Одной Крови

      Было тяжело найти нужный дом, подъезд и квартиру — мой брат жил в плотно населённом микрорайоне. Обычно, я без труда ориентируюсь на местности, но этот незнакомый город, в котором Итачи прожил последние шесть лет, не хотел встречать радушием и честно, я боялся заблудиться. Проходящие мимо местные, если и обращали на меня внимание, то смотрели с удивлением, словно увидели призрака.       Связка ключей от квартиры громко болталась в кармане плаща, буквально озвучивая каждый мой шаг. Их мне сегодня передал сотрудник полиции — Хатаке Какаши, расследующий дело об убийстве моего старшего брата.       Ветер последними усилиями колышет пряди челки, прежде чем за мной закроется дверь подъезда. Зайдя в лифт, протискиваюсь между людьми и нажимаю кнопку седьмого этажа.       Множество мыслей посещало голову, пока лифт, глухо скрипя, поднимал пассажиров. Чувствовал ли я какое-то волнение перед тем, как зайти в квартиру покойного брата? Не спорю, ведь я никогда прежде не был там.       В почти наглухо набитом лифте людьми, маленький ребенок начал дергать пояс от моего плаща, что не завязанный колыхался на уровне бедер. Мать постоянно извинялась, а малец с таким же постоянством игнорировал любые её просьбы и уговоры, лишь посмеиваясь над моим недовольным видом. Пассажиры стояли настолько вплотную, что я даже не мог убрать конец пояса хотя бы в карман, ведь действия ребенка сильно раздражали, но кричать на него было плохой идеей.       Мой этаж.       Протискиваясь сквозь людей и вытягивая за собой конец пояса, почти стянутый с плаща тем мальчиком, я, наконец, прохожу по коридору и ищу квартиру. Нужен номер «383».       Коридор, оформленный в едином стиле, выглядел вполне уютно. Теплые цвета бежевого и коричневого, с изюминкой яркого цвета — разборной картиной с композицией оранжевых, красных и других теплых цветов этой гаммы.       Почему именно это — украшение подъезда? Интересный выбор, во всяком случае.       Странно, хоть сейчас и буднее послеобеденное время, но с соседних квартир не слышно ни единого звука. По помещению эхом раздается стук каблуков туфель по плитке. Каждый шаг периодичен, как стрелка часов, а наперебой этому в голове раздается дикая пульсация — музыка моих переживаний.       Необходимая позолоченная табличка с цифрами «383» поблескивает на темно-коричневой железной двери. Я достаю ключ, отодвигаю заглушку и пару раз проворачиваю, слыша соответственный звук ригеля.       Дверь поддалась и приоткрылась.       Из помещения в лицо ударил резкий запах химии. Немного похоже на клей. По словам брата, он совсем недавно закончил ремонт. Будь жив, ещё долго избавлялся бы от этого скверного аромата.       Достаю смартфон, чтобы подсветить и найти выключатель. Нажимаю на клавишу, что находилась на уровне головы — ничего не происходит. Пощёлкав пару раз, решил посветить на люстру — в той не было лампочки.       Не думаю, что мой брат плохо зарабатывал, чтобы экономить на электричестве. Продолжая использовать смартфон в качестве фонарика, иду дальше по коридору. Зная, каким брат был педантичным в отношении чистоты с самого детства, ведь это нам прививали чуть ли не с молоком матери, меня посещает мысль, что в квартире кто-то побывал.       Вполне вероятно, посетителем был тот самый полицейский, с которым я виделся утром. Убийство не самое обычное, раз нам с матерью так долго не разрешали посмотреть на тело. Но я могу только строить догадки, потому что никто не хочет посвящать нас в курс дела.       Всё что нам сказали — так это то, что подозревают заказное убийство. Судмедэксперт огласил, что брат скончался от пулевого ранения, а лицо было изуродовано посмертно. Следователи предполагают, что это для того, чтобы не могли опознать тело.       Сегодня, в кабинете следователя, я вспоминал все, что видел из вещей брата, пока он был у меня в гостях и составлял соответствующий список. По словам полицейского, не хватает смартфона, документов и еще пары мелочей. Смартфон старшего брата проверили сразу — никаких сигналов с момента произошедшего события он больше не передавал. Ориентировки на пропавшее иммущество дали в местные ломбарды.       Пока зацепок нет.       Пара вещей валяется на полу. Контуры следов от пыли некоторых элементов интерьера нарушены, хоть и видно, что пытались поставить всё на место. Я прислушиваюсь — тишина.       Нарочито медленно иду по коридору, постоянно перемещая свет от вспышки смартфона по помещению. Прохожу мимо закрытой комнаты брата, из-за которой появляются настороженные мысли. Мне всегда кажется, что рядом кто-то есть и он скрывается, выжидая подходящий момент, чтобы напасть. Это жуткое наваждение преследует меня с самой юности. Стараюсь ступать тише, проходя на кухню.       Моя юношеская паранойя начинает ликовать — давненько я не давал ей повода хозяйничать у себя в голове. Дома я постоянно нахожусь с Сакурой, на работе у нас целая команда в одном помещении. Я почти не остаюсь один.       На кухне достаточно светло, отчего я решаю убрать смартфон. Мельком осматриваюсь — здесь тоже небольшой беспорядок. Разбросанные газеты на полу, открытый пенал и небрежно лежащие столовые приборы возле электроплиты. Нож с заостренным кончиком заманчиво поблескивает от света, что доносится с лоджии.       Моя паранойя настойчиво шепчет: «Возьми его».       Держа в руке сталь, я стал чувствовать себя немного в безопасности, находясь в этой пустующей квартире. Было немного опрометчиво идти сюда одному. Хотя, иного выбора у меня не было. Я стал ловить себя на мысли, что в чем-то есть подвох и мне важно понять — кто и что скрывает.       Бегло заглянув на лоджию, нахожу там запечатанную пачку сигарет и чистую пепельницу. Вспоминаю, что никогда не чувствовал от брата запаха сигарет.       — Неужели ты тоже курил, нии-сан? Хех…       Даже не думал, что мой старший брат мог иметь вредные привычки. Значит я не один в свои годы ныкался от мамки.       Родители старались контролировать наш круг общения почти с детства и буквально подбирали друзей из знакомых ребят. Главными критериями для них было соблюдение норм приличия, занятость в школьных клубах и отсутствие «шального ветра» в голове.       Набравшись смелости, я решил вернуться и заглянуть в комнату брата. Дверь была закрыта, но не на замок.       Я спрятал нож за спину, уверенный в намерении нанести удар, в случае чего. Смартфоном, что был в левой руке, я освещал помещение и постарался плавно опустить ручку вниз, медленно открывая дверь.       Никого.       Облегченно выдохнув, решил, что с ножом еще рано расставаться.       В комнате был легкий кавардак, на полках безумие спутанных документов. Я выудил парочку — это были обычные счета и уведомления.       Всё-таки помещение ещё напоминало, что здесь жил Итачи. Помимо запаха клея, который быстро стал привычным, в воздухе витало что-то ещё. Когда я подошел к шкафу и открыл его, то сразу почувствовал парфюм, которым постоянно пользовался брат.       На долю секунды, мне даже показалось, что он совсем близко, будто просто стоит за спиной.       Живой.       Но от этих мыслей в груди защемило. Я снова почувствовал, как на меня накатывает та буря эмоций, которую почувствовал, когда до меня, наконец, дошло, что брата больше нет в живых. Однако, я пообещал себе сдержаться до тех пор, пока не получу ответы на свои вопросы.       Закрыв шкаф, я облокотился на него спиной и съехал вниз, приземляясь на пол. Я думал, что смогу держать себя в руках, не давать горечи съесть меня, но как и моя мать, всё чаще и чаще поддаюсь скорби.       Последнее, что мне хотелось — это сидеть на полу в квартире брата, уставившись в одну точку. Но я не мог заставить себя двинуться. Вся прошедшая неделя промелькнула в голове — звонок, полицейский участок, допросы, морг, прощание…       Обещав себе и матери быть сильным, держаться, как оловянный солдатик, я всё же дал слабину. Почти сразу после похорон, я взял отгул, а потом отпуск, сорвался и уехал в другой город, бросив работу и семью. Теперь же, сижу в квартире брата на полу, пытаясь понять — за что его могли убить?       Мне хочется знать, почему эта несправедливость в очередной раз коснулась близких мне людей? Кто виновен сейчас?       Пожалуй, я потерял счёт времени, прежде чем смог продолжить оценивать ситуацию трезво, как и до этого.       Нашей матери выписали таблетки, чтобы она не сошла сума от горя. Они будут нужны ей первое время, ведь даже после смерти отца она не была в таком жалком состоянии. Быть может, потому что, она знала, что его профессия одна из самых опасных, пусть и благородных.       Как только я зашел в комнату, то приметил, что ноутбука в комнате не было. Когда Итачи был у меня, он тоже был без него, но не думаю, что он вообще обходился без современного интеллектуального помощника. Вполне вероятно, там хранилась важная информация — где же он теперь? В полицейском участке? Или у него на работе?       На полках ни одной фотографии, на первый взгляд никаких ценных вещей, только бумаги и мелкий быт. Это выглядело несколько странно, учитывая, что уже долгое время брат живет именно здесь. По обстановке, что царила сейчас, можно было кого угодно представить на месте хозяина квартиры. Я решил полазить по выдвижным ящикам стола, в надежде найти что-то более интересное.       Копаться, как это любят говорить — в нижнем белье, меня не сильно смущало. Истина была для меня первостепенна.       В первом ящике лежала канцелярия, во втором — записные блокноты, но, увы, они были без записей и среди листов ничего не припрятано. В третьем ящике лежали банковские реквизиты, снова счета об оплате, а так же заинтересовавшие меня бумаги по частному предпринимательству.       Судя по документам — у брата было своё дело. Вспоминая наши разговоры, он никогда не говорил, что открыл свой бизнес. Наоборот, он делился буднями офисного работника, рассказывал какие-то глупые истории из жизни рабочего коллектива.       Под платежками лежала обычная папка-скоросшиватель черного цвета. В первых нескольких файлах были вырезки из газет различного содержания, но дальше были договоры с названием организации «Red Moon». Так же какие-то расчеты, доли и другое подробное достояние бухгалтерии, в которой я не шарил.       Эту папку я решил забрать с собой, для дальнейшего изучения. Интересно, почему же полицейские так халатно её пропустили? У них на руках либо более интересные и важные сведения, либо они абсолютные дилетанты? Как только разберусь с ней сам, стоит принести ее в участок, мало ли что интересного в ней найдут.       Мельком окинув помещение, нахожу помятый файл, куда складываю свою добычу и, свернув, прячу во внутреннем кармане плаща.       Я стараюсь аккуратно обходить кучи бумаг, что разбросаны по полу, не нужные — аккуратно отодвигать ногой.       Взгляд цепляется за краешек фотографии, почти скрывшейся за этими целлюлозными залежами. На ней Итачи крепко обнимает русоволосую девушку, почти на голову ниже его самого. У нее приятная внешность, но серьезные глаза. А еще есть крохотная родинка под правым глазом.       Брат улыбается, даря на этой фотографии тепло, словно весеннее солнце, ласкающее оттаявшую, от сугробов, землю. Признаюсь, с таким видом он мог смотреть только на нашу мать, когда ей было очень грустно, а Итачи пытался ее утешить.       «Люблю тебя. P.S. Нам годик: D» — гласила надпись на обороте фотографии.       Почерк своеобразный, размашистый и сложно читаемый. По старой памяти, у брата он был более ровный, буквы никогда не лезли за пределы строки и имели небольшую манию к графичности.       Значит эта девушка, что обеими руками ухватилась за брата — его пассия. Даты на снимке, к сожалению, нет, но, мне кажется, Итачи здесь моложе, примерно на два-три года, как раз в то время он начал немного по-другому стричь и укладывать челку. Я еще удивился, что спустя столько лет он что-то поменял в себе, ведь с ранней юности его образ не претерпевал изменений. Может, они тогда и начали встречаться? И как бы я ни старался, то не мог вспомнить, чтобы брат посвящал меня в свою личную жизнь. Мама постоянно сетовала, что Итачи уже за тридцать, а он до сих пор холостяк и даже не присматривается. Конечно, и на этот счет у старшего брата было оправдание, которое ненадолго успокаивало разволновавшуюся мать — он считал, что не сможет должным образом обеспечить семью на свою скромную зарплату офисного воротничка.       Теперь вопрос заключался в другом — были ли они в отношениях на момент смерти Итачи? Или это его бывшая девушка?       Нужно узнать её имя, фамилию, а так же раздобыть контакты — даже если она его бывшая девушка, то все равно расскажет весьма много интересных вещей из прошлого моего брата.       Вглядываясь в фотографию, снова чувствую фиаско. Кладя её всё в тот же карман, начинаю психовать — я же вообще ничего о нём не знал!       Да, меня обижает тот факт, что Итачи не посвящал меня в нечто скрытое, личное. Я всегда старался завести разговор в подобное русло, быть может, раскрепостившись, он бы смог разобраться в своих проблемах — если они у него были, или наоборот, помочь советом мне.       Забрав находки, я решил временно прекратить поиски «неведомого Кадата» и отправится в отель, для более подробного изучения найденного.       Как только я вышел с подъезда дома, то сразу почувствовал влагу на макушке и лице — начался ливень. Моей укладке мгновенно пришел конец, и волосы из легкого ежика на затылке просто прилипли к голове.       Когда я выходил из отеля, пасмурное небо не предвещало ничего хорошего, но зонтик, увы, остался в квартире совершенно в другом городе.       — Хей, Итачи-сан, чего на звонки не отвечаешь? — мужской бас раздался совсем рядом, за спиной.       Обернувшись, на меня смотрел мужчина почти на две головы выше. Его кожа была бледной, я бы сказал, с видимым синим подтоном, как у мертвеца. Волосы тоже намокли под дождем и были прилизаны на манер новичка, что только начинает пользоваться гелем для укладки волос. Уж я в этом толк знаю.       — Кто ты? — задаю вопрос, игнорируя подобное обращение.       — Извини, парень, я, видимо, ошибся, — прищурившись и недовольно цыкнув, ответил незнакомец и уже собирался спешно покинуть двор, где находилась квартира моего брата.       — Ты знаешь Итачи? Моего старшего брата? — подобной формулировкой решаю привлечь незнакомца. Уловка срабатывает.       Мужчина оборачивается и пристальным взглядом оценивает мое лицо, комплекцию, одежду. Я так же смотрю на него. Явно не любимец девушек — уж слишком грубые черты лица, будто он приехал из провинции. Взгляд серьезный, холодный и цепкий. Для такой погоды одет весьма легко — мешковатая мастерка, с закатанными рукавами. Выглядело это крайне нелепо на фоне людей, что как и я предпочитали куртки или пальто. Оголенные предплечья забиты татуировками от кисти и, возможно, до самого плеча, но это лишь мои догадки.       — Я слышал, что у Итачи-сана был младший братец, но не думал, что вы так похожи, — доставая пачку, здоровяк выуживает сигарету и подкуривает, пусть и не с первой попытки, затягиваясь, — он дома?       Дым растворяется в сыром воздухе и клубнем витает, словно туман над головой, но лишь на мгновение.       Значит, он ещё ничего не знает.       — Кем ты ему приходишься? — Решаюсь выведать у незнакомца.       — Я его деловой партнер, — откосил он, делая тяжку.       — У вас должна быть встреча?       — Я так понимаю, что в квартире никого нет, раз ты задаешь так много вопросов, — быстро смекнул мужчина, — Где Итачи?       — Моего брата убили.       Собеседник уставился на меня широко открытыми глазами. Хотя, казалось, что его небольшие, глубоко посаженные глаза не могут так раскрыться.       — Слышь, пацан, ты не на открытом микрофоне…       — Я не шучу. Его тело нашли чуть больше недели назад, по тому маршруту, как он должен был доехать до дома.       — Твою мать… — Мужчина схватился за голову, пальцами прореживая ряды коротких и мокрых волос.       Его лицо застыло с той же эмоцией, как и у меня, когда полицейский сообщил мне столь скорбную новость.       — Подозревают заказное убийство, но кому нужно убивать обычного офисного работника? — поделившись своими рассуждениями, я решил подловить этим мужчину напротив. Возможно, он расскажет, были ли у брата враги или сам заикнется о его деятельности, документы которой я нашёл в квартире.       Но мужчина резко засмеялся во весь голос:       — Тебе он свой род деятельности так объяснял?       — О чём ты? — его вопрос окончательно разбил низкую вероятность того, что старший брат все-таки мог быть тем, кем он старался показаться в моих и родительских глазах.       Из-за того, что я решил заняться поиском истины немного раньше, пока посторонние люди не успели скрыть необходимую информацию, я знаю, что Итачи был замешан в совсем другой деятельности. Плюс, среди счетов было очень много упоминаний организации «Red Moon».       — Видимо о том, во что старший брат тебя не посвятил, — нахально улыбаясь и довольно растягивая почти каждое слово, ответил незнакомец.       — Чем он занимался?       — Так я и сказал, — усмехнулся здоровяк.       — Отвечай! — в моем голосе звучали нотки злости из-за неудовлетворенного любопытства.       — Тебя же допрашивали копы?       Я лишь кивнул.       — Ради твоего же блага, парень, я буду молчать до конца следствия. Когда всё закончится, позвони мне, встретимся, — мужчина достал визитку из нагрудного кармана, на которой был указан номер телефона и протянул ее мне.       «Хошигаке Кисаме. Тату-мастер студии «Red Moon».       «Red Moon» — организация, счета которой я нашел в квартире Итачи.       Мужчина резко обернулся и спешным шагом покинул меня. Пока визитка не промокла, припрятал её в файл к остальным находкам во внутреннем кармане. За время нашего разговора я полностью промок и уже не спешил бежать на остановку. Возле моего ботинка в луже плавала мокрая недокуренная сигарета той же марки, что я нашел на балконе брата. Быть может, это его? Или я просто выдаю желаемое за действительное?       Улица была пропитана сыростью и чем-то прелым. Зловония витали в воздухе, убивая всю свежесть, что дарил дневной ливень. Осень начинается весьма мерзко.       Загуглив, как добраться обратно до отеля, я сел в нужный автобус и отправился в путь. Поездка была долгой — около тридцати минут. За это время я успел ознакомиться с красотами нового для меня города, посмотреть на местных, разбегающихся, как тараканы, людей.

***

      На повестке дня — папка, счета и тату-студия «Red Moon».       Те документы, что я нашел на полках и полу относились к оплате частного предпринимательства. На сайтах сверки сведений за именем Итачи числилось ООО с двумя учредителями — Хошигаке Кисаме и неким Сасори Акасуна. Выходит, что у брата был свой бизнес, и я даже догадываюсь, чем он занимался.       Тату-студия «Red Moon» находится неподалеку от центра города, в котором живет брат. В интернете было немного информации о студии, только самая важная. Так же, я нашел аккаунт в Инстаграме, где публиковались работы мастеров, их оборудование и видео за работой. Среди фото, где они были всей командой я не находил лица Итачи. Единственное, полностью прошерстив страницу, нашлись работы с обычной подписью, без ссылки на личный аккаунт мастера, имя которого — Windy Weasel (WW). Можно предположить, что это могли быть работы Итачи или же мастера, который не работал в основном составе команды.       Так же, я нашел работы Хошигаке Кисаме, с которым познакомился у дома старшего брата. Он был асом в стилях биоорганики, стимпанка и биомеханики, судя по подписям к публикациям. Выглядит достаточно интересно и необычно, видно, что очень нужно загоняться по анатомии и прорисовке. Но на мой вкус выглядит так же, как и Кисаме — жутковато.       По фотографиям я приметил одного парня, который чаще всего стоял ближе к Хошигаке. В отметках его никнейм высвечивался как «Red_Scorpion», но у него был закрытый аккаунт, что не совсем помогает работе, на мой взгляд. На аватаре было его надменное лицо, с огненно-красными волосами, заколотыми на один бок.       В аккаунте студии я нашел и его работы — они совершенно отличались от эскизов того же Кисаме. «Предполагаемый» Сасори работал в стилях акварели, ориентала, реализма — так же судя по подписям.       Мастер под ником Windy Weasel (WW) работал с геометрией, лайнворком и дотворком. Его работы напомнили мне тату, которое я видел на плече старшего брата. Это случилось несколько лет назад, когда брат приехал ко мне в гости и решил остаться у меня дома. Поздней ночью, когда уже все легли спать, я зашел в комнату, которую мы с девушкой отвели для Итачи, чтобы забрать какую-то вещь, что лежала там. Брат уже спал, а одеяло накрывало тело, начиная с торса. На оголенном левом плече красовалась тату в виде непонятной витиеватой спирали.       Наверняка, я бы о ней не узнал, потому что брат всегда скрывал её и носил одежду с рукавом не менее ¾. Когда я заговорил с ним о тату в неформальной обстановке, чтобы никто не мог слышать наш разговор, Итачи всё равно лишь отшутился, предпочитая не отвечать по существу.       Возможно, он думал, что я расскажу матери, но это было бы глупо. Мы не маленькие дети и пусть, наши родители были против пирсинга или тату, но Итачи уже взрослый человек, как говорится, захотел — сделал.       Я не думаю, что он поступил плохо, по крайней мере, наши родители подумали бы именно так, но он просто сделал свой выбор. Я даже гордился им, потому что Итачи смог вырваться из навязанных нам с детства идеалов и сделать так, как он хочет сам.       Мне же, всегда не хватало смелости.