***
Наурэлинда Элронд застал с клинком в руках. Похоже, тот достал меч – и, не удержавшись, решил проделать несколько обычных разминочных упражнений. В ответ на вопросительный взгляд друга он пояснил: – Отец настаивает, чтобы клинки взяли. Я как раз хотел к тебе дойти, да ты опередил. – Мне нолдоран то же самое сказал. И ведь не поспоришь – помнишь, когда только строили Гавани? – Конечно. Ладно, пошли в дом, – он убрал клинок в ножны и шагнул к крыльцу, – мы ж ещё маршрут толком не обсудили. В разгар споров над картой на веранду поднялся Глорфиндель. Естественно, он, с подачи сына, тоже включился в обсуждение. Говорили, впрочем, не только о маршруте. Глорфиндель, пользуясь случаем, расспрашивал о том, кто и что может встретиться в этих местах. Потом разговор как-то незаметно перешёл на оружие. Когда это произошло, Наурэлинд неожиданно пристально взглянул на отца: – Кстати о клинках… – он вытянул из ножен свой меч, протянул ему. – Узнаёшь?.. Глорфиндель принял оружие, вгляделся. Брови его дрогнули, и на лице отразилось не удивление даже – самое настоящее потрясение: – Неужели… Наурэлинд кивнул: – Тот самый. Когда Торондор… – он запнулся, – поднял тебя из ущелья, он у тебя в руке был. Туор тогда сказал, что не годится хорошему мечу в кургане ржаветь, он и живым ещё послужит. И отдал мне… Я, правда, ещё сколько-то лет не решался его в руки взять… пока не повзрослел. – Ну, и правильно сделали, что не оставили! – откликнулся Глорфиндель. Он привычно приподнял льдисто отблёскивающий меч, чуть повернул. Сияние стали, напоминающее лунный свет, вдруг явственно потеплело, а на лезвии, проступив из глубины металла, появился мерцающий золотой узор. Он словно сбегал с гарды и тянулся примерно на треть длины клинка. Вот только на гарде некоторые завитки узора были слегка оплавлены. Удовлетворённо улыбнувшись, он вернул клинок сыну. Элронд до сих пор как-то не расспрашивал друга об истории этого меча, и лишь теперь вдруг понял, как он связан с историей падения потаённого королевства Гондолин, о которой немало слышал от отца. Сосредоточенно хмурясь, он задал сам собой напрашивавшийся вопрос: – То есть этот клинок выдержал бой с балрогом? Уголок губ Глорфинделя дрогнул в невесёлой усмешке, хотя глаза явственно потемнели – всё же эти воспоминания до сих пор причиняли боль: – Даже и не с одним… хотя те были помельче. – Но тогда как же золото не оплавилось?! На сей раз усмешка Глорфинделя стала чуть лукавой, почти озорной: – А кто тебе сказал, что это золото? – А что же? – Сталь. Маэглин знал, что добавить к металлу, чтобы он изменил цвет, не утратив свои основные свойства. Мы это для украшения оружия частенько использовали. И красиво, и надёжно… Жаль, что вместе с Гондолином погибли все записи. Из того, что мы делали вместе с Маэглином, многое я могу восстановить только приблизительно. – Погоди, я видел в библиотеке у Кирдана толстенную тетрадь… даже, скорее, книгу, – в задумчивости проговорил Наурэлинд, – она у вас в мастерской всегда лежала, вы туда свои эксперименты записывали. – Ты уверен? – Абсолютно. Её кто-то из подмастерьев из Дома Крота ухитрился сохранить. – Странно… Неужели Келебримбор, бывая здесь, не обратил внимания на эти записи? – Не знаю. Но пару месяцев назад книга точно была на месте, а Келебримбор не появлялся в Гаванях уже лет пять, как не больше. – Если так, это сильно упростит работу… – А что в них такого особенного, в этих записях? – полюбопытствовал Элронд. – Мы с Маэглином экспериментировали со сплавами. В результате удалось добиться того, что при появлении поблизости орков или других тварей Моргота клинки начинали светиться. Были и другие, которые легко выдерживали жар балрогов и норуилуг… как вот этот меч. Но кое-что я при всём желании не могу восстановить по памяти – в той части, где основное делал Маэглин. Разве что очень приблизительно… – он жестом остановил порывавшегося что-то сказать сына. – Я догадываюсь, что ты сейчас скажешь. Но согласись, при всех его недостатках, мастеров, равных ему, ещё поискать… – Это верно, – не без некоторой досады откликнулся Наурэлинд. Он хотел сказать что-то ещё, но Глорфиндель вскинул руку: – Стоп! Об этом мы успеем поговорить в другой раз и более подробно. А сейчас предлагаю всё же вернуться к нашим охотничьим делам.***
Из Форлонда выехали утром. Решено было переправиться через реку, пройти вдоль побережья к северу, потом, ближе к истокам, вернуться в предгорья и, обогнув с юга северный кряж Эрэд Луин, углубиться в леса за ним. Собственно, поездка предполагалась не на один день – эльфы действительно собирались не только охотиться. К поездке присоединились почти все воины Дома Золотого Цветка из числа старших, кроме двоих, отправившихся с Гилтороном в дозор. Кто именно предложил во время поездки общаться на квенья – позже так никто и не смог ответить точно. Однако идею поддержали. Кто-то пошутил, что Элу Тингола, когда-то запретившего в своих владениях квенья, к счастью, уже нет; ему ответили, что нет и земель, где этот запрет действовал… Тинфион махнул рукой: – Ладно вам! Запрет касался его подданных, а мы к их числу никогда не относились! Как бы там ни было, большую часть поездки в маленьком отряде звучал древний язык Валинора. Временами Глорфиндель с усмешкой уточнял: – А вот так уже давно не говорят. Его товарищи смеялись в ответ: – Вот заодно и обновим свои знания! Пригодится, если вдруг туда вернёмся! – Не надейтесь! – насмешливо откликался Линдэмир. – К тому времени, как мы туда попадём, всё ещё не один раз переменится – язык тоже живой. Так что всё равно половину придётся учить заново. За шутками и разговорами об изначальной цели поездки всё же не забывали. Хотя близ побережья живности, подходящей для охоты, водилось не так много, кое-что, пригодное для котла, удалось подстрелить в первый же день. Это позволяло пока не особенно расходовать припасы, взятые из дому. Поздно вечером охотники расположились вокруг небольшого костра. Глорфиндель протянул руку, чтобы переложить толстую ветку. Языки пламени вдруг как-то изменили свой танец, на миг прильнули к его ладони, словно ласкаясь. Это не укрылось от Элронда. Заметив его удивлённый взгляд, Глорфиндель улыбнулся: – У меня сродство со стихией огня… у Наурэлинда, кстати, тоже, хотя и не столь выраженное. – Подожди, но ведь… Стихии – это же… – Не путай. Есть Стихии – иначе Валар. По сути, в них душа всей Арды. И есть стихии – то, что сам Ауле называет элементалями, это огонь, вода, земля и воздух. Кстати, из Валар однозначно со стихиями связаны только двое – Манвэ и Ульмо. – А Ауле? – А к какой из стихий ты его отнесёшь? Земля или всё же огонь? Элронд задумался. Его товарищи переглядывались – на такой вопрос не смогли бы однозначно ответить даже те, кто когда-то жил в Амане. Просто потому что тогда ничего подобного даже в голову не приходило. А потом был Исход – и стало совсем уже не до того. Переложив прогоревшую жердь, Глорфиндель с усмешкой закончил: – Ну, а к какой из четырёх стихий привязать Фэантури или, скажем, Тулкаса – тут я даже гадать не возьмусь! Интерес Элронда к затронутой теме выдавало разве что некоторое напряжение в голосе: – А это сродство со стихиями… оно у всех есть? Глорфиндель мысленно усмехнулся: правнук Тургона сейчас казался мальчишкой, который открывал для себя новое, ещё не изведанное… даром что полторы тысячи лет за плечами. Однако ответил не сразу. Помолчал немного, словно подбирая слова, потом проговорил: – В общем, да, у всех. Только у кого-то проявляется так, что не заметить сложно, а у кого-то на всю жизнь остаётся скрытым. У Феанора, например, стихия огня была очень ярко выражена. А у большинства фалатрим сродство со стихией воды… Вот только далеко не всех обучают со стихией взаимодействовать… Он умолк, вспоминая. Когда мать заметила, что в нём проявляются явные признаки сродства со стихией огня, её это слегка напугало. Она вообще с некоторой опаской относилась ко всему, что касалось сильных эмоций или стихийных проявлений – осталось в памяти что-то со времён Великого Похода от берегов Куйвиэнэн. Отец воспринял это спокойнее и на вопрос жены, что с этим делать, пожал плечами: – Найти для него подходящего наставника. Алкарингвэ не знал, когда и с кем отец говорил об этом, пока несколько дней спустя тот не привёл его к Ариэн. На первый взгляд майэ выглядела почти так же, как любая нис. Разве что кожа её явственно золотилась, а волосы напоминали языки пламени. Вот только Алкарингвэ очень скоро убедился, что в глаза ей лучше не смотреть – так ярко они сияли. Пристально взглянув на него, Ариэн негромко произнесла: – Ты и правда Огненный… С этого дня она стала наставницей мальчика, обучая его работать с той силой, которая пробудилась в нём. Последний раз они встретились, когда при неверном свете факелов нолдор собирались в путь, разгорячённые речами Феанаро. Он почувствовал присутствие наставницы раньше, чем увидел её. Ариэн просто возникла в нескольких шагах от него. Некоторое время она наблюдала за эльфом, потом негромко спросила: – Ты тоже намерен идти? – Я не могу отговорить друзей от этого похода – значит, я иду с ними, – твёрдо откликнулся он. – А ты пробовал их отговорить? Усмешка вышла горькой: – Кого? Майтимо? Нолофинвэ? Другой ответ, собственно, не требовался – имена сказали всё. Ариэн покачала головой. Она не одобряла саму идею этого похода, но ни отговаривать ученика, ни, тем более, запрещать не собиралась. Вместо этого она задумчиво произнесла: – Насколько я понимаю, даже знай ты, что вас ожидает, ничего не изменится. Даже если впереди только потери, боль, отчаянье… смерть… – Что ж… – всё с той же усмешкой проронил он. – Если моя смерть спасёт чью-то жизнь, я буду знать, что погиб не напрасно… – Ты выбрал… – Ариэн неприметно вздохнула. – Что ж… Прощай! …Лишь много позже, уже выйдя из Мандоса, он узнал, что ладью Анар ведёт по небу его наставница. Впрочем, долго размышлять ему не дали. – Погоди, но если у Феанора тоже было сродство со стихией огня, почему он-то его не контролировал? – Элронд хмурился, пытаясь понять. – Потому что мне повезло чуть больше… – Глорфиндель подкинул ветку в костёр. – При всём моём уважении к государю, – он выделил это слово, – Финвэ, отцом он был… никаким. Мириэль, уходя, полагала, что избавит мужа от необходимости заботиться о ней и даст возможность всё внимание отдавать сыну. А он вместо этого старательно лелеял своё горе. А о Феанаро заботились друзья, соседи… кто угодно, только не отец. К тому времени, как стало ясно, что Мириэль дала ему имя не просто так, как раз был озвучен Статут. После него доверие Феанаро к Высшим было… в общем, таким, что ни у кого из них он не захотел бы обучаться. Это уже гораздо позже и с подачи Махтана у него хотя бы с Ауле отношения наладились… И то – любые советы, не касавшиеся мастерства, он пропускал мимо ушей… – А тебе-то откуда всё это известно? – не без удивления взглянул на него один из спутников. Глорфиндель ответил невесёлой улыбкой: – У нас было достаточно времени в Мандосе, чтобы поговорить. Вот только… когда дело касается балрогов, тут никакое сродство со стихиями не спасёт… Некоторое время все молчали. Потом Линдэмир начал что-то тихо напевать, умолк, начал снова… Глорфиндель, не выдержав, хмыкнул: – Да пой уже! Чего мнёшься, как девчонка на первом свидании? Все расхохотались, услышав это сравнение. А потом Линдэмир, разом посерьёзнев, запел. Собственно, эту балладу знали все, кто сидел сейчас у костра. Более того, все, кроме Элронда, помнили, как это было ТОГДА… Глорфиндель слушал, наклонив голову и прислонившись плечом к валуну. И мысленно слышал ещё один голос. Баллады о самом себе он слышал ещё в Амане, и не раз. Поначалу это было немного странно, потом привык. Впервые это произошло вскоре после возвращения в мир живых. Менестрель был совсем юный, но было в его взгляде что-то, подсказывавшее: он поёт не с чужих слов. Это не рассказы тех, кто видел, – это пережил он сам. Лаурэфиндэле узнал сына одного из своих воинов. Похоже, в тот раз парень уцелел, а погиб уже позже… потому что пел он о битве с балрогом на скале над Кирит-Торонат. И умолк, обнаружив, что тот, о ком он пел, стоит в двух шагах от него. Лорд Золотого Цветка чуть улыбнулся, видя его замешательство: – Ну, что же ты? Пой. А когда парень, собравшись с духом, всё же допел, негромко проговорил: – Спасибо… – За что? – Теперь я точно знаю, что погиб тогда не напрасно. Когда последние отзвуки песни смолкли, над поляной на некоторое время повисла тишина. Только дрова в костре чуть слышно потрескивали. Потом Глорфиндель поднял голову, негромко проговорил: – Признаться, не ожидал услышать её ещё и здесь… Линдэмир вопросительно взглянул на него: – В Амане? Он кивнул: – От твоего сына. Практически сразу, как из Мандоса вернулся.***
Постепенно все рассредоточились по поляне, устраиваясь на отдых. Полноценный сон пока не требовался никому, но некоторое время в тишине и покое всё же было совсем не лишним. Глорфиндель по-прежнему сидел у костра, глубоко задумавшись и глядя в огонь, лишь изредка почти машинально подбрасывая в него ветку-другую. Линдэмир некоторое время наблюдал за ним, потом негромко, чтобы не беспокоить остальных, окликнул: – О чём задумался? – О ком, – так же негромко отозвался Глорфиндель. – Турукано вспомнил. Линдэмир легонько коснулся его запястья: – Ты ведь так и не простил его… Это прозвучало одновременно и как вопрос, и как утверждение. Глорфиндель вздохнул: – Не то чтобы не простил… Просто наша безупречная память в подобных случаях работает против нас… Вроде и обговорено всё давным-давно и не один раз, и разобрались, кто, что и почему делал, а всё равно… как заноза какая-то сидит, и не вытащишь её… Линдэмир понял, что он имел в виду, но говорить не стал ничего. Да и что скажешь, когда сам думал о том же?.. Глорфиндель подбросил ветку в огонь, чуть заметно улыбнулся уголком губ: – Знаешь, а он был очень удивлён, когда я ему высказал всё, что думал… – А чего он ожидал? – вскинулся воин. – Что те, кто прямо из боя, будут его славить за решение отказаться сражаться? – Самое смешное, что в Амане есть такие, кто абсолютно уверен, что это он так орков на себя отвлекал, чтобы уцелевшие уйти успели. – Ммм… интересно, хоть кто-нибудь из них вообще хотя бы одного живого орка видел? – Откуда бы? Но всё равно они лучше знают! – эту последнюю фразу он произнёс преувеличенно-непререкаемым тоном. И со смешком добавил: – Даже лучше самого Турукано.***
Наутро двинулись дальше. Элронд почти весь день что-то обдумывал, и Глорфиндель, наблюдавший за ним, понимал, что вечером грядёт продолжение вчерашнего разговора. Впрочем, он не имел ничего против. Сидя у костра, он искоса посматривал на Элронда. Тот устроился рядом, но ничего не говорил, погрузившись в сосредоточенное молчание. Остальные занимались каждый своим делом – кто-то вполголоса беседовал, кто-то ушёл в грёзы, а Тинфион в задумчивости вырезал что-то из подвернувшейся коряжки. Вообще на взгляд стороннего наблюдателя компания была достаточно примечательная. Все восемь – в простой охотничьей одежде, делавшей их почти незримыми в лесных зарослях; все молоды и сильны, и у каждого под рукой оружие. При этом Элронд из-за своей смешанной крови выглядел старше спутников, хотя в действительности был самым младшим в маленьком отряде. Собственно, как раз смешанная кровь и была главной причиной сомнений Элронда. Вроде бы до сих пор человеческая составляющая его существа никак не мешала, но – кто его знает, может, пока просто не было таких ситуаций, где она могла проявиться?.. Глорфиндель первым нарушил затянувшуюся паузу, вполголоса проронил: – Спрашивай уже, не мучайся. Элронд бросил на него короткий быстрый взгляд, ещё немного помолчал, а потом спросил: – А как определить, есть ли сродство со стихией и с какой? Глорфиндель помедлил с ответом, испытующе глядя на него и словно вслушиваясь во что-то. – Ну, огонь – это явно не твоё… А из остальных… Тебя ведь учили взаимодействовать с окружающей действительностью? – Конечно! – Элронд слегка улыбнулся, вспомнив, как старшие Феанарионы возились с ним и Элросом, обучая всему, что знали и умели сами. – Тогда вспомни свои ощущения. С какой из стихий тебе легче всего было работать? Немного подумав, он с некоторым сомнением отозвался: – Легче всего, пожалуй, всё же с воздухом. Я иногда этим пользуюсь, когда под парусом выхожу. А тогда и вовсе было чувство, что достаточно руками взмахнуть – и взлечу, даже без всяких крыльев… Вода и земля как-то слабее откликаются… А огонь… да, с ним мне сложновато. – Воздух, говоришь… – поразмыслив, Глорфиндель поднялся. – Пойдём-ка на берег, чтобы остальных не тревожить. Бесшумными тенями они скользнули прочь от костра. Никто особо не обратил на это внимания. Разве что Линдэмир и Наурэлинд проводили их взглядами и спокойно продолжили разговор. Расположившись на речном берегу, Глорфиндель пояснил: – Здесь можно не только поговорить, но и немного попрактиковаться. Благо у меня вторая по степени выраженности стихия – как раз воздух… с водой и землёй было бы сложнее. Он не стал уточнять, что работать со стихией воздуха его когда-то давно, задолго до Исхода, учил сам Манвэ. Сейчас нужно было только вспомнить его уроки. Поэтому он просто предложил: – Давай для начала проверим, что ты умеешь. Оказалось, что умеет Элронд не так уж и мало. Глорфиндель покачал головой: – Умений у тебя, в общем-то, вполне достаточно для работы со стихией. Тебе, похоже, уверенности не хватает. – Хочу я или нет, от своей человеческой крови я никуда не уйду, – вздохнул Элронд. – По-моему, ты кое о чём забыл, – усмехнулся его собеседник. – Лютиэн была полумайэ. Так что в тебе, кроме эльфийской и человеческой, есть ещё и кровь айнур. И возможности твои могут быть гораздо больше, чем ты думаешь… Кстати, тебе вообще говорили, что у тебя ещё и дар целителя довольно сильный? – Да, Маглор даже учил кое-чему. Глорфиндель кивнул. То, что Маглор, пожалуй, единственный из Феанорингов, был, помимо прочего, ещё и целителем (хоть и не самым сильным), он знал. Это было, в общем-то, естественно для менестреля, который более чутко, чем большинство, воспринимал и реальность, и состояние окружающих. Неудивительно, если он заметил подобные способности у Элронда и, насколько сумел, постарался развить их. – Ну что ж, попробуем поработать ещё и с этим, – он поднялся с травы. – А пока пошли к нашим – скоро рассветёт.