Титульная страница

Первые пять лет своей жизни, я прожила с родителями. Прекрасная Элизабет Блэк и не менее прекрасный Джонатан Блэк. Я уже не помню своих родителей и не помню как они выглядели. От этого грустно. Остались какие-то обрывки воспоминаний и рассказы моей бабушки, которая меня воспитывала после смерти родителей. Я точно знаю, что волосы моей матери были белокурыми, а у отца — черные. Бабушка говорила, что я унаследовала глаза от отца. Они у меня такие же зеленые, как у него. Но при этом у тёти Стэфании, младшей сестры моего отца (она родилась, кажется, часом позже) глаза карие. Родителей я очень любила и хотела бы проводить с ними больше времени. Но мать всегда была холодна, а отец часто был чем-то занят. Почти все время за мной присматривала Сара Брук. У неё был сын, старше меня на два года, по имени Терри. Сара была экономкой в доме моего детства, а также моей няней. В доме было ещё две служанки, но их имена я не помню: работали они незаметно и на глаза не попадались. Или я просто не была столь любопытной… В пять лет моя привычная жизнь изменилась. Мои родители отправились в путешествие во Францию и не вернулись: корабль затонул. Так мне сказала бабушка, получившая письмо от банковского служащего. Мои родители умерли. Я была слишком мала, чтобы осознать всю степень трагедии и плохо помню те дни. Помню, как суетилась бабушка, раздававшая распоряжения слугам и устанавливающая новые правила в жизни дома. Помню, как дедушка курил трубку, запах табака, который забивался в ноздри и из-за которого я постоянно чихала. Помню осознавание того, что моя жизнь больше не будет прежней и не будет редких поездок в дом Джонсов и свою подругу Шарлотту я буду видеть очень редко. Мы были подругами, как я думала. Как считала сама Лотта — не знаю. Но я знаю точно, что Шарлотту родители любили и потакали: лишь стоило той поморщиться и собраться заплакать. Надо сказать, что я подумала, будто подобные действия помогут и мне. Глупости. Мне не помогло. Я ведь пыталась задержать своих родителей, чтобы они не уезжали. Но они все равно уехали, а я, с момента их смерти, была под опекой бабушки и дедушки. Елизавета, моя бабушка, была высокой, суровой леди. У неё были сухие руки, а носила она всегда тёмно-синее платье, собирая волосы в пучок. Адалберт, дедушка, был иным: у него были теплые руки и от него всегда пахло табаком. Именно дедушка научил меня читать и писать. Когда я стала постарше, именно он объяснил мне, что денег на гувернантку у них не было, а просить фунты на моё содержание у моей тёти, не стал.