между последней и предыдущей стадией — каких-то три минуты!
— Тогда надо было лучше проверять ингредиенты! Ты же Магистр Зельеварения! Мог проверить, какие у тебя составляющие и как они влияют на другие!
— Смотрите, какой умный!
— Слизерин!
— Хогвартс!
— Приятного аппетита, — твёрдо проговорила Ровена.
Мужчины сразу же затихли и медленно перевели взгляды на женщин, сидящих за одним с ними столом. Точнее только на брюнетку, которая прервала их спор. Эта женщина, они знали, терпеть не может, когда кто-то прерывает её трапезу, сон и изучение новых заклинаний. Злить её никто не хотел — себе дороже — поэтому Салазар и Джон быстро позабыли свой спор.
— Приятного аппетита, Ровена, Хельга, — первым в себя пришёл Хогвартс и кивнул женщинам.
Салазар предпочёл промолчать и просто продолжить есть, игнорируя Джона, который с чего-то решил, что может его отчитывать. Подумаешь, зелье взорвалось! Ритуал ему, видите ли, прервали. Да если бы у Салазара получилось, он бы смог с уверенностью себя назвать величайшем зельеваром их времени — на носу было открытие состава зелья регенерации. Салазару очень не нравились шрамы Годрика, которых у того было в избытке: как он с такими изъянами найдёт прекрасную жену? На него же ни одна не позарится! Так он говорил. На самом же деле, и Годрику, и Салазару было прекрасно известно, какую боль причиняют Гриффиндору шрамы, задевшие когда-то важные органы и так и не зажившие до конца.
Он даже почти добился нужного состава, но не учёл, что в последнем этапе используется белладонна, в предпоследнем — паук, что приводит ко взрыву, а синий фруктовый лёд** использовать нельзя, так как он нейтрализует действие мерцающего камня***, являющего одним из важнейших элементов зелья, так как обладает исцеляющими свойствами, из-за чего используется для лечения мелких ран. И сейчас перед Слизерином стоял вопрос: как избежать взрыва и не ослаблять действия главных ингредиентов. Следовало снова зарыться в книги родовой библиотеки. Род Слизерин, в конце концов, Род потомственных зельеваров.
У Джона же был не менее важный ритуал. Совсем недавно он побывал в Румынии и встретился там с тёмными магами, которые находятся в дружеских связях с вампирами. Те устроили ему встречу с детьми ночи, из которой Хогвартс много чего узнал. Во-первых, вампирами не рождаются, а становятся при помощи сложного древнего ритуала, созданного первым вампиром. Первоначально тот должен был просто увеличить силу и улучшить ещё некоторые параметры мага, но превратил его в совершенно новое создание. Однако дети его родились обычными — стало понятно, что по наследству это не передаётся. И вампиров очень мало. Во-вторых, потомки того самого мага таки создали нужный ритуал по усилению магии, увеличению силы, улучшению аналитических способностей и так далее. Пробыв в Румынии с вампирами четыре с небольшим месяца, Джон путём долгих переговоров и нескольких услуг Магистра Ритуалистики смог-таки выпросить у них этот ритуал. Именно его он и проводил. Сначала он хотел проверить его действие на себе, а уже потом, если всё пройдёт гладко, провести его и на своих друзьях. Вампиры его сразу предупредили, чтобы он не смел таким образом усилять слишком многих, иначе они найдут и убьют сначала его, а потом и их.
Из-за Салазара же Джон неправильно начертил символы ума и жизни, находящиеся в западной части тетраграммы, поэтому и основу, и мелкие детали придётся переделывать заново, а чертить все символы снова Джону не улыбалось — он и так на них полночи потратил, прежде чем заснуть.
В общем, обед Хогвартсу пришлось закончить пораньше. Вчера он начал чертить сразу после обеда и закончил часам к трём ночи, значит и сегодня будет так же.
— Не теряйте, — бросил он, уходя из Большого зала уже не через главный вход, а через небольшую скрытую дверку, позади стола.
***
POV Джон
Да, взрыв у Салазара получился, как говорится, что надо. Мало того, что я чуть не упал и смазал символы, так ещё и несколько сосудов со специальной краской на основе крови разных магических существ, которую достать было очень сложно, упали на пол и пролились. Хорошо было то, что только те, что в этот раз мне не пригодятся, но надо не забыть купить новые.
Ну да, всё — как и оставлял: смазанные символы, разлившиеся составы и разбросанные повсюду книги и листы бумаги. Пришлось взяться за палочку и убирать всё это безобразие. По крайней мере, книги и бумагу, теперь уже пустые сосуды и принадлежности для начертания ритуальных символов — всё остальное магии подвержено не было. Тетраграмму с остальными символами и пятна разлившейся магической краски пришлось стирать вручную. Но где наша не пропадала? Салазар, как и я, тоже устал за время варки своего зелья. Пусть между стадиями его варки и было по несколько часов, но он тоже не высыпался, поэтому я его не виню, как бы ни кричал.
Так, ладно, надо сосредоточиться на мытье полов, а то и к завтрашнему вечеру не закончу с этим ритуалом, а ведь он очень нужен в наше не самое мирное время.
***
POV Салазар
Ничего эти глупые не понимают — я же на их благо стараюсь. Неблагодарные. Ради них все эти эксперименты провожу, а он ещё и кричит — я видите ли ему ритуал прервал! Моё дело намного важнее, и неважно, что он там делает — важнее это быть не может.
Или может. Помнится, он только недавно вернулся из Румынии. Весь такой воодушевлённый. Возможно, его ритуал был не менее важен, а я как обычно…
Всё же, прав Годрик: мне сложно взаимодействовать с социумом. Не первый раз за собой замечаю, что не обращаю внимания на других, полностью отдаваясь своим экспериментам. Дело у меня, конечно, важное и требует скорейшего завершения, но не стоит забывать, что в этих Подземельях я работаю не один.
А вот, кстати, интересно, почему Джон проводит свои ритуалы не в Башне или просторном зале, а именно в Подземельях? Ему же наверняка было бы удобнее работать там, где больше света. Кажется, никто его никогда об этом не спрашивал, но оно и зачем? Он Магистр — ему лучше знать, как и мне — где лучше работать с зельями.
Я заклинанием наполнил котёл водой и сразу же кинул в него корешки чертополоха и когти химеры****. Теперь это всё должно настояться на слабом огне. В прошлый раз я ждал часов пять, и этого оказалось вполне достаточно. Как интересно изобретать новое зелье: ни точных чисел, ни идеальной нарезки не известно — каждый раз надо пробовать что-то новое. Оно, конечно, кропотливо, но стоит того. Помнится, Годрик рассказывал, что с такими же чувствами изобретает новые боевые заклинания, связки и даже техники боя. А Джон изобретал новые ритуалы?
Я задумался. Что нам вообще известно об этом человеке? Имя (под вопросом), Род, возраст, характер, предрасположенность магии… Ни прошлого, ни старых друзей, ни любимых книг, в конце концов! Вот скрытная личность. И непонятно, почему он нам помогает с самой первой встречи. Иногда кажется, что это и не человек вовсе, а какое-то невиданное животное.
Я вздохнул и оставил зелье настаиваться, направившись дальше в Подземелья к комнате, где Джон проводит свои ритуалы. Подумать только, этот человек ползал на корточках, оттирая пятна краски и символы ритуала от пола.
***
— А не проще ли магией?
— Ты же знаешь, что артефакты не подвержены влиянию магии? Их невозможно восстановить, например, Репаро.
— Да, но причём здесь это?
— Артефакты созданы из магических составляющих, как и эта краска, поэтому магией её не очистить.
— А домовики тебе на что?
Джон перестал мучить тряпку и со странным выражением лица посмотрел на Салазара.
— Я об этом не подумал. Привык всё делать сам, вот и…
Вот и новое знание о Джоне Хогвартсе — привык всё делать сам, поэтому совершенно забыл про существование домовых эльфов. Невозможный человек: то ведёт себя как все, то всё время о чём-то думает, что не отвлечь ничем. А Годрик ещё удивляется, почему Слизерин скептически к нему относится даже после почти двадцати лет дружбы — непонятно, что у этого человек на уме.
— Линки!
Перед Салазаром возникла маленькая домовушка, смотрящая на хозяина большими глазами, так и просящими дать ей задание. Слизерин указал ей на пятна неоттеревшейся краски.
— Убрать.
— Спасибо, Салазар.
— Мне не сложно, Джон.
***
Годрик Гриффиндор всю жизнь был человеком добрым и понимающим. Он никогда не злился на тех, кто ненарочно его обидел, не мстил глупым людям, не сваливал свою вину на других — был положительным во всех смыслах человеком. Да и на ум не жаловался. Но это не помешало ему стать одним из сильнейших боевых магов своего времени. И слава его была не как у тех многих, что добились того же при помощи лжи и самовосхвалений — он тренировался каждый день, изредка срывался в дальние путешествия для уничтожения страшных тварей и защиты людей.
Сейчас — очередная тренировка. У Гриффиндора не даром была такая мощная фигура — его проводником магии была не палочка, как у подавляющего большинства магов, а меч. Лезвие его было покрыто рунами, а рукоятка служила проводником магии от Годрика к стали и сделана была по тому же принципу, что и палочки. Но метал был ужасным проводником, поэтому мужчине приходилось вкладывать в магические удары очень много волшебных сил — ещё одна причина его огромного мастерства. Плюсом было ещё и то, что очень редко его враги выходили из схваток с ним живыми, поэтому ничего не могли сказать о его стиле боя — одновременном использовании физических и магических атак — так что за ним оставался эффект неожиданности.
Тем не менее, форму он терять не собирался. Пусть почти из всех битв, в которых участвовал, он выходил победителем, оставались те, кого он одолеть так и не смог: Салазар, Ровена, Хельга, Джон. Нет, он не был слабейшим среди их пятёрки, но они могли при должных усилиях победить его на его территории — открытом поле битвы. Он же не мог. Если сражаться с Хельгой в лесу — проигрыш обеспечен. С Ровеной лучше не сталкиваться в замкнутых пространствах, Салазару нельзя позволять использовать зелья перед поединком и во время него. С Джоном проще и одновременно сложнее — не существует какой-то определённой территории, на которой он сильнее или, наоборот, слабее. Но он самый непредсказуемый. Он постоянно проводит какие-то ритуалы, которые увеличивают его силу или что-то ещё, зачаровывает с их помощью абсолютно всю свою одежду, может быстро провести маленький ритуал в, так сказать, полевых условиях, с помощью которого призовёт на помощь саму Магию, природу или ещё что-нибудь. В общем, опасный противник. Но никакой боевик. Однажды Годрик видел действие боевой магии этого человека, и она была решительно слабой. Ритуалы, как позже объяснил сам Джон, могут увеличить магический потенциал, но никак не улучшить успехи мага в какой-либо направленности: если ритуалист родился ужасным боевиком, он останется ужасным боевиком до конца жизни.
В общем, у всех его друзей были сильные и слабые стороны как и у него, и это их сплотило. Если бы каждый из них смог когда-то справиться со своими проблемами сам, они не были бы друзьями сейчас. Тогда, десятилетия назад, все они пятеро нуждались в помощи друг друга. Годрик помог остальным избавиться от врагов с помощью силы, Салазар стал хитростью, Ровена — умом, Хельга знакомила всех с причудами местности, животных и даже камней (оказалось, даже то, где ты сражаешься и из чего сделаны стены этого места, на многое влияет), Джон же усиливал собственные качества каждого при помощи своих ритуалов. Так они и стали слаженной пятёркой. Были не только друзьями, но и боевыми товарищами: прикрывали друг другу спину, вместе создавали сильные заклинания, работали по плану, где каждый — часть большого дела. Тем интереснее было то, что у всех были разные характеры, и они часто ссорились.
Гриффиндор закончил каждодневную тренировку и отправился в большой зал на ужин. Все остальные уже были там: дети, подростки, его друзья. Хельга мило улыбалась активно жестикулирующему и что-то вещающему Джону, Ровена что-то рассказывала слушающему вполуха Салазару. Годрик сел на место, на котором ещё не сидел никогда. Он вообще, как и остальные, всегда сидел на определённом месте. Видимо, сегодня что-то случилось. Ну, оно и к лучшему — Годрик всегда хотел посидеть на месте Салазара.
