День без ромашкового чая

Взрыв гранаты поглотил всё: рёв и стоны, лужи крови и осколки снарядов, ещё кричавших и навеки затихших, своих и чужих. Это произошло так быстро, что Сергей не успел и разозлиться. И теперь, падая в темноте, казалось, бесконечно долго, он прокручивал в голове последние минуты боя, находя новые ошибки в выбранной тактике. Темно. Темно. Темно. Сколько это будет продолжаться? Неужели это и есть описываемая всеми известными красками мира загробная жизнь? Или это его персональный Ад, в котором он, лишенный пяти чувств и возможности распоряжаться своим телом, будет вынужден вечно обдумывать свои поступки, пытаясь отыскать в сердце раскаяние? Вдруг падение закончилось. Тело всё ещё отказывалось двигаться, но твёрдая поверхность под боком вернула ему ощущение реальности происходящего. "Это не земля. Не камни. Не песок. Я лежу на холодном полу. Осязание на месте. Я не чувствую никаких запахов. Не ощущаю собственной слюны. Ничего не вижу. Слышу шелест ткани. Я здесь не один". — Вернулся! Вернулся! Он вернулся! — десятки голосов, наполненных безумной радостью, пронзили тишину, со всех сторон. Нездоровый смех вплетался в эти крики. — Алисе! Скорее передайте Алисе! Он вернулся! Счастлива! Она будет счастлива! "Сумасшедший дом, — пронеслось в голове Сергея. — Их здесь не меньше пятидесяти. Есть мужчины, женщины, дети". Он снова попытался встать, а после неудачи направил все свои силы на попытки разглядеть источники шума. Сергей даже не мог прикрыть глаза, но они и без этого начинали привыкать к темноте. Прорисовывались очертания помещения, на полу которого он находился. Это был просторный зал, вдоль стен которого стояли огромные шкафы, на полках каждого находились исполинские игрушки, некоторые даже были крупнее Сергея. Он отметил, что все куклы и плюшевые животные, оказавшиеся к его удивлению источниками шума, были аккуратно рассажены на свои места, не больше трёх на одно отделение. Владелец был аккуратен и бережлив. Он определенно любил их. "Стоп. Выводы о качествах Алисы сделаны слишком поспешно. Нет, ещё не решено, что именно она является их хозяином, хотя это и наиболее вероятно", — Сергей почувствовал лёгкое раздражение. Он не терпел поспешных выводов. За годы своей работы он встречался с необъяснимыми для учёных России и всего остального мира явлениями, участвовал в поимке и изучении "Дьявола", но происходящее с ним сейчас вполне можно было счесть за начало сумасшествия. Однако, и он снова почувствовал недовольство собой, желание прояснить ситуацию не горело в нём. Даже попытаться снова встать не хотелось. Может это химическое оружие? Отравляющее вещество психохимического действия, разработки которого ускользнули от разведки. Что ж, это звучало правдоподобнее Ада. Тогда в данный момент всё, что он может попытаться сделать — установить, когда оно было применено, и планировать дальнейшие действия. — Пришла! — голоса зазвучали ещё громче. — Пришла! Алиса! Он вернулся! Алиса! Верн... — Тише, пожалуйста, — спокойный ласковый знакомый женский голос, раздавшийся за спиной Сергея, мгновенно прервал надоедливую какофонию. Говорившей не больше двадцати. Её быстрые шаги были почти беззвучны. Лёгкая, хрупкая, воздушная. Такая была Алиса. Сергей попытался сконцентрироваться, вспомнить, где раньше он мог слышать этот голос, но не смог. — Наконец-то! Я так... Я так рада видеть тебя, — голос Алисы дрожал от слёз. Нежные руки легли на его плечи, и Сергей почувствовал, как отрывается от пола. "Это невозможно!" — яростная мысль здравого человека свирепо вспыхнула и была погашена потоком новых чувств и ощущений. Тёплая и мокрая от слёз щека прижалась к его лицу, а его тело было заключено в объятия, наполненные заботой. Так вот что Никоненко называл "объятия любви, сравнимой с материнской". Ему стало так хорошо в эту минуту, как не было уже многие годы — всё то время, что он провёл на Земле. Как же хотелось увязнуть навеки в этом ощущении покоя, остаться здесь и никогда больше никуда не уходить. "Если это всё воздействие оружия, то нельзя...", — он не услышал окончания собственных мыслей. Коробку, из которой они извлекались, захлопнули. Больше она была не нужна. Он увидел лицо Алисы. Лицо истинной нежности. Она повернула его к себе и смотрела так, как смотрят после вынужденной разлуки самые близкие друг для друга живые существа. Сиреневые глаза, дрожащие в улыбке губы, острый нос, волосы, словно фата, — всё так, как он помнил. От слёз счастья её бледные щеки стали красными, и это делало Алису ещё красивее. В тот момент она была всем. Он видел её в своих беспокойных снах, слышал, как она зовёт его, и каждый раз просыпался тяжело дыша. Лучше было не спать, чем каждый раз переживать невозможность остаться там. Всё верно. Теперь он вспомнил. Алису, центр всей его жизни. И временное нахождение вдали от неё ничего не изменило. — С возвращением домой, Бармаглот.