Я твой единственный Бог

Еще раз закрыв глаза и вспомнив вид со сцены, Артем ухмыльнулся. Родной город не подвел, в этот раз его не ожидало скупое разочарование. Насколько Сказка и Колизео отличаются по площади, насколько далеки друг от друга земля и небеса, насколько холодно было летом восемнадцатого по сравнению с теплом семнадцатого, — настолько были разными два концерта в столице Башкортостана. Бешеный слэм, царивший в зале процентов шестьдесят времени, почти можно было сравнить с питерским; легкая испарина до сих пор покрывала лоб и верхнюю губу Шатохина. Что радовало еще больше — у него еще один день до следующего концерта, чтобы прогуляться по Уфе. Что печалило — еще не пришло. — Тем, пошли, — Даша откинула со лба мокрую челку и накинула на плечо блестящий рюкзачок. — У меня еще дела есть, — отрешенно ответил Артем девушке. — Иди, я утром вернусь. — Ладно, давай, — пожала плечами Тарасова и вышла из комнаты. Огни Уфы медленно затихали. Вокруг здания еще ходили веселые школьники и студенты, но в самом помещении не осталось практически никого, не считая обслуживающего персонала. Просторные залы с высокими потолками были едва не пугающими без сотен людей. Сам Артем сидел в небольшой комнатке с высокими зеркалами и расписанными автографами в лучших традициях концертных площадок стенами. Кожаный диван, пара складных стульчиков, стол и холодильник составляли все убранство гримерки. На крючке возле двери одиноко висел анорак. Окон не было. — Я жду, — громко произнес в пустоту артист. Никто не отвечал. Периодически мимо по коридору проходили редкие люди, но к нему не заходили. Пробило десять. В полночь его попросят уходить. Шатохин прикрыл глаза и приготовился пафосно говорить «знал, что ты придешь», сидя к вошедшему спиной. Как крутые парни, не оборачивающиеся на взрыв. Послышались очередные шаги. Быстрые, настойчивые, даже злые. Тонкие губы непроизвольно растянулись в улыбке. — Блять! — хлипкая деревянная дверь с грохотом открылась, врезавшись в стену. Человек на пороге споткнулся о крошечную ступеньку и чуть не полетел вниз. Не имея желания и дальше строить из себя прорицателя, шатен с интересом обернулся, и успел увидеть, как невысокий парень в черной куртке пинает дорогим кроссовком несчастную дверь со всей дури. Снова грохот. — Ты ее разъебешь сейчас, — справедливо заметил Артем и удовлетворенно повернулся обратно. Все-таки можно иногда повыпендриваться, обладая интересной информацией. — Я… — человек позади задохнулся и не закончил предложение. Немного помявшись на входе, он быстро подошел к диванчику, плюхнулся на него и угрюмо уставился вникуда, будто это его только что потревожили. Все это Шатохин увидел краем глаза в зеркале и решил никак не реагировать. Прошло около пяти минут. Расслабленно долистав истории в инстаграме, шатен не без удовольствия отметил, что его несостоявшийся собеседник нервничает и уже почти порвал сложенную вчетверо бумажку, которую крутил в длинных пальцах на манер четок. — Какими судьбами? — широко улыбнулся Артем, вставая со стульчика и опираясь плечом о стену так, чтобы парень напротив видел его полностью. — Эй, Глеб. — Мне показалось, мы не договорили в прошлый раз, — Голубин кинул на него мрачный взгляд из-под бровей и плотнее закутался в куртку, хотя в помещении было тепло. — А ты хочешь договорить? — как ни в чем не бывало продолжал веселиться шатен. — Я… — снова начал блондин и снова не закончил. Плечи паренька опустились, и сам он весь как-то поник, а выражение красивого личика стало столь несчастным, что уфимцу стало даже жаль его. — Ты знал, что я приду. Это не вопрос. — Вдруг тихо сказал Глеб. — Тебя Федя с Ником видели неделю назад, — пояснил Шатохин. Снова молчание. Давящее, неприятное, хотя и вполне закономерное. Артем знал, что юноша ни за что не сможет сказать то, что хотел, каким бы гордым и спесивым казаться перед аудиторией не пытался. Зарядки на телефоне было мало, а портативку он забыл дома, но минут на двадцать должно хватить. Открыв Itunes, он нашел свои альбомы. Sweet Dreams, второй трек… Голубин удивленно вскинул голову, когда услышал знакомые ноты, и щеки парня запылали; сглотнув, он медленно отложил бумажку в сторону. Артем, положив телефон на стол, спокойно подошел к дивану и взял руку Глеба. Юноша не сопротивлялся. Чувство дежавю гасилось сильными отличиями в интерьере, одежде и — главное — в настроении. Никто не веселился как тогда, но теплые пальцы встающего юноши слабо сжали руки бывшего друга. — Все легко и все так просто, — тихо пропел Шатохин, кружа блондина по тесной комнатке. — Принимай не так серьезно все, — отозвался Голубин, смахивая со лба волосы. Глаза паренька были широко открыты, пухлые губы растерянно сжаты. Было сложно выкинуть все из головы и просто двигаться, но они справлялись. Не было неловкости, каждый жест был спонтанным, но от этого не менее красивым. Холодные лампы под потолком нервно мигали, освещая юношей. Вдоволь насладившись импровизированным танцем, Артем остановился и сделал очень медленный, осторожный шаг вперед, не выпуская из рук хрупких запястий. Парень перед ним смотрел почти с вызовом и явно не собирался уходить, в этот раз даже удерживать не пришлось. Мягко погладив тонкую кожу под большим пальцем, шатен придвинулся практически вплотную. Глеб, кажется, перестал дышать и закрыл глаза. Мальчик уверен, мальчик готов. Наклонив вперед голову, Шатохин аккуратно зацепил пухлую нижнюю губу. Не было искр, не было электрических разрядов, не было ничего сверхъестественного. Обычный поцелуй, даже чересчур невинный и невесомый — Артем едва касался рта блондина. Можно было даже представить, что целуешься с девушкой. Но это только пока сомкнуты веки; как только откроешь и поймешь, кто перед тобой, весь мир низвергнется куда-то в Тартар, и космос поменяется местами с землей, и выйдут реки из берегов, а магма из стыков литосферных плит. Внизу живота у Глеба что-то оборвалось. — В этот раз не сбежишь, если я отойду покурить? — с тенью теплой усмешки на лице спросил Шатохин, почти не отдаляя лица от юноши. — Пошли вместе, — Голубин правда хотел ответить в тон, но голос сорвался и получился шепот. «Carousel» закончилась, но «Kromka» заиграть не успела. Улица встретила парней слякотью, лужами и ветром. Серые скользкие ступеньки, по которым они спустились к дороге, поблескивали фонарями в грязной воде. Температура несколько дней не опускалась ниже нуля и дороги развезло; весна начиналась мерзко и слишком быстро. — Ты все еще в завязке? — поинтересовался шатен, накидывая на голову капюшон худи. — Да… То есть нет, — поджал губы Глеб. — В общем да, давай уже сюда. — Держи, торопыжка, — Артем засмеялся и достал из кармана штанов старую побитую коробку OCB с косяками. Крутил уфимец всегда отменно, поэтому юноша не без удовольствия взял один блант и, зажав в зубах, терпеливо дождался, пока кончик засветится огоньком. Мозг приятно затуманило с первой же затяжки, с утра голодный желудок свело судорогой. — Кайф, — едва слышно произнес блондин, делая еще один вдох. — Поехали куда-нибудь. — Например? — отозвался Артем, старательно щелкая зажигалкой перед своим джо. — На Агидель? — Глеб запрокинул голову и выдохнул серый дымок из легких в резиновое небо. — Берег закрыт. Ты же был там недавно, не видел что ли? — шатен потер свободной рукой глаза. — Не спускался к нему, — нахмурился Голубин. — Может тогда ко мне? Я квартиру снял. В Зеленке. — Поехали, — безэмоционально ответил Шатохин, глядя в черный экран своего телефона. Зарядка, видимо, кончилась. Убер приехал с завидной скоростью и так же быстро добрался до высокого дома из красного кирпича, стоявшего прямо возле дороги. Даже во дворы идти не нужно. — Я конкретно проебался, когда именно тут поселиться решил, — сказал Глеб сидящему рядом с ним парню, когда машина подъезжала к подъезду. Коленки их постоянно касались друг друга. — Тут справа школа, а вон там, дальше, колледж какой-то. Днем спокойно не выйдешь, приходится по ночам гулять. Квартира Голубина на пятом этаже. Просторная, тихая, темная. Свет жилец не включил, поэтому Артему пришлось близоруко вглядываться в коридор, чтобы различить в конце его небольшую кухоньку с чистым окном без занавесок. — Выпить есть? — не дожидаясь ответа, Шатохин скинул с ног кроссовки, кинул анорак куда-то на пол и пошел на кухню. Низкий белый холодильник стоял прямо рядом с окном; обычно светло-зеленый, но сейчас серый кухонный гарнитур опоясывал комнату; в левом углу располагался стол. Тусклый свет озарил лицо шатена, когда он открыл дверцу; Глеб, прошедший по коридору за ним, с каким-то мазохистским удовольствием отметил, что парень ослепляюще красив. — Там внизу виски, — блондин прислонился плечом к косяку двери, пока Шатохин извлекал бутылку с нижней полки. Достав алкоголь, он закрыл холодильник, и комната снова погрузилась в сумерки, только фонарь за окном желтил потолок. — Стаканы есть? — вопросительно глянул на Голубина Артем. — Тебе не похуй, из чего пить? — ухмыльнулся Глеб и, забрав виски из рук стоящего напротив парня, напоказ отвинтил крышку и сделал несколько больших горьких глотков. — Дай сюда, а, — улыбнулся шатен и, взяв стеклянную тару с чайного цвета жидкостью, тоже отпил. Светящиеся часы над небольшим квадратным столиком с белой скатертью показывали 22:51. Немного подождав, пока старый друг напьется, блондин снова забрал бутылку себе, но пить не стал. Медленно подошел к окну и уселся на серый пыльный подоконник, располагаясь полубоком к комнате и вытягивая ноги настолько, насколько позволяло место. Штаны собрали всю грязь. На противоположной стороне улицы было видно трамвайное кольцо, пустующую остановку и «Магнит», а чуть левее — приветливо сияющую автомойку. Чуть погодя, к юноше приблизился Шатохин и тоже поглядел в окно. — Как Федя с Ником поживают? Как выставки? — поинтересовался Голубин, снова прикладываясь к горлышку. — Все на ура, — устало потер пальцами переносицу Артем. — У пацанов отлично все. Слушай, — вдруг вспомнил он, — а что за ересь ты в твиттере нес по поводу боя ММА? Делать вообще нехуй было? — Не знаю, мне показалось это забавным, — рассмеялся Глеб. — Пошел он на хуй, уебок малолетний, — почти зло выплюнул Шатохин. — Да ладно тебе, Бульвар. Он же серьезно ребенок еще, — почти сочувствующе поглядел блондин. — Ты в двадцать лет таким тупым не был, — фыркнул в ответ Артем, на что Голубин мягко улыбнулся. — Так ты хочешь договорить? После всего произошедшего за последние полчаса и одной пятой бутылки пятидесятиградусного пойла снова заикнуться «я» было бы уже неприлично, да и не хотелось. Тяжело вздохнув и опустив уголки губ обратно в задумчивое выражение, Глеб решил, что он уже достаточно осмелел и пора решиться на то, ради чего он, собственно, и рванул так стремительно в Уфу. — Да, — он немного замялся, но тут же взял себя в руки. — Мне показалось, что последний раз мы не все обсудили, что должны были. — Хочешь чтобы я продолжил вспоминать события трехлетней давности? Можем даже на балкон выйти, если желаешь, — с оттенком издевки предложил шатен. — Блять, ты прекрасно понял, о чем я, — рассердился Голубин. — Не ерничай. — Тогда о чем ты хотел поговорить? — О нас, — выдохнул блондин и, пересилив себя, посмотрел в глаза стоявшего напротив парня. — Я тебя внимательно слушаю, — серьезно ответил Шатохин. — Черт, как же это сложно, — невесело оскалился Глеб и глотнул еще виски. В животе была неприятная, тянущая пустота, совсем не та, которая появляется, когда худощавый ублюдок в миллиметре от тебя. — Почему ты поцеловал меня? — Интересно было, каково это, — пожал плечами уфимец. — Я не про мужчин вообще, а про тебя. Хотелось узнать, что будет. — Узнал? — с сарказмом выплюнул блондин. — Да, — Артем отвечал так просто, будто бы ему действительно было плевать, но Глеб все еще помнил неприкрытую обиду, сквозившую в его голосе семь месяцев назад. — И каково же это? — почти отчаянно развернулся к Шатохину Голубин и свесил с подоконника ноги. «Перестань, блять, быть таким спокойным!» — хотелось закричать юноше и хорошенько тряхнуть бывшего товарища за плечи, а если нужно и двинуть по челюсти. Шатохин не отвечал и смотрел с прищуром, а потом без предупреждения шагнул в сторону и вперед и оказался меж разведенных глебовых ног. Небо еще с утра заволокли тяжелые металлические тучи напополам со смогом, но блондин мог поклясться, что видел отражение звезд в его глазах. Воздух сперло, стало душно, и странное предчувствие внутри сдавило альвеолы парня. Шатен медленно, не отрывая внимательного взгляда от переносицы Голубина, поднял правую руку и аккуратно обхватил его зарумянившуюся скулу, положив большой палец на нижнюю губу. Блондин почувствовал себя самой настоящей телкой, но слова о том, что ему хоть немного не нравилось это, были бы самой грязной ложью. Повинуясь то ли инстинктам, то ли неощутимому желанию, юноша обхватил губами палец, слегка повернув при этом голову, и аккуратно прикусил его. Глаза Шатохина заволокло темным; без того расширенные зрачки будто лопнули и растеклись по всей радужке. Он приблизился еще сильнее и протолкнул палец дальше; Глеб с готовностью открыл рот, и шершавая подушечка очертила кривую линию зубов и контур языка. Полость наполнилась слюной. — Почти так же, как первосортная сатива, — прошептал Артем и Голубин понял, что безвозвратно улетает куда-то ввысь, и от этого начинает подташнивать. Откинув голову назад, блондин освободился от цепких пальцев парня на щеке, облокотился на ледяное стекло затылком и сделал несколько глотков виски. Жидкость уже не обжигала пищевод, но и не грела, Глеб, казалось, вообще ничего не чувствовал больше. — Может еще по бланту? — он вопросительно поднял бровь. — Да, давай, — шатен, не отодвигаясь ни на миллиметр и все еще вжимаясь острыми косточками в бедра парня, достал из кармана худи все ту же коробочку и серебряную зажигалку. Щелкнул дважды огонек, и дымок заполнил всю кухоньку. Парни выдыхали его практически друг другу в лица. Это было почти так же хорошо, как полный стадион, скандирующий твои текста, почти так же хорошо, как оргазм. А может даже сильнее. — Что теперь? — А? — немного обескураженно отозвался блондин. — Я узнал, что хотел. Ты узнал, что я хотел. Мы договорили, — слегка сдвинув брови к переносице, пояснил Артем. — Что дальше будешь делать? — Наверное, вернусь в Штаты, — неопределенно повел свободной рукой юноша, краем глаза следя за реакцией Шатохина. — А ты? — Тур закончить нужно, а еще через неделю фестиваль, — в грудной клетке у Голубина неприятно кольнуло. Хотелось услышать совсем другое. — То есть все как раньше? Не общаемся? — изо всех сил стараясь говорить ровно, произнес он. — Ну ты же не думал, что мы теперь встречаться начнем? — еще сильнее нахмурился Артем. В словах не было ни намека на смех. — Нет, блять, кольцо с собой привез, думал предложение тебе сделать, — наверное, слишком зло съязвил Глеб. — Я бы все равно сказал «нет», — кисло улыбнулся шатен. — Но мы же… — начал Голубин, и тут же его голос сошел на нет. Он действительно никогда не хотел отношений с уфимцем, но снова это одиночество, которое и так преследует больше полугода? Снова тоска и ощущение, что упускаешь что-то важное? Юноша затушил джо прямо о подоконник и проследил за тем, как старый товарищ сделал то же самое. — Мы… — Мы не враги, Глеб, — успокаивающее закончил Артем. — Мы даже, наверное, сможем пересекаться иногда. — Он наклонился немного вперед. — Я микстейп ближе к осени готовить буду, может, залетишь на фит? По венам разливалось что-то вязкое и теплое, но совсем не кровь. Зрачки размером с вселенную плавили кожу на виске. — Ты скоро домой? — сказал блондин просто чтобы что-то сказать и не расплыться в глупой улыбке. — Даша ждет меня только к утру, — уже совсем близко к уху прошептал Шатохин, и обветренные губы мазнули по нежной мочке, а потерявшие было занятие пальцы легонько сжали костлявую коленку в спортивках. — Еще косячок? — Разве что только один, — все-таки улыбнулся Голубин. Через тридцать секунд снова щелкнула зажигалка.