system failure.

      Когда Чонгук возвращается в университет, он становится совершенно точно уверен в том, что Тэхен его избегает. Нет, даже не так, он его игнорирует. Не смотрит, даже когда младший проходит рядом, отворачивается, когда чувствует чужой взгляд на себе, начиная болтать о чем-то с Чимином. И это раздражает немного, но Чон где-то глубоко внутри осознает, что сам виноват в этом, проебался. И хочет исправить. И исправит, потому что он Чон Чонгук.       У старших сейчас должна быть пара по программированию, так что найти их оказывается легко. Чон появляется за спиной Тэхена и молча выжидает, когда на него обратят внимание, но Кима, кажется, заткнуть невозможно, потому что он жалуется на то, что Сумин постоянно куда-то пропадает и готовить приходится самому. А затем Чимин не выдерживает, кивает ему за спину и закатывает глаза, когда друг задыхается от возмущения.       — Я, кажется, просил держаться от меня подальше, — хмуро говорит он.       — А я здесь и не за тобой, — младший улыбается хитро и взгляд переводит на русоволосого. — Чимин-хен, мы можем встретиться в курилке во время ланча?       Внутри как-то неприятно тяжело и хочется Чонгука по лицу ударить. Раз десять. Тэхен хмыкает и уходит в аудиторию, оставляя этих двоих наедине. Чон ведь знает, как ударить побольнее, знает, как это дурацкое обращение на нем срабатывает, хотя Тэхен сам не понимает, почему. Чимин печально глядит другу в след и коротко кивает, обещая прийти, потому что звонок звенит и надо уже начинать работу. Да и вообще задерживаться здесь с ним, когда там в аудитории сидит грустный Тэхен, как-то не хочется.       Как только дверь закрывается, Чон подпрыгивает от нетерпения и громким шепотом говорит «да!». Ким Тэхен его ревнует. Даже если признавать не хочет, но сейчас ему стало неприятно, Чонгук почувствовал. Он в этом прям вот уверен. Осталось дотерпеть до ланча и встретиться с Чимином. Да.       Курилкой они зовут место позади университета, куда камеры не достают и нагоняй получить просто невозможно. Пак не заставляет себя ждать, появляясь тихой тенью из-за угла и шугаясь всего на свете, потому что как-то не хочется, чтобы кто-то из преподавателей увидел его тут и подумал что-то не то. Чимин вообще-то своей репутацией дорожит.       — Почему мы не могли поговорить при Тэхене? — удивляется русоволосый, когда обнаруживает рядом с младшим Юнги и Хосока. Те молчат и просто курят, выдыхая периодически дым, позволяя мелкому самому разбираться с этим говном, которое сам же и натворил.       — Проблема как раз-таки в нем, — начинает брюнет и предлагает хену сесть рядом с собой на какую-то дурацкую сидушку, принесенную сюда кем-то из старших.       Парень присаживается, перед этим предусмотрительно проверив, нет ли чего на ней, не хочется ходить с каким-нибудь гадким пятном на заднице до конца пар. Вокруг валяется куча бычков и творится полная антисанитария, что для обычно крайне приличного Пак Чимина дико и хочется поскорее свалить.       — Хен, — начинает вдруг Чонгук, из-за чего Мин улыбается сам себе. Смешно слышать, как мелкий подлизывается к другу Кима и даже хеном зовет. — Тэхен меня избегает.       — О, ну это я заметил. Может, хотя бы ты объяснишь мне, что между вами двумя произошло? — Чимин следит боковым зрением за старшими, потому что те шумно выдыхают и садятся прям на землю, опираясь спиной на здание.       Чонгук рассказывает. Рассказывает о том, как подкатывал к старшему, а потом сказал, что просто играл с ним. Понимает, что поступок хуевый, даже более чем, что сделал Тэхену больно ужасно, но он правда хочет все исправить. Он хотел сделать это сразу, но его как-то некстати похитили, от чего его, кстати, отец прикрыл, потому что позор семьи и нельзя допустить утечки информации. Пак выслушивает, нахмурив брови, а затем поворачивается всем туловищем, когда младший заканчивает свою исповедь, и ударяет ладошкой по лицу. Хосок дергается, но Мин его за запястье удерживает, потому что Чонгуку это нужно. Самому его бить как-то жалко, любимый донсен все-таки, а вот кому-то другому вполне можно.       — Это за то, что ты поступил, как мудак, — хмыкает русоволосый и скрещивает руки на груди под чужой удивленный взгляд оленьих глаз. — И чего ты от меня-то хочешь, Чонгук?       Тот мотает головой из стороны в сторону, приводя разбежавшиеся от удара мысли в порядок. Забавно, вроде ладошка такая маленькая и кажется безумно мягкой, а удар сильный, что аж кожу до сих пор жжет.       — Хочу, чтобы ты помог мне добиться Тэхена, — брюнет улыбается широко и руку за голову заводит, зарываясь пальцами в волосы. Он всегда так делает, когда нервничает.       — Как ты себе это представляешь? — парень вздыхает и опускается спиной на стену позади, поглядывая периодически на часы. Там в столовой Тэхен сидит один, потому что Намджун все еще отсиживается дома и готовится к приближающемуся экзамену, и друга надо спасать от одиночества.       — Что мне сделать, чтобы он простил меня? Ну, ты же его друг, хен, знаешь же, что ему нравится, — мелкий плечами пожимает, не сводя взгляд с парня рядом с собой. Хены также тихо встают и уходят, наверное, Хосоку приспичило что-нибудь срочно слопать, как обычно. Пак молчит какое-то время, задумавшись. Наверное, оценивает возможность удачи в случае Чонгука. Или пытается вспомнить, что Тэхену нравится, потому что он парень довольно своеобразный по натуре, его так просто не возьмешь.       — Спой ему, ты же на вокальном учишься? — брюнет кивает. — Умеешь на гитаре играть? — он снова кивает. — Спой ему что-нибудь романтичное там, я не знаю, сам выберешь.       — Думаешь, ему понравится что-то такое? — младший бровь приподнимает и улыбается кривой, натянутой улыбкой.       — Попробуй приезжать к нему, как раньше, — русоволосый пожимает плечами. — Будь настойчивей и покажи, что ты готов измениться ради него, даже если ты не готов. Просто нужно убедить его, что он для тебя не игрушка, а что-то важное. Если ты, конечно, сам так считаешь. Ладно, знаешь, у меня нет времени возиться здесь с тобой, Тэ сидит там один, и я чувствую себя ужасным другом.       — А если он не захочет меня слушать? — Чон нервно дергается, когда старший почти уходит.       — Передай что-нибудь через Сумин, она поможет, — Пак салютует на прощание и уходит в университет.       Вечер сгущает сумерки и все окрашивается в приятные синеватые тона, становится прохладнее и хочется закутаться в теплый свитер, взять плед и смотреть какое-нибудь аниме пока глаза не начнут болеть и спать не захочется.       Чонгук выруливает на знакомую улицу и останавливается перед домом старшего в надежде, что тот не слышал шума от мотоцикла. Быстро слезает, подходит к знакомой белоснежной двери и нажимает на звонок, удерживая до тех пор, пока за дверью не послышался женский возмущенный голос и пожелания смерти.       — Кто бы ты ни был, беги, потому что я сейчас буду убивать, — ворчит Сумин, открывая дверь, и мгновенно стопорится, когда видит на пороге Чона.       — Привет, — он улыбается, а девушка щипает себя за руку, потому что, кажется, она спит. — А Тэхен дома?       — Он просил тебя не пускать, — она неловко мнется, потому что для брата желает только счастья, и оно вот внезапно приехало к ним домой, но Тэхен просил это счастье послать куда подальше.       — Пожалуйста, Сумин, это важно. Я хочу поговорить с ним, — Чонгук руки складывает в молитвенном жесте и жалобно смотрит на девушку. Она судорожно выдыхает и просит ждать здесь, прикрывая дверь.       Следом слышится топот ног, тишина какое-то время, а затем еще один топот ног, но уже потяжелее, и дверь распахивает счастливый Тэхен, на секунду Чону становится даже обидно, потому что он точно ждал не его, интересно, что Сумин ему сказала? Тот видит перед собой младшего, хмурится мгновенно и закрывает дверь перед его носом.       — Хен, выслушай меня, — Чонгук ударяет легонько кулаком по двери от безысходности.       По ту сторону тишина, лишь легкий шорох от сползающего по дереву Кима и его судорожный вздох, заглушаемый сердцебиением Чона, отдающимся в ушах. Неужели ему дали возможность выговориться? Он оседает на пол, прислоняется спиной к прохладному дереву и представляет, как внутри сидит тот самый бесячий программист, к которому так проникся он, Чон Чонгук.       — Я не силен в словах, — он выдыхает, откидывая голову на дверь и надеясь, что человек по ту сторону его слышит. — Но хочу, чтоб ты знал, что я так просто не отстану. Я понимаю, что поступил, как уебок, и ты в праве меня не прощать сейчас, но у меня была дурацкая потребность в… отмщении что ли? Ты тогда ударил меня, когда я пытался подкатить к тебе, и мне захотелось сделать тебе больно тоже. И знаешь, те засосы, которые ты видел на мне тогда…       Чонгук даже почувствовать может, как Тэхен за дверью ежится и подбирает к себе колени, потому что сидеть на полу холодно и слова у Чона бьют по больному, от чего становится еще холоднее.       — … я ведь даже не спал ни с кем тогда. Ты бы знал, скольким мне пришлось пожертвовать, чтобы уговорить Хосок-хена, чтобы он оставил их, — брюнет тихо посмеивается, окунаясь в воспоминания, где программист кричит на весь их гараж о том, что он не педик и не собирается присасываться к шее мелкого лишь для того, чтобы побесить Тэхена. — Пришлось пообещать ему оплачивать все его обеды до конца года. Я думал, что ты побесишься и остынешь, но ты так просто отказался от меня. Знаешь, можешь мне не верить, я сам себе порой не верю, но я готов сделать что угодно, чтобы ты простил меня и позволил находиться рядом.       Парень затихает на время, в надежде услышать хоть какие-то звуки за дверью, но оттуда тишина, и это немного обижает.       — Поверить не могу, я бегаю за парнем, — он хрипло посмеивается. — Хен… Подай хоть какой-нибудь знак, если ты все это слышал, и я не говорил все это для пустоты.       Ким внутри старается успокоить себя, стирая горячие слезы с щек, потому что слова Чонгука отражаются болью на сердце и недоверием. Страшно доверять кому-то, когда об тебя буквально ноги вытерли.       — Уходи, пожалуйста, — тихо говорит он, когда приводит дыхание в порядок. Он знает, что Чон его слышит, он все слышит на самом деле.       — Я уйду, хен. Но не навсегда. Я все сделаю, правда, — он встает с насиженного места, расправляет складки на худи, подтягивает черные драные джинсы и выдыхает. С Тэхеном всегда так непросто?       Чонгук несется на мотоцикле через центр Сеула, чтобы только добраться поскорее до их с хенами гаража и даже не поскупился на несколько банок пива в рюкзаке, потому что забыться хочется безумно. Конечно, он получит потом нагоняй от Сокджина и его ворчание, когда будет подбрасывать пьяного донсена до дома, потому что самому пить нельзя, машина, все дела.       — Ну что, Ромео, как прошло? — закинув руку на плечо донсена, спрашивает Хосок.       — Он выслушал меня и сказал уходить, — Чон заваливается на диван и тянется рукой за банкой алкоголя.       — Я бы даже послал тебя, — Сокджин выныривает из соседней «комнатки» и плюхается рядом. — А что? Ты поступил с ним отвратительно, Чонгук.       — Хен, — хнычет брюнет и выпячивает нижнюю губу.       — А вот пить тебе не советую, — старший вдруг становится серьезнее и тянется, чтобы отобрать жестянку. — Ты же не забыл, что у твоего отца сегодня прием и тебе нельзя заваливаться домой так, как ты делаешь это обычно, когда выпьешь?       — Блять, — шипит младший, откидываясь назад и ударяясь головой об стену. — Пиздец.       — Не ругайся, придурок, — Чон старший ударяет его легонько по лбу и садится рядом с Джином. — Не понимаю, что бы ты без нас делал вообще.       — А где Юнги-хен? — брюнет трет место ушиба. Неприятно.       — Не ебу, — пожимает плечами программист, за что получает такой же щелбан от Джина, какой получил Чонгук полминуты назад. — Сказал, что неотложные дела и свалил куда-то.       — Думаю, у него появилась девушка, — тянет Ким и улыбается под чужие удивленные взгляды. — А что? Не вечно же ему с однодневными перепихонами жить.       — Чтобы Юнги-хен и девушка? — Хосок возводит руки к потолку. — Да никогда. Могу даже поспорить с тобой, что он просто заебался от нытья мелкого об этом Тэхене.       Чон вздыхает и выходит на улицу, чтобы подышать воздухом и обязательно выкурить пару сигарет для успокоения нервов. Начало ведь положено, правда? У него же получится? Парень выдыхает сигаретный дым, надеясь дожить до того дня, когда Ким Тэхен его признает и простит.