***
В 16 лет жизнь кажется сказкой. Ты уже обретаешь некоторую самостоятельность, но пока не задумываешься о проблемах взрослых. В 16 лет у тебя вся жизнь впереди: гуляй, сбегай на концерты в соседний город, пробуй с друзьями втихаря своё первое пиво и, конечно, влюбляйся. Ведь нет ничего увлекательнее, чем пробовать новое, особенно когда ты юн и восторжен, не так ли? Да, но не когда ты живёшь в Огдене, штат Юта, — городе, наводнённом мормонами. И тем более не когда ты понимаешь, что девушки тебе не нравятся, а вот парни очень даже. В отличие от родителей, Райли Пул не очень-то вникал в религиозные вопросы, хоть и рос примерным мормоном и следовал всем необходимым правилам, принимая их как нечто неизбежное и неотделимое от привычного уклада жизни. Регулярные семейные слёты, вечера общества милосердия, попытки мамы хоть иногда организовывать вечера молодёжи и бесконечный моральный ригоризм отца вызывали у Райли только скепсис и лёгкое раздражение, как обязательные встречи с неприятными родственниками в праздники. Гораздо увлекательнее было рыться в сети и ковыряться в технике. К 15-ти годам Райли увлёкся компьютерами и даже сам собрал свой первый системник. Едва он смог прорваться в интернет, Райли жадно принялся осваивать новые технические горизонты. Завёл друзей в сети, узнавал новое, потихоньку учился писать программы, взламывать пароли. Всё это не очень вписывалось в моральную систему координат его семьи, но Райли и не стремился афишировать эту сторону своей жизни, и всё шло хорошо. Проблемы начались позже, когда после выхода на экраны «Алой буквы» он вдруг осознал, что находит чертовски привлекательным именно Гэри Олдмана, а вот сцены купания героини Деми Мур кажутся ему слишком затянутыми и ненужными. Райли несколько раз ходил в кино на этот фильм, и вовсе не из внезапно проснувшейся любви к классике, как полагала миссис Пул. Его тянуло к экрану ради тех нескольких секунд размытого голого тела британца в воде, которые будоражили фантазию и горячо отзывались у него в паху. Когда Райли осознал это, он испытал шок. Для парня, воспитанного в довольно религиозной мормонской семье, понять, что ты гей, равносильно социальному самоубийству. Было страшно. Райли помнил, какое гадливое выражение принимало лицо отца, когда он говорил о Лайле. Лайла была двоюродной сестрой Райли, родной племянницей Эндрю Пула, его отца. Райли частенько видел девушку в детстве, когда его вдовствующая тётя Айви с дочерью приезжала к ним в гости навестить брата. Лайла была на несколько лет старше Райли и всегда отлично со всеми ладила. Однажды тётя Айви застала её с подружкой в укромном уголке сада – девушки целовались. Был скандал, и отголоски его, несмотря на все старания тёти Айви скрыть позор, долетали и до детей её брата. Объяснения Лайлы никто слушать не хотел, хоть она и втолковывала, что они просто шутили, хотели научиться целоваться, чтобы не оплошать перед мальчишками, и никакие они не лесбиянки. Досталось и её подруге, чьей матери немедленно было доложено о «развратном» поведении девушки. Эндрю Пул винил во всём отсутствие твёрдой мужской руки в семье сестры после того, как та похоронила мужа. Потому Эндрю решил взять всё под свой контроль. Не обращая внимания на причитания и плач тёти Айви и сопротивление 17-летней Лайлы, отец сказал своё веское слово. Райли знал подробности, потому что тётя Айви в тяжёлый момент пришла за утешением к брату. Эндрю выгнал детей гулять, но Райли спрятался в шкафу и подслушал всё. Лайла должна была отправиться в клинику. Видимо, там было страшно, потому что девушка, услышав решение дяди, то плакала навзрыд, прося не отдавать её туда, то исполнялась ярости и кричала, ругалась, пока не схлопотала несколько хлёстких оплеух. В следующий раз Райли увидел Лайлу лишь через год. Они поехали навестить тётю Айви, её дочь лишь пару недель назад вернулась из клиники, и Райли поначалу её не узнал, но понял: там с ней произошло что-то плохое. Сильно похудевшая, осунувшаяся, она боялась поднять взгляд, сжималась от любого громкого звука и почти не говорила. На её запястьях Райли заметил заживающие ссадины. Тётя Айви с натянутой улыбкой говорила, что её дочь излечилась, и теперь всё будет хорошо, благодарила Эндрю и уверяла, что в её семье вновь установился мир. Но Райли видел: отец смотрел на Лайлу так, будто перед ним нечто грязное и дурно пахнущее. «Надеюсь, теперь тебя не посещают грязные мысли, Лайла? Тебе объяснили, что правильно, а что нет?» – холодно обратился к ней отец. Девушка пробормотала что-то утвердительное и скоро вышла из-за стола, а когда Райли позже проходил мимо её комнаты, то слышал, как она плачет. Осознав себя геем, Райли понял: он не хочет закончить, как Лайла. Он должен избавиться от этого, стать «чистым», вытравить порочные желания из головы. Обратиться ему было не к кому, потому он воспользовался тем, что всегда ему помогало, — компьютером. Опасаясь искать информацию на такую деликатную тему дома, Райли начал пропадать в библиотеке, пользуясь тамошними машинами с доступом в Интернет. Так он нашёл Сайкса. Аноним с этим ником отвечал на большинство его вопросов в тематическом гей-чате. Сайкс казался намного старше Райли, был опытен и смел в суждениях. Они быстро подружились, и Сайкс помог ему понять и принять самого себя. А на это понадобилось какое-то время. Райли провёл пару экспериментов: пригласил на свидание сначала одну, а потом другую девчонку, которых его одноклассники называли «горячими красотками». Он держал их за руку, провожал до дома, а длинноногая брюнетка Джессика Уотерс даже обняла его на прощание, тесно прижавшись внушительным бюстом в благодарность за постоянную помощь с домашкой по алгебре. Он всё ещё надеялся, верил — ему нравятся девчонки. Он повторял себе: «Я гетеросексуален, я не педик, не может такого быть». Но то было заблуждение. Он не испытывал ничего, даже с Джессикой Уотерс. Не было в эти мгновения того трепета, какой Райли испытал тогда, глядя на обнажённого мистера Димсдейла в реке. А вот фото смазливого Брэда Питта или Лео ДиКаприо вызывали гораздо более бурную реакцию. Сломался Райли Кевине Костнере, окончательно решив, что он потерян для материнских вечеров молодёжи в частности и для всего штата Юта в целом. Сайкс без конца утешал его, когда Райли уже с домашнего компьютера писал о своих озарениях и, обмирая от страха, размышлял о том, что с ним будет, если кто-то из семьи узнает правду. Пришлось смириться с тем, что он, Райли Пул, чёртов гей. Не обошлось и без религиозных самокопаний. Райли писал километры текста Сайксу, высказывая свои страхи — ему с детства внушали, что любой грех влечёт за собой наказание. Такой грешник, как он, просто обязан был гореть в аду. Не то чтобы Райли был очень истовым или особенно консервативным верующим, но воспитание никуда не денешь. Райли боялся. Он не знал, чего боялся больше: врать семье и подвергнуться наказанию Бога или сказать правду и покаяться, но столкнуться с гневом отца. Очень медленно, шаг за шагом Сайкс смог вывести Райли из состояния непрерывного самобичевания и паники и убедить, что ничего плохого с ним не случилось. Что среди таких, как он, много очень хороших людей. Что священники не всегда правы в своих суждениях, и ненависть — гораздо хуже, чем «неправильная» ориентация. В итоге Райли всё-таки согласился с Сайксом, рассудив: раз такие, как они, существуют на свете, то зачем-то они Богу нужны. Он — компьютерный задрот-красноглазик и неправильный мормон-гомосексуалист, но он же никого не убил, в самом деле. Сайкс увещевал Райли быть осторожным. Огден — это не либеральный Лос-Анджелес. Чтобы не схлопотать по морде или не нарваться на компашку поборников нравственности, здесь лучше держать своё дерьмо при себе. Нет, семья Райли вовсе не была сборищем спятивших религиозных фанатиков, вроде мамаши Кэри Уайт, хоть и отличалась твёрдостью убеждений. Но Пулы были довольно обеспеченной и уважаемой семьёй мормонов и очень это ценили. Отец Райли был врачом в больнице Маккей Ди, мать состояла в полудюжине клубов и общественных ассоциаций, сестра счастливо вышла замуж, а старший брат готовился к поступлению в местный университет. Гомосексуальность Райли разрушила бы образ идеального семейства и разбила бы сердце миссис Пул. Его мать, Рейчел Пул, была идеальной домохозяйкой, не считая одержимости поиском достойной пары для каждого из своих детей. Со старшей сестрой, Сарой, получилось — та встретила своего будущего мужа как раз на одном из вечеров молодёжи, которые организовывала мать, так что миссис Пул могла собой гордиться. В ней пропадала великая сваха, от чьих матримониальных планов мог пока что спастись только самый младший из Пулов, вертлявый восьмилетка Скотти. А для погодок Джонаса и Райли миссис Пул регулярно собирала гостей, приглашая побольше девушек. Каждый раз Райли вежливо всем улыбался, ел материнский торт с жирным сливочным кремом и тихо бесился. Зато потом в комнате он вознаграждал себя журналом с гейской порнушкой, тщательно спрятанном под кроватью среди коробок давно забытого хлама.***
В квартиру к Райли они буквально ввалились, потому что тащить на себе практически бесчувственного Бена, будучи самому нетрезвым, Пулу было сложно. Он с облегчением уронил Гейтса на диван в гостиной и, слушая его пьяное бормотание, стащил с него ботинки и куртку. Запер дверь, раскидал по местам вещи, посмотрел на Бена. Обругал себя — в который раз за вечер. Сходил за пледом и, укрывая спящего Гейтса, не удержался, провёл рукой по его волосам, шее. Чертыхнулся, одёрнул себя и убежал в душ. «Ты грёбаный идиот, Райли Пул!» Утро, по обыкновению, добрым не было. Голова трещала, во рту был мерзкий привкус, и зверски хотелось пить. Мысль о том, что в его гостиной спит недоступный Бен, не добавила Райли энтузиазма. Он прошлёпал босыми ногами в кухню и припал к крану с холодной водой. Стало легче. Райли заглянул в гостиную и убедился, что Бен всё ещё спит. Неудивительно. На часах 8 утра, суббота. Это только такой неудачник, как Райли, подрывается в такую срань после ночной попойки. Через полчаса, когда относительно посвежевший после душа Райли жарил бекон для яичницы, на кухне показался Бен, явно привлечённый запахом еды. Растрёпанный, помятый и с запахом перегара. — Доброе утро, Бен, — почти пропел Райли с лёгкой ехидцей. — Как спалось? — Как президенту Джеймсу Бьюкенену в панику 1857-го, — прохрипел Гейтс, шкрябая ногтями щетину на подбородке. — Ты не против, если я приму душ? — Тебе, наверное, ещё и одежду дать? — хитро спросил Райли. Бену даже хватило совести выглядеть виноватым. Не всё потеряно. — Да, было бы неплохо. Спасибо, Райли. — Ванная там, — Пул махнул рукой в коридор, одновременно переворачивая на сковородке подрумянившийся бекон, — чистое полотенце и одёжки висят. Зубную щётку и бритву найдёшь на раковине, только не смей оставлять упаковки от них там же — выброси. Потом приходи завтракать. — Тебе бы бороду и робу — был бы вылитый Иисус! — проходя мимо Райли, Бен потрепал его по плечу. Сердце привычно замерло, и Райли поспешно отвёл взгляд. Спустя десять минут Гейтс продефилировал на кухню в слишком коротких для него спортивных штанах Райли, которые, судя по всему, немного жали Бену в поясе, и в его же футболке — хотя бы она пришлась впору. — Красавчик! Прямо сейчас на обложку журнала! — прыснул Пул. Бен в ответ смерил его уничтожающим взглядом. — Спасибо за приют и одежду, но штаны я потом, пожалуй, надену свои. Дома почищу, — Гейтс поморщился от досады, вспомнив, как пролил на джинсы пиво в баре. — Если, конечно, мне дадут. Райли приподнял брови, ставя перед гостем тарелку с яичницей. — А что такое? Бен тяжко вздохнул. — Я живу у отца. Опять, — начал он. — А он съехался с мамой. Снова, — Гейтс поковырял вилкой яичницу, подумал и отправил в рот гигантский кусок бекона. Райли терпеливо ждал продолжения. — Это становится невыносимо, — продолжил Бен. — Они снова ссорятся. Постоянно. Как кошка с собакой. В доме полный хаос, потому что они никак не могут решить, где что должно лежать. Плюс мои вещи. Иногда отцу в голову летят подручные предметы, — Бен снова стал ковыряться в яичнице. — Но разводиться они не хотят. У них снова страсть, — Гейтс поднял на Райли страдальческий взгляд. — И периодически я её слышу. Они сначала ругаются, а потом мирятся. Но что хуже всего — они считают своим долгом высказать мне, какой я плохой муж. Я не прав, я упустил Абигейл, я не прав, она хорошая, а я не прав, не прав, не прав! — Бен распалялся всё больше, вспоминая последнюю лекцию родителей на тему «Почему продолжатель рода Гейтсев должен быть порядочным человеком и достойным мужем». — Я там скоро свихнусь окончательно, — вздохнул он. — А ещё там ничего невозможно найти. Я будто живу в гигантской кладовке. — Сочувствую, дружище, — искренне сказал Райли. — Долбанутые родственнички — зло, уж я-то знаю. Но твои хотя бы не маньяки, — хохотнул он. — Я уже начинаю сомневаться, — произнёс Бен с мрачным выражением лица. — А что, твои родители тоже устраивают подобное? Забавно, ты никогда не говорил о семье. Губы Райли сжались в напряжённую линию. — Был неприятный опыт. Мы не общаемся. — Оу. Прости. Хочешь поговорить об этом? — Райли удивился вопросу. Странно, что Бен вообще поинтересовался его семьёй, а теперь ещё и услуги психотерапевта в собственном лице предлагает. В такой-то момент. — Нет, спасибо. Всё нормально, — лицо Пула смягчилось, и он продолжил. — Твои родители просто хотят, чтобы ты был счастливым. И достойным человеком. Абигейл и правда хорошая, — Райли пришлось приложить некоторое усилие, чтобы сказать это. — С ней тебе было хорошо, и они хотят, чтобы так было и дальше. — Иногда мне кажется, что они просто хотят от меня избавиться, — пожаловался Гейтс. — Хочешь, можешь пожить у меня, место всё равно есть. Постелю тебе в гостевой, — Пул сказал это прежде, чем успел прикусить язык, и тут же обругал себя. Места и правда хватало, его квартира — две спальни, гостиная, кухня и ванная — была достаточно просторной, но дело было не в этом. Не хватало ещё видеть Гейтса ежедневно у себя дома в неглиже. Райли опасался, что обдрочится до смерти. И хоронить его будут в закрытом гробу, потому что на лице будет самая неприличная и идиотская мина на свете. Пул застыл, напряжённо ожидая ответа. — Спасибо, Райли, правда. Но, думаю, мне лучше вернуться, пока они не поубивали друг друга, — Бен вымученно улыбнулся. — Ты совершенно прав, долбанутые родственнички — зло. После завтрака Гейтс засобирался домой. Переоделся в свои залитые пивом джинсы и рассыпался в благодарностях за приют. — Имей в виду, ты всегда можешь пожить у меня, Бен. — заверил его Пул, уже стоя в дверях, чтобы проводить. — Спасибо ещё раз! Не знаю, что бы я без тебя делал. Знаешь, ты ведь чуть ли не единственный мой друг, — признался вдруг Бен. — Ладно, пойду, послушаю, какой я недостойный сын, — Гейтс хлопнул Райли по плечу и ушёл, оставив его переваривать услышанное.***
Катастрофа разразилась, когда Райли было 17. В то время он активно исследовал даркнет вечерами, а днём подрабатывал в местной библиотеке. В тот день, 19 ноября 1996 года Рейчел Пул испытала приступ хозяйственного зуда и решила, воспользовавшись отлучкой сына, провести генеральную уборку в его комнате. Когда вечером Райли вернулся с подработки, родители ждали его на кухне. На столе перед матерью лежал свежий выпуск «Blueboy» с конфетным красавчиком в джинсовом комбинезоне на обложке. Райли прятал его под кроватью в старой коробке из-под обуви. При виде журнала, у Райли внутри всё оборвалось. — И как ты собираешься объяснить эту мерзость, Райли? — голос отца был, как всегда, сух и холоден, но смотрел Эндрю Пул тяжело, играл желваками и сжимал кулаки в тихой ярости. Райли ещё никогда не было так страшно. «Один журнал. Только один. Они не нашли остальные под половицей», — он быстро понял, что скрывать улики нужно тщательнее, так что журналы стал хранить под половицей в пыльном углу комнаты. Но свежие выпуски прятал туда не сразу, а клал в коробку под кроватью. Идиот. А Сайкс ведь ему говорил. Мысли панически метались в голове. Надо было выкручиваться. — Я-я разбирал подборки журналов в библиотеке и захватил с-стопку, чтобы разобрать дома… — Райли судорожно пытался придумать правдоподобное объяснение. — Видимо, кто-то принёс это туда и забыл, а я случайно… С-случайно взял. Это не то, что ты думаешь, пап! Я не знал, что с этим д-делать, поэтому спрятал, чтобы потом выбросить. Не хотел вас расстраивать и… — Райли замялся и умолк. Всё это звучало плохо, очень плохо. — Ты хочешь сказать, что кто-то принёс такое в библиотеку? Мне не нравится, что ты врёшь нам, Райли. Где ты взял эту дрянь? — голос отца звенел от напряжения. — Что же, теперь тебе нравится этот богомерзкий разврат? Решил уподобиться своей извращённой кузине? Это же гнусность! — лицо мистера Пула исказила гримаса отвращения. Так он смотрел на Лайлу, тогда, давно. — Пап, я не вру, это правда. Я не такой, я не гей, мне нравятся девушки… — Как смеешь ты произносить это слово в моём доме?! — прогремел Эндрю, вскакивая со стула. Райли ещё никогда не слышал, чтобы отец повышал голос, даже в прошлый раз, с Лайлой. Но сейчас он кричал и, похоже, перестал себя контролировать. Эндрю Пул пошёл красными пятнами от гнева и сотрясался всем своим тощим телом. Было чертовски страшно. Но и обидно было тоже. Сознавая, что вся его жизнь и окружение были направлены на то, чтобы вычеркнуть таких, как он, из матрицы существования, Райли всё же не мог взять в толк — почему их так ненавидят? После бесед с Сайксом и подробного разбора некоторых мест из Библии, Райли перестали терзать сомнения по части религии. Не Библия ли говорит, что Бог есть любовь? И что он создаёт всех нас, в том числе и Райли? Он ведь не был плохим человеком. И никакой дьявол не изменил его вдруг, щёлкнув пальцами. Райли был таким изначально. Не значит ли это, что таким его создал Бог? — А что такого в этом слове? — нетвёрдым голосом спросил Райли. Его била дрожь, руки и ноги похолодели от страха, но он продолжал. — По-твоему, не Бог ли создал и их тоже? В следующее мгновение лицо обожгла звонкая пощёчина. — Не смей богохульствовать, щенок! — Эндрю Пул возвышался над Райли. Он тяжело дышал, лицо побагровело от гнева. — Эти выродки — порождения дьявола! Это не люди, это уроды, которые пестуют свой грех! Они будут гореть в аду! Они оскорбляют Бога одним своим существованием! Обида обожгла Райли сильнее пощёчины. Не то, чтобы он не знал, как мормоны относятся к гомосексуалистам. Но одно дело знать, а совсем другое — слышать это из уст собственного отца. — Богохульствовать? — тупо повторил Райли. — Так значит моё существование — богохульство? Я — выродок? Урод? — внутри ворочалось сердитым зверем возмущение. Злость перевесила страх и застилала глаза. Райли расправил плечи и прямо взглянул на отца. Всё было из рук вон плохо. Мама нашла журнал. Сам Райли на эмоциях сболтнул лишнего и не смог выкрутиться. Было погано. Но теперь отцу придётся смириться с мыслью, что один из его сыновей — чёртов гей. Потому что Райли не собирался больше оправдываться. И извиняться за самого себя он тоже не собирался. Хватит. Он достаточно времени провёл в ненависти к самому себе. Мистер Пул выглядел так, будто сейчас его хватит удар. Тощее тело трясло от бешенства, глаза налились кровью, руки сжались в кулаки. — В таком случае ты мне больше не сын, — проговорил он, с трудом ворочая языком, буквально выплёвывая слова. — До тех пор, пока не отречёшься от этой мерзости. А ты отречёшься. Заставим, если будет нужно. Рейчел Пул всё это время сидела, опустив голову и спрятав лицо в ладонях, но тут вдруг вскинула взгляд на сына и зачастила: — Не волнуйся, сынок, мы сможем это преодолеть. Вместе! Мы вылечим тебя! — голос матери дрожал, давал петуха. Она была на грани истерики. — Есть специальные программы реабилитации, ты поправишься! Ты ведь хочешь поправиться, правда? — она смотрела на Райли больными глазами, уже начиная всхлипывать. — А его никто и не спрашивает! — рявкнул мистер Пул и окинул сына брезгливым взглядом. — Завтра же ты отправляешься в клинику. Там работает мой знакомый, он проследит, чтобы ты отрёкся от этой гнусности. Там тебя очистят. Клиника. Нутро прошило ледяным ужасом. Райли вспомнил отчаянные всхлипывания и потухший взгляд Лайлы шесть лет назад. Сайкс объяснил ему, что с девушками делают в таких клиниках и почему Лайла потом не могла выносить ничьи прикосновения и почти перестала выходить из дома. Рассказал он и какие методы применяют к парням. Несколько друзей Сайкса — а может быть, и он сам? — какое-то время провели в подобных заведениях, больше похожих на тюрьму. Райли не хотел себе такой участи. — Я никуда не поеду, отец, — тихо, но твёрдо проговорил Райли. — Смирись. Твой сын — гей. Кухню огласила ещё одна пощёчина. Удар был такой силы, что Райли упал, неудачно приложившись лбом о стол. Пошла кровь. Рейчел зарыдала пуще прежнего. — Иди в свою комнату и собирай вещи. Ты уезжаешь завтра, — отчеканил мистер Пул, с трудом сдерживая дрожь в руках. В этот момент он был страшен. Рейчел плакала, некрасиво кривя полные губы. Райли молча встал и направился к себе, краем глаза замечая испуганного растрёпанного Скотти на лестнице на второй этаж — должно быть, крики разбудили братишку. Райли поднялся к себе, смыл в ванной кровь — ссадина оказалась совсем небольшой, но сильно кровила — и действительно начал собирать вещи. Сложил в рюкзак кое-что из одежды, дискеты с нужной информацией, некоторые ценные детали для компьютера, документы, с трудом впихнул запасную пару кед. Вынул из тайника деньги, распихал по карманам, значительную сумму спрятал в ботинок. Обвёл взглядом комнату, размышляя, всё ли взял с собой. Райли действовал спокойно и методично, но внутри всё будто замёрзло. Щёки горели от отцовских оплеух, а в ушах рефреном звучало: Урод. Выродок. Урод. Выродок. Урод. Тут кто-то робко поскрёбся в дверь. — Райли? Впусти, пожалуйста, — жалобно прозвучал голос Скотти. Райли тяжело вздохнул. — Заходи, — бросил он, открывая дверь. Скотт мгновенно забрался на кровать и уставился на брата огромными глазами, такими же голубыми, как у самого Райли. На мгновение повисло неловкое молчание, но потом мальчик заметил собранный рюкзак, и его лицо исказила жалобная гримаска. — Ты уезжаешь? — Да, братишка. Прости, так уж вышло, — Райли присел рядом на кровать и ласково растрепал тёмные волосы Скотти. Они всегда хорошо ладили, несмотря на разницу в возрасте. Скотти разделял нелюбовь брата к многочисленным сборищам и посиделкам, которые обожала устраивать их мать, потому они часто вместе сбегали с них в комнату Райли. Там мальчишка восхищённо наблюдал за тем, как брат колдует за компьютером и просил научить его простейшим правилам обращения с машиной, либо они просто болтали обо всём, начиная от проблем Скотти в школе и кончая шуточками об очередном безумном наряде миссис Адамс, весьма эксцентричной соседки, состоящей в одном с матерью книжном клубе. — Как много ты слышал, Скотти? — Всё и даже больше, — сознался мальчик. — Мама сначала много плакала у тебя в комнате, а потом туда вошёл папа. Он так кричал… Он тебя выгнал? — Нет, я сам решил уйти, — Райли вздохнул, видя, как глаза братишки наполняются слезами. — Видишь ли, так будет лучше для всех. — Это потому, что тебе нравятся мальчишки? — нахмурился Скотти. Вау. Это было смело и охренительно дерзко для восьмилетки из семьи уважаемых мормонов. Райли слегка опешил, но в следующее мгновение улыбнулся. — Да, проблема в этом, ты попал в точку. Смотри, только при папе такое не ляпни, он разозлится, — тут улыбка Райли потухла. Он взглянул брату в глаза. — Осуждаешь меня? Скотти покачал головой, с серьёзнейшей миной. — Никогда не осуждал. Папа говорит, такие люди плохие. Но ты не можешь быть плохим. Я тебя знаю. Он просто ошибается. Райли застыл в изумлении. — Так… ты знал? — Я нашёл твои журналы под кроватью. Потом ты их перепрятал, но я всё равно нашёл. Тебе правда такое нравится? — Скотти смешно наморщил нос. Райли продолжал смотреть на него круглыми глазами, глупо приоткрыв рот. — И ты… Ты никому не сказал? Почему, Скотти? — Это твой секрет, — просто сказал брат. — Ты же не рассказал Джонасу про то, как меня побила Грейси Сандерс, — Грейси Сандерс училась в одном классе со Скотти, при этом весила, как три худощавых Скотти вместе взятые. Когда она отпинала и окунула Скотти в грязную лужу за просьбу подвинуться на скамейке в столовой, именно Райли помогал зарёванному мальчишке отмыться и заклеить ссадины, пока никто — особенно зануда Джонас — ничего не заметил. — Ты хранишь мой секрет, а я твой. — Я никому и не думал рассказывать… — Я тоже. Ты вернёшься, Райли? — Не знаю, — Райли решил, что раз уж быть сегодня честным, то до конца и со всеми. — По крайней мере, в отцовскую клинику я не поеду. Буду теперь жить сам. Брат снова скуксился. Его глаза наполнились слезами, но он держался из последних сил. Серьёзно кивнул, не произнося ни слова. При взгляде на него Райли впервые сдавило горло спазмом, и он почувствовал, что сам вот-вот заплачет. Дерьмо. Этого не хватало. — Эй, не расстраивайся, братишка! Помни, чему я тебя учил. Если что — бей им между ног. И не ведись на обзывательства Джонаса. Он просто придурок, — Райли ободряюще улыбнулся и взял брата за плечо. — Ты справишься. Я знаю. На крайний случай советую заглянуть Джонасу под матрас. Найдёшь кое-что интересное, что поможет его заткнуть. Скотти порывисто обнял брата и тихо захныкал, уткнувшись лицом ему в грудь. Спустя пару минут они распрощались, и Райли бесшумно выскользнул из комнаты, взяв с мальчишки торжественное обещание не бояться за себя постоять. У входной двери Райли столкнулся с Джонасом. Долговязый и худощавый — в отца, — Джонас был той ещё занозой в заднице. Он был старше Райли на год и обожал выпендриваться. Мамин любимчик, чем он бессовестно пользовался, Джонас вечно задирал Райли и доставал малявку Скотти. Конечно, он слышал скандал — Джонас возвращался с собраний «Ассоциации молодых христиан» чуть раньше Райли. — Вот уж не знал, что ты настолько урод. Мерзкий педик! — кинул Джонас, смерив Райли презрительным взглядом, и перегородил собой дверь. Он был чрезвычайно доволен собой. — Уйди с дороги, Джо, — Райли знал, что брат ненавидит это сокращение и намеренно звал его только так. Джонас недовольно скривил губы и шмыгнул носом — слишком крупным для его лица. — Куда собрался, пидор? — Не твоё дело. Шёл бы ты лучше и дальше дрочить на Эми Лидс. Или что, на дереве возле её окна делать это не так удобно? — Райли испытал удовлетворение от того, как вытянулось прыщавое лицо Джонаса и округлились в удивлении его глаза. Он и правда не подозревал, что Райли знает о его ежевечерних подглядываниях за хорошенькой одноклассницей. — Что, язык проглотил? Свали с дороги, Джо. Джонас продолжал молча таращиться на него, поэтому Райли грубо отпихнул его и вышел в ночь.***
Телефон взорвался скандальной трелью. На часах было около десяти вечера, среда. Райли заканчивал статью о городских легендах и взял трубку, не глядя. Звонил Бен. — Райли, прости за поздний звонок. Твоё предложение ещё в силе? — голос Гейтса звенел от ярости, на заднем плане слышалась ругань. — Предложение? Какое? — Пул на секунду растерялся, всё ещё не в силах переключиться с истории «Врат ада» на дороге в Ривердейл, Колорадо, на то, что говорил Бен. — О переезде к тебе, — Бен помедлил. — Пожалуйста, Райли. Это прозвучало умоляюще. Пул подумал пару секунд. Бен хочет пожить у него. Искушение отказать было сильным. Он не выдержит. Ни хрена хорошего из этого не выйдет. Он наверняка спалится. Он не должен этого делать. Но… Райли украдкой вздохнул и устало потёр переносицу. Он ведь обещал Гейтсу его приютить. — Конечно, приезжай. Я дома. Адрес помнишь? Диктуя Бену адрес, Пул панически метался по квартире. Положив трубку, он схватился за голову. И кто его за язык тянул? Зачем было предлагать Бену пожить? Нет, проблем с тем, чтобы спрятать собственное гейство, особенно не было. Райли хронически не везло в личной жизни, и связи дольше, чем на одну ночь, были для него скорее исключением, чем правилом. Ничего, пару недель можно будет и перебиться без походов в гей-бар и попыток снять мужика. Мужика постарше. Скуластого мужика глубоко за 30, непременно со светлыми глазами. Райли нервно провёл рукой по волосам. Дьявол! Он же не выдержит присутствия Бена, именно Бена чёртова Гейтса в собственной квартире. «Интересно, сколько мне дадут за изнасилование лучшего друга?». Райли тряхнул головой и решительно направился к шкафу с постельным бельём. Законодательство округа Колумбия можно почитать и завтра. А сейчас он возьмёт себя в руки. Он будет себя контролировать, держать дистанцию, уворачиваться от прикосновений — делать всё, что нужно, чтобы Бен не заметил, как у него дрожат колени, а лицо и шея покрываются красными пятнами от одного его присутствия рядом. Всё будет хорошо. Райли сможет, он сильный. Ему уже давно не 16 лет.