Dream when you're feeling blue. Помечтай, когда тебе грустно, Dream, that's the thing to do. Помечтай – вот, что тебе нужно. Just watch the smoke rings rise in the air. Просто смотри на кольца дыма, которые поднимаются в воздух, You'll find your ship of memories there. Там ты найдешь свои воспоминания... So, dream when the day is through. Поэтому помечтай, когда день уже подошел к концу, Dream and they might come true. Помечтай, и твои мечты могут стать явью... Фрэнк Синатра
Машина неслась по ночному городу, абсолютно бесшумно рассекая огромные лужи, которые наплакало хмурое небо. В колонках играл Фрэнк Синатра. Песня, которая отражала все состояние девушки, сидящей на заднем сидении. Мне было пять лет, а ему шесть. Мы ездили на деревянных лошадках. Он был в чёрном, а я в белом. Он всегда побеждал в драках. Мимо пронесся Белорусский вокзал, подсвеченный яркими прожекторами. Песня давно кончилась, а строки будто бы засели в голове Лин. Прошли годы, всё изменилось. Когда я выросла, я стала называть его своим любимым. А он всегда смеялся и говорил: "Помнишь, как мы играли?" Показался купол огромного строящегося стадиона Динамо. Это значило, что ехать осталось порядка пяти минут. Несмотря на то, что Москва была неимоверно большой, перемещаться на машине по ней можно было достаточно быстро, единственным минусом были пробки: сотни разноцветных смердящих чудовищ на дорогах, застывших в ожидании... И Лин любила свой город. Любила бесконечный шум автострад, тишину сонных переулков. Любила жару летом и яркие краски осенью, белоснежные сугробы и бушующие метели зимой. Но больше всего она любила весну. Для нее это было то самое время, когда природа потихоньку просыпалась от своего многомесячного сна и наконец-то расправляла плечи: цвели ароматные сады, пели птицы, моросили сильные дожди, смывающие всю грязь, накопившуюся за зиму, гремели веселые майские грозы. И еще Лин любила людей: худых и толстых, красивых и не очень, обаятельных, заряжающих своей энергией. Людей, которые стремились достичь чего-то в жизни. Она не боялась вступать в спор и отстаивать свою точку зрения. Она никогда не испытывала страха от того, что кто-то может отвернуться от нее из-за ее взглядов на жизнь. Рыжеволосая считала себя фаталисткой. Она была уверена в том, что все имеет свой смысл, что мы можем строить свою судьбу, но главные повороты, встречи и расставания заложены где-то там, наверху. Верила ли она в Бога? На эту тему девушка не любила говорить. Она всегда отвечала, что верит в высшую силу, которая влияет на весь окружающий мир, а как называть эту силу - дело каждого. И вот сейчас, стоя на пороге знакомого подъезда, Романова готова была сжаться в комочек от страха, прыгнуть в еще не уехавшее такси и попросить отвезти ее обратно домой. Вся ее, годами отшлифованная, жизненная стратегия рассыпалась на ее глазах. Раньше девушке бы в голову не пришло бежать к почти незнакомому парню посреди ночи, чтобы выяснить, что он к ней чувствует. И, возможно поэтому, она сейчас боялась. И была похожа не на уверенную в себе девушку, а на сжавшуюся в комочек лисичку. Но все же желание встретиться с Глебом с глазу на глаз пересилило все ее страхи вместе взятые. Через несколько минут, она уже торопливо нажимала на маленькую кнопку дверного звонка. Внутри раздались шаги, и дверь открылась. Перед Романовой стоял сонный Глеб, его блондинистая шевелюра была растрепана, однако сосредоточенный взгляд зеленых глаз говорили о том, что он не спал. — Привет, – произнес парень, неловко улыбнувшись. И этой улыбки хватило для того, чтобы Лин забыла все, о чем хотела ему сказать, и просто поражена уставилась на его губы. "Пиф-паф, я застрелил тебя, Пиф-паф, ты упала на землю. Пиф-паф, этот ужасный звук. Пиф-паф, раньше я стрелял в тебя..." И если Голубин целился в нее сейчас из невидимого пистолета, то протянув ей руку и притянув к себе, он спустил курок, и пуля впилась прямо в ее сердце. — Что же ты стоишь на пороге, Принцесса? Заходи, – и блондин потянул ее внутрь квартиры. В зале приятно пахло. Приглядевшись, Лин различила небольшую курильницу, в которой горела ароматическая палочка. — Сандал? – улыбнулась девушка. — И еще пачули, – Голубин снова остановился, – Что же заставило тебя приехать ко мне в такое время? — Соскучилась, – честно ответил она. — Мы виделись вчера... — И что? – рыжеволосая нахмурилась, по-детски надув щеки. — Ничего, просто иди ко мне, – и Глеб крепко-крепко прижал ее к себе. Девушка, припечатанная к его груди, слышала, как громко и быстро бьется его сердце, и вся тревога, которая расплывалась внутри нее на протяжении всего дня, исчезла, сметенная ветром нежности. — Хочешь чаю? – заботливо поинтересовался парень, и Лин быстро закивала, словно боясь, что это всего лишь игра ее влюбленного рассудка, и все может испариться за секунду. Сидя в огромном кресле, подогнув под себя ноги и застенчиво уткнув нос в кружку с горячим ромашковым чаем, Лин думала, как же ей начать разговор. — Прости, что не отвечал тебе целый день. Наверное, ты волновалась, – блондин недовольно потер лоб, садясь напротив девушки. — Немного... если честно, я уже себе многого нафантазировала. Ты не подумай, что я истеричка какая-то, просто ты все читал и... — И? – кажется, этому блондинистому созданию стало очень смешно. — В общем, я подумала, что тебе все равно на меня. Нет, я понимаю, что мы не встречаемся и все такое прочее, но блин, я даже не знаю, что я на самом деле для тебя значу, – произнеся это, словно скороговорку, Лин закрыла запылавшее лицо ладонями. — Эй, дурочка, ну ты что? – теплые руки обняли ее плечи, – Ты что, правда думаешь, что я с каждой встречной провожу ночи в парках и целуюсь под дождем? — Правда? – она раздвинула пальцы и уставилась на него огромными блестящими глазами. И в этот момент парень понял, что просто не сможет больше без нее, что если она хоть куда-то исчезнет, его сердце остановится. Эта маленькая наивная девочка, огражденная от всей грязи, в которой варился он все это время, романтичная и умная, завладевшая его сознанием за считанные дни, ставшая его единственной музой, заставившая блокировать десятки девушек в инстаграме, не проронив ни слова. Просто потому, что он не хотел никого, кроме нее. Не хотел смотреть ни на кого, не хотел прикасаться ни к кому. И никого не боялся потерять так сильно, поэтому и вел себя, как полный придурок, поэтому даже сейчас, обнимая ее, не сказал главных слов. Звучала музыка, пели люди, Звенели церковные колокола – специально для меня. Теперь его нет, не знаю почему. И по сей день я иногда плачу. Он даже не попрощался, Даже не попытался солгать мне. Первая любовь настигает нас в разном возрасте. Говорят, что она самая сильная и ее невозможно забыть, что она оставляет неизгладимый отпечаток в душе человека, пробуждает в нем самые счастливые и самые горькие воспоминания. Первая любовь редко бывает счастливой, ее сложно удержать и очень легко потерять. Долгие годы человек может продолжать искать свою любовь в каждом прохожем, в каждом новом избраннике. Мы не знаем, правда ли это, но так говорят. Возможно, кто-то в этот момент глубоко задумался бы, и начал воспроизводить в голове моменты своей жизни, но Лин и Глеб не думали ни о чем. Им было все равно на все существующие в мире теории, они дышали друг другом. Дышали жадно и никак не могли насытиться. Люди много болтают, но для описания настоящей любви так и не смогли подобрать слов. Она отражается в картинах и в музыке, в стихах и прозе. Но если бы Глеба попросили одним словом описать любовь, он был просто назвал ее имя.***
Несмотря на жестокий недосып и огромные мешки под глазами, в которых можно было спрятать что угодно, Голубин устроил на полу подобие лежанки, расстелив несколько пледов и забросав все это подушками. Нырнув в мягкую гору, увлекая за собой Лин и хрустя зеленым яблоком, которое было позже отобрано рыжеволосой, он включил на телевизоре фильм, и Лин запищала от умиления: с экрана ей улыбалась Одри Хепберн, а это значило, что ближайшие несколько часов пройдут прекрасно. "Как украсть миллион", да и любой другой фильм с Хепберн, Романова могла пересматривать в сотый раз, как в первый. Глеб уютно умостился на животе Лин, которая одной рукой перебирала его волосы, а другой сжимала его пальцы. Голубин тихонечко улыбался, одним глазом поглядывая на экран, а другим следя за рыжеволосой. Она, словно ребенок, восторженно и искренне реагировала на игру актеров, а парень просто любовался ей. Спустя час, Романова заметила, что Глеб не смотрит фильм, свернувшись калачиком и сладко посапывая. Лин лишь улыбнулась, и хотела привстать, чтобы укрыть его пледом, но сильные руки, тут же обвившиеся вокруг ее талии, не дали ей этого сделать, поэтому она легла обратно, прижавшись к любимому, следя за игрой света на его лице, за тенями, которые отбрасывали длинные, подрагивающие во время сна ресницы. И в этот момент она испытывала абсолютное счастье, не думая ни о чем, просто живя этим моментом, наслаждаясь легкими порывами ветерка из форточки и ритмичным постукиванием тяжелых капель за окном. На улице бушевала непогода, но в квартире было тепло и уютно. Тихо потрескивала свечка, которую Глеб каким-то образом успел зажечь, волновался и метался язычок пламени, отбрасывая скачущие неровные тени на лица влюбленных. Они оба уже пребывали в царстве Морфея, сладко улыбаясь во сне, и на планете вряд ли можно было найти еще двоих людей, настолько безмятежно заснувших посреди бури.