Много шума из-за уколов

— Алё… Здрасте, мне срочно нужна скорая… Симптомы? Ну… Насморк, кашель, озноб… А, ещё сгораю по ощущениям. Да про температуру я! Господи, понаберут… Короче, Переховича, дом 10, подъезд 2, квартира 15. Жду.       Парень наконец-то смог расслабить руку, мышцы которой и без того болели, положив телефон рядом с подушкой. Сам же, кое-как встав, доковылял до входной двери, открыл. И так там рядом и осел на тумбочке для обуви, задыхаясь в очередном приступе кашля и не в силах двинуться дальше.       Всё тело и правда горело огнём, хоть на градуснике температура не показывала отметку выше тридцати восьми и трёх. В то же время опять появился сильный озноб, хотелось забраться под тёплое одеяло и пить горячий чай.       Скорая приехала через целых сорок с лишним минут. За это время наш мученик успел вздремнуть, подумать о смерти и пожаловаться маме, которая, узнав о болезни сына, звонила едва ли не каждые двадцать минут, не имея возможности приехать к сыночку лично дабы выходить его.       Стоит отметить, что медсестры в скорой оказались приятные и с пониманием отнеслись к бедному студенту, дав вместо укола выпить горькое, но сильное жаропонижающее. Однако, они же и озвучили самый страшный приговор за все девятнадцать лет жизни Александра. Ему, скорее всего, нужно будет лечь в больницу, так как есть подозрение на пневмонию. — Но… Но… Может, я сам как-нибудь?.. Ну там таблетки, хз, что ещё можно от пневмонии принять.       На что девушки лишь с улыбкой покачала головой, вызвав у Саши полный страдания стон. — Просто вы не понимаете… — лепетал парень, идя к карете скорой помощи. — Я очень боюсь уколов, капельниц и прочую вашу медицинскую фигню. Я на медосмотр ходил в последний раз при окончании школы, чтобы справку дали, типа здоров и могу в универ поступить. А уж в больнице вообще никогда не лежал… Да у меня в подростковые годы один локон поседел на макушке после посещения зубника, когда коренной зуб пришлось удалять… А теперь, блин, в больницу…       Но делать было нечего. Чувствовал себя Саша откровенно хреново вот уже последние два дня, поэтому с этим срочно нужно было что-то делать, так как таблетки, кои парень ел горстями, ничуть не помогали, а тут сессия через неделю с лишним. В общем, приходится идти на жертвы из-за своей глупости.       Ведь началось всё вообще с обычной простуды. И её можно было бы быстро вылечить, если бы Сашка не плюнул на неё, думая, что сама пройдёт. Но простуда не прошла, а переросла в нечто серьёзное. Во что именно, пытались выяснить уже в больнице, взяв анализы и послав на рентген. И, если со вторым проблем не было, то с первым…       Ну ладно, мочу и кал он сдал. Но вот кровь из пальца… Это испытание оказалось не на жизнь, а на смерть. Как бы не пыталась худенькая лаборантка завладеть рукой больного, он всё больше противился, не поддаваясь ни на какие уговоры. Даже пришедший на помощь санитар не смог помочь, так как сам был не очень крепкого телосложения, а прыткости Саньки, когда ему что-то угрожало, мог бы позавидовать любой лёгкоатлет. В итоге, нервы у бедной девушки не выдержали, и она, резко встав и направившись к выходу, изрекла: — Так, мне надоел этот цирк, я трачу на это своё рабочее время. Сейчас позову главврача, пусть он с вами и разбирается.       «Скатертью дорожка,» — подумал Саша, не считая, что главврач тут чем-то поможет. В его представлении это были зажравшиеся толстенькие дяденьки лет пятидесяти, которым пора бы на пенсию, но они всё никак не могут из-за жадности покинуть такую «кормушку». — Здравствуйте. Я главврач, и, по совместительству, ваш будущий лечащий врач, Николай Васильевич Клименков. У меня намечается важное совещание по вопросу одного тяжелобольного, которому срочно нужна помощь, через двадцать минут. Мне нужно подготовиться. А тут Любовь Николаевна, наш лучший лаборант, отрывает меня от дела, сообщая, что некий больной впал в детство и сменил пол, растеряв свои яйца, так как напрочь отказывается дать уколоть свой нежный пальчик. Так вот, мне интересно, как такой кастрат вообще дожил до своих… Сколько там тебе? Девятнадцать? О, да мы ещё и онемели разом. Любочка, похоже, при выписке этого пациента будут выносить вперёд ногами и никак иначе. Можем уже звонить родителям, чтобы начинали откладывать деньги на пышные поминки.       Надо ли говорить, что после такой речи на лице Саши появилось выражение крайнего шока и возмущения, а уши и шея пылали стыдливой краснотой. Ошарашил и тот факт, что главврач, вопреки всем стереотипам парня, оказался здоровым двухметровым мужчиной лет тридцать, мускулистого телосложения. Смотрел он откровенно насмешливо, выражения лица – сама серьезность и строгость. Было видно, что это не простой человек, которого не взять жалобами или просьбами. Вырваться и сбежать тоже вряд ли получиться, слишком неравны силы.       Тем не менее, когда лаборантка стала вновь доставать приборы, а Николай Васильевич собрался выходить, Александр нашёл в себе мужество (или глупость) возмутиться: — Какое право вы имеете так со мной разговаривать. Вы со всеми больными так общаетесь?! Я не буду сдавать кровь и точка.       Спустя несколько секунд парень безуспешно пытался вырваться из крепкого захвата, пока у него наконец-то взяли кровь. Крику было столько, что его услышали на соседних этажах. Но дело было сделано.       Уходя, Николай жёстко проговорил заплаканному и запуганному парню, который вышел вслед за ним, проклиная весь мир. От сказанного, Сашке стало ещё более жутко, и он утвердился в желании свалить из этой больницы при первой возможности. — Забираю свои слова назад. Ведёшь себя ещё хуже бабы. Пожалуй, скажу медсестре, чтобы для тебя брала самую толстую и большую иглу. Чтобы на твоей заднице и живого места не осталось, щенок.