Вы совершенно восхитительны, и в то же время Вы — сущий разрушитель морали. ©
— Тебе нравится причинять людям боль? — Акаши, изогнув левую бровь в немом удивлении, скрещивает руки на груди и качает головой, смотря на меня из-под чёлки. От парня так и веет уверенностью, что каким-то нитями пронзает пространство вокруг. Воздух в спортивном зале пронизан напряжённостью насквозь. Я прячу руки в карманах школьных брюк, ситуацию не контролируя совершенно. Дело же, конечно, не в том, что алые глаза капитана(?) так едко выбивают желание вообще что-либо говорить. Откровенно говоря, я даже не могу понять, зачем Акаши Сейджуро решил вдруг поговорить со мной. Мне даже казалось, что это какая-то очередная шутка. Но, оказывается, шуток здесь быть не может ни в коем разе: когда всем вокруг плохо-плохо-плохо, совершенно не до шуток. Особенно, если это «плохо» — непосредственно твоя вина. Но, вот, снова этот баскетбольный зал, что располагается точно за главным корпусом Тейко. Темнота у дверей в раздевалку выедает глаза, если смотреть долго. Тут всегда Момои Сацуки, девчонка-менеджер, что-то спрашивала про самочувствие, но я часто слушал вполуха, мой взгляд был сосредоточен обычно на чём-то другом. — Просто сам подумай, — голос Акаши резко разрезает вязкую тишину вокруг. Я негромко выдыхаю, выпрямляясь в осанке. — Ассоциация со всех соревнований с лёгкостью вычеркнет Тейко, даже не посмотрев на силы каждого баскетболиста. Поэтому в следующий раз встретимся у тренера, когда будешь забирать документы из клуба. В следующий раз.
Следующий раз не наступает и через две недели. Акаши пропадает где-то на заднем плане, и воздух вокруг наполняется едким запахом табака. Я смотрю на бурлящую воду в фонтане напротив, привередливо стряхивая пепел, и кашляю под звуки классической музыки, вырывающейся на улицу из открытого окна на втором этаже. Кашлять под музыку мне нравится даже больше, чем смеяться над людьми. В памяти невольно всплывает тот момент, когда мне жутко хотелось улыбаться лишь от мысли о том, что, вот, только-только сломал нос какому-то пареньку, что буквально плакал на моих глазах от боли. Сигарета тлеет, огнём почти касаясь пальцев. Я на долю секунды ловлю себя мысли, что странно всё это. Ведь вроде бы и ушёл из баскетбольного клуба, перестал быть частью самой команды, другом(?) пяти баскетболистов. Я же покончил со всем в долю секунды, даже случилось повстречать Кисе Рёту после.— А тебе нормально... уходить так внезапно? То есть ты ведь бросаешь команду в разгар соревнований и играешь хорошо же, ну? При всём неуважении... это не очень круто, что ты вдруг решил уйти.
Кажется, в тот момент мне впервые не захотелось ударить его, ведь это слова, сказанные без скрытой насмешки и иронии, с подлинным недоумением. И даже если там и был хоть какой-то плохо уловимый намёк на издёвку, Рёта всё равно в тот момент даже не смотрел на меня, его взгляд упирался в пол, точно под ноги, а для него это... уже нечто другое. Более важное, нежели брошенные на ветер оскорбления. В один момент фильтр сигареты обугливается, ощутимо обжигает пальцы, заставляя меня выругаться и отбросить окурок подальше. Я сокрушённо выдыхаю и руками взъерошиваю волосы, чувствуя при этом едва уловимую саднящую боль на костяшках пальцев. На улице время постепенно близится к семи вечера, появляется закат, и ученики спешно покидают стены школы и спортивного зала. Пустая темнота в окнах заставляет меня усмехнуться. Такое ощущение, будто всё разрушилось, так и не успев устояться. Яркий свет солнца мне, в таком случае, кажется даже ироничным. Струи воды в фонтане напротив каждые две-три секунды резко взмывают вверх, рассеиваются, каплями разбиваясь о ледяную каменную поверхность, что сразу привлекает моё внимание, без каких-либо усилий. Я даже рукой вновь касаюсь пачки в кармане брюк, пока не замечаю, что вокруг птицы словно бы в одну секунду затихают. Воздух разрезают только взмывающие вверх ржавые струи, и я вновь прислоняюсь к холодной стене главного корпуса Тейко, невольно прислушиваясь. Громкий резкий крик вперемешку со смешками живо заставляет меня так и не зажжённую сигарету выронить под ноги. Я ладони крепко сжимаю в кулаки, чувствуя несильный порыв прохладного ветра, и едва ли не давлюсь воздухом, когда точно перед моими глазами, шагах в двадцати какого-то паренька резко сбивают с ног, чудом только не втоптав в землю. — Чёрт, Кенджи! — я отвлекаюсь на крик второго и сразу же легко отталкиваюсь от стены. — Беги! Смех Аомине и Кисе кажется мне особенно неожиданным. Атсуши одним своим видом отбивает у первого парня желание двигаться. — Полежи пока, — негромко говорит он, когда я подхожу к ним. Второй парень мгновенно летит в фонтан, точно в грязную мутную воду, а струи больше не вздымаются в верх, лишь шипят, брызгами застилая весь асфальт вокруг. Кисе громко смеётся, когда Аомине парня за ворот окунает в воду, тут же сам хватает его, одной ногой становится на бортик и просто топит. Смех разрезает звуки вокруг, пока Рёта не ловит мой взгляд и сам, не удержав равновесие, валится в ржавую воду, расплёскивая вокруг щедрое количество ледяных брызгов. Конечно же, Кисе придурок, а я перехватываю ворот парня и окунаю обратно в помутневшую воду, цепляя почерневшие листья деревьев. Аомине протягивает руку блондинчику, тот злится позади меня, пытается выжать ткань дизайнерской рубашки под свитером, но тут же просто сплёвывает и зовёт Мурасакибару, когда парень уже начинает воду выкашливать чуть ли не с лёгкими и кровью. — Да он же пить хочет! Хочешь, да? — едко-едко интересуется Кисе, вытаскивая парня из воды, и раскрывает бутылку только что протянутую товарищем, пока Дайки тому не даёт вырваться. — Ну пей, пей! Сладкая газировка выливается на парня и мне на руки. Следующий удар наносит уже Дайки — кулаком в солнечное сплетение. Паренёк хрипит, кашляет, но всё несёт свою чепуху: просит отпустить, затем внезапно замечает, собственную кровь и сбивчиво просится в больницу. Как некстати вспоминается давнишний вопрос Акаши Сейджуро:Тебе нравится причинять людям боль?
Похоже, ещё как нравится. Чёрт возьми, как же это забавно: вдребезги разбивать чьи-то желания, окунать в ледянющую воду, слышать крики, кашель, всхлипы. Ещё мне ужасно нравилось просто бить кулаками, они так смешно ревут потом. Позади громкий смех. Конечно же, парней из баскетбольного клуба я всегда недолюбливал, но тут мне впервые показалось, что мы все как будто друзья. А всё потому, что мы все дружно разбиваем чью-то жизнь. Только позади я слышу негромкий щелчок. Глухой кашель неприятно бьёт по ушам, и теперь я едва чувствую, как что-то холодное касается моей шеи, вызывая совершенно мерзкие мурашки. — О... отпустите, — тихий дрожащий голос сразу заставляет выпустить светловолосого парня, который теперь с плеском падает обратно, в взбаламученную воду. Очередной щелчок. Я закрываю глаза, сильнее сжимая челюсть, и медленно оборачиваюсь, чувствую теперь, как холодное острое лезвие упирается мне точно в горло. Кисе придерживает Аомине за плечо, едва ли не давится нервным смешком, наблюдая за темноволосым парнем, которого передо мной безумно трясёт. На улице в одно мгновение становится холоднее, едва заметно поднимается ветер и качает верхушки деревьев, словно вот-вот должен начаться шторм. Чёрные листья в контрасте с солнцем почти застилают небо. — Просто отпустите нас. Парни, мы просто хотим домой… — твердит паренёк. У второго едва получается выбраться из грязной воды. Негромкий кашель не позволяет мне дёргаться, парень позади кое-как старается дышать, когда где-то вдалеке что-то неприятно скрипит из-за усиливающегося ветра. Я невольно сглатываю, тут же чувствуя металл у горла. — Режь, — сейчас собственный голос кажется особенно хриплым, и я жмурюсь, обе ладони убирая в карманы брюк. — Это несложно. Нож сильнее давит на горло, когда я вдыхаю прохладный воздух. Парень напротив смотрит на меня своими чёрными глазами и походит точно на загнанного в ловушку зверя, который уже вот-вот бросится в атаку. Меня начинает трясти, дрожь охватывает пальцы, но парень лишь сглатывает, медленно дрожащей рукой убирает нож от меня, немного пятится назад, стараясь не смотреть в нашу сторону, а через секунду срывается на бег. Второй, кашляющий, плюющийся водой, с ужасным хрипом поднимается и кое-как старается уйти. Секунду мы сами стоим в тишине, пока Дайки не хлопает меня по плечу. Когда я дёргаюсь, в сторону отшатывается и Кисе. — Придурочный, — Аомине рукой проводит по волосам, пустым взглядом смотря в грязную воду вновь заработавшего фонтана. — Ты как? — Он бы не сделал ничего, Мине-чин, — спокойно отвечает Мурасакибара. — Он как обычная букашка. Так и хотелось раздавить. — Кажется, живой, — я не могу не усмехнуться и ладонью провожу по горлу, куда до этого упиралось острое холодное лезвие. Рёта смотрит куда-то в сторону, привередливо трясёт ладонью, и я замечаю, как в свете от фонарей у фонтана блестят перстни. — Я домой, — первым прерывает молчание Атсуши. — Бывайте. — Счастливо, Мурасакибара-ччи! — Кисе ему машет рукой и оглядывает свод мокрую одежду, словно бы это несчастный случай и дело вовсе не в том, что он один из тех, кто чуть не утопил парня. Позже они уходят вместе с Аомине, но перед этим очень любезно прощаются со мной. Когда я сам выхожу за территорию Тейко, в полной мере ощущаю, как тело постепенно начинает покрываться мурашками.Тебе нравится драться, Шого-кун?
Акеми отлично умеет задавать нужные вопросы, не хуже Акаши, потому что потом они не оставляют в покое. Я даже на мгновение представляю то, как отвечаю лишь «да». Мысленно представляю реакцию остальных. Акеми бы покачала головой, но Акаши одним лишь жестом просто бы прекратил всё это. В этот момент я даже понимаю, как сильно он отличается от многих в этом клубе. А Акеми, репутация которой теперь испорчена, о которой ходит множество слухов, привлекает ещё сильнее: эта странная отзывчивость, разумные действия. Мне всегда казалось, что так у всех девушек: они думают наперёд, бояться безрассудства, ждут и стараются остановить, но на деле же всё в точности наоборот.— Я знаю, что это ты побил его. Это пугает, но я не боюсь тебя. Больше всего я боюсь, что ты не остановишься.
— Если ты так боишься, то почему не уйдёшь? — Но тебе это нравится, ты сам говорил. Если это так, то почему я должна останавливать тебя?
Поступки эти опрометчивы, но её слова всегда дают пищу для размышлений. Мне нравятся причинять людям боль. Возможно, не все заслуживают, но нравится же.