Prior Rings

      Дуглас сегодня такой привлекательный. Сложно сказать, почему, с тех пор как он каждый день стал носить одну и ту же чёрную одежду, в сочетании с его каштановыми волосами длиной до самого воротника и при этом свисающими ему на глаза спереди. И его глаза сияют не так, как обычно, — теперь они насыщенно зелёные и излучают радость. Не то чтобы он не радовался вообще — как правило он имеет склонность быть вдумчивым, отражая свои «Эрудитские» корни. Здорово видеть его таким счастливым.       — Куда мы пойдём сегодня? —  спрашиваю я. Он всю неделю давал разноречивые подсказки, так что мы можем отправиться куда угодно.       — Узнаешь, Анна, — говорит он, ухмыляясь; берёт моё лицо в свои ладони, большими пальцами слегка проводя по щекам, а затем наклоняется, чтобы поцеловать меня. Мне все еще сложно привыкнуть к открытому выражению чувств, так как я выросла в Отречении, но я слишком сильно люблю его, поэтому не возражаю. Кроме того, сейчас я в Бесстрашии, и по прошествии двух лет жизни во фракции определенно пришло время изменить свои привычки.       — Пойдём, — нетерпеливо произносит он, хватая меня за руку и дергая за нее.       Вот что мне нравится в здешней повседневной жизни: тут столько энергии по сравнению со спокойным темпом моей предыдущей фракции. В такие моменты, как этот, я рада, что решилась перейти, хотя до сих пор задаюсь вопросом: «Если бы мама была жива, как бы я поступила?» Сколько бы я ни любила своих отца и сестру, я не смогла заставить себя остаться ради них, но в угоду мамы?.. Скорее всего, осталась бы.       Дуглас подводит меня к путям, где уже проезжает поезд. Он начинает идти быстрее, когда видит состав, а меня тащит за собой. Он, очевидно, хочет, чтобы мы на него запрыгнули. Лично я сомневаюсь, что мы успеем, но я бегу так быстро, как могу, и, к моему удивлению, мы цепляемся за последний вагон.       Мы здесь одни, и я ухмыляюсь Дугласу, зная, что он будет делать. Естественно, он ложится перед открытой дверью, образовывая живой барьер между мной и землей, что проносится мимо. Сажусь рядом с ним, опираясь на его бедро, наблюдая за проходящим пейзажем. Я даже не помню, когда мы положили начало этой методике, но она эффективно предотвращает укачивание и позволяет при этом находиться рядом. В свою очередь, Дуглас говорит, что ему так нравится, потому что мои руки свободны для изучения. И та часть меня, которая полностью свыклась с новой фракцией, считает аналогично.       — Так ты расскажешь мне? — спрашиваю я, просовывая руку под его футболку и выводя круги на животе.       — Ни за что, — смеется он. — Но я дам тебе подсказку. — Я поднимаю бровь, размышляя, послужат ли его слова настоящим намеком или нет, ввиду наличия противоречий между тем, что он сказал мне на этой неделе.       В его глазах искорки, когда он добавляет:       — Обрати внимание на наш маршрут.       Это несильно помогло, так как я даже не представляю, на каком поезде мы находимся, и поэтому не знаю его направление, но, наверное, это означает, что мы будем кататься какое-то время. Остаётся только ждать, а дальше посмотрим.       Сегодня прекрасный осенний день: светит солнце, небо голубое, деревья, мимо которых мы проезжаем, окрашены в разные цвета. Мы постепенно объезжаем наш город вдоль Стены, охватывающей его в гигантский круг и окружающей здания, которые образуют четыре из пяти наших фракций. Дружелюбие, разумеется, находится за пределами городской стены, поэтому есть все условия для выращивания продовольственных культур, корма для скота и для обработки питьевой воды.       — Есть догадки? — спрашивает Дуглас, когда мы приближаемся к старому зданию, которое я называю скрытым сокровищем нашего города. В нем раньше находилась художественная галерея — задолго до войны, которая унесла значительную часть населения планеты и оставила нас здесь в изоляции. Когда здание забросили, все статуи по каким-то причинам были оставлены. Возможно, они были слишком тяжелы для передвижений, или, быть может, просто не осталось никого, кто мог бы оценить их, и они стоят там по сей день.       Дуглас водил меня туда на наше первое свидание — больше года назад, — и нетрудно понять, что он решил сделать это снова сегодня. Я улыбаюсь ему.       — Хм, понятия не имею, — дразню его, проводя ладонью вниз по животу и посмеиваясь, когда у него перехватывает дыхание.       — Анна, ты станешь моей погибелью, — бормочет он, отводя мою руку от себя с явным нежеланием. — Но пришло время спрыгивать… — он прочищает горло, — с поезда. — Я выпускаю смешок.       Поднявшись на ноги, я одной рукой хватаюсь за поручень, а другую предлагаю своему парню. Он сразу же берется за нее, встает и осматривает местность, когда мы приближаемся к лучшему месту для прыжка.       Спрыгиваем вместе: наши тела делают в воздухе кувырок в прекрасном Бесстрашном танце, пока мы не приземляемся, сильно ударяясь о землю. Затем машинально пробегаем некоторое расстояние, чтобы распространить импульс, и никто из нас не падает. Наши руки все еще сплетены, когда мы останавливаемся, и мы ухмыляемся, вкусив адреналин. Не думаю, что я когда-нибудь устану от этого.       Дуглас снова занимает лидерство, когда мы идём, и я позволяю ему.       Старая художественная галерея хорошо освещена в это время суток — солнечный свет пробивается в пожелтевшие рамы с кучей окон. Столбы света превосходно отражают статуи, кроме того, они также выделяют частицы пыли, парящих в воздухе. Я чихаю.       Дуглас ухмыляется.       — Что ж, ты только что доказала, что у Отречённых аллергия на искусство.       — И на пыльные старые учебники, — добавляю я с серьёзным видом. — Данный факт затрудняет общение с таким Эрудитом, как ты.       Он толкает меня своим плечом.       — Ты меня всё равно любишь, — бормочет он.       — Да, — отвечаю я, по-прежнему сохраняя невозмутимость. — Но только потому, что ты показал мне это место. Иначе, знаешь, я бы взяла и бросила тебя.       Он смеётся.       — Да, я заметил, как сильно тебе понравилась эта статуя в последний раз… — Он с намеком шевелит бровями, но в данном случае мне не нужны подсказки, чтобы понять, что он имеет в виду. Это обстоятельство было бы весьма поучительным для некоторых из моей фракции…       — Нет, — замечаю я, — она тебе понравилась. Мне вот эта… — Он шагает за мной, когда я пробираюсь по пыльному полу к массивной скульптуре, которой, я помню, долго любовалась в прошлый раз. Это водопад, текущий вниз в небольшое озеро, а две фигуры, стоящие над ним, протягивают друг к другу руки. Что-то в их позах поразило меня — они едва касаются, но столько любви между ними… Наверное, они напомнили мне моих родителей.       Когда я смотрю на них сейчас, странный отблеск привлекает мое внимание, и я понимаю, что у одной из фигур — кольцо, аккуратно лежащее на протянутой ладони. Это простой золотой ободок с небольшим, но элегантным бриллиантом, и какое-то мгновение я не могу сообразить, что оно здесь делает.       Осознание поражает меня в то время, как Дуглас опускается на одно колено.       — Анна, — мягко говорит он, удерживая мой взгляд, и нежно берет меня за руку, — знаю, это прозвучит банально, но я влюблён в тебя с тех пор, как впервые увидел тебя. Ты сделала меня счастливее, чем я думал, что когда-либо вообще смогу быть, и нет ничего, чего бы я хотел больше, чем провести остаток своей жизни с тобой. Ты… выйдешь за меня?       Он прикусывает губу; выражение его лица показывает сочетание обожания с уверенностью и нервозностью одновременно, и я не могу не улыбнуться.       — Боже, поднимись, дурачок, — шепчу я с улыбкой до ушей, несмотря на слезы, которые чувствую в глазах. — Конечно! Я выйду за тебя.       Он удивляет меня, взваливая на плечо и вращая по кругу, издавая радостный крик, прежде чем поставить на ноги и поцеловать. Из-за сильного смеха я не могу ответить сразу, но чувство его губ на моих невозможно игнорировать, и вскоре мы целуемся глубже, чем когда-либо прежде. Не могу поверить, что это реальность. Мы вместе. Мы вместе навсегда, и это правда. Я никогда не была такой счастливой.       — Но у меня есть одна просьба, — бормочу я, когда он надевает кольцо на мой палец. Его зеленые глаза с любопытством встречаются с моими, и я прикусываю губу, почему-то нервничая.       — Мы можем оставить мою фамилию? — выпаливаю я перед тем, как добавить объяснение: — Она напоминает мне о моей матери.       В любом случае, его улыбка становится шире.       — Я влюблён во все, что касается тебя, Анна Прайор, — говорит он непоколебимо. — В том числе и в твою фамилию. С чего бы мне не хотеть оставить её?

***

      Дорога обратно в Бесстрашие казалась не очень долгой, чтобы получше обдумать его предложение. Мы ехали на поезде, остановились у «скрытого сокровища», чтобы он мог попросить моей руки. Я никогда бы не подумала, что такое возможно, но каким-то образом мой парень превратил весь город в обручальное кольцо.