Я смотрю в темноту, я вижу огни Это где-то в степи скрывается зверь Он, я знаю, не спит - слишком сильная боль Все горит, все кипит, пылает огонь Я даже знаю, как болит у зверя в груди Он ревет, он хрипит, мне знаком это крик Наутилус Помпилиус "Зверь"
Подними голову, даже если тебе плохо и хочется выть от боли. Ты никогда не сможешь узнать, что несет за собой следующий день, если не проживешь этот. Мысли разрывали голову, как стервятники, которые вгрызаются в плоть убитого оленя. Маленькая рыжеволосая девочка стояла в парке посреди невероятно ароматных желто-красных листьев. По клетчатому зонтику ритмично стучали капли холодного осеннего дождя. Худые ноги в черных кожаных ботиночках немного подрагивали от холодного северного ветра. Медленно, не разбирая дороги, дойти до Марсова поля, оттуда прошагать еще немного до набережной, а там смотреть, как графитово-серое небо безмолвно плачет, а люди бегут в теплые квартиры, чтобы скорее скинуть промокшую одежду, и, устроившись около телевизора, провести очередной бессмысленный вечер. Нева злилась и билась о серые камни, раскачивались тяжелые цепи, вместе с сумерками на город опускался туман. «Небо, почему ты плачешь, тебе больно?» — подумала девочка, поднимая голову, но ответа не получила. Космос никогда не отвечает прямо. Белый, как парное молоко, туман, скрывал очертание плывущих куда-то грузовых судов, машины, включившие фары, как огромные металлические монстры прорывались сквозь его плоть, следуя по своим делам. Рыжеволосой нужно было быть дома через два часа. Раньше ее не ждали, так как после школы она всегда ходила на танцы. Сегодня учитель заболел, и девочка, проведя около закрытой двери тренировочного зала двадцать минут, стаптывая старый скрипучий паркет, и, наконец найдя объявление о переносе занятия, направилась через гулкие, как колодцы, дворы, в неизвестность давно знакомых улиц. Подслушанный утром разговор родителей, тихие всхлипы матери: все это запало в детскую душу. Дедушка болел, тяжело болел. И Лин, будучи умным ребенком, прекрасно это знала. Но сегодня папа сказал маме, прикрывая дверь в зал и тревожно сообщил, что диагнозы неутешительны. Добрый, ласковый, знающий миллионы историй, дедушка, сгорал от рака. Что такое рак? Это всего лишь клетки, которые забыли о том, какие функции они должны выполнять в организме и начали неконтролируемое деление. А почему это случается? На этот вопрос вряд ли кто-то мог ответить. Причин может быть много, но важно следствие. Итогом являлась смерть. И можно изменить все, что угодно в этом мире. Можно бороться за любовь и дружбу, добиваться успехов в карьере, но если ты умер, то тебе все это вряд ли будет нужно. И факт смерти уже никак не изменишь. В конце ты будешь лежать на холодном металлическом столе с биркой на ноге и усталый человек в белом халате методично, со скучающим выражением на лице, будет выполнять вскрытие. Лина понимала многое, для ребенка десяти лет очень многое. На Новый год она загадала желание и попросила здоровья для всех своих близких, но, видимо ее не услышали. И сейчас лишь тишина и одиночество могли помочь ей преодолеть боль, которая, словно кислота разъедала ее изнутри. Говорят, дети не могут испытывать сильные душевные переживания. Так вот, это — ложь. Родители не должны были узнать о том, что даже их малютка Ли знает об огромном несчастье, обрушившимся на семью. — Ты заблудилась? Лика встревоженно обернулась. Голос выдернул ее из тяжелых вязких, как смола мыслей. Сзади нее стоял мальчишка лет четырнадцати. Мокрые блондинистые волосы, изрядно отросшие, падали на его лоб. Дождевик уже не справлялся со своей задачей, а белые кроссовки были полностью заляпаны серыми каплями. За плечом у него болталась спортивная сумка. — Вода такая же темная, как ртуть в градуснике, правда? — встряхнув кудрявой головкой, произнесла рыжеволосая. — Вряд ли настолько, — удивленно произнес мальчик, — и вообще, ты не ответила на вопрос. — Нет, я не потерялась. А ты, похоже, промок. Держи, — и она протянула ему свой красивый зонт. — Ты что делаешь? — возмутился парень. Он был достаточно высоким для своего возраста, зеленые глаза смотрели не по-детски серьезно. Лин пришлось привстать на носочки, чтобы накрыть голову мальчика куполом зонта. — Ты можешь заболеть, — абсолютно спокойно произнесла она. — Да ладно, что со мной случится, — засмеялся незнакомец, показывая острые зубы, — Лучше бы о себе побеспокоилась. Кудряшки Лин грустно повисли, спутавшись и пропитавшись водой, а на носу повисла огромная капля. — Как тебя зовут хотя бы? — поинтересовался мальчишка, со вздохом отбирая у девочки зонтик и подходя к ней ближе, чтобы закрыть от дождя обоих. — Лина, — сморщив носик, пробормотала она. — Я Глеб. Эх, лисенок, пошли, что ли до дома тебя доведу. А то еще решишь свалиться в реку, — скороговоркой проговорил парень. — Я не «лисенок», — снова нахмурилась она. — Будешь хмуриться — появятся морщины, — щелкнув ее по носу, сказал Глеб. — Мне десять, не появятся. И я не хочу сейчас домой. И вообще, что ты привязался? — закапризничала Лин. — Ты — маленькая девочка, которая стоит на набережной вечером. Вокруг туман и машины. Что прикажешь мне делать? Бросить тебя на произвол судьбы совесть не позволяет. — Ты говоришь, как взрослые, — снова поморщилась рыжеволосая. — Сейчас мы пойдем выпьем горячего чая, а потом я отведу тебя домой, — сказал Глеб тоном, не принимающим возражений. Пройдя через сумрачные аллеи, засыпанные палой листвой, через Дворцовую площадь, блестящую от воды в свете фонарей, ребята нырнули в промежуток между домами, оказавшись в небольшом уютном дворе. Уютно светились окошки какого-то кафе, из которого божественно пахло выпечкой. Лин даже зажмурилась от удовольствия. Тяжелые мысли отступали, подобно теням, исчезающим с появлением солнца. В кафе Глеб радостно помахал рукой пожилому человеку за прилавком, и, оставив девочку за столиком, побежал к огромной стеклянной витрине, полной всяких вкусностей. Пока Лин болтала ногами, сидя на слишком высоком для нее стуле и вспоминала о том, что родители учили ее не разговаривать с незнакомыми людьми, рядом с ней волшебным образом материализовалась тарелка с ароматной булочкой с корицей и чашкой мятного чая. Глеб сел напротив и, улыбаясь, засунул за щеку половину круассана. — Что такое? Я после тренировки вообще-то, — ответил он на вопросительный взгляд темных глаз. — А что же домой не пошел? — Меня отец воспитал джентльменом, — немного вздернув курносый нос, проговорил он, запивая круассан чаем. — Спасибо тебе, мне было немного не по себе. Проблемы в семье, — опустив голову, пробормотала Лин. Съеденный кусок булочки встал поперек горла. — Тебя обижают? — резко спросил Глеб. — Нет, что ты. Просто дедушка серьезно болен, — грустно сказала девочка. Булочка резко стала ей неинтересна, и захотелось поскорее оказаться в своей комнате, чтобы, закрывшись ото всех, посидеть в одиночестве. — Это жизнь, лисенок. Если ничего не можешь изменить, то проведи с ним как можно больше времени. — Ты точно взрослый в теле мальчишки, — улыбнулась она. — Ну, так уж вышло, — повел плечами парень. Сейчас Лин смогла лучше рассмотреть его: чересчур худой, бледный, с огромными зелеными глазами и спутанными светлыми волосами мальчик, смотревший на нее настолько понимающе, что рыжеволосой захотелось заплакать. — Только не реветь! — приказал он, и Лин постаралась спрятать навернувшиеся слезы, — А теперь домой. Где ты живешь? Девочка очень не любила, когда кто-то говорил ей, что делать, но сейчас слушалась беспрекословно. — На Малой Морской. — Значит сейчас доведу тебя, и, чур из дома не выходить больше сегодня, — произнес он, поднимаясь со стула. — А оплатить все? — Я уже обо всем позаботился, пошли, — снова настойчиво сказал он. Дождь на улице усилился, по Невскому, как и всегда, куда-то спешили люди. — Зачем загадывать желания, если они все равно не сбываются? -прошептала Лин, но ее спутник услышал. — Просто нужно формулировать желания максимально точно. У вселенной своя логика, — загадочно проговорил Глеб. — Пфф, посмотрим, — девочка не поверила, но была благодарна. — Это твой дом? — осматривая парадную спросил парень. — Ага, мне, наверное, пора. Спасибо за помощь, — улыбнулась девочка, и веснушки на ее носу улыбались вместе с ней, — Возьми зонтик, потом отдашь. Несмотря на всяческие протесты Глеба, Лин всучила ему зонтик и вытолкала за дверь во влажный осенний питерский вечер.***
Зонтик Лин нашла в своей парадной через пару дней после их встречи, но самого парня она не застала. Потом этого она видела его еще один раз, через пару лет, все в том же саду: он гулял со своими друзьями и какой-то девочкой, уже взрослый и абсолютно чужой, но все же Лин была уверена в том, что это был именно ее знакомый Глеб. Подойти к нему она не решилась, боялась того, что он не вспомнит ее, хотя все же в душе надеялась на обратное. Лин не знала ни его фамилии, ни адреса школы или дома, но все же была благодарна за добрые слова и согревающий чай в тот сумрачный холодный вечер. А затем родители рыжеволосой решили перебраться из Петербурга в Москву, и последнее, что помнила Лин о том периоде своей жизни — это горы коробок, загружаемые в грузовую машину, родители, радостно выбирающие билеты в Москву, а затем мелькающие пейзажи в окне поезда, увозившего ее из города ее детства в неизвестность.