4 и 1

Раз — Держитесь, — крикнула Гера и резко потянула штурвал на себя. Корабль тряхнуло, и Каллуса с размаху швырнуло на Зеба — тот на ногах устоял, и почти даже не пошатнулся, только рефлекторно обхватил его за пояс, удерживая от падения, неосознанно прижимая к груди для устойчивости. Каллус даже не сразу разобрал в скрежете корабля и сварливом бормотании Чоппера что именно он слышал, а потом решил, что ему всё же просто почудилось. Потому что стоило ему прижаться к груди Зеба, и тот едва слышно, низко замурчал, на самой границы слышимости, и его грудь завибрировала, как у огромного лот-кота, если тому ласково потрепать пушистый живот. Каллус даже замер на секунду, но Зеб уже поставил его на ноги и с недовольным видом отстранил от себя. Честно говоря, Каллусу не нравилось видеть подобное выражение лица, словно тому было неприятно оказаться так близко. Не то что бы Каллус рассчитывал на что-то; он уже смирился, что был больным ублюдком, у которого появились какие-то очень сомнительные желания, касавшиеся Зеба, и это был, скорее всего, тупиковый путь, даже если бы их знакомство с самого начала было безоблачным и Каллус не натворил бы всего того, за что, по-хорошему, вся команда Призрака должна была на него волками коситься. Но лишний раз находить этому подтверждение все равно было неприятно. …а может, кстати, этот утробный звук на самом деле был ничем иным, как рыком и попыткой охраны личного пространства? Каллус помрачнел от этой перспективы только сильнее и решил, что пора было оставить Зеба уже наконец в покое. Он не станет лишний раз оказываться слишком близко, оставаться вдвоем в неуютной тишине и, уж тем более, демонстрировать свой интерес. На любом имперском корабле его бы сочли отвратительным выродком: запал мало того что на мужика, так ещё и на представителя достаточно далёкой расы — хуже выглядеть в их глазах было сложнее. И хотя в этой чертовой повстанческой ячейке все были гораздо терпимее, он все равно очень, очень сомневался, что их не возмутит подобный расклад, если это вскроется. Не говоря уж о том, какое отвращение, скорее всего, будет написано на лице самого Зеба. Одно дело — работать в одной команде, а вот вспоминать, как Зеб тащил его на себе (Каллус до сих пор помнил крепкие мышцы его рук и спины, в последнее время вспоминал об этом даже слишком часто) и представлять, куда ещё Зеб бы при желании мог его утащить и что там с ним сделать — это было уже явно за некой чертой. На самом деле все это пронеслось в голове у Каллуса по накатанным рельсам очень и очень быстро, потому что все это он уже миллион раз обдумывал, глядя в стыло-серый потолок своей каюты. Хотя, в последнее время на потолке появилось изображение крохотной серой луны и нарисованный рядом ухмылявшийся Зеб, так что обдумывать свое плачевное положение он стал даже чаще. Как и тот факт, что вот так, как на рисунке, Зеб косо ухмылялся только своим друзьям, а ему — нет. Ему он улыбался как-то словно неохотно, часто даже отводя взгляд. И Каллус не знал, почему Сабин нарисовала именно Зеба и эту чёртову ледяную луну, которая переменила для него всё, но просто надеялся, что это не должно было служить ему еженощным упрёком и напоминанием о его прошлом. Каллус опять вспомнил о том, как хмуро Зеб на него обычно смотрел — и это короткое мгновение вынужденного контакта не было исключением — и сам отстранился подальше от его лапы, всё ещё крепко сжимавшей его плечо. Он не хотел причинять ему дискомфорт. А потом первый бластерный залп разбился раскаленной плазмой об обшивку корабля и Каллусу на какое-то время стало совсем не до того. Два Гера, проходя в капитанскую рубку, бросила аптечку на стол и кивнула сидевшему неподалеку Каллусу подбородком на Зеба: — Обработаешь ему раны? Всем остальным сейчас совсем не с руки. Каллус только собранно кивнул, не выказывая никакого недовольства. Гера на секунду замерла в дверях и оглянулась: — Тебя самого-то не задели? — спросила она, и по тону Зеб слышал: всё, Каллус для нее теперь часть команды, она приняла его, даже если сам он этого не понял пока. Тот только покачал головой, нет, мол, все у него было нормально. Стоило Гере уйти, как Каллус, особо не глядя на него, уверенно потянулся к аптечке. — Да ерунда, само заживёт, — проворчал Зеб, отводя глаза, чтобы не встречаться с ним взглядом. — У меня все быстро заживает. Каллус нахмурился и посмотрел на него чуть ли не с осуждением — ну, или так показалось Зебу. — Раны на голове это не шутки, и даже если это пустяковые царапины, крови можно потерять много, — он пожевал губами и добавил как-то блекло. — Я понимаю, что тебе вряд ли хочется доверять мне свою шкуру, но что поделать. Хотелось возразить, что дело было не в этом, но беда была в том, что из колеи его выбивал именно Каллус, и проще было сдохнуть, чем объяснить тому как всё обстояло на самом деле. Он действительно очень, очень, пиздец как не хотел, чтобы его перевязывал именно он. Кто блядь угодно, даже Эзра, который после напоминаний вечно стягивал бинты слишком сильно потому что сначала забывал, что у Зеба был объемный жёсткий подшёрсток, и перевязывал слишком слабо. Нет, он доверял Каллусу. В конце концов, он даже доверял ему свою спину, и его устроило бы абсолютно все что угодно, кроме Каллуса, обрабатывающего рану на загривке и за ухом, потому что у Зеба там были пиздец какие чувствительные места. И аккуратные прикосновения пальцев Каллуса будут там очень, очень некстати. И даже то, что раны неприятно саднило, вряд ли его сильно отвлечёт, потому что это будет практически тем же самым, что сразу вложить Каллусу в его бледные ладони свой член. От подобной перспективы шерсть на загривке у Зеба рефлекторно приподнялась. Ну блядь прекрасно. Он уже на днях и без того облажался — когда Каллуса неожиданно швырнуло к нему вплотную, из груди Зеба против воли вырвалось низкое, утробное урчание, что сдавало его любому сведущему человеку с потрохами нахуй. Хорошо хоть сведущих в ласатской физиологии во всей галактике было исчезающе малое количество, и Каллус ничего не понял, да ещё и посмотрел на него мрачно так, словно ему в принципе был неприятен любой тесный контакт. И вот теперь это. И главное Гера вроде всегда его понимала, у нее у самой были невероятно чувствительные места, которые она не позволяла трогать кому попало; обрабатывала либо сама, либо подпускала только Кейнана, и Зеб каждый раз не мог сдержать понимающей ухмылки. И что теперь? Гера словно забыла об этом и скинула его на Каллуса, хотя непонятно было, чем занималась вся остальная команда. Решила, что это поможет Каллусу быстрее стать частью коллектива? Просто, блядь, великолепно, он ей ещё это припомнит. Зеб стиснул зубы и наконец заговорил, потому что смотреть на поджатые губы и нахмуренный лоб Каллуса было невыносимо. Он не хотел, что бы тот считал его каким-то ублюдком. Или думал, что Зеб его ненавидел. Потому что это было максимально далеко от правды. — Дело не в этом, — наконец, сказал он. — Просто у нас, у ласатов, это очень… уязвимые места, — блядь, да что он такое нёс. — Поэтому я привык разбираться с подобным сам. Каллус поглядел на него с сомнением, но, кажется, все же поверил и неуловимо посветлел лицом. В груди от этого сделалось отвратительно тепло, и Зеб понял, что ради такого зрелища готов был наплести тому ещё всего чего угодно. …или позволить обработать свои раны, это наверняка произведет на него после сказанного ещё большее впечатление. Зебу хотелось сказать себе, что он был жалок и пиздец непоследователен. Но мысль уже пустила свои ядовитые корни, и он понимал, что на самом деле хотел бы знать, как ощущались бы прикосновения Каллуса к его загривку и ушам. Он просто очень не хотел, чтобы взамен тот узнал, какое именно чудовищное действие на него оказывает. Блядь, все эти чувства были такими сложными. Он же и вербовать-то его не собирался, случайно всё вышло тогда. — Ладно, давай, — буркнул он наконец. — Мне и правда самому будет не с руки в этот раз, — он подумал и добавил, — пожалуйста? Каллус, кажется, даже едва заметно улыбнулся себе под нос, кивнул и, щёлкнув замком, откинул крышку аптечки; принялся доставать бинты, средство для дезинфекции и что-то ещё — Зеб уже не смотрел, сел прямо на пол у изножья собственного кресла, чтобы оставить тому достаточно места — за стол бы они точно не влезли, а так тому будет вполне удобно. И уже только когда Каллус усаживался у него за спиной, Зеб понял, что после этого сидя на своем месте еще несколько дней будет наверняка улавливать среди десятка других запахов запах самого Каллуса. Который он уже давно научился отчётливо выделять среди других. Отлично, блядь. Карабаст, он же не специально это устроил. Зеб вздохнул и постарался расслабиться. Каллус какое-то время возился с аптечкой у него за спиной, а потом Зеб почувствовал осторожные, почти невесомые прикосновения пальцев — тот осторожно раздвигал мех вокруг ещё слегка кровоточивших ран, осматривая их: на загривке, за левым ухом, у самого его основания, и ещё чуть ниже. Зеб с ужасом понял, что его объяснение про уязвимость сыграло с ним отвратительную злую шутку: уж лучше бы тот тыкал пальцами в раны, чем трогал его так осторожно и легко, боясь потревожить. У него теперь от каждого такого теплого прикосновения мурашки бежали вдоль позвоночника. Наконец, Каллус закончил осмотр ран, заверил его, что они оказались чистыми и неглубокими, хоть и до сих пор чуть кровоточили, а затем принялся размачивать свалявшуюся от застывшей крови шерсть, перебирая её пальцами, и знал бы кто, каких сил стоило Зебу не податься этим прикосновениям навстречу, подставляясь под них, и не потереться о него затылком. Карабаст. Особенно участок за ухом и загривок были его слабым местом. И у Каллуса явно были очень чуткие пальцы. Зеб держался очень долго. Стоически вытерпел промывание ран, дезинфекцию, какую-то лечебную мазь, но когда тот решил наложить повязку, и опять принялся осторожно приглаживать влажную шерсть у него за ухом, Зеб проиграл в борьбе с собственным организмом и с ужасом почувствовал, как в груди против воли начинает мягко рокотать от удовольствия. Это была катастрофа, и ещё немного — и он замурлыкает вслух, и в тишине это будет отлично слышно. Зеб дернулся и отстранился, прокашлялся. — Бинтовать не надо, не такие там серьезные раны. Да и повязка на голове будет только мешать. Голос его звучал на удивление хрипло, но он понадеялся, что это не было так уж заметно. Он повернулся и поглядел на Каллуса снизу вверх: — Но за остальное спасибо. Тот только кивнул в ответ, сдержанно улыбнувшись словно последние десять минут ничем не отличались для него от всех остальных и — как показалось Зебу, не слишком охотно — поднялся из кресла, захлопнув аптечку. Повисшее после этого молчание ощущалось удивительным образом как приятное; по крайней мере, на взгляд самого Зеба.