***
Наталья стоит за пределами парка, сливаясь с окружением и наблюдая за своей целью. Она снимает солнцезащитные очки и оставляет их на макушке. Этот парк полон взрослых и маленьких детей, кричащих и весело резвящихся кругом. Она морщится, когда рядом с ней в воздухе разлетается песок, поднятый мальчиком, качающимся на качелях и со скрипом останавливающим их. Сидя на возвышении из бетонных плит, окружающих огромную игровую площадку, Наталья краем глаза замечает ребёнка, бредущего к ней: девочка не старше десяти лет, с ободранными коленями и слегка посиневшими костяшками пальцев, по-видимому, она только что дралась с кем-то. Но отсутствие ссадин на её лице, по крайней мере, говорит о том, что девочка победила. Она садится рядом с Натальей, обхватив колени и игнорируя её приподнятую бровь. Девушка смягчается и оглядывается на всех остальных людей. После нескольких минут тишины внимание Натальи привлекает звук складываемой на бетоне бумаги. Девочка подталкивает к ней маленький цветок оригами. Лепестки гофрированные, складки мягкие. Наталья смотрит на подарок и наклоняет голову, смущённая. Девочка с коротко стриженными волосами и глазами голубого цвета, похожего на цвет бумаги, пожимает плечами и слегка улыбается Наталье. — Вы выглядели грустной. Глаза Натальи от удивления расширяются, через несколько секунд её пристальный взгляд смягчается, а уголки рта приподнимаются в улыбке. Она берёт цветок и произносит: — Ты очень заботливая, дорогая моя*. — Вы очень красивая, — говорит девочка, — особенно когда улыбаетесь. — И ты тоже. Девочка отворачивается, услышав комплимент, и пинает песок своими потрёпанными чёрными ботинками, за швами одного из которых проглядывает белый носок. — Что такое «дорогая моя»? — спрашивает она, русские слова звучат с ужасным американским акцентом. — Это значит «моя дорогая». — Вы можете показать мне? Наталья поднимает лежащую палку и пишет на песке словосочетание, затем откидывается назад и видит, как глаза ребёнка расширяются. Девочка облизывает губы и сжимает кулаки. — Мне кажется… мне кажется, что вы сказали то, что написано на моей отметке, — с благоговейным трепетом говорит девочка. Она сдвигает вверх свои шорты, показывая длинную фразу, написанную почерком Натальи на внешней стороне бедра. — Вы ведь это сказали? Наталья протягивает руку, чтобы провести по знаку, но останавливается. Она поднимает взгляд: вокруг много взрослых, но никто не обращает на них никакого внимания. — Я сказала вашу? — взволнованно спрашивает девочка, в её маленьком теле еле сдерживаются переполняющие её чувства. Наталья прикусывает нижнюю губу и пристально смотрит на трепет и восхищение невинного ребёнка перед собой. Она кивает. Девочка вскакивает, хватает Наталью за руки и тянет её вверх. Она намного сильнее, чем можно было бы сказать по её внешнему виду. — Не могу дождаться, чтобы рассказать тёте Пегги! Наталья замирает, освобождает руку и берётся за запястье девочки. Она опускается на колени до уровня её глаз. — Тёте Пегги? — Да! Она там, читает книгу, — девочка показывает на женщину средних лет на скамейке, читающую толстый роман. Бывший сотрудник спецслужб и Щ.И.Т., агент Пегги Картер. Наталья поднимает руки вверх, скользя по рукам девочки, и сжимает её плечи; она запоминает это милое личико. — Иди за тётей, я подожду здесь, — говорит Наталья. Девочка с энтузиазмом кивает и убегает. К тому времени, когда Пегги Картер с девочкой возвращаются, Наталья уже давно ушла.***
Проходит целая неделя, прежде чем Наталья пробирается в дом Пегги Картер. Ей приходится обойти гостиную, чтобы попасть в комнаты; на окнах стоит посредственная сигнализация без электроники, чтобы Наталья не могла беззвучно проникнуть внутрь дома. Пегги Картер уже знает, что она придёт. Неудивительно, что когда девушка входит, включается свет, Картер сидит на диване, а на журнальном столике лежит пистолет рядом с бутылкой виски и двумя стаканами со льдом. Картер показывает жестом на стул перед собой, и Наталья садится. Женщина наливает им обеим по полному стакану виски, подвигая один к Наталье. — Ты здесь, чтобы убить меня, Чёрная Вдова? — спрашивает Картер, потягивая свой напиток. — Нет. — Но ты собиралась. — Я передумала. — Ясно, — Картер поднимает бровь. — Должна ли я быть благодарна в таком случае? Сколько времени прошло, двадцать лет? Ты не сильно постарела или даже не постарела совсем. Наталья берёт в руки свой бокал и долго тянет жидкость — дорогая вещь, она едва ли обжигает горло. — Она рассказала мне о тебе, — говорит Картер. — Не переставала говорить о милой даме с рыжими волосами, сказала, что ты выглядела такой грустной, но она сделала тебя счастливой. Наталья отводит взгляд. Картер продолжает: — Она сказала мне, что у тебя красивая улыбка. Она была счастлива, что заставила тебя улыбнуться, — Картер сужает глаза. — Держись от неё подальше. — Я не… — Чепуха. Мы обе знаем, что рано или поздно ты будешь разыскивать её, и у тебя не будет никаких шансов: я не позволю тебе испортить её, не тогда, пока я ещё дышу. Наталья сжимает кулаки. — Я понимаю, кто я такая, Картер. — Тогда ты так же должна понимать, что не можешь видеться с ней. — Она узнает. — Существуют способы манипулировать детьми. — И ты пойдёшь на это? — Ты не оставила мне выбора в этом вопросе. — Я этого не делала. — Нет, полагаю, что нет. У Бога странное чувство юмора, ты не находишь? Наталья резко отодвигает пустой стакан, ледяные кубики бьются о стекло. — Я не верю в Бога. — Ты и сейчас не стала бы верить? И всё же она тебя забудет. — Как ты собираешься объяснить это ей? Когда она спросит тебя о знаках? Когда она спросит тебя, почему она не встретила свою вторую половинку? — К тому времени я что-нибудь придумаю. — Она не простит тебе этого. — Я не жду прощения, у счастья есть цена. Наталья стискивает зубы и смотрит на Картер свирепым взглядом. — Эту цену платишь не ты. — Нет, но я буду нести это бремя, как и ты. — Почему я должна? Я могу убить тебя и забрать её. — Но ты не станешь, потому что знаешь, что это эгоистично. Она никогда не будет с тобой в безопасности. — Я смогу защитить её. — Она заслуживает большего, чем ты можешь ей дать. — Я могу дать ей всё. — Нет, не можешь, не как Чёрная Вдова. Наталья сжимает челюсть так сильно, что у неё скрипят зубы. Она тянется в нагрудный карман и бросает на стол листок бумаги с именем. — В твоём распоряжении по-прежнему есть агенты Щ.И.Т. Позаботься о своей безопасности. — Мне жаль, — говорит Картер, и, что хуже всего, она действительно выглядит сожалеющей. Наталья медлит и сжимает ладонь в кулак. — Как её зовут? — Лучше тебе не знать. — Я могу это выяснить. — Но ты этого не сделала и не сделаешь. Наталья уходит так же, как вошла: через входную дверь.***
Наталья Романова более двадцати лет работает внештатно, прежде чем её перехватывает Щ.И.Т. и предлагает работу, а не пулю между глаз. Она чуть не отвергает это предложение. Но та маленькая девочка должна быть взрослой теперь, поэтому она соглашается. Наталья Романова, теперь Наташа Романофф, восхищена директором Хилл. Она вспоминает, как девушка отправлялась на инструктаж с Колсоном и Бартоном; затем — как впервые увидела её в Трискелионе, проводящей три операции, в которых они с такой эффективностью зачищают военную комнату, даже Чёрная Вдова впечатлена. Никто из агентов Щ.И.Т. не погибает — некоторым требуется медицинская помощь, но никаких непоправимых потерь. Наташе не выпадает возможности снова увидеть Хилл в Трискелионе, откуда её высылают вместе с Бартоном, чтобы проникнуть внутрь террористического кольца в Сербии. Для завершения операции требуется целый год — это долго даже по её меркам. Колсон выдёргивает её на задание три недели спустя, в условиях строжайшей секретности. Миссию возглавляет Хилл, уровень доступа десять, с несколькими доверенными агентами, располагающими только основными данными. — Агент Хилл будет вашим новым куратором, — говорит он. Наташа берёт у него планшет, просматривая параметры миссии. — Продажные агенты Щ.И.Т.? Откуда вы знаете, что я не одна из них? — Я не знаю, — отвечает Колсон, скрестив руки. — Но эти инциденты произошли, пока вы с Бартоном были под прикрытием; на данный момент вы вычеркнуты из списка главных подозреваемых. Она в упор смотрит на него, опуская планшет. Колсон вздыхает и опирается на стол. — Вас потребовала агент Хилл. Это на самом деле удивляет Наташу. — Я никогда раньше не работала с Хилл. — Я поднял этот вопрос. Она сказала, что ваше досье доказывает ваши достоинства, — Колсон смотрит на неё сверху вниз. — Вы говорили с агентом Хилл до этого? — Насколько я могу судить, нет. — Вы уже встретили свою вторую половинку, агент Романофф? Наташа даже не вздрагивает, однако сужает глаза, глядя на него. — Что вы хотите этим сказать, агент Колсон? — Я давно знаю агента Хилл, агент Романофф, она не полагается на интуицию. — Агент Хилл полагается на свою голову. Если кто-то и использует свое чутьё, то это вы, агент Колсон. Я — самый квалифицированный агент, которому можно поручить это, и агент Хилл пришла к такому выводу, изучив моё досье. Колсон перестаёт на неё давить и холодно кивает: — Агент Хилл будет на связи.***
Наташа поднимает капюшон полосатой толстовки и просачивается через толпу на улицах Вашингтона. Она небрежно показывает администратору спортзала членский билет на имя Нэнси Робертс и идёт напрямую к женским шкафчикам. Шкафчик A21. Наташа вежливо улыбается полуобнажённой женщине, стоящей около её шкафчика, и ждёт, когда та отойдёт. Она вращает замок: один поворот по часовой стрелке, два оборота против и ещё один по, вводит код, — и за замком находит биометрический сканер указательного пальца. Вытащив спортивную сумку, Наташа бросает её на скамейку перед собой и возвращается к шкафчику. За висящим полотенцем она прижимает палец к нижнему углу и ждёт три секунды, прежде чем сдвинуть панель. Содержимое шкафчика скрывает её тело от нежелательных наблюдателей. Она откладывает три паспорта: канадский, американский и французский, — и пачки денег с тремя разными валютами. Ещё одно потайное дно открывается с помощью отпечатка её пальца и сканера сетчатки глаза. Наташа достаёт непромокаемую сумку с маленькой чёрной коробочкой размером чуть больше ладони. Открыв шкатулку, Наташа долго смотрит на цветок оригами, голубой цвет которого со временем выцветает. Она проводит пальцами по кончикам лепестков, бумага изнашивается. Захлопнув коробку, Наташа ставит всё на своё место. Выпрямившись, Наташа открывает спортивную сумку, вынимает из неё одежду для тренировок и кроссовки — можно и потренироваться сегодня вечером.***
Её кровать тёплая и удобная, и Наташа стонет, дотянувшись до тумбочки и схватив трезвонящий и вибрирующий телефон. Благодаря мышечной памяти она проводит пальцем по экрану, чтобы ответить на звонок. Девушка подносит устройство к уху, не удостаивая звонящего ни единым звуком. Она слышит слабый вздох. — Агент Романофф, это Хилл. — Агент Хилл, — Наташа осознаёт, что её голос хриплый после сна. — Открой дверь. Раздаётся звонок в дверь. — Дай мне минутку, — она завершает вызов и садится, разминая шею. Наташа смотрит на свой телефон: семь двенадцать утра. По крайней мере, она поспала пять часов, это больше, чем удалось бы урвать на задании. Сбросив ногами одеяло, Наташа вздрагивает, коснувшись холодного деревянного пола. На самом деле нужно срочно купить эти коврики. Она хватает со стула толстовку, натягивает её и выправляет волосы. Наташа зевает, просматривая в телефоне изображение с камеры безопасности: там только агент Хилл, которая держит в руках что-то похожее на подставку с напитками и пакет с едой. Наташа проверяет глазок, видит там то же, что и на камере безопасности, и отодвигает щеколду в верхней и нижней части двери перед тем, как открыть. Дёрнув дверь на себя, она скрещивает руки и пристально смотрит на Марию. — Надеюсь, это кофе и пончики. Мария осматривает квартиру Наташи и ставит еду на барную стойку для завтрака перед тем, как сесть на высокий стул. — Кофе? — Мария вручает Наташе бумажный стаканчик. — Два красных бархатных глазированных пончика и четыре кру-пончика, которые очень трудно где-либо найти. Наташа рыскает в пакете, кусает красный пончик и вытаскивает кру-пончик, предлагая его Марии. — Спасибо, — говорит девушка, принимая его. — Колсон сказал, что ты свяжешься. Я не думала, что он подразумевал, что утром ты постучишь в мою дверь. — Это срочное дело. Наташа слизывает сахар с пальцев и хватает ещё одно лакомство, запивая его горьким кофе. — М-м-м… — Ты прочитала файлы, которые тебе дал Колсон? — Я взглянула на них. Как мы собираемся попасть внутрь? Меня можно поставить где-то поблизости, но тебя будет сложнее разместить без подозрений. — У нас с Фьюри разногласия, и я буду просить перевод. — Почему бы ему не перевести тебя? — спрашивает Наташа. — Мы думаем, что группа будет менее подозрительной по отношению ко мне и, возможно, попытается завербовать меня, если мы с Фьюри не сойдёмся во взглядах и я уйду сама. — Думаешь, они клюнут на это? — Они пытаются получить ещё более устойчивую точку опоры в Щ.И.Т.’е, кого-то лучшего, чем второй Фьюри, который их реально разозлил. Наташа кивает: — Только ты и я на поле? — Чем меньше людей знает, тем лучше. — Хорошо, когда мы начинаем? Мария проверяет время. — Через три часа.***
Наташа стоит в коридоре за околачивающимися без дела агентами. Она должна передать это Марии: если девушка не узнает, что они устроили этот спор, она им поверит. Они кричат друг на друга достаточно громко, чтобы их приглушённые голоса доносились через стекло. Все агенты вовлечены в дискуссию, некоторые маскируют свое любопытство немного лучше, но это не имеет значения: только она обращает на них внимание. На лицах некоторых агентов более высокого уровня видны ухмылки, которые Наташа замечала раньше, наблюдая проблемы с авторитетом у Марии. Всё это прекращается, когда Мария открывает дверь; её глаза излучают ярость, и кажется, что они смотрят на каждого человека одновременно. — Возвращайтесь к работе, — холодно говорит она. Активность возобновляется, как в коридорах средней школы во время обеденного перерыва, каждый, кто отходит от своего стола или наоборот возвращается на своё рабочее место, забывает, чем он на самом деле занимался, и выражает своё несогласие. Наташа отворачивается от Марии и идёт в зал для тренировок: она поделится с девушкой своими наблюдениями позже.***
— Я собираюсь подать официальный запрос, чтобы все объекты Щ.И.Т.’а были оборудованы такими туалетами, Хилл, — говорит Наташа, выходя из ванной. — Наслаждайся ими, пока ты здесь, — отвечает Мария, не отрываясь от своего планшета. — Меня разбаловали, я больше не могу пользоваться туалетной бумагой, это такое варварство. — Всего месяц здесь — и уже избалована новыми технологиями? — Мне следует подать ходатайство о нахождении в любой точке Японии на постоянной основе, пока у меня будут эти туалеты. — Если бы мы только знали, прежде чем тратить столько денег на попытки убить и захватить тебя, что достаточно всего лишь японских туалетов, чтобы завоевать преданность Чёрной Вдовы. Наташа заглядывает за плечо Марии: та просматривает профили подозреваемых агентов, помечая их для последующего использования. — Уровень восемь? Мария разминает шею и кивает: — Это хуже, чем мы думали. Чем выше должность, тем больше они коррумпированы. — Как и в любом другом государственном учреждении. — Мы всё же узнаем, кто эти ребята. Они агенты Щ.И.Т., я была с ними на заданиях, некоторых проверяла лично, — Мария опускает планшет и сжимает кулак. — Ты принимаешь это слишком близко к сердцу. — Я доверяла им. — Я понимаю. Покачав головой, Мария достаёт из холодильника две бутылки пива и передаёт одну Наташе. — Кто-нибудь пытается тебя завербовать? — спрашивает Наташа, потягивая пену. — Робертс пытается настроить меня против Фьюри. — И как, у него получается? Мария бросает на неё косой взгляд. — Он полагает, что может повлиять на меня. Приводил кое-какие убедительные аргументы и намекал на большую власть, чем в Щ.И.Т.’е, впрочем, он не упомянул никакого официального имени. Возможно, эта организация относительно новая, может, несколько лет как работает. Теребя этикетку, Наташа пристально рассматривает пятно на журнальном столике во временной квартире Марии. Она кусает губы и говорит: — Или старше. — Старше? — Если они в состоянии вербовать уровень восемь и выше, это должна быть какая-то адская организация, чтобы увести их у тебя с Фьюри из-под носа. — Как думаешь, сколько лет? — обеспокоенно спрашивает Мария. — Достаточно, чтобы быть проблемой.***
— Отрубишь одну голову…** Наташа швыряет ему в лоб диск с электрошоком, уже ныряя в укрытие, когда он падает на землю. Она стонет и бросает взгляд на Марию. — Если они скажут это ещё раз… — грозится она. Мария вскакивает, подстреливает двух агентов и отступает назад, прячась за машиной. — Я с тобой согласна. Долбаная «Гидра»! — она вздрагивает от пуль, рикошетящих рядом с ней, и быстро продвигается ближе к Наташе. — У меня осталась одна граната. — Давай сработаем наверняка, — говорит Наташа. — По моей команде бросай её и беги на восток. Три. Два. Один. Бросай! Мария выдёргивает чеку и швыряет гранату позади себя, после чего они петляют по улицам, уворачиваясь от преследующих их выстрелов. Через несколько секунд граната детонирует, прикрывая их на несколько мгновений. Мария находит машину с заведённым двигателем и садится в неё, подав знак Наташе сделать то же самое. Найдя свой мобильный телефон, она включает громкую связь и бросает устройство в подстаканник, обгоняя машины на автостраде. — Позвонить директору Фьюри. Включить протокол безопасности три-четыре-шесть-девять. ИИ телефона отвечает: «Вызов Фьюри, Николас, теневые условия включены.» — Какого чёрта происходит, агент Хилл?! — рявкает Фьюри. — Мне доложили, что вы самовольничаете. — Это «Гидра», сэр. Мы с агентом Романофф скомпрометированы. — «Гидра»? Нацистская «Гидра»? Хилл, у тебя… — Они были в Щ.И.Т.’е с момента его создания, — продолжает Мария. — Наши нарушения безопасности превышают уровень десять. — Чёрт, — шипит он. — Кто ещё знает? — В данный момент только мы трое. Отправляю вам список подтверждённых агентов «Гидры» в Щ.И.Т. — Как вы это получили? — Они вели учёт. Мария нажимает несколько кнопок на телефоне и отправляет ему файлы. — Возвращайтесь сюда целыми и невредимыми, обе. Это прямой приказ. — Да, сэр. И, Ник? Будь осторожен. — Только не надо быть такой сентиментальной со мной, Хилл, — Фьюри отключается. Наташа устраивается поудобнее на пассажирском сиденье и поворачивает голову в сторону Марии: — Он засранец. — Он бы не был Ником Фьюри, если бы не был засранцем. — Куда мы направляемся? — В безопасный дом на окраине Окинавы. — Сколько времени это займёт? — Наташа вымученно прижимает руку к плечу. — Может быть, час, — Мария мельком смотрит на неё. — Тебя подстрелили? — Им просто повезло. Сняв руку с руля, Мария отодвигает край кожаной куртки и видит, как сквозь полосатую толстовку Наташи просачивается кровь. Она хмурится и хватается за руку девушки, прикладывая её к ране: — Прижми, сейчас же. — Я знаю, как это делается, — бормочет Наташа, шипя от боли. — Тебе может понадобиться переливание крови. — Нет времени, мы не можем ехать в больницу. — У нас одна и та же группа крови. — Думаю, мне придётся поверить тебе на слово. Мария качает головой: — Ты уже знаешь, что она у нас одинаковая. — И откуда же мне это знать? — Ты прочитала моё дело. — Это выше моего уровня доступа. — Ты отличный шпион, Чёрная Вдова, — с усмешкой говорит Мария. Наташа посмеивается и смотрит в окно. — Не стану признавать ничего, за что ты сможешь меня осудить. Она зажимает рану сильнее, кровь хлюпает между её пальцев. Её тело трясётся, сначала небольшими толчками, а потом даже Мария на другом сиденье чувствует, что девушку пробивает дрожь. — Эй… — Мария начинает останавливаться на обочине дороги. — Нет, нельзя останавливаться, — выдавливает из себя Наташа. Мария уступает, возобновляя движение, но внимательно наблюдает за Наташей. — Ты пока ещё не потеряла достаточно крови, чтобы впасть в шок. — У меня нет шока, — протестует Наташа, стуча зубами. Она сильнее давит на место пулевого ранения, и боль не даёт ей потерять сознание. Мария останавливает машину и склоняется над Наташей, сдвинув назад края куртки и разорвав толстовку, чтобы обнажить плечо девушки. Наташа пытается отвести её руки в сторону, но её движения неловкие, и она просто продолжает тянуться к своему плечу. — Эй, всё в порядке, — говорит Мария. — Твоя отметка по-прежнему на месте, пуля не задела её. Наташа выгибает шею, но не может увидеть ничего, кроме крови со своего угла зрения. Откинув солнцезащитный козырёк, Мария поворачивает зеркало на нём, чтобы отразить плечо раненой девушки. Только получив зрительное подтверждение, Наташа расслабляется.***
Когда Наташа просыпается, её встречает размеренное пиканье. Монитор сердечного ритма. Головокружение и туман в мыслях — морфий. Открыв глаза, Наташа видит Марию, сидящую в кресле рядом с её кроватью с планшетом на коленях и перевязанной рукой, а на коже лба рядом с линией волос наклеены два лейкопластыря. Наташа поворачивается на бок и отключает капельницу с морфием. Нажав на кнопку, чтобы откинуть кровать, она сдвигает с плеча больничную рубашку и прикасается к повязке на огнестрельном ранении. Прежде чем она просит, Мария уже подаёт ей зеркало, которое Наташа с благодарностью принимает. Она держит его, пока Мария отклеивает пластырь, закрепляющий повязку. Мария не обманула: её знак по-прежнему на месте. — Ты уже встречалась с ним? — спрашивает Мария, забирая у неё зеркало и кладя его на стол. — С кем? — Со своей родственной душой. — Почему ты думаешь, что это мужчина? — Почерк, — показывает на отметку Мария, — либо детский, либо принадлежащий взрослому мужчине. Соответственно, выше вероятность, что это взрослый человек, мужчина. Наташа сглатывает, у неё першит в пересохшем горле. Ей не нужно просить воды: Мария уже подносит стакан с соломинкой в нём. — Потихоньку, — говорит Мария, когда Наташа залпом выпивает жидкость. — Умирала от жажды. — В твоём досье нет ничего о родственной душе, — замечает Мария. — Полностью пустое: нет даже упоминания о том, где находится и что из себя представляет твоя отметка. — Это было моим условием при вступлении в Щ.И.Т. — Я догадалась. — Ты собираешься внести это в моё дело теперь, когда знаешь? Мария задумывается над этим. — Нет. — Почему нет? — Должно быть, есть чертовски веская причина, почему ты не хочешь, чтобы это там было. — У меня много секретов, Хилл. — Как и у всех нас. — Особенно у тебя. — Что ты имеешь в виду? — нахмурившись, спрашивает Мария. — Я не шутила, когда сказала, что не видела твоё досье. Я просмотрела его, но там только основные факты. — Полагаю, вы не смотрели в нужное место, агент Романофф, — поддразнивает Мария. — Извините меня, агент Хилл, но я отличный шпион, как вы уже отметили. — Тогда ты смотрела только цифровые файлы. Брови Наташи образуют складку на лбу, она ругается на русском. — Печатная копия. — Ага. — Зачем ты мне это говоришь? — Доверие должно быть обоюдным, и ты не станешь доверять мне, пока не будешь знать обо мне всё. Наташа отводит взгляд от Марии, проводя руками по колючему одеялу. Встав, Мария слегка улыбается Наташе и выходит за дверь, остановившись, только когда та заговаривает. — Девочка, — произносит она. — Что? — оборачивается Мария. Наташа смотрит на неё в упор. — Моя родственная душа. Она была маленькой девочкой. Мария коротко кивает, ожидая, что Наташа продолжит говорить, и когда та молчит, она закрывает за собой дверь, оставляя девушку одну. Наташа пробегает кончиками пальцев по своей отметке и закрывает глаза. Та маленькая девочка теперь уже стала женщиной.***
Спустя неделю, когда её плечо почти зажило, Наташа проникает в архивный отдел, используя вентиляционную шахту, о которой упоминал Бартон. Пока Фьюри занимается тайной чисткой своей организации, «Гидра», как и Щ.И.Т., слишком занята, чтобы отследить одного или двух агентов. Наташа проводит украденной ключ-картой по замкам и приспосабливает в свой глаз контактную копию сетчатки Марии. Наташа вернёт её потом, возможно. Замки открываются, и она проскальзывает внутрь, рыскает на пяти стеллажах с документами, прежде чем обнаруживает файл Марии. На самом деле, довольно большой файл. — Родилась: 14 Апреля 1982 года — Место рождения: Чикаго, США — Звание: Директор — Статус: Живая***
— Ты здесь, чтобы убить меня, Чёрная Вдова? — спрашивает Картер, вспоминая их последний разговор. Наташа стягивает с себя капюшон и садится на стул рядом с кроватью Картер. Она качает головой и говорит: — Нет. — Какое облегчение: боюсь, у меня бы не было сил, чтобы остановить тебя, если бы ты собиралась это сделать. — Конечно, были бы, ты ведь Пегги Картер и вокруг тебя много доступного оружия. Картер делает вид, что оглядывается. — Я не вижу никакого оружия. — Стакан воды на столе, книга под подушкой, не говоря уже о самой подушке. — Остроумна, как всегда, Вдова. А вот я — как-то не очень, — Картер долго смотрит на неё. — Ты совсем не изменилась. Наташа откидывается на стуле. — На самом деле, я сильно изменилась. — Больше не убийца? — Конечно, да, — закатывает глаза Наташа. — И буду, пока не умру, но больше не собираюсь работать внештатно. — Пожалуйста, скажи, что ты не работаешь на ЦРУ. — Хуже — Щ.И.Т. Картер застывает и упирается взглядом в Наташу. — Щ.И.Т. — Да. — Я думала, у них постоянно действующая инструкция убить тебя. — Они приняли другое решение. Картер вздыхает: — Как давно ты в Щ.И.Т.’е? — Пару лет. — В таком случае, есть ли причина для этого неожиданного визита? У тебя были годы, чтобы увидеться со мной, однако ты пришла только сейчас. — Я не знала, что ты здесь, до сегодняшнего дня. — Ты и не хотела узнать, — говорит Картер, складывая руки на животе. — Но теперь ты уже в курсе, не так ли? — Мария Хилл. — Полагаю, это был лишь вопрос времени. Ты ей сказала? — Пока нет, — отвечает Наташа. Она скрещивает руки на груди. — Я должна была быть уверена. Картер медленно кивает и закрывает глаза. — Я ожидала, что ты скажешь мне держаться от неё подальше. — Она выросла и превратилась в прекрасную молодую женщину. Она сама принимает решения. — Она знает, что уже встречала меня? — Нет. — Сможет ли она вспомнить? Картер глубоко выдыхает и моргает. Она поднимает глаза на Наташу и моментально отдаляется ещё больше. — Вы так на неё похожи, — Картер смотрит на неё не узнающим взглядом. Наташа вежливо улыбается и сжимает кулаки. Она меняет свой голос, сделав его намного выше по тону, приятнее: — На кого? — На одного человека, которого я знала, — говорит Картер, закрывая глаза.***
Ныряя вниз и прижимаясь к полу, Наташа кричит: — Это я! Пуля пролетает совсем рядом с её головой, проходя через диван в стену. — Чтоб тебя, Романофф! — кричит Мария, щёлкая выключателем. — О чём, чёрт возьми, ты думала? — Не думала, что ты настроена так воинственно, — вставая, отвечает Наташа. — Как ты попала внутрь? Откуда ты вообще знаешь это место? Наташа показывает на себя пальцем: — Шпион. — Кроме того, что заставила меня потратить пулю, — говорит Мария, пряча пистолет в кобуру, — чего ты хочешь? — Нам нужно поговорить. Мария закатывает глаза и входит в гостиную, разглядывая свою сломанную мебель и стену. — Мы это уже выяснили. О чём? — Тебе лучше присесть. — Куда? На мой теперь бесполезный диван? — Зачем так драматизировать? Это всего лишь крошечное отверстие. — Мне нравился этот диван. — Я куплю тебе новый. — А дыра в моей стене? — Я отлично управляюсь со шпателем. Мария садится на край дивана, подальше от пулевого отверстия. Она кивает Наташе: — Ладно, теперь скажи, что было таким срочным, ради чего ты ворвалась в мою квартиру — мою частную квартиру, между прочим. Наташа стоит в нескольких футах от Марии с вытянутыми вдоль тела руками. Она несколько раз открывает и закрывает рот, не в состоянии сформулировать предложение, в то время как Мария пристально смотрит на неё. По складке, образовавшейся между бровей девушки, Наташа видит, что та начинает беспокоиться. — Что бы ты сделала, если бы нашла свою родственную душу? — спрашивает наконец Наташа. — Ты вломилась, чтобы спросить меня об этом? — Просвети меня. — Я не знаю, — говорит Мария. — Ты никогда об этом не думала? На челюсти Марии дёргается мышца. — Думала. — Но? Мария вздыхает и трёт лоб. — Мы не будем это обсуждать. — Мне кажется неправильным фантазировать об этом. Мария напрягается и смотрит на Наташу, в её глазах отчётливо читается вопрос. Наташа продолжает, видя, что её комментарий попал в точку: — Всё, что ты себе напридумывала, с треском провалится, ты ведь знаешь. — Знаю что? — Ты встречалась с ней, но не помнишь этого. Мария встаёт и делает шаг навстречу Наташе, её челюсть сжимается. — Я не знаю, какого чёрта ты, по-твоему, делаешь, Романофф, но… — Ты очень заботливая, дорогая моя. Девушка отступает обратно. Наташа смягчает свою позицию и позволяет её стенам пасть. Она просто смотрит на Марию. — Твой знак на правом бедре, с внешней стороны. Мария спотыкается, шагнув назад, и падает на журнальный столик — к счастью, он сделан из крепкого дуба. — Как ты получила эту информацию? Щ.И.Т. не… — Ты показала мне, — говорит Наташа. Она встаёт на колени перед Марией и проводит рукой над её отметкой. — Тебе было восемь лет. Ты увидела меня в парке и села рядом со мной. На тебе были очень старые чёрные ботинки. Ты сказала мне, что я выгляжу грустной, и хотела заставить меня улыбнуться. — Наташа запускает руку в карман пиджака и вытаскивает голубой цветок оригами, по-прежнему красивый и хорошо сохранившийся, хоть и старый. Она кладёт его на стол рядом с Марией. — Ты дала мне это. — Это невозможно, — возражает Мария. — Ты была в России, ты тренировалась, чтобы стать Чёрной Вдовой. В то время тебя завербовала Красная Комната, ты не могла… — Моё досье неполное, там не всё является правдой. Что ты знаешь о кодовом имени «Чёрная Вдова»? — Передаётся каждому рекруту, считающемуся достойным, первый экземпляр Чёрной Вдовы появился в начале сороковых годов двадцатого века, — Мария цитирует свои знания, в то время как её пальцы разглаживают голубой цветок. — Ты родилась в одна тысяча девятьсот восемьдесят четвёртом году и перешла на сторону Щ.И.Т.’а в конце девяностых после распада СССР. Ты была внештатным сотрудником многие годы, пока тебя не нашёл Бартон. Тебе было бы тогда шесть лет. — Я солгала сотрудникам Щ.И.Т. Мария бросает на неё взгляд; надо всё объяснить и объяснить быстро. — Существует только одна Чёрная Вдова и всегда была только одна, — говорит Наташа. — Я родилась в тысяча девятьсот двадцать восьмом году. Мария хмурит брови, изучая лицо Наташи. — Что они с тобой сделали? — Была воссоздана сыворотка «Супер-Солдат», не до эффективности формулы Эрскина, но достаточно, чтобы дать нам большую продолжительность жизни, более обострённые чувства и более быстрое восстановление. Я была единственной выжившей. — Это… нет, я бы помнила. Мне было всего восемь, но я уверена, что, чёрт возьми, помнила бы что-то настолько важное, как встреча с моей родственной душой, тётя Пегги бы не… тётя Пегги… — Мария закрывает глаза, к ней приходит осознание. — Заставила тебя забыть, — заканчивает Наташа. — Для твоего же блага. — Она не хотела, чтобы я знала. И ты ей позволила. Наташа сдерживает готовые пролиться слёзы, взяв руки Марии в свои. — Я не хороший человек, Мария, я им никогда не была и никогда не стану. Но тебя бы из-за меня убили или, ещё хуже, превратили бы в кого-то вроде меня. — Как давно ты знаешь? — спрашивает Мария, сжимая пальцы в руках Наташи. — Я не была уверена, пока не поговорила с Картер. — Ты виделась с ней? Наташа кивает: — Сегодня, после того как прочитала твоё дело. Мария смотрит вниз на умоляющее лицо Наташи, но ничего не говорит. Отчаявшись, Наташа берёт ручку и бумагу со стола и пишет отметку Марии — написанное идентично во всех отношениях. — Это. Ты видела это, вот что на твоём бедре. — Это безумие, — произносит Мария, взяв листок бумаги. Девушка бросает его, полностью игнорируя то, как он падает на пол. Вместо этого она освобождает свои пальцы из рук Наташи и обхватывает ладонями её лицо. — Ты — моя? — Да. Твоя. Мария притягивает Наташу вверх и обнимает её, зарывая голову в шею девушки. — Ты приходишь в самые неподходящие моменты. Сначала ты встречаешь меня, когда я ещё ребёнок, а теперь перед нами «Гидра», которую нужно уничтожить. — Я сделаю для тебя всё что угодно, — говорит Наташа, улыбаясь в макушку Марии. Отстранившись, Мария ухмыляется, и в её глазах появляется озорство: — Ну, теперь, когда я совершеннолетняя… Наташа закатывает глаза и слегка толкает Марию в плечо. — Ты будешь и дальше продолжать использовать эти штучки про возраст, так ведь? — Ты достаточно взрослая, чтобы быть моей бабушкой, — замечает Мария и тут же нахмуривается. — О боже, у тебя нет детей, правда? — Нет, всё в порядке. Прекрати думать об этом! — Не могу, тебе же около восьмидесяти. Наташа отступает назад и показывает жестами вверх и вниз на своё тело. — Разве это выглядит на восемьдесят для тебя? — Ну, нет, но… — Хилл, прекрати думать. — Это будет странно... чёрт возьми, я больше не смогу смеяться над Шэрон из-за того, что она встречается со Стивом. Наташа хватает Марию за подбородок, притягивая девушку к себе и соединяя их губы вместе. Может, теперь она перестанет думать. Это срабатывает довольно эффективно, если руки Марии, оказавшиеся на её ягодицах, хоть что-то да значат.