Настоящая волшебница

Я наблюдаю за её движениями — плавными, лёгкими, изящными. Они столь точны и выверены, словно их исполнительница отрабатывала каждый жест не один десяток раз. Её лицо не выражает ни малейшего сомнения, она точно знает, что у неё всё получится. И это в первый же день занятий! Изящные пальцы держат палочку мягко и естественно, словно та является живым продолжением её руки. Почему, отчего она так уверена в себе? МакГонагалл, увидев результат её работы, одобрительно кивает. Перевожу взгляд на свои пальцы. Такое чувство, что держу ими скорее топор, чем волшебную палочку — предмет, который может выполнить любую работу, от самой тонкой до самой грубой. Очередной взмах — и опять отсутствие результата. Искоса подсматриваю за попытками соседа по парте воспроизвести чары, и в следующий миг мне приходится уклоняться от особенно яростного взмаха его палочки. Он злится. На фоне той девочки его потуги выглядят смешными и жалкими — а ведь это потомственный маг! Быстрый осмотр класса показывает: едва ли многие справились. Профессор заверяет, что обычно ни у кого не получается верно выполнить это заклинание на первом же занятии. Тогда почему у девочки, которая совсем недавно попала в магический мир, всё выходит так быстро и естественно? Как так получилось, что все эти дети магов, которые могут творить чары с малых лет, меркнут перед маленькой, но такой уверенной в себе Гермионой Грейнджер? Вернувшись в гостиную, я горестно вздыхаю и принимаюсь за домашнее задание. Рон недоумённо смотрит на меня, но в конце концов пожимает плечами и уходит по своим делам. Сперва я довольно лениво листаю страницы учебников в попытках отыскать информацию о том заклинании, что проходили сегодня в классе, но потом, как-то сам того не замечая, вхожу во вкус. Это приносит плоды: всего через полчаса я азартно выписываю узоры кончиком своей волшебной палочки и раз за разом исполняю заклинание, наконец-то ухватив тот тонкий нюанс, который ускользал от моего понимания на уроке. Спустя ещё пару часов я с неожиданно приятным и новым для себя чувством глубокого удовлетворения от хорошо выполненной работы ставлю пером жирную точку, больше похожую на кляксу, сладко потягиваюсь и потираю уставшие глаза. Очнувшись от захватившей всё моё внимание работы по трансфигурации, я наконец-то оглядываюсь по сторонам. За окном уже темно, большинство учеников разошлись по своим спальням, и лишь несколько старшекурсников что-то обсуждают в своём уголке. В гостиной остались только они, я и... она. Я не сразу замечаю Гермиону за горой книг, сваленных на её столе. Только тихий скрип пера по пергаменту, да время от времени показывающаяся из-за учебников растрёпанная каштановая грива выдают её присутствие. Она сидела за этим столом, когда мы с Роном пришли в гостиную, она сидит здесь сейчас и будет сидеть завтра утром, когда мы дружной толпой пойдём на завтрак. На самом деле, кроме классных аудиторий и Большого зала, я встречал её в Хогвартсе только в двух местах: здесь и в библиотеке. И я ни разу не видел её без книги в руках. Осознание приходит медленно, но неотвратимо. Мне становится как-то не по себе, когда я вспоминаю, что весь вчерашний вечер провёл за бесполезной игрой в плюй-камни, в то время как Гермиона старательно колдовала над книгами. Ведь, судя по всему, она и правда отрабатывала эти чары десятки, а то и сотни раз. И при этом выглядела совсем не такой уверенной в себе, как на уроке. Хмурилась, растерянно выискивала что-то во внушительного вида фолиантах. И тогда я начинаю осознавать, что настоящий волшебник — это не тот, кто обладает невероятной магической мощью, а тот, кто постоянно работает над собой. Гермиона делает это не потому, что так надо. Нет. Она просто не может иначе. И тогда же я понимаю ещё одну простую, в общем-то, истину: если я хочу показать, что чего-то стою в волшебном мире, мне нужно начать с себя, нужно взяться за ум. Я собираю все свои учебники, пергаменты и перья в охапку и подхожу к этой удивительной девочке. — Гермиона, — несмело окликаю я её, и продолжаю, когда она оборачивается ко мне: — Может… позанимаемся вместе? Она долго смотрит мне в глаза и, когда я уже по какой-то совершенно непонятной мне причине начинаю немного нервничать, кивает и робко улыбается в ответ.