Не изнеженной, ветреной богине Афродите вмешиваться в кровавые битвы. Она будит в сердцах богов и смертных любовь. Благодаря этому она царит над всем миром. Н. Кун
POV of Lin Из кухни до моих ушей донесся приглушенный смех. Я шла, прислушиваясь к тихим шагам Глеба, следовавшего за мной. Тихая радость переполняла меня: человек, который был мне интересен доверял мне, делился откровенным, и, кажется, ему правда важна была моя поддержка. Однако всегда найдется ложка дегтя для каждой бочки меда: меня не покидало чувство, что я становлюсь героиней какого-то американского сериала, «Сплетницы», к примеру. И вела я себя отнюдь не как Блэр Уолдорф: непосредственная, хитрая и неприступная, не показывающая своих настоящих чувств, которой я в глубине души восхищалась. Я снова, в который уже раз, растеклась умиленной лужицей по полу своих романтических надежд и фантазий. И это грозило обернуться очередной катастрофой. Глеб никогда ничего мне не обещал, тем более сейчас была середина жаркого лета — самое время для того, чтобы завести небольшую интрижку, а к зиме забыть о ней. Я привыкла предполагать самое худшее, надеясь на лучшее, особенно если это касалось парней. Я всегда из сотни вариантов выбирала самых отбитых, непредсказуемых, разбивавших в итоге мое сердце, которое, оказавшись достаточно способным к регенерации, на своих ошибках совершенно не училось. Видимо, я слишком погрузилась в свои мысли, поскольку, выйдя из темного коридора в яркое пятно света, остановилась, как вкопанная, а Глеб от неожиданности впечатался мне в спину. — Мстишь за обзорную площадку, Принцесса? — пробормотал он, потирая нос. Я стояла в зале, в котором минут тридцать назад болтала со Славой и Викой. Очень странное ощущение... Придя сюда впервые, я абсолютно не обратила внимание на интерьер: огромные панорамные окна, из которых открывался потрясающий вид на ночную Москву, керамические вазы для цветов, напоминающие древнегреческие амфоры, в которых высились сухие колосья. На стене висел большой гобелен, на котором, если я не ошибаюсь, был изображен венецианский Гранд-канал. Плазму окружали высокие книжные шкафы, до упаду забитые пыльными томами. Все это создавало невероятно уютную атмосферу и напоминало мне мою собственную квартиру. За окном трепетали огоньки города, как маленькие светлячки, где-то там, внизу, бежали по своим делам невидимые за сумраком ночи, люди. Москва никогда не погружалась в сон. Казалось, что находишься на вершине мира, где-нибудь на горе Олимп, в царстве великих греческих богов, наблюдая за всем окружающим с высоты облаков. Где-то час назад, мне было абсолютно все равно, как выглядит дом Глеба, детали смешивались в единый черно-белый водоворот, я не воспринимала абсолютно никакую информацию извне, погрузившись в тяжкие мысли. И стоило мне увидеть человека, к которому я испытывала… интерес, наверное, как весь мир сразу заиграл яркими красками. — О, Лин! — радостно поприветствовала меня Аня. Она сидела рядом с Артемом на диване, и явно прекрасно проводила время. Складывалось ощущение, что девушка даже не заметила моего исчезновения, и была занята чем-то более важным. Подойдя к подруге, я, присев на пуфик, стоящий около ее ног, ехидно прошептала ей в ухо: — Ты же собиралась устроить тут разнос, а теперь, как почтенная дама, сидишь с бокалом вина и болтаешь с Депо о жизни. Сначала я подумала, что мне показалось, но Аня на самом деле залилась румянцем: — Ну прости, планы немного изменились. Он такой душка, — тихо ответила она, косясь на Артема. — На сколько он старше? — протянула я, ухмыляясь. — Не важно, — снова покраснев, ответила Аня, отвернувшись. Брюнет, явно довольный собой, развалился на диване, потягивая что-то из стакана и загадочно улыбаясь. — Ну что, все, наконец-то, собрались вместе? — протянул Слава, растянув губы в искренней улыбке. Он напоминал мне кота, который объелся сметаны. — Может посмотрим фильм? — предложила Вика. Я, наконец, рассмотрела ее. Она была очень симпатичной — высокая, стройная, загорелая, с длинными каштановыми волосами. На лице, щедро обсыпанном веснушками, не было ни грамма косметики, а зеленые глаза сверкали задорно и дерзко. Я подумала о том, что они со Славой идеально подходят друг другу. Во всяком случае смотрелись они прекрасно. — Я за ужастик! — сразу же оживившись, выкрикнул Морт, и понесся за пультом, лежащим на тумбочке. — О, нет! — одновременно с Глебом произнесли мы. Посмотрев друг на друга и придя к выводу, что ужастики — совсем не наша тема, мы решили тактично слинять из зала. Над предлогом не пришлось долго думать: — Мы за закусками в магазин, — объявил блондин, хватая меня за локоть и таща за собой к выходу. Сзади послышались смешки и крики, вроде: — Испугался, бро. Громче всех, по моей логике, должна была кричать Аня, которая безумно боялась фильмов ужасов, но ни за что бы этого не показала, поэтому храбрилась всеми возможными способами. End POV of Lin Спустившись вниз, наслаждаясь долгожданной прохладой, Лин потянулась к своей сумочке, доставая сигарету. — Опять куришь? — Глеб произнес это достаточно недовольно, но рыжеволосая все равно закурила. Он не стал читать ей морали про вред курения, просто перехватил ее руку и забрал сигарету со словами: — Делиться нужно, Принцесса. — Да хватит меня так называть! — вспылила девушка, ее глаза, казалось, метали искры. — Но ты же принцесса, — подначивал ее Голубин. Романова, оскалившись, с боевым криком погналась за блондином, а тот, смеясь, побежал мимо фонтанов, распугивая лениво бродящих по дорожкам голубей. — Фамилия у тебя, конечно, говорящая, — пробормотала Лин, победно улыбаясь и хватая Глеба за край толстовки. — В каком это смысле? — он остановился, недоуменно смотря на нее. — Ты такой же неповоротливый и медленный, как московские голуби, — засмеялась в ответ рыжеволосая. — Ну, держись. С этими словами парень закинул ее на плечо, так, что она висела головой вниз, и, как ни в чем не бывало, направился в магазин, не обращая внимания на завывания Лин и подозрительные взгляды редких прохожих. — Ну все-все, я молчу. Отпустишь? — взмолилась девушка. Но Глеб лишь ухмыльнулся и продолжил свой путь: — Раньше думать надо было. До ближайшего магазина нужно было идти примерно минут десять. На улицах было мало людей, становилось все темнее и крепчал прохладный северный ветер. Пару раз Лин замечала девочек лет пятнадцати-шестнадцати, которые, усиленно вглядываясь в лицо Глеба, пытались выяснить — на самом деле это известный рэпер, или же просто очень похожий на него парень. Один раз даже кто-то сфотографировал их. Романова лишь недовольно поморщилась. Она еще не успела отчитать блондина за то, что он выложил фото в сеть, не спросив у нее и создав вокруг них огромный ажиотаж. — Тебе нравится Древняя Греция? — неожиданно спросил у нее парень. — Откуда ты… — удивилась Романова, но он ее перебил. — Ты так пристально рассматривала амфоры. — А, да. Они очень красивые и напоминают мне кое-какие экспонаты из ГМИИ. Если хочешь, чтобы я ответила на твои вопросы — отпусти меня на землю, — приказала Лин. К ее удивлению, парень подчинился. Оказавшись на твердой почве, она радостно подпрыгнула. Ехать на спине Глеба было достаточно неудобно — девушка при каждом шаге билась о жилистую спину парня, и у нее даже возникло подозрение, что она что-нибудь себе отбила. — Лошадка из тебя не очень хорошая, — не сдержалась Лин. — Не нарывайся, Романова! — пригрозил ей парень. — Так вот, — начала свой рассказ девушка, когда они снова продолжили путь, — Я с детства увлекаюсь искусством Эллады, особенно мифами. Если честно, очень люблю мифы. Мне они заменили сказки, которые всем читали в младенчестве. — Интересно… И кого же из мифов я тебе напоминаю? — внимательно посмотрев на нее, спросил Глеб. — Сложный вопрос. Возможно, Одиссея, ну или же Персея. Выбирай того, кто тебе больше нравится. — Ну да, хотя бы не Тесей. Он то все загубил — и Ариадну оставил, и флаг поменять забыл, — засмеялся Голубин. — Это да. Кстати, заметила, что у всех героев несчастливая судьба. Ну, кроме Персея. — Считаешь, что я счастливчик? — ухмыльнулся блондин, играя бровями. — Не заставляй меня передумать, — нахмурилась девушка. Они наконец-то дошли до супермаркета, но вопросы неугомонного парня на этом не закончились. — А кто твой любимый бог? — Не знаю, думаю, что Афина или Посейдон. Ну, если выбирать, чей дочерью я хотела бы быть, то, скорее всего, Посейдона. У Афины это бы физически не вышло, — всерьез задумавшись, наконец произнесла Лин. — Ты, по-моему, перечитала Рика Риордана. Это он про полубогов писал, — засмеялся Глеб. — Возможно… — загадочно произнесла она, а потом снова задала вопрос, — А ты? Сыном какого Бога ты бы хотел быть? — Как мы плавно перешли от любимых олимпийцев к полубогам. Ну, скорее всего, сыном Аполлона. Он же бог искусства, а музыка — моя жизнь. — Угу… — Лин снова была в своем мире, и блондин решил ее не тревожить. Она как сомнамбула шла за ним, пока он набирал полную корзинку разных продуктов. — Малиновое или ванильное? — спросил ее Глеб, спустя пятнадцать минут блужданий по магазину. — Что? — девушка, наконец, очнулась, посмотрев на парня взглядом, медленно приобретавшим осмысленность. — Малиновое или ванильное? — повторил свой вопрос Голубин, показывая ей две упаковки мороженого. — Я за ванильное. А Аня любит ягодное. — Ладно, тогда возьмем оба, — покачал головой Глеб, удивляясь способности своей спутницы выпадать из реальности в любой ситуации.***
Оплатив покупки и стукнув Лин по рукам за то, что она попыталась схватить какой-то пакет, чтобы ему помочь, блондин поплелся в направлении дома. Продуктов они набрали на славу: четыре полных пакета, которые были настолько тяжелыми, что Глебу иногда казалось, что он провалится под землю. — Давай посидим на лавочке? Тут очень красиво, — видимо, Романова понимала мучения парня, поэтому решила дать ему отдохнуть, не принижая его достоинства. Она знала: Глеб — человек гордый и ни за что на свете не покажет, что устал. Наоборот, будет строить из себя силача-бодибилдера, и скорее умрет, чем признает поражение. Голубин подозрительно на нее посмотрел, но все же согласился присесть. Девушка была права: сквер, в котором они сидели, был очень красив. Ели, нагретые жарким июльским солнцем, возвышались, казалось, до самого неба, наполняя воздух ароматом хвои. Они медленно остывали, но все еще хранили воспоминания о полуденном зное. Тем временем погода стремительно ухудшилась. Облака сгустились, и на темном небе не было ни одного просвета: они словно поглотили убывающую луну. Ветер неумолимо усиливался, и девушка невольно поежилась. — Замерзла? — заботливо спросил Глеб. — Нет, все в порядке, — Лин улыбнулась ему в ответ. — Держи толстовку, — тоном, не принимающим никаких отказов, произнес блондин. Романова, смирившись, накинула теплую черную толстовку, пропитанную одеколоном Глеба, и невольно утонула в теплом приятном аромате. — Эй… — начал он, и в этот момент землю оросили первые тяжелые капли дождя. Они стучали по веткам, падали вниз, закрывая всю землю мокрым покрывалом. — Что такое? — спросила Лин, скидывая толстовку и выходя из-под защиты деревьев. Она, казалось, была счастлива. Струи воды стекали по ее волосам и щекам, пелена дождя была настолько плотной, что Глеб видел только призрачный силуэт девушки, хотя она стояла в нескольких метрах от него. «Настоящая дочь Посейдона», — невольно подумал блондин, наблюдая за тем, как Лин, словно сумасшедшая, скачет под теплым летним ливнем. — Иди сюда! Это весело! — прокричала ему девушка. Он, с секунду поколебавшись, пошел ей навстречу. Лин схватила его за руки и закружила. Она полностью промокла, топ прилип к телу, но рыжеволосой, казалось, было все равно. Как ни странно, ее «стрелки» не растеклись, и Лин мысленно поблагодарила изобретателя водостойкой подводки. — Как ты? — спросила Романова у Глеба. — Я — замечательно. Благодаря тебе, — он радостно засмеялся. Все напряжение, скопившееся в нем, казалось, вылилось из него в этот момент, и исчезло вместе с дождем. Ливень потихоньку начинал утихать, а Глеб стоял на месте и смотрел на раскрасневшуюся девушку, находящуюся напротив него. Она казалась ему такой родной, но в то же время невообразимо чужой, какой-то неземной, как будто из другого мира. Поддавшись порыву, он приблизился к ее лицу и, обхватив его руками, поцеловал. Сначала Лин не ответила ему, и Глеб уже начал сомневаться в правильности своего поступка, но затем рыжеволосая, словно решив что-то внутри себя, подалась ему навстречу, ответив на его поцелуй. Его горячие губы с жадностью исследовали холодные губы девушки. Она, привстав на носочки, зарылась пальцами в мокрые волосы блондина, упиваясь моментом. Ей хотелось крикнуть: «Остановись, мгновенье! Ты прекрасно!» И было абсолютно все равно на все возможные последствия. В ее душе плескался целый океан эмоций, а сердце пропускало удар за ударом, а затем начинало стучать в невообразимо быстром темпе, будто стараясь сломать грудную клетку своей хозяйки. Они не знали, сколько прошло времени — одно мгновение или целая вечность, просто продолжали стоять под каплями летнего дождя, наслаждаясь друг другом, забыв обо все на свете.