Клиника Орочимару: любой каприз за ваши гены

      Все участники рабочего коллектива, имевшие в прошлом связь с организацией Акацуки, знали, что этот момент рано или поздно наступит. Любое дело, мало-мальски связанное с деньгами, привлекало их общего знакомого в рекордные сроки. Едва Орочимару доложили о приближении к убежищу двоих мужских фигур в фирменных красно-чёрных плащах, Змей радостно воскликнул: «На ловца и зверь бежит!», приказав при том готовить документацию в лучшем виде.       Какудзу мог бы прийти сам, но отчего-то захватил с собой Хидана. То ли напарники так парадоксально сблизились во взаимном желании поубивать друг друга, то ли клиника подвернулась на пути к общему заданию. Так или иначе, жрец сразу устроился подальше от эпицентра событий и принялся показательно скучать. Казначей же сразу ринулся к делу, даже совершенно не удивившись, что по коридору снуют совершенно живые экс-Акацушники, которые по официальным хроникам считались покойными.        — До меня дошли слухи, что вы открыли некое прибыльное дельце, — не стал вилять Какудзу, как только они с Орочимару устроились за общим столом.        — Это как посмотреть, — усмехнулся Саннин. — С какой метки для вас начинается прибыль.        — Я хочу в долю, — уверенно заявил Какудзу. — Готов спонсировать ваше новаторское предприятие.        — Под внушительный процент от поступлений, полагаю? — прищурился Орочимару.        — Законы рынка сейчас таковы, — развёл руками пятисердечник. — У вас есть идея, но ещё недостаточно средств на её осуществление, а у меня есть те самые средства, но я не благотворительный фонд. Глупо с вашей стороны отказываться. Таких предложений вам больше никто не сделает.        — Каков ваш зыск? — Орочимару уже знал в глубине своей атрофированной души, что предложение и впрямь хорошее, но не спешил сдаваться с потрохами, не подковырнув вторую сторону.        — Мой зыск понятен — я смогу поиметь с этого гораздо больше, чем вложу. В кои-то веки на наших землях нарисовалось хоть что-то интересное! Я полагаю, ваше дело имеет высокие шансы выстрелить, — разговор всё больше напоминал беседу двух закоренелых коммерсантов.        — Какудзу-чан, — капризно протянул Хидан, подтачивая косу. — Объяснишь любезно, с какого хрена я должен висеть здесь по твоим еретическим делам?!        — Цыц, — заткнул его напарник. — Я решаю серьёзные вопросы.        — А они бывают у тебя несерьёзными, греби тебя холера? — возмутился альбинос. — Скучный ты, что пиздец. Нам долго ещё тут торчать?        — Господин Какудзу, вероятно, желает ознакомиться с бухгалтерией, — вернул разговор в нужное русло Орочимару. У казначея загорелись глаза. Змей потянулся за подготовленной документацией, и как раз в этот момент в ординаторскую зашёл поникший Кабуто.        — У пациента только что остановилось сердце, — грустно произнёс он. — Мы не смогли его спасти.        — Вот тебе и на, — развёл руками Орочимару. Новость его не обрадовала. Впрочем, и не удивила тоже. Старенький дефибриллятор на ладан дышал, и вполне мог сплоховать в самый ответственный момент. Итачи застал последние дни здравствования аппарата, а после его реанимации функционирование стало стабильно ухудшаться с каждым использованием. Орочимару часто представлял, как бы в этой ситуации пригодилось высоковольтное «Чидори» Саске, но ученик так и не вернулся после битвы с братом.        — А ещё, — добавил Кабуто, — у нас финансовый нюанс. Он, конечно, был крупным авторитетом, но правую руку вчера схватили АНБУшники, а больше его в глаза никто не видел. Настолько боялись. Надо было с него задаток ещё до операции брать, а теперь уже поздно. Случай останется неоплаченным.       Хидан, всеми правдами и неправдами изображавший до этого крайнюю незаинтересованность в мероприятии, тут же переменился в лице, вскочил на ноги и заорал:        — Как так — неоплаченным? Сука! Да я его щас так косой переебу, что он у меня подскочит и побежит, как от срачки! Дохнуть вздумал, хрен плешивый!       Пока все присутствующие отходили от культурного шока, Хидан воспользовался ситуацией и унёсся в операционную.        — Что с ним? Всегда же равнодушен был к деньгам, — удивился Кабуто.        — Пока не захотел построить в убежище алтарь Дзясину, — безучастно пожал плечами Какудзу. — Почти накопил нужную сумму, а я эти деньги вложил в проект. А что? Отбивается же.       В дверях снова показалась злющая физиономия бессмертного.        — Хера с два он заводится! Не движок, а бодыль. Слышь, деревяшка, а ну на бис?        — Дилятационная кардиомиопатия, — послышался уставший голос Сасори из коридора. — Я кричал ему вдогонку, но такому разве что докажешь? Тут только пересадка сердца спасла бы, но у нас всё равно сейчас трансплантатов нет.       Хидан на секунду завис, а потом вспыхнул, как новая лампочка.        — Какудзу, гони сердце.        — Что? — аж поперхнулся казначей.        — Гони сердце, старый хрыч, у тебя их и так пять!        — Может, тебе и голову мою сразу отдать? — возмутился тот.        — Да нахер мне твоя башка сдалась, — не понял иронии Хидан. — Тебе всё равно по барабану, новое подсадишь. Ты мне висишь бабло этого жмурика! Слышал, что он местный пахан?       Финансист призадумался. Сумма уходила и правда немаленькая. А дефицит сердец он действительно сможет пополнить, когда ситуация будет не такая экстренная.        — Притормозите, — осадил Кабуто. — Он мёртв, реанимация неэффективна. Раньше надо было с пересадкой решать, а сейчас всё без толку. Слишком поздно.        — Хуёздно! — рявкнул Хидан. — Из-за этого мудака накрылся алтарь для Дзясин-самы, а он таких фокусов не любит. Должника достанет из любой задницы, хоть он сутки мёртвым проваляется. С меня, как со жреца, обряд инициации для мужика с возвращением к жизни, а с него — покорное служение Дзясину и бабки на алтарь. Честно же? А, ещё сердце. Мы же идём, Какудзу-чан?        — Идём, — плюнув на пол с досады, Какудзу поплёлся за напарником.       По коридору отрезонировало громкое: «Силой, дарованной мне Дзясин-самой, едрить меня в печень!..»        — Я просил вылечить меня, а не обращать в новую веру, — возмущался нукенин средних лет, едва отойдя от наркоза.        — Мы спасли вам жизнь, и это был единственный способ, — спокойным тоном начал объяснять Кабуто. — Ваше сердце остановилось, по сути вы были мертвы какое-то время, даже трансплантат бы уже ничем не помог. А адепты культа Дзясина известны своей выживаемостью даже из клинической смерти, так что мы не видели других вариантов…        — Спасибо моё где, пидрила?! — так внезапно рявкнул Хидан, что подскочили абсолютно все.        — Прошу прощения? — не понял мафиози, шокированный тем фактом, что с ним кто-то посмел говорить в подобном тоне.        — Гони сильвупле, а то отожму стучалку обратно.       Пациент смотрел на Хидана округлившимися от шока глазами, а его ноздри всё сильнее раздувались от яростного дыхания. Но последнего это, похоже, ничуть не взволновало.        — Я тебя из полной жопы вытащил, а в ответ что слышу? Пиздёж, как тебе не нравится вера? — не унимался жрец. — За Дзясин-саму в жбан получишь, смотри в окно не вылети. Чтоб ещё раз доброе дело сделал, мать твою. Ладно, тебе повезло, что я дохуя понимающий. Считаешь, что мёртвым еретиком тебе лучше, чем живым просвещённым — говно вопрос, у меня так давно не было годных жертвоприношений!       Хидан захохотал своим фирменным смехом и потянулся к рукояти косы. У мафиози дёрнулся глаз, и слова как-то сами сорвались с языка:        — Не надо, я передумал! Меня всё устраивает.       На какое-то мгновение в глазах Хидана промелькнуло сожаление о неудавшемся ритуале. Но уже в следующую секунду он удовлетворённо заулыбался, гордясь тем, как лихо переубедил неверного.        — То-то же, сразу бы так. Теперь бабки гони. Да в двойном размере! Мы тебе мотор пересадили, забыл?       Орочимару наблюдал за разворачивающейся трагикомедией со стороны и уже чётко видел, как ещё один пустующий кабинет становится более обитаемым, обзаводится собственной табличкой: «Брат Хидан, реаниматолог». И предупреждающим знаком черепа с перекрещёнными костями. А ещё он мысленно отметил, что стоит внести в план по улучшению информированных соглашений несколько новых пунктов. Например, «в случае прямой угрозы для жизни, приёму другой веры не возражаю».       Брат Хидан оказался куда более инициативным, чем ожидал… Да впрочем, все этого не ожидали. Обращать потенциальных покойников в новых адептов ему понравилось до такой степени, что на планы Пейна он всё чаще фыркал с неподдельным скепсисом, а джинчурики считал пропащим контингентом, ибо их ни в веру, ни в ритуал. Всё свелось к одной радикальной фразе одним солнечным утром:        — А знаешь, Какудзу-чан, я сливаюсь.       И Хидан действительно слился при первой же попавшейся возможности, позволив наследнику и надежде клана Нара закопать себя по частям. Ругался при этом так, что даже напарник поверил в праведный гнев жреца Дзясина. А ночью тех же суток на место погребения пришли двое.        — Мог бы выбрать и более удобный для общественности способ, — возмущался Орочимару, орудуя лопатой.        — Это Хидан, — пожал плечами Сасори, продолжая шевелить пальцами с голубоватыми нитями чакры. — Он всегда был более чем эксцентричен.       Три марионетки усердно раскапывали завалы по периметру.        — Может, ты поднимешь свою деревянную задницу и сам поможешь? — в сердцах воскликнул Саннин, не особо привыкший к физическому труду. В последний раз подобные унижения ему приходилось терпеть ещё генином, на банальных миссиях типа выкопать траншею.        — Или я, или они, — невозмутимо ответил Сасори. Аргумент был весомым: трое куда лучше одного, даже если этот один откровенно отыгрывается за все затаённые обиды. — Вообще спасибо скажи, что с тобой пошёл. Его только сегодня закопали, и мы тащимся на территорию Нара по горячим следам. Не боишься гостей?        — Пф, — только и выдал Орочимару. — Так ведь никому и в голову не придёт такая наглость. Вытаскивать коллегу в тот же день, что его под землю упрятали. Вернись мы сюда через неделю — наверняка нарвались бы на патруль, а сейчас наше появление совершенно неожиданно.        — Долго ещё? — из-под камней послышались возмущения, которые явно нуждались в цензуре. — У меня из-за вас руки затекли, и ног не чувствую!        — Это потому, что у тебя их нет, дубина! — разозлился Орочимару. — А продолжишь выпендриваться, то и не будет. Или заставлю Кабуто пришить тебе все конечности к заднице. Чтобы, если пациенты станут возмущаться, говорить им: «А что вы хотите с нашего реаниматолога? У него руки из жопы, вот, в прямом смысле».        — Суки! — взвизгнул жрец, но словесное недержание на этом прекратил. Какое-то время Орочимару и марионетки копали в тишине. Вот только Хидан не был бы Хиданом, если бы смог бороться со словесным недержанием долго.        — Ждите, пидрилы, — уже более весёлым тоном принялся вещать он. — Старый жлоб к вам скоро на постой переедет, Дзясином клянусь. Он со мной не советовался, но я по его роже сегодня всё понял, перед тем как за теневым шкетом в лес дёрнул. Пейн его вконец зае…        — С чего уверенность? — перебил Сасори, изящная душевная организация которого не переносила такой концентрации мата на минуту разговора.        — Да всё фетиш на бабки, — уверенно заявил Хидан. Его голова уже показалась из-за каменных завалов, и теперь землекопы-аматоры высвобождали остальные части тела будущего коллеги. — Он уже заливал вам, что не благотворительный фонд и в неперспективные дела не вкладывается.        — Но ведь он и в Акацуки не вкладывался, — заметил кукловод.        — Так в том и соль! — воскликнул альбинос, радуясь, что его мысль уловили. — С самого начала считал это всё бодылём. Вот только, знаете, шататься одному по лесам нудно. А так хоть какой-то движ.        — Но не настолько убедительный движ, чтобы его спонсировать, — предположил Орочимару.        — Бинго! Ждите, короче. Он там долго не задержится, чтоб я сдох. Если уже не свалил. Хоть он и еретик, а не дурак. Вертел он Пейна…!       Далее последовала новая тирада, пестрящая эпитетами и метафорами, от которой у Сасори наверняка пошла бы кровь ушами, содержись в них хоть что-то, кроме древесины и яда. Орочимару хитро ухмыльнулся себе под нос. Перспектива пополнения штата не могла не радовать.        — Ты написал, что дело государственной важности, — скрестила руки на груди Цунаде. Они с Орочимару встретились на границе стран Огня и Звука, после того, как Пятая обнаружила на подоконнике послание со змеёй на печати. — Молись, чтобы так и было.        — Так оно и есть, — заверил Орочимару со всей честностью. — Сегодня вечером тебе привезут тело члена Акацуки, Какудзу, для вскрытия. Результат должен получиться неинформативным.       У Цунаде округлились глаза от удивления. Заявление Орочимару поражало в равной степени наглостью и тем, с чего бы ему вообще просить за Какудзу.       Видя, как Пятая молча открывает рот, заглатывает воздух и постепенно закипает, Змей поспешил объяснить:        — Теперь это мой человек. И он жив. На экспертизу поступит один из Белых Зецу. Но в рапорт это вносить вовсе не обязательно. Задокументируй, что тело слишком повреждено на клеточном уровне и анализ провести невозможно. Но это, без сомнения, Какудзу, слово Хокаге и рука на отсечение. Никто не должен поставить это под вопрос.        — Ты соображаешь, о чём просишь? — задыхаясь от ярости, выпалила Цунаде. — И с каких таких пор он стал твоим человеком?!        — Я ещё в самом начале говорил, что троицу из Аме стоит убить, дабы не мучались, — с толикой сожаления произнёс Змей. — И не мучали других. Пейн ведёт неверную политику, люди от него бегут на более выгодные предложения. Я открываю свою клинику, не слышала?        — Ты?! — Пятая закашлялась, поперхнувшись собственной слюной. — Клинику? Это такой новый способ легализировать твои нечеловеческие опыты?        — Почему же. Всё вполне прилично, — возразил мужчина. — Мы действительно лечим тех, кого никто не берёт. И кому некуда деться. Ты бы стала лечить нукенина?       Цунаде задумалась. Кодекс гласил, что помощь необходимо оказывать всем, вне зависимости от происхождения и анамнеза жизни, но на деле она вряд ли бы взяла преступника и изгнанника на койку в Конохском госпитале.        — Вот и все так думают, — не дожидаясь ответа, продолжил Орочимару. — А люди тем временем умирают. И весьма жаль, среди них попадаются занятнейшие генетические образцы.        — Ах, вот оно что, — всплеснула руками Цунаде. — А я уже было поверила в то, что ты встал на путь истинный.        — В какой-то степени так и есть, — согласился Змей. — Ну так как? Мы договорились?        — Как ты вообще себе это представляешь? — выдохнула женщина, чуть ослабив сопротивление, но идея ей по-прежнему не нравилась.        — Впиши в рапорт какую-то убойную технику. Например, — Орочимару ткнул пальцем в небо, — Рассенсюрекен.        — А если команда опровергнет? Скажет, что в этом бою такое не использовалось? — с опаской предположила Цунаде.        — Ой, да я тебя умоляю, — отмахнулся Змей. — Много заданий за последнюю неделю, злодеи и напарники нервы мотают, притом в равной степени, изнурительные тренировки, все дела. Потеря концентрации, в печатях случайно сложилась Обезьяна вместо Быка, и вуаля! Новая техника.        — Ты понимаешь, что это противоречит всем кодексам ирьёнинов? — выжидательно посмотрела на бывшего напарника Пятая. Орочимару только нервно засмеялся.        — Это ты мне говоришь? Цунаде, мне нужен этот человек. А тебе — нет. Тебе надо козырнуть перед деревней, что ты не только пьёшь и казну в карты проигрываешь, а ещё и делаешь что-то полезное. Вот, поимку преступника ранга S организовала, даже результаты вскрытия есть. Хочешь, я тебе генетический образец подарю? От всего сердца. И сияй перед Конохой, как большая молодец. А мне дай спокойно работать.        — Ну, а если я не соглашусь? — стояла на своём Цунаде.        — Тебе же хуже, — развёл руками Орочимару. — Придётся публично признавать свой косяк, что твои люди взяли пустышку. Захочешь толкать такую речь перед многотысячной аудиторией?       Пятая опустила глаза. Змей всегда умел найти больное место и надавить на него со всей силы. С губ сорвался тяжёлый вздох.        — И уговорил же ты каким-то образом этого Какудзу. Сколько ты ему платишь? Он же сущий чёрт в вопросах денег, я даже по уши в долгах к нему не обращалась. Что он вообще делает в твоей, кхм, клинике?        — То, что лучше всего умеет. Продаёт, — уклончиво ответил Змей.       Между бывшими напарниками повисло тяжелое молчание. Цунаде обречённо вздохнула снова.        — Рассенсюрекен?        — Можешь придумать что-то повычурнее.        — Чёртов шантажист. Как с тобой люди работают?        — Потому и работают, — подмигнул Орочимару. Хоть бы какими сложными ни были его отношения с Цунаде, в итоге они всегда приходили к консенсусу.