Something I Need или Хорватские каникулы

…По правилам обычнейших заурядных заведений, сильнее всего привлекающим внимание предметом интерьера здесь был телевизор. Не очень большой, одиноко свисающий на чёрной ножке с потолка, вещающий ночные сводки хорватских новостей. Правда, я на него не взглянула ни разу — и сейчас искала глазами где-нибудь часы. Было трудно сказать, сколько времени уже прошло — полчаса или все два. Почти все пузырьки успели сбежать из моего бесплатного бокала пива к тому моменту, как я всё же решила сделать пару глотков — мимолётно заметила на этикетке бутылки моего единственного компаньона метку «non-alcohol» и понадеялась, что мне налили того же. К слову, бармен расщедрился снова, поставив перед нами тарелку с фисташками. Я успела согреться и немного успокоилась. Факт собственной потерянности в другой стране уже не казался мне таким смертельным, как поначалу. Говорят, когда что-то беспокоит — всегда помогает разговор: мол, неважно где, не важно, с кем. Так, за прошедшее время мой немецкоговорящий незнакомец — хотя, не совсем уже он был и незнакомым: представился Марио, пояснил, что в этом городе он родился, но сейчас здесь не живёт — остановился проездом, коротая время до следующего утра. Я представилась в ответ, рассказала, откуда я, где успела побывать до того, как застряла в Славонски-Броде. Снова получив в руки телефон, без особой надежды несколько раз позвонила ещё раз на номер своей подруги — в итоге только лишь для того, чтобы убедиться: этой ночью её голос я точно не услышу. Марио рассказывал о том, как несколько лет, оказывается, прожил в Германии — о друзьях, какие-то случайные истории: это отсутствие конкретики в разговоре и делало его таким простым и лёгким, что ли. После того, как мой бокал наполовину опустел (может, дело было в том, что голод я пыталась погасить дурацкой закуской), — с новыми подробностями пересказывать эпопею о злосчастном автобусе было и не стыдно вовсе, скорее, было уже и самой смешно от собственного приключения. В перерывах нашей беседы Марио пересказывал бармену мою историю на хорватском: тот всё приглаживал редкие волосы на лысину; а когда он снова заговаривал со мной на немецком –обиженно хмурил брови, недовольно приговаривая: «Эво… То враж’е диело…». Когда в нашей затянувшейся беседе повисла пауза, я вдруг обратила внимание на то, как затекли ноги от сидения на твёрдом деревянном стуле, как усталость и отсутствие долгожданного сна в автобусе делают тело ватным, мутятся мысли. — Забавно, — Марио кисло усмехнулся; я вроде как смотрела в пустоту, хотя на деле случайно наткнулась взглядом и рассматривала татуировку на его руке, — Что совсем недавно у меня тоже выдался хреновый день в твоей стране. — Так ты был в России? — переспросила я. — Был, — кивнул он, не меняя выражения лица, — Задержался там даже больше, чем сам рассчитывал. И хотел бы сказать, что оставил всё плохое там… Если бы это до сих пор меня не преследовало. Опередив мой вопрос о том, что же у него-то в России случилось, он добавил: — Правда, хорошо иногда побеседовать в баре с тем, кто совершенно тебя не знает, — он приподнял со стола почти пустую бутылку, — За беседу. Недолго думая, он опрокинул остаток хмельного напитка. Краем глаза я заметила, как двое, пьянствующие в дальней части зала, поднялись на ноги и, приобняв друг друга за плечи, потащились к выходу, может быть — но в нашу сторону. Невольно я напряглась, поджав ноги и бессмысленно одернув ткань рубашки. Подвалив поближе к бару, мимо эти двое всё же не прошли: и пьяные объятия обрушились на моего немецкоговорящего знакомого: — Драга, приятэлю, — со всей решительностью упившегося вконец человека нёс один, — Допусти ми да трэсти руку, Марио. Зэмляк. Довив до побьедэ, готово! То французи дроли… — То Лука довив би. Пусти то, — дежурно пожав протянутую руку и так же кивнув, тот отвернуся и на вид заметно помрачнел. Бармен мотнул головой и кинул пару слов им вслед — видимо, намекая им идти прочь. Я пыталась унять вернувшуюся дрожь — похоже, сейчас напугать меня было довольно легко. — Кто это? — зачем-то спросила я. — Не обращай внимания… — отмахнулся он, — Пили вместе когда-то. Наверное. Бармен снова хмыкнул, пригладив усы. Из посетителей здесь не осталось никого, кроме нас двоих. Внутри было душновато, горели огненно-жёлтого оттенка настенные светильники — и от мысли о том, как на улице темно, должно быть, создавалось ощущение придорожного уюта. Нарушив ещё один момент тишины, бармен хлопнул себя руками по животу, устремив взгляд куда-то за наши спины. Впрочем, сообразив, что смотрел он на часы, я обернулась — но никаких часов так там и не нашла. — Па, вечу скоро трети сат, — заявил тот, посмотрев на моего хорватского знакомого, — Ти си ногометны херой наше землие, Марио, али имамо пром’ену смиен на распореду. Опростите, за едан сат чемо отворити, ако е то… — Разумием, — Марио неспешно поднялся со своего места, со скрипом отодвинув стул, — Одлазим уютро, то хвала ти, приятэлю. Встрепенувшись, я выпрямила спину, зачем-то вслушиваясь в слова — мужчины пожали друг другу руки, слегка похлопав затем друг друга по противоположному плечу. Глянув затем на меня, бармен беспомощно развёл руками, видимо, не в силах то же на пальцах объяснить мне. — Смена, — объяснил Марио, — Закончилась, закрываются на час. — Но написано ведь было, что круглосуточно, — отметила я, будто это что-то могло изменить. — Лаку ноч, — кивнул он в знак прощания бармену, тот ответил тем же. Я спрыгнула со стула, нехотя предвкушая похолодевшую погоду. *** Мы вышли наружу — на улице стояла свежая июльская ночь: было темно и немного сыро. По ногам побежали мурашки. Да уж, любому европейцу на моём месте первой пришедшей в голову мыслью было бы, наверное, обратиться в полицию. Но я не родилась в Европе — и в ассоциацию с правоохранителями сразу шли разбирательства, ещё больше разбирательств, выяснения, которые явно не вписывались в мои чудесные планы на эту поездку. Вместо долгожданного продолжения каникул воображение рисовало лишь бессонную ночь в участке и депортацию домой на лоукостере. В закромах сознания всё-таки виднелась надежда на то, что моя ситуация не безнадежна — мне казалось, что у меня есть время на то, чтобы решить всё в более-менее неплохом ключе, где-то до следующего полудня. Вот если бы я зависла невесть где на сутки — тогда, сказала себе я, был бы мотив впадать в панику. Как там у нас говорят — русские не сдаются, ведь так? И, серьёзно, что бы я ни сказала тогда — что угодно звучало бы дичайшей глупостью в общем контексте. Поэтому я не стала выжидать, пока он сам что-нибудь скажет или станет со мной прощаться. — Эй, Марио. Слушай, я не знаю, куда ты собираешься, — я перемялась с ноги на ногу, — Но можно мне с тобой? «Я, конечно, вряд ли сказала бы что-то подобное, не будь я потерявшейся в чужой стране», — добавила я про себя, впрочем, всё и так должно было быть понятно. По-доброму усмехнувшись моему виду потерянного уличного кота, он достал из кармана брелок сигнализации, щёлкнул — где-то рядом отозвалась припаркованная машина. — Не бросать же тебя на улице, — развёл руками он, — Поехали. По пути что-нибудь придумаем. Я последовала за ним вдоль тротуара к машине. Тачка, честно говоря, среди стоящих на улице выделялась — и в целом подходила больше под категорию машин, которые просто так у дороги оставлять страшновато. Марио открыл передо мной заднюю дверь — не ожидая особого приглашения, я шлёпнулась на сиденье, с трудом преодолев желание распластаться тут лёжа: выпрямила ноги, почувствовав, как ноют уставшие колени. — У меня здесь старый родительский дом не продан, — он повернул ключ зажигания, и машина легко встрепенулась шумом мотора, — Собирался навестить его, правда, утром. Дом большой, но предупрежу сразу — не был там почти год, за чистоту и приличный вид не отвечаю. Но, как вариант на скорую руку, так, — ухмыльнулся он, — Бесплатно, и никаких метаний в поисках гостиниц. Можешь заночевать до утра, а там, думаю, дозвонишься до своих. — Хорошо, — продумать разные варианты того, где (и, вероятно, на какой из городских лавочек) я могу дождаться утра, я успела давно, и этот не казался мне плохим. Скажем, был менее напряжным, чем многие варианты остальные. Поджав губы и улыбнувшись краем рта, я наклонилась чуть вперёд, глядя между двух передних сидений: — Спасибо тебе большое. Пришёл на помощь потерявшейся девушке, точно как супермен, — улыбнулась я, — Супер-Марио. — Не, Супер-Марио — то нисам я, — тот посмеялся в ответ, неожиданно заценив мою дурацкую попытку пошутить, — Так зовут одного моего мюнхенского товарища… Машина тронулась с места, зашуршав колёсами по вышлифованной годами брусчатке. Если не сказать больше, довольно-таки странно было чувствовать себя тогда спокойно, — будто все хитросплетения судьбы привели меня в Хорватию, тысячи километров от дома, в эту машину, и в этом не было ничего, из-за чего я должна была чувствовать беспокойство. Я отклонилась назад, позволив себе расслабиться на заднем сиденье — смотрела вперёд, на освещённую фарами дорогу.