Порождение Силы - 3. Право на жизнь.

Гиперпространство. Шаттл Дарта Вейдера «Сумрак». Два дня пути до Набу. Лорд Дарт Вейдер в своей жизни любил лишь несколько вещей: во-первых, свою дорогую семью, во-вторых, отсутствие посягающих на его личное пространство лишних людей поблизости, а в-третьих, совершенство и величие космоса… Но, удивительное дело, сейчас, когда все три составляющих его радости волшебным образом сплелись в одном месте, Темный Лорд совсем не чувствовал себя счастливым. Напротив, атмосфера в этом полете была напряженной: с одной стороны, дочь, которая почти с ним не разговаривала, лишь постоянно следила за отцом, немигающим, похожим на сканер взглядом… С другой – сын, безуспешно пытающийся разрушить атмосферу общей неловкости попытками завести нейтральную беседу… Энакин не горел желанием нарушать это шаткое перемирие, боясь испортить висящие на волоске отношения на корабле. Потому, наверное, неудивительно, что самым общительным на несчастном шаттле являлся R2D2, ранее изъявивший желание сопровождать обоих хозяев, что нынешнего, что прошлого, на Набу. Он был счастлив вновь заботиться о Энакине, к которому астромех питал самые теплые чувства. Кстати, о роботе… Вейдер вдруг вспомнил выражение лица принцессы Леи, когда Р2, которого она всю жизнь считала достоянием приемного отца и воспринимала, как собственность, деловито жужжа, подкатился к Энакину на Новом Альдераане, и тот, в ответ, ласково потрепал любимого дроида по куполообразной голове… Таким образом, астромеханик стал единственным собеседником, к которому Милорд подходил без всякой опаски… И сейчас Р2Д2 не оставил своего хозяина без дела: дроид намекнул, что ему необходима хорошая диагностика и теперь наслаждался полноценным вниманием со стороны Главнокомандующего Имперским Флотом. Энакин же увлеченно копался в механизмах старого друга, усердно делая вид, что не замечает испепеляющего взгляда дочери, в течении длительного времени наблюдающей за отцом из кают-компании… - Как Р2 оказался у тебя? – вдруг поинтересовалась девушка. - Он принадлежал твоей матери, - ответил Энакин, удивленный тем, что Лея решила прервать свой многодневный обет молчания наедине с отцом. – И спас мне жизнь, когда я мальчишкой по случайности первый раз попал в истребитель. А там и в свое первое сражение в космосе… - И чем все закончилось? – с деланным безразличием уточнила Органа. – Ты врезался в ближайший астероид, и Р2 дотащил тебя обратно на автопилоте?.. - Нет, я взорвал станцию, управляющую роботами Торговой Федерации, и мы выиграли ту битву, освободив Набу, - без всякого смущения ответил Скайуокер-старший. На миг принцесса изумилась – Вейдер словно пересказывал на новый лад историю своего сына. «Очевидно, скайуокеровская удача – дело семейное, - подумалось ей. – Но сколько же в Вейдере самоуверенности и снобизма!» - Сколько лет тебе было на тот момент? – вслух спросила девушка. - Девять лет, - Вейдер аккуратно подлил масла на ржавый винт астромеха. Робот удовлетворенно чирикнул. А потом выдал целую трель, которую Энакин очевидно понял. – Знаю, Р2, - обратился к старому соратнику Темный Лорд, – контакты засорились, но ты должен понимать, что при твоем возрасте это – нормальное явление. Дроид возмущенно пропищал ответ. Лея же в легком ошеломлении наблюдала, как самый могущественный ситх в истории Вселенной с любовью полирует крошку-астромеханика, словно в этом ритуале для Вейдера нет ничего противоестественного… Словно именно такой Энакин, простой, похожий поведением на Люка – настоящий. «Отец был столь юным, - подумалось принцессе, - когда впервые сел за штурвал истребителя. Читая сводки о конфликте на Набу, я никогда не задумывалась, сколько лет было пилоту, взорвавшему станцию… Сколь же жалкой была Республика, если бросала в горнило войны детей...» - Ты чувствовал страх, когда оказался в настоящей битве? – уточнила Лея вслух. - Нет, я был безмерно горд собой и пребывал в эйфории, когда меня все поздравляли, - не отвлекаясь от чистки Р2, произнес Вейдер. Но потом резко повернул голову и остро посмотрел на дочь. – Страх я ощутил, когда узнал, что, помимо дроидов, на той станции было больше трехсот живых существ, которых я убил одним случайным выстрелом торпеды. А настоящую боль почувствовал, когда понял, что, пока я геройствовал на орбите Набу, на поверхности планеты, во дворце, ситх навсегда лишил меня моего истинного наставника… - Генерал Кеноби же был жив… - возразила принцесса удивленно. Она была поражена вновь следующим обстоятельством: однажды Люк признался сестре, что никогда не будет гордиться уничтожением Первой Звезды Смерти. По иронии судьбы, причиной тому послужил тот же аспект, который сейчас озвучил отец джедая: «Там были живые существа. И я убил их всех». Тем временем, Скайуокер-старший пояснил свои слова недоумевающей дочери, вырывая её из невольных размышлений: - Оби-Ван стал моим Мастером по просьбе своего умирающего Учителя, джедая Квай-Гона Джинна. Того единственного, кого я по сей день признаю своим настоящим наставником, того, кто был мне близок сердцем, духом и разумом, пусть и совсем недолго учил меня. Я помнил Джинна годами и мечтал дать имя «Квай-Гон» своему сыну, когда узнал, что Падме ждет малыша. Энакин ненадолго замолчал и вернулся к своей работе над дроидом. А потом неожиданно прибавил: - Но Падме все равно выбрала хорошее имя. «Люк» на древнеситхском значит «свет»… Кажется, ваша мама без всякой Силы видела истинную природу вещей… - А моё имя, по такой логике, означает «тьму»? – чуть обиделась принцесса. - Твое имя принадлежит отважной женщине – одной из первых королев Набу, которой восхищалась Падме, - серьезно ответил Энакин, понимая, как важен для принцессы его ответ. - Та Лея смогла изменить политический курс своей планеты, приняв вместо абсолютизма конституцию и создав на Набу уникальный строй выборной, основанной на демократии монархии… Как я и утверждал – Падме могла видеть будущее своих детей без всякой Силы, и без труда угадала, что её дочь станет настоящим лидером, способным затмить даже свою именитую тезку. - Это попытка польстить мне? – подняла брови Лея, не сумев, впрочем, скрыть предательского румянца от высокой оценки со стороны отца. - Ты можешь думать обо мне все, что хочешь, Лея, - Вейдер мягко посмотрел на дочь. – Но это никак не мешает мне гордиться тем фактом, что у такого, как я, родились чудесные дети. - Это не твоя заслуга, - отрезала принцесса, складывая руки на груди. - Верно, - кивнул Энакин, вновь принимаясь за робота. – Мысль, что Падме живет в вас с Люком, что её сильная чистая душа продолжается в её детях, греет мне сердце. Я рад, что вижу в своих детях лучшую женщину на свете… И рад, что моё участие в вашем рождении никак не повлияло на вашу натуру. Последняя фраза прозвучала с горечью, и Лея ощутила, как эта эмоция пробуждает внутри что-то похожее на чувство вины. - Как самокритично, - с деланной иронией произнесла ситхесса, пытаясь скрыть за сарказмом так не вовремя проснувшееся сочувствие. – Еще скажи, что жалеешь о том, какие поступки совершал… - Жалею, конечно, и о многом, - спокойно ответил мужчина. – Но не меньше вещей, которые я без страха и оглядки совершил бы снова, будь у меня такая возможность… Потому что иначе я права поступить не имел. И не имею. «Идти по дороге чести, не изменяя своей сути», - вдруг вспомнилась Лее фраза из девиза Королевского Дома Альдераана. Она посмотрела на отца и решила, что с нее довольно игр в слова… - Почему ты перешел на Темную Сторону? – вдруг в лоб спросила Лея. – Императрица из тебя чуть ли не святого делает, рассказывая, что – ты бедная жертва обстоятельств… А ребята из Нового Ордена считают тебя покровителем… Почти отцом! Мне сложно поверить, что «ты» из их рассказов – тот же человек, что уничтожил Храм Джедаев в ночь Чистки и убил Оби-Вана. Энакин замер. А потом глубоко вздохнул, понимая – это, возможно, его единственный шанс объяснить Лее свои мотивы. Он давно решил, что примет любое отношение дочери, даже самое негативное и будет любить в ней даже её ненависть к себе. Однако… Анжель столько сделала, чтобы помочь своему возлюбленному наладить отношения с Леей. А Падме точно никогда не желала бы, чтобы её дочь враждовала с Энакином. Ради их спокойствия, а также ради Люка… Нет, не верно. Это было ложью – на самом деле, Энакин боялся ненависти дочери. Он хотел, всем сердцем желал, чтобы Лея его простила, чтобы она дала отцу возможность… быть отцом. И потому не ради кого-то, а ради себя, он должен попытаться объяснить и оправдать свои решения перед самым строгим судьей в своей жизни. Перед любимым ребенком. - Лея, - глубоко вздохнув произнес мужчина, - правда в том, что я… не хотел переходить на Темную Сторону. Я желал оставаться героем в глазах любимой жены, быть защитником для Галактики, вырастить своих детей и счастливо жить вместе со своей семьей. Я хотел простых человеческих радостей, хотел оставаться с друзьями из Ордена и никогда не знать ни войны, ни смертей. Но когда во сне я увидел гибель моей Падме, когда понял, что потеряю её также, как свою маму когда-то… Я осознал, что готов отдать всё, чтобы моя жена осталась жива. Я искал надежду в Свете – в Ордене джедаев были лучшие целители, они наверняка должны были знать, как спасти Падме… Но они не знали. Магистр Йода был мудр – он понимал, что сумей я отпустить возлюбленную, сумей смириться с неизбежностью своей судьбы, она бы смогла выжить и спокойно бы родила в компании тех, кто ей дорог! Я искал надежду в Свете, но не поверил ему. Ответ пришел из Тьмы. Ложь, оплетенная потоками правды… Учитель Палпатина ведал, что при помощи мидихлорианов можно сотворить жизнь – я сам был создан подобным образом. Естественно, этот ситх был способен сохранить уже рожденное – фактически Дарт Плэгас был, как никто до него, близок к понятию бессмертия… Но великая ирония состояла в том, что сам Палпатин убил своего Учителя во сне ДО ТОГО, как Плэгас смог поведать своему Ученику секрет бессмертия! И об этом тогда еще Верховный Канцлер мудро умолчал, когда рассказывал мне ситхскую легенду, в которой сообщалось, что способ спасти Падме существует. Я был обманут. Я был глуп. Я был наивен и преступно доверчив. Я считал Палпатина другом и наставником, не верил, что он может быть злым. Ты, наверное, не знаешь, Лея, но именно я был тем, кто раскрыл Ордену джедаев сущность Палпатина, как ситха. Но я не смог смотреть, как его убивают – Кос был единственной ниточкой, на которой висела жизнь глубоко любимой мною женщины – и в итоге стал убийцей сам… - А как же Учитель Анжель? – вдруг тихо спросила Лея. – Она ведь могла тебе помочь… - Не могла, - тяжко уронил Вейдер. – По заданию Ордена она первой узнала истинную суть Палпатина и решила сразить его собственными силами. Верховный Канцелер обладал артефактом, способным запечатать сознание форсьюзера. И он погрузил Анжель в летаргический сон, чтобы пробудить её, когда станет Императором… Тот факт, что на мою Ученицу взвалили такое тяжелое задание, в результате которого она серьёзно пострадала, стал еще одним гвоздем в гроб моих отношений с джедаями… Я многое совершил в своей жизни. Но, странное дело, более всего жалею о том, что вы с Люком росли в чужих семьях, а не под ласковой опекой вашей мамы… Энакин надолго замолчал, ощущая, как безумно колотится и болит сердце. Годы бежали вперёд, но страшнее времени, чем конец Войны Клонов, Избранный за всю оставшуюся жизнь так и не пережил… И воспоминания о том злосчастном дне, когда Энакин Скайуокер стал Дартом Вейдером – до сих пор один из худших его ночных кошмаров. - Я тоже… - вдруг тихо молвила Лея, поднимая на отца увлаженные карие глаза, - я тоже жалею, что мы с Люком росли порознь. Что я лишь смутно помню свою маму, которая нас, кажется, очень любила… А еще я жалею, что я, пока росла, не смогла узнать любовь моего настоящего отца. С этими словами принцесса резко встала и покинула кают компанию, оставив ошеломленного Энакина наедине с ободряюще мигающим роботом–астромехаником. *** Набу. Набу – это планета, где родилось само понятие красоты: так решил для себя Люк Скайуокер, впервые вступив на её поверхность. В этой системе не было помпезного величия Альдераана, она не выглядела подобно безумному живому организму, как Корусант… И уж, конечно, в ней не было ничего общего с Татуином, родиной самого джедая. Набу выглядела как Рай, существуй это понятие на самом деле. Никогда прежде не видывал юноша столь прекрасных, захватывающих дух пейзажей, никогда не вдыхал столь безмятежный, чистый воздух, никогда не созерцал столь изящной и теплой архитектуры… Никогда не был столь восхищен. Отец поведал, что именно здесь родилась запретная страсть, ставшая роковой для Вселенной: здесь Падме Амидала Наберрие и Энакин Скайуокер полюбили друг друга и скрепили свои чувства тайным браком… Люк не мог не понять этого: среди таких красот не могла взрасти иная, менее сильная любовь. Этот мир… Люк чувствовал себя причастным к нему едва ли не больше, чем к Татуину, ведь Сила здесь была полна гармонии и Света. А еще она была какой-то родной… Люк обеспокоенно посмотрел на сестру: он вдруг подумал, что юной ситхессе, должно быть, не очень приятна такая концентрация противоположной энергии, но с удивлением и удовольствием отметил, что Лея также выглядит необычайно умиротворенной… Отец был необыкновенно молчалив с того момента, как звездолет сел на Набу. Погруженный в свои мысли, он медленно шествовал по дворцу в своих зловещих доспехах, и от него исходило мощное давление, словно тяжесть воспоминаний гнула мужчину к земле… Однако в Силе Люк чувствовал, что Вейдер лишь печален, и в этой светлой грусти почти не осталось места для боли. Когда делегация Скайуокеров прибыла на Набу, их встретила сама правительница Набу, Кайланта. Королева Кайланта была статной светловолосой женщиной, которая, в отличие от предшественниц не носила церемониального облачения и была одета чрезвычайно просто. На вид ей было около сорока лет, но возраст не оставил на ней своего отпечатка, она держалась прямо и свободно. Рядом с ней стояла старая знакомая Вейдера, бывшая мятежница и воспитатель Ордена Джедаев, Апалайна. Женщина вернулась на Родину, в качестве доверенного лица Императрицы, однако Люк заметил, что меж двумя королевами, нынешней и прежней, проскальзывает неприязнь… «Они были политическими оппонентами в свое время, - пояснил в Силе Вейдер сыну. – Кайланта была лояльна Императору, но Анжель не стала снимать её с поста, ведь нынешняя королева прекрасно ведет дела на Набу, а также предана своему народу в значительной степени сильнее, чем Палпатину. При смене власти, она признала Императрицу сразу и безоговорочно и, таким образом, сохранила свой пост. Но Анжель прислала Апалайну, а это значит, что Кайланта находится на испытательном сроке». Кое-что еще бессознательно тревожило Люка, когда он погладывал на Кайланту. Чувства королевы были честны и сильны, а ее преданность Императрице была неколебимой… Но Скайуокер, могущественный форсьюзер Света, четко ощущал: такая преданность кажется странной в свете событий, произошедших в Галактике. Как бы это выразить?.. Люк бы сказал, спроси кто его, что подобные чувства кажутся слишком явными. Слишком правильными. Впрочем, возможно, то были лишь домыслы юного джедая… … Саму встречу и торжественный прием во Дворце, в Тиде, Люк пропустил, сославшись на необходимость помедитировать. Он и сам себе не мог объяснить, отчего не желает там присутствовать: то ли его расстраивала необходимость быть в центре всеобщего внимания, то ли он опасался показаться простоватым из-за его фермерского детства, то ли тому была еще какая-то причина, которую Скайуокер-младший не замечал… Отец не стал настаивать, как и сестра – оба чувствовали волнение и необъяснимую тревогу Люка. ...А на следующий день после приема Люк и его семья, наконец, добрались до могилы Падме Амидалы Наберрие. Надгробие было ярко освещено солнечным светом, мягко льющимся на захоронение. Украшенное прекрасным изваянием ангела, а также торжественной оградой, место последнего пристанища величайшей королевы Набу находилось в стороне от остальных могил известных деятелей планеты. Люк вгляделся в надпись на белой мраморной плите и замер, чувствуя, как к горлу подкатывает комок: отец медленно подошел прямо к надгробию и опустился на колени перед ним. Руки в черных перчатках неторопливо отстегнули маску и сняли шлем, Энакин Скайуокер склонил светловолосую голову перед белоснежным мраморным ангелом… - Я здесь, - тихо сказал он. – Нет… Мы здесь. Люк оглядывается на сестру: та выглядит потрясенной, когда кладет к могиле букет белоснежных, почти прозрачных, лотосов. В глазах девушки прячутся слезы, те же, что отражены в глазах самого джедая… Он не знает, как себя вести перед этим надгробием, как рассказать ни разу не виденной матери обо всех своих мыслях и чувствах, о каждом дне, когда он о ней думал и мечтал. А потом юноша замирает: кажется, будто из Силы пришла мягкая и теплая волна нежности и печали, а также радости и любви. Люк и Лея Скайуокеры, не сговариваясь, в унисон, выдыхают: - Мама… *** Набу запомнилась Люку пронизанной светом любви и историей его семьи. Подобно мягкому песку здешних пляжей, шелковистым прикосновениям волн, неземным пейзажам, здесь были и люди… Улыбчивые, черноокие, прекрасные… Как сестра. Люк нашел также очень интересными гунганов. Морской народ, с которым у отца оказались давние и крепкие связи, принял гостей с распростёртыми объятиями. Нынешний Босс – Лусс, сын того самого Насса, что заключил кода-то сделку с королевой Набу, Амидалой, оказался добрым и приятным в общении малым. Он устроил в честь Скайуокеров банкет, который оказался гораздо более теплым по атмосфере, чем светское мероприятие в Тиде. Люк вовсю улыбался и беседовал с молодежью гунганов, когда внезапно ощутил пристальный взгляд… Юноша обернулся и замер: на него смотрел маленький гунганский ребенок, а вокруг мальчика трепетала Сила… Одаренный. Мальчик подошел к джедаю ближе и произнес: - Учитель Люк, наконец-то, ваша пришла за мной… - Ты меня знаешь? – почти не удивился Скайуокер. - Моя видел ваша во снах… Сила вздыбилась вокруг гунгана, подтверждая его слова. - Где твои родители, чтобы я мог побеседовать с ними о тебе? – поинтересовался Люк. – Ты обладаешь серьезным даром, который нужно совершенствовать и развивать… Я должен спросить их разрешения и объяснить им… От мальчика потянуло тоской и болью: - Наша родители забрала болезнь, когда моя быть совсем малышом. Босса Лусс заботится обо наша… Но Босса не будет возражать, если Учитель Люк моя забирать: наша давно говорить ему, что ваша прийти за мной. Люк печально посмотрел на малыша, так рано оставшегося без родных. Кто, как не юноша, выросший с тетей и дядей, а после потерявший их из-за войны, знал, что значит расти без родителей… Скайуокер поклялся себе, что никогда не оставит его одного и станет ему не только Учителем, но и постарается быть другом, а может, даже сумеет заменить тепло родительской любви. - Как тебя зовут? – спросил юноша. - Та Тха Джум… *** Буквально на следующий день, после того, как Люк нежданно-негаданно обзавелся Учеником, им, по голосвязи, позвонила Асока Тано. Вид у нее был встревоженный: - Срочно возвращайся на Корусант, Люк. Мы с тобой отправляемся в Кореллию. - Но у меня теперь есть Ученик… - чуть обескуражено произнес джедай. - Оставишь его с ребятами из Ордена. Не переживай, о нем позаботятся! – нетерпеливо махнула рукой Асока, словно уже знала о гунгане. – У нас есть дело поважнее. - Какое у нас дело на Кореллии, Учитель? – поинтересовался Скайуокер. - Мы нашли там одну их Рук Императора. Люк почувствовал, как его сердце тревожно забилось. Неужели именно это известие было причиной нервозности Люка на Набу?.. Неужели он чувствовал, что ему предстоит скорая встреча с адептами Темной Стороны? - И кого именно вы отыскали? – деланно спокойно уточнил джедай. - Мару Джейд, - отрезала Асока. *** Лорд Дарт Вейдер глядел вслед улетающему на Корусант транспорту с сыном. Маленькая черная точка корабля растворялась в небесной синеве облаков Набу, а Энакин не мог сдержать рвущееся вслед Люку сердце. Предчувствие долгой разлуки скрутило мужчину, пронизало болью… Рядом, схожими эмоциями отливала Лея – она также ощущала, что еще не скоро увидит брата и Хана… Если вообще увидит вновь. Черный робот–двойник Вейдера уже занял место Главкома подле сына – теперь Энакин Скайуокер, одетый в простую форму имперского офицера ничем не отличался от массы прочих людей, провожающих делегацию Скайуокеров на Корусант… Лея также легко нашла себе замену – еще со времен Гражданской Войны у нее была соратница, подменяющая её в Сенате, когда принцессе Альдераана необходимо было участвовать в делах Сопротивления. Теперь «официальные» Вейдер и Органа возвращались на Корусант, а истинные готовились к долгому полету на край Вселенной в Доминацию Чиссов. Энакин задумчиво тряхнул светловолосой головой, отворачиваясь от посадочной площадки. Сила бурлила уже не первый день, вихрилась незримыми потоками, ярилась и гневалась. Здесь, на Набу, планете, прежде мягкой и гармоничной, она словно отчаянно о чем-то молила, предупреждая или даже проклиная… Неясные трещины в её прежде целостном потоке служили тревожным сигналом – Энергия Жизни была на краю равновесия. Энакин знал это состояние – предвестник войн и печалей. Да и как он мог не понять?! Война Клонов в молодости Героя без Страха вся была пронизана гневом Силы и горечью от гибели живых существ! Но сейчас… Почему так тревожно? Почему так страшно? Почему так неправильно?.. Энакин прикрыл голубые глаза и замер. А потом Сила внезапно взорвалась невыносимой болью. Скайуокер обернулся и увидел… Тид горел. *** Их с Леей мгновенно разделил поток кричащих от ужаса, мечущихся в панике, плачущих от боли и страха людей. Энакин попытался ощутить дочь в Силе, но какофония исполненных ужаса эмоций, вмиг поднявших Темную Сторону вокруг мужчины, резанула нежданной душевной раной, и, буквально, вырвала Избранного из восприятия Энергии Жизни. Энакин принял решение и развернулся, одним гибким движением взмывая над толпой в прыжке Силы. Он приземлился на одно из зданий и понесся к пожару, наперерез толпе людей, стремящихся укрыться от огня. Мужчина двигался вперед по крышам, пользуясь Силой, и везде, словно обрывками, видел картины разрушения. Страх разрастался, питая Тьму ситха, он вел Вейдера к эпицентру возмущения Энергии Жизни. Который находился прямо во дворце Королей Тида. «Зачем взрывать здание, когда все основные силы Набу находились на посадочной платформе, провожающей делегацию на Корусант? - спросил себя Энакин. – Если это связано с политикой, то, значит, эта акция лишена всякого смысла. Если это просто способ напугать жителей, то тоже немного странно… Хотя и достаточно действенно: когда нет причин для совершения преступления, оно пугает намного сильнее. Как удивительно точно все совпало – отлет Люка и «меня» с «Леей», а также этот пожар… Кто-то хочет вбить клин между новым правительством Империи и Королевой Набу?.. Нет, нет… Что-то не сходится!» Энакин внимательно вгляделся в Силу и понял, что все же ошибся: центром взрыва был не дворец… А кладбище. Где лежала Падме. Гнев мужчины усилился, когда он понял, наконец, причину произошедшего… Это был прямой удар, нацеленный на его семью, на Скайуокеров. Попытка сказать, что они не сумели защитить самое ценное. Что они слабы! Тот, кто совершил подобное, слишком хорошо знал личность Вейдера и его прямую связь с Падме… Знал, что королева Амидала – мать его детей. Знал, что этих детей зовут Люк и Лея Скайуокеры. А, значит, он был угрозой. Угрозой семье Вейдера. Энакин гневно сжал кулаки и ускорился. Тьма вокруг него вздыбилась незримым плащом Энергии. Избранный был чертовски зол. *** Зрелище развороченных огнем могил, словно списанное с картин Апокалипсиса, ошеломило даже многое видавшего на своем веку Вейдера. Он шел по пламенеющему кладбищу, мимо разрушенных надгробий, охваченных пожаром деревьев. Где-то виднелись части гробов, в усыпанных пеплом и землей могилах… Энакин внезапно остановился, увидев детскую игрушку на своем пути… Он оглянулся и замер: крохотное обгоревшее до неузнаваемости тело лежало где-то в стороне от могилы… «Ребенок…» Скайуокер ощутил невиданный прилив злобы и обратился к Силе. Мгновением позже он развел руки по спиральной траектории, а огонь вокруг него, повинуясь могущественному форсьюзеру, вздыбился до небес и с хлопком руки Избранного, полностью погас. Кладбище погрузилось в серую хмарь. Энакин наклонился за игрушкой и замер: Энергия Жизни вновь полыхнула опасностью. Лицо мужчины искривилось от ненависти, и он двинулся по направлению к эпицентру возмущения. Могила Падме была относительно цела на фоне общей разрухи: лишь несколько кусочков мрамора откололось от руки ангела на надгробии, но Энакин все же был уверен, что прав в своих предположениях о подоплёке теракта. Вейдер не ошибся - перед могилой, скрытой угрозой застыла коленопреклоненная фигура в плаще, от которой веяло злобой, Тьмой и чем-то еще, мерзким, неправильным. - Ты пришел, - послышался мужской голос, который показался Энакину отдаленно знакомым. – Я ждал, и ты пришел… - Кто ты? - спросил Энакин, активируя свой световой меч. Алое лезвие угрожающе полыхнуло в хмарном воздухе, тая в себе непобедимую мощь. - Не узнаешь старых друзей? – чуть насмешливо протянул в ответ неизвестный. – Не злись так: я просто хотел почтить память своей знакомой перед твоим появлением… Не находишь: великая была женщина! В четырнадцать выиграла войну с Торговой Федерацией, в двадцать один начала войну Клонов, а в двадцать семь стала причиной рождения Дарта Вейдера и победы ситхов, к которой они шли со времен Дарта Бейна. Да, и чуть не забыл – мать двух сильнейших форсьюзеров Света и Тьмы… Жаль, что она умерла так рано и так глупо: любить Избранного оказалось дорогим развлечением… - Кто ты? – снова спросил Энакин, сузив глаза. Руки Скайуокера сжались сильнее на мече, но это единственное, что выдало гнев Вейдера. - Надо же, а ты и впрямь повзрослел, малыш Эни, - усмехнулась фигура в плаще. – Больше не кидаешься, как банта, в бой после любой провокации. Истинный владыка ситхов… Правда, ты как был, так и остался дураком: пришел в ловушку, даже зная о ней. Однако я не смею более вспоминать старые деньки и отнимать твое драгоценное время: кто я по сравнению с великим Избранным, Главкомом Империи, самым сильным форсьюзером всех времен! Я с должным уважением обязан приветствовать того, чей статус столь заоблачно высок… Но знаешь, все-таки, до боли обидно, что ты не узнал меня: ведь я твой старший товарищ по Ордену… И мы звали Повелителем одного и того же человека, пусть и в разное время. Не думал, что ты позабудешь мой голос. Голос того, кто отнял у тебя единственного, кого ты мог бы назвать истинным Учителем! Глаза Энакина расширились, когда фигура поднялась с колен и медленно повернулась. Руки неизвестного, затянутые в черные перчатки, коснулись капюшона, опуская его... Перед Дартом Вейдером стоял тот, кого он ожидал увидеть менее всего. Рогатая голова, черно-красная кожа, блестящие тьмой и безумием янтарно-желтые глаза… Дарт Мол. *** Дарт Мол совершенно не изменился с момента их последней встречи: казалось, что годы Империи прошли мимо забрака. Тьма вокруг ситха была непроницаемо-чернильной, однако были видны редкие прорехи – словно ситх был нестабилен или даже несколько безумен. Какие чувства Энакин испытывал к первому Ученику Палпатина?.. Застарелую ненависть за смерть Квай-Гона? Легкое презрение, замешанное на низких поступках Мола во времена Войн Клонов? Или, возможно, слабую долю жалости: наполовину механическое тело – цена неудачи и поражения от руки Оби-Вана Кеноби… Кому, как не Энакину было знать: каково, когда у тебя отнимают твое прошлое вместе с конечностями и человечностью? Кому, как не Энакину было понятно, что такое оказаться наедине с бесконечной болью предательства, наедине с жалким подобием своей прежней силы?.. Но Мол не выглядел слабым. Он ощущался сокрушающе остро во Тьме, от него не веяло ни отчаянием, ни страхом… Лишь Силой и гнилью легкого безумия. Энакин медленно отвел руку с мечом за спину и произнес: - Что ты здесь делаешь, Дарт Мол? - Что я здесь делаю? – неприятно хохотнул забрак. – Я же ясно сказал – я пришел за тобой, Дарт Вейдер. По традициям нашего с тобой Ордена, я хочу вызвать тебя на дуэль… Как лишнего ситха. Правило Двух, знаешь ли… Потом придет черед твоей недоучки-дочурки, а затем на сладкое прикончу Императрицу – она тоже мешает… - Уверен, что прежде сможешь меня одолеть? – не сдержал любопытства Энакин, подавив гнев, вызванный словами Мола. – Я сильнее тебя. - Да… Ты весь такой необыкновенный, Избранный, могучий и прекрасный, великий ситх, сильнейший форсьюзер! – уже не скрывая насмешки, произнес Мол. – Будь я старым собой, то, несомненно, ты заставил бы меня дрожать в ужасе… А может, даже и бежать без оглядки. - Так что же изменилось? – чуть нахмурился Энакин. - Все безмерно просто, мой, с позволения сказать, младший товарищ… Я больше никогда и никому не проиграю! Мол угрожающе оскалился и активировал свой меч. Два алых лезвия, выскользнуло из продолговатой рукояти… И бой вскипел. *** За свою недолгую по меркам Силы жизнь, Энакин пережил невообразимое количество боев с форсьюзерами разных рангов и сторон. Он побеждал и проигрывал, оказывался на грани смерти и однажды даже переступил её. Он был невероятным Мастером боя, не скованным ни рамками, ни стилями, ни даже сторонами Силы… Он бился в сотнях дуэлей и мог, примерно, за одно-два движения оценить уровень своего противника и возможную тактику ведения боя… И потому, едва они с Молом обменялись парой ударов, Вейдер понял одно: эту дуэль он проиграет. Невозможно… невозможно! Энакин вспомнил, как в далеком детстве, падаваном, он бросил вызов Йоде. Скайуокер был на тот момент лучшим не только в своей возрастной группе, он далеко превосходил даже старших падаванов… И, не без оснований, Энакин считал себя отличным бойцом. Юноше тогда только исполнилось пятнадцать, и он решил испытать свою силу, попросив Йоду о дуэли. Неизвестно, почему старый Магистр ответил согласием на просьбу молодого глупца, и неизвестно также, отчего Мастер не стал сдерживаться… …Тот позорный бой Энакину не забыть никогда: он проиграл и был разбит наголову буквально за пару минут. Но позже, когда отчаянно забившегося в своей комнате падавана отыскал Оби-Ван, Учитель произнес: - Йода высоко оценил тебя. - Он просто уничтожил меня! – ответил тогда Энакин, едва сдерживая слезы. – Я так слаб! - Ты силен, - неожиданно возразил Кеноби, прежде почти никогда не хваливший Ученика. – Ты силен настолько, что Мастер Йода не посмел сдерживаться в поединке с тобой… Но Энакин никогда не забудет свою полную беспомощность в тот день: противник не только предугадывал каждое его движение, не только знал все его ходы наперечет, не давая своему противнику ни одной бреши в обороне… Йода был неимоверно, почти преступно силен. Более юному гению Ордена Джедаев ни разу в жизни не доводилось испытывать столь впечатляющую разницу в умениях. Даже с Дуку, юному джедаю не хватило лишь толики, чтобы победить… С Оби-Ваном всему виной стала гордыня, отнюдь не разница во владении световым мечом. И, наконец, с Люком на Звезде… То была просто подставная битва, направленная лишь на защиту сына и дочери от Императора, там Энакин проиграл своему ребенку намеренно… Но сейчас… Ладони Избранного вспотели: ощущение, что его противник теснит его с первой секунды, зажимает в угол и, буквально загоняет в оборону, напомнило мужчине бессилие того тренировочного боя с Йодой. Но тогда на кону не стояла жизнь Вейдера, не стояли жизни его семьи! Если Энакин проиграет – Лея точно умрет, а Анжель… Анжель также никогда не была очень сильна в сражениях! Энакин сцепил зубы и ускорился. *** Вейдер не мог сказать, сколько уже длится их противостояние: противник загнал его на окраину кладбища. Энакин думал о том, чтобы перейти к манипуляциям Силой, в надежде, что здесь забрак не сможет его превзойти, но Мол, будто чувствуя желание Избранного, с каждым мгновением усиливал свой бешеный напор. «Ненормально! – лихорадочно размышлял Темный Лорд. – Мол никогда не был настолько невообразимым, он, в конце концов, был примерно равен Оби-Вану! Это неестественно: я почти на грани, а он - как машина, не знает усталости, не делает ни единой ошибки, просто нечеловечески быстр! Что за?.. Кажется, выбора нет, придется доставать козыри из рукава! Тьма явно слишком хаотична, чтобы противостоять безумцу!» Вейдер ударил резче и отпрыгнул от бешено ухмыляющегося противника. Тот замешкался буквально на долю секунды, но этого Энакину хватило, чтобы достать с пояса второй меч, который мужчина никогда не демонстрировал ранее. И рядом со знаменитым алым, как кровь, как смерть, как воплощение Тьмы, клинком, зажегся давным-давно не виденный, вернувшийся из далекого прошлого синий меч. ТОТ САМЫЙ. Люк бы узнал его, лайтсейбер, пусть и недолго служивший джедаю оружием, но ставший ему родным и важным… Оби-Ван Кеноби узнал бы его: клинок, что был создан падаваном Эни, взращен в Войнах Клонов джедаем Скайуокером и потерян предателем Ордена Света, ситхом Вейдером. И, конечно, его бы признала Анжель: то был меч её Учителя, а также человека, к которому она испытывала тайную любовь многие годы. Этот меч ушел от Избранного из-за одного друга, но вернулся к Энакину руками другого: Гранд-адмирал Пиетт вручил его Вейдеру, после того, как на Беспине, после той роковой дуэли, навели порядок штурмовики Кулака Вейдера… И теперь... Прошлое и настоящее замкнулись в круг. Свет и Тьма пришли к равновесию, чтобы одолеть врага перед собой. *** Впервые, с начала битвы, Мол показал некоторую нервозность: два клинка в руках Избранного казались абсолютно естественными, а движения Вейдера стали намного гармоничнее, словно он был рожден, чтобы биться именно так, с двумя противоположностями. Глаза Энакина сияли неистово – желтый цвет гнева нежданно сменился синим, однако Тьма не ушла, а лишь посторонилась, давая возможность Свету стабилизировать безумную схватку. Темп замедлился, изящество двуручного стиля поражало воображение, в дуэли, наконец, наметился паритет, а Энергия Жизни скручивалась вокруг форсьюзеров в адские спирали. Но теперь Энакин контролировал Силу – и джедай, и ситх, истинный Одаренный, по природе своей превосходящий само жалкое деление на глупые стороны. Он перетекал из Света во Тьму и обратно, ускользая от дьявольского мастерства противника, то взрываясь грубой мощью, то мягко, почти невесомо отводя меч Мола. Забрак сузил глаза, неприятная усмешка на его лице исчезла – он признал в душе, что недооценил врага. - Ты и впрямь силен, - почти с восхищением прошептал Мол.- Я начинаю понимать, почему ОН настолько тебя страшится… - Кто, он? – насторожился Энакин. Какая-то мысль на мгновение промелькнула на краю сознания, но разом исчезла – Дарт Мол вместо ответа увеличил свою, и без того, ужасающую скорость. *** Энакин не вспомнил бы, как они оказались внутри Набуанской церкви – вроде, Мол оттеснил его на край кладбища, а Скайуокер почти бессознательно принял решение перевести сражение в помещение, где двуручный меч Мола станет, скорее помехой, чем помощью в битве… Здесь, под высокими сводами и красочными витражами, разыгрывалась драма, со стороны похожая на великолепный, исполненный азарта и опасной, полубезумной красоты, танец. Удар следовал за ударом, но Энакин ощутил, что стал почти понимать бешеный, нечеловеческий ритм противника… Красное и синие сливалось, вычленяя из темноты то охваченное восторгом и ненавистью лицо Мола, то полное сосредоточенности и почти джедайского спокойствия лицо Вейдера. Казалось, что этому сражению не будет конца – никто не мог найти у другого слабое место… Но… Мол нежданно отпрыгнул от противника при помощи Силы. Он приземлился на один из витражей и произнес: - Мне жаль. Но как я уже говорил, сколь бы ты ни был силен, ты как был, так и остался идеалистичным дураком, дерущимся по правилам… И потому ты умрешь. Энакин призвал Силу, чтобы прыгнуть на противника и, наконец, закончить этот бой, когда неожиданно со всех сторон на мужчину подул сероватый газ. Храм мгновенно заволокло дымом. - Диоксис! Мол, ублюдок! Твои методы покрыты плесенью, как и ты сам! – взревел не на шутку взбешенный, но ничуть не напуганный Энакин. Он знал, что Сила поможет ему – и приготовился последовать за противником, чтобы вырваться из газовой ловушки, когда понял… Что Сила ушла от него. Как во время взрыва Альдераана, когда на миг все кануло в пустоту. Это чувство длилось не больше пары мгновений, но именно они были необходимы Вейдеру, чтобы покинуть опасную зону… Энакин сделал шаг, другой… Его последней мыслью стало имя дочери, которую он так и не защитил.