Много шума из-за уколов

      Палата была абсолютно чистой и светлой, какими и должны быть палаты в больницах. Это абсолютно не нравилось Саше. Светло-голубые стены как будто давили, от яркого майского солнышка ничуть не спасал лёгкий полупрозрачный тюль. Нестерпимый запах хлорки, который, казалось, насквозь пропитался во всё имеющееся вокруг, вызывал острый приступ тошноты. Сашка залез под белоснежное, пахнущее каким-то дешёвым порошком, одеяло, прячась от этой крайне неприятной для него обстановки, но и там не смог просидеть долго, так как стало слишком душно и жарко. — Да что же это такое!.. — воскликнул недовольно Александр, выползая из-под своего временного укрытия. Дыхание стало сбивчивым, то и дело накатывал кашель, по всему телу неприятно стекали капельки пота. Хотелось скорее выйти наружу или хотя бы подышать свежим воздухом. Но его вряд ли сейчас выпустят, так что единственное, что могло спасти бедного парня от истерики – окно, которое в данное время было чуть приоткрыто на проветривание. — Чёрт бы побрал меня в тот момент, когда я решился вызвать скорую. Просто нужно было выпить побольше жаропонижающего и все было бы Тип-Топ. Не такой уж я и умирающий уже, блин, — бубнил как бы про себя Саша, сев с ногами на достаточно большой для этого подоконник, открыв окно нараспашку. Приятный тёплый ветерок обдувал лицо, чуть освежая. В воздухе витал сильный запах липы и совсем слабый акаций. Где-то вдалеке шумели играющие дети, ещё дальше – шум машин. В некотором подобии парка гуляли выздоравливающие больные, которым осталось немного до выписки. Смотреть на всё это было приятно. Но Сашке было не до этого. Хоть то, что было за окном, нравилось ему гораздо больше палаты, но было какое-то неприятное предчувствие, будто вот-вот что-то случится. Прошли три часа после того, как его определили в эту палату, но никто из врачей или ещё кого так и не зашёл, не считая тележки с едой, которая состояла из булочки и кефира и называлась тут полдником. Это и успокаивало, и настораживало одновременно.       А самое главное, что даже поговорить и спросить о том, что тут и как, было не у кого. Хоть палаты тут были и двухместные, но в своей Сашка был один. Соседняя койка пустовала. Ходить по соседним палатам ему не хотелось, так как мало ли чем они там болеют, эти другие больные. Ещё заразят чем-то таким, что придется не только уколами лечить.       Уколы. При мысли о том, что тут их будут делать регулярно, сердце стало биться чаще, голова чуть закружилась, а ладони стали трястись так, как будто их обладатель пил лет десять не просыхая. Эти ужасные иглы приводили Сашу в ужас одним своим видом. Не говоря уже о лекарстве внутри шприцов, которые, как правило, вызывали ещё более острую боль, чем сами иглы.       Зазвонил телефон. Услышав рингтон, который стоял на номере определённого человека, Саша встрепенулся, улыбнувшись мысли, что о нем не забыли. — Привет! Я уж думал, ты не позвонишь, — даже наигранно-обиженный тон не мог скрыть радость в голосе. — Да как, как… Пока сам не знаю. Только анализы сегодня сдал. Думаю, ничего серьёзного. Завтра утром должен будет прийти мой лечащий врач с результатами. Хотя… лучше бы не приходил. Ты бы знала, какой он… Деспот в человечьей шкуре. Ахах, нет, уколы мне ещё не кололи, но этот Николай Васильевич нахамил и насильно держал, пока кровь из пальца брали. Знаешь, как было больно?.. Ох, Лерок, поставь за меня свечку, плиз, чтобы я дожил до экзов… Кстати, что там насчёт ответов?       Они болтали час, не меньше. Беседа была тёплой и непринуждённой, как и всегда с этим дорогим человечком. Обычно Сашка относился к девушкам несколько скептически, считая, что дружить с ними никогда не получится, обязательно рано или поздно возникнет симпатия с одной из сторон, а может сразу с двух. И в чём тогда смысл такой дружбы? Но Лера сломала его стереотипы. Она была именно таким другом, с которым можно было поделиться абсолютно всем, будучи уверенным, что об этом никто не узнает. Она была хорошим человеком, пожалуй, самым близким другом, хоть они общались всего чуть больше года.       Вот и сейчас, пообщавшись с ней, послушав её приятный успокаивающий голос, Саше стало несколько спокойнее. Он даже немного позабыл про предстоящие уколы, уплетая вполне съедобное картофельное пюре с салатом на ужин. И тут, когда всё было съедено, и Саша зависал в интернете, как гром среди ясного неба в дверях палаты появилась грузная медсестра, держа что-то вроде металлического подноса, на одной половине которого были склянки с таблетками, а на другой шприцы. — Вы Астахов? — строго спросила медсестра, лицо которой выражало крайнее нежелание работать. Саша сразу понял, что уж она с ним возиться и любезничать точно не будет. — Д-да… это я… — промямлил, всё ещё надеясь, что уколы ему колоть не будут. — Вот, одну выпьешь сегодня вечером, вторую завтра утром. И да, насчёт уколов, — у Сашки сердце словно упало в пятки. Он даже перестал дышать на несколько секунд, но сестра словно не замечала то, как пациент сильно побледнел, продолжая будничным тоном возвещать, чтобы тот приспустил штаны и лёг на кушетку. Однако, Сашка словно впал в ступор, завороженно наблюдая за тем, как пухлые руки медсестры достают средней величины шприц с какой-то зеленоватой жидкостью внутри. Видя, что он так и не сдвинулся с места, оставаясь в сидячем положении, женщина нахмурилась. — Николай Васильевич предупредил, что с тобой могут возникнуть сложности. Но я просто хочу, чтобы ты понял, что это, в первую очередь, нужно ни мне, ни Николаю Васильевичу, никому другому из медработников этой больницы. В первую очередь, это лечение нужно тебе самому. Можно выпить таблетки, но без уколов ты не выздоровеешь окончательно. Так что хватит мне тут устраивать драму под конец рабочего дня и дай сделать тебе укол.       Большая часть этих слов пролетело мимо Сашкиных ушей, так как всё его внимание было заострено на игле. Она не была толстой, чем пугал его главврач. Но всё равно при взгляде на неё хотелось убежать и спрятаться. Тем не менее, суть того, что говорила медсестра, Саша уловил. Ему даже стало несколько стыдно, ведь это и правда нужно было только ему, а остальные просто выполняли свою работу. Но тело отказывалось слушаться. — Я не могу… Боюсь… — прохныкал. Щёки пылали от стыда, но его уже было трудно остановить. На глазах навернулись слёзы, костяшки пальцев, сжимающие одеяло, побелели. — Ох… Что же мне с тобой делать? — медсестра видела, что парня не успокоить, но в то же время грубую силу нельзя было применять. При этом укол надо было сделать. На ум пришла лишь одна идея. Выудив из кармана сильное успокоительное, она дала выпить его пациенту на свой страх и риск. — У тебя точно нет аллергии на медикаменты седативной группы? Ну смотри, а то меня ж посадить из-за тебя могут. Взрослый же вроде, а ревёшь…       Лекарство действовало медленно, поэтому медсестра за это время обошла других больных. Когда она вернулась, Сашка был полностью расслаблен и спокоен. Лёг он на кушетку сразу, почти не сопротивляясь. И, только когда игла почти до предела вошла в задницу, содрогнулся всем телом, немного подпрыгнул и заорал во все горло. Когда же лекарство стало медленно обжигать болью, заполняя мышцы, крик перешёл в жалкое и сиплое поскуливание, стали отчётливо слышны всхлипы. Медсестра сказала что-то в одобрение, хотя одобрять тут было нечего, после чего ушла, оставив Сашку в совершенно «разбитом» состоянии. На левой ягодице стал наливаться кровью небольшой синяк, а посередине красовалась точка, из которой сочилась кровь.       Было больно и обидно за то, что приходится всё это терпеть во имя выздоровления. Здравый смысл уверял, что Сашкино поведение просто нелепо и в крайней степени глупо. От этого становилось ещё хуже, психологическая нагрузка привела к тому, что Сашка просто вырубился, даже не выпив лекарство и забыв натянуть штаны с трусами на голый зад.       Именно в таком положении его и обнаружил Николай Васильевич на следующий день при утреннем обходе, который был за полчаса до утренних уколов. — Подъём, больной! — довольно громко сказал главврач. Но от Саньки не последовало никакой реакции. Он спал, как убитый. Тогда мужчина, хмыкнув, подошёл и сделал то, от чего Саша мигом вскочил, потирая и без того больной зад. — Вы что… меня ущипнули?! Это возмутительно, я буду жаловаться… — Боже, разверещался, как бабка базарная, — поморщился мужчина, присаживаясь на стул рядом с койкой. — Мне тут сказали, что ты вчера плохо вёл себя? Будем считать, это твоё наказание. — Что?.. — Саша не поверил своим ушам, задыхаясь от возмущения. — Какое, нахрен, наказание?! Вы в какие, чёрт бы вас побрал, игры тут играете, а?! В суд на вас подам!       Врач словно бы не слушал, выискивая в стопке своих бумаг нужную. Его спокойствие и равнодушие ещё больше действовало на нервы парню. Казалось, что он со стеной разговаривает. — Во-первых, подавать на меня в суд нет смысла, так как у тебя нет доказательств. Да и что ты скажешь в обвинение? «Дорогой судья! Вы просто обязаны посадить этого негодяя за то, что он своей лапищей ухватился за мой мягкий и нежный зад!»? Это же просто смешно. Во-вторых, прекрати уже орать, другим больным не даёшь отдыхать своим криком. Из какого леса ты вообще вылез, а? Ну да ладно, не моё это дело. Подыми футболку и повернись ко мне задом, — резко скомандовал Николай, прерывая тем самым новый поток истерического вопля. Саша опешил. Мужчина издал обречённый вздох, не скрывая раздражения. — Мне нужно прослушать твои лёгкие. Штаны и трусы можешь натянуть, твоя задница меня нисколько не интересует.       Нехотя и скомкано, но осмотр всё-таки прошёл. Сашка проникся полнейшей неприязнью к мужчине. Да, тот просто делал свою работу. Но он при этом вёл себя непозволительно грубо, как последний хам.       Напоследок, уже уходя, тот бросил, как бы равнодушно: — Удачи с медсестрой. Будь хорошим мальчиком. И да, пока что твой зад не интересует. А там посмотрим. — На что вы намекаете?!       Ответа не последовало. Сашка остался наедине с мрачными мыслями и предстоящим уколом.