***
— Юкио, не смей уходить! — Прости меня, они-сан*. — Юкио! С тех пор, как Юкио отправился на поиски силы и исчез, жизнь стала потихоньку превращаться в ад. Сила вырвалась из-под контроля, обретя свой разум внутри моего сознания. Страх и внутренняя ненависть начали пожирать меня и сводить с ума. Голову разрывали крики «Умри! Демон, ты должен сдохнуть! Лучше бы ты не рождался!». Детские воспоминания не давали спокойно спать, что привело к бессоннице. Опасения со стороны окружающих усилились. Я отстранился от них. Друзья — Шиеми, Сугуро, Камики, Конекомару — не смогли больше находиться рядом, а Шима исчез вместе с Юкио. Ватикан решил держать меня подальше и от экзорцистов, и от людей, и заключил под стражу, но благодаря Мефисто мне удалось скрыться. Перед тем, как я исчез, Сюра, не без помощи Мефисто, заклинанием призыва запечатала курикару в моём теле. Сердца моего в ней больше не было, но, несмотря на это, она оставалась демоническим мечом — оружием, способным помочь в экстренном случае. Суть заклинания состояла в том, что я буду выглядеть как человек: хвост, уши и клыки исчезнут, волосы вернут прежний цвет, а моё сердце перестанет быть на виду — пока не призову курикару. Последующие несколько месяцев все силы я направлял на попытки не сойти с ума и усмирить то и дело вырывавшееся из меня пламя. Но все попытки были тщетны: стоило лишь приблизиться к чему-то, что могло хоть на чуточку осчастливить меня, оно в мгновение ока становилось пеплом. Чтобы держать силу в узде, пришлось опуститься на самое дно: наркотики, алкоголь, драки. Но каждый раз тело регенерировало слишком быстро и пламя вырывалось снова. Казалось, ничто уже не могло вытащить меня из этого хаоса, когда судьба наконец-то решила вмешаться. Помню, тогда шёл дождь, была поздняя осень. Весь вечер я бродил по городу, пытаясь довести себя до предела: пока в моём теле присутствовала хоть капля силы, о попытках контролировать пламя можно было и не думать. Чтобы контролировать силу, моему телу нужна была разрядка, потому единственный способ сдержаться — изнурить себя. Всё закончилось тем, что я не смог больше двигаться и рухнул рядом с мусорными баками в каком-то богом забытом переулке. Весь в грязи и промокший до нитки, я выглядел просто ничтожеством. Должно быть, люди, проходившие мимо, думали, что я — человечишка, жалко влачащий своё существование. В чём-то они были правы. Моё тело заледенело, разум уже начал отключаться, когда я услышал голос: — Извините, вам плохо? Сначала я не понял, что этот вопрос был задан мне, но через пару секунд он повторился: — Вы слышите меня? Вам плохо? Я через силу приоткрыл глаза и увидел девушку, державшую надо мной зонт, спасая от таких холодных и, казалось, чересчур тяжёлых капель дождя. — Может, вам скорую вызвать? — она закопошилась в сумочке, наверное, в поисках мобильника, продолжая одной рукой удерживать зонт. Двигаться не хотелось, всё тело будто было наполнено свинцом. От холода сдавило грудь, дышать стало очень тяжело и даже больно. В глазах плыло, и я едва мог различать очертания предметов вокруг. Лицо девушки передо мной я и вовсе не мог рассмотреть. — Не надо, всё в порядке. — Я не без усилия поднял руку и остановил её, жестом показывая, что нет нужды в вызове скорой помощи. — Я справлюсь сам, вам надо идти… Опасно девушке одной ходить по тёмным переулкам так поздно вечером. — Я не могу оставить вас здесь. Я помогу вам, я живу здесь недалеко. — Она убрала свой зонт и помогла мне встать. Что она делала? Даже не подумала о том, что это могло быть опасно. Такая глупая… Вдруг я бы оказался преступником? Любой нормальный человек прошёл бы мимо, не обратив на меня никакого внимания. Что не так было с этой девушкой? Она перекинула мою руку себе через плечо и помогла идти. Откуда в ней столько силы? Чёрт… Я вот-вот отключусь. Ноги еле идут. Больше не могу.***
Тепло и мягко… Где я? Последнее, что помню — это девушка с зонтом. Я приоткрыл глаза. В груди больше не болело, дышать стало намного легче, тело казалось невероятно легким, даже сознание стало светлее. По крайней мере, я не слышал разрывавших голову надоедливых голосов. Я приподнялся, чтобы осмотреться. Просторная светлая комната плавно переходила в кухню и была отделена от неё лишь барной стойкой. Небольшой бежевый диван, на котором я спал, стоял в центре комнаты, рядом расположились два небольших кресла такого же цвета и журнальный столик, на стене напротив висел телевизор. Я встал с дивана и рядом с небольшой стопкой вещей на журнальном столике заметил записку: «Я вышла в магазин, вещи моего старшего брата должны быть тебе как раз, в холодильнике есть немного еды», — было написано аккуратным почерком. Эта девчонка… Кто оставляет невесть кого у себя дома, да ещё и одного? Это был чертовски безрассудный поступок. Я схватил вещи и отправился на поиски ванны. Квартира, которая на первый взгляд казалась огромной из-за планировки гостиной и кухни, на самом деле оказалась не такой уж и большой: помимо гостиной с кухней были ещё две комнаты. Одна была практически пустой. Складывалось впечатление, что комнатой никто не пользовался. Из мебели — только кровать, стол со стулом и шкаф. Вторая комната же, судя по всему, принадлежала той девчонке. Комната была светлой и очень уютной. Добравшись до ванной, я поспешил привести себя в порядок. Где-то через пятнадцать минут я стоял напротив зеркала и мог со стопроцентной уверенностью сказать, что выгляжу сейчас почти великолепно по сравнению с тем, как выглядел вчера. Тело восстановилось, мешки под глазами исчезли, кости больше не выпирали — как наркоман с пятилетним стажем я уже не выглядел. Я решил вернуться в гостиную, чтобы прибрать спальное место и перекусить. Моя незнакомка сказала, что в холодильнике было немного еды, но кроме зелени, яиц и небольшой порции риса там ничего не нашлось. Так дело не пойдет… Я достал из кухонного шкафчика сковороду и поставил на плиту разогреваться. За это время я успел нарезать овощей и зелени. В результате приготовил омурайсу*. После окончания готовки я быстро вымыл посуду, а приготовленный завтрак поставил на стол. «Где же носит эту девчонку?» — стоило мне об этом подумать, как послышался звук открывавшейся двери, и на пороге показалась она — моя незнакомка, — с кучей пакетов в руках. На вид девушка была хрупкой: невысокий рост, белая, словно фарфор, кожа, длинные шелковистые волосы цвета вороньего пера, яркая улыбка и большие глаза необыкновенной красоты. Их удивительный цвет завораживал: будто в этих глазах было запечатано само солнце. Но необычайный цвет — не единственное, что меня привлекло в них. Отчего-то они напоминали мне глаза куклы. Они не выражали эмоций и были такими же пустыми. — Я дома, — она мило улыбнулась, проходя с пакетами на кухню и ставя их возле холодильника. Создалось такое впечатление, что девушка не могла изобразить на лице ничего, кроме улыбки. — Ага, привет. Знаешь ли, это очень глупо приводить к себе домой невесть кого и потом оставлять его одного. Я мог оказаться каким-нибудь вором или преступником. — Я облокотился на барную стойку и заглянул в её глаза в попытке найти ответ на свой вопрос. — Ого, ты сам это приготовил, как вкусно пахнет, — она будто не услышала. Бегая вокруг стола, девушка рассматривала моё кулинарное творение. — Эй… Ладно, плевать, — я сел за стол и принялся за еду. — И ещё… Спасибо. Она ничего не ответила, лишь мило улыбнулась. Усевшись за стол, она тоже приступила к завтраку. Девушка уплетала за обе щёки предоставленную ей еду, попутно расхваливая мои кулинарные навыки, и говоря о том, что сама она была не сильна в готовке и обычно питалась либо рисом, либо уже готовыми обедами из круглосуточного магазина. Как только мы позавтракали, она убрала со стола и принялась мыть посуду, напевая какую-то мелодию. Я же всё это время сидел за столом и ждал. Ощущения подсказывали мне, что это ещё не всё и так просто я отсюда не уйду. И моё чутье не ошиблось. Закончив с посудой, девушка снова села за стол и стала серьёзной. Ого, оказалось, её лицо было способно выражать что-то кроме той глупой улыбки. Я приготовился наконец услышать нормальное и внятное объяснение её поступка. Она сидела, будто обдумывала, с чего бы начать, и после пятиминутной тишины начала: — Мои родители очень часто находились в разъездах из-за работы, поэтому с раннего детства мы со старшим братом жили у родственников, но, когда я начала учиться в старшей школе, мы съехали и стали жить отдельно. Однажды родители сказали, что их окончательно переводят работать в Америку. Мы с братом не очень расстроились, ведь привыкли к их отсутствию. Сначала всё было очень хорошо: я училась, а мой брат работал. Он был очень заботливым и часто баловал меня. Он говорил, что я не должна грустить из-за того, что в отличие от других ребят не могу проводить время вместе с родителями, потому что, несмотря на то, что они далеко, они нас любят, и только ради нас столько работают, поэтому я не должна плакать. Он говорил, что хочет видеть, как я улыбаюсь. Однажды, когда мой брат возвращался с работы поздно вечером, на него напали какие-то подонки. Он лежал на улице, весь избитый. Люди проходили мимо и ничего не делали. Он… — на мгновения девушка замолчала, всем видом показывая, что ей тяжело говорить об этом. Но всё же она продолжила свой рассказ: — Он умер. Люди посчитали его бездомным, поэтому никто и не подумал подойти и поинтересоваться, всё ли с ним в порядке. И когда я увидела тебя, то просто не смогла пройти мимо, — её лицо выражало боль, а руки сжимали край скатерти, казалось, девушка вот-вот заплачет, но отчего-то на ее лице я видел лишь безэмоциональную маску. Девушка слабо улыбнулась; наверняка пыталась скрыть свои истинные эмоции. Эта маска выглядела для меня такой знакомой. — Я подумала, что у тебя случилось что-то плохое. После того случая, если знаю, что могу что-то сделать, то обязана помочь. — А я в бегах. Я человек, который не может контролировать себя. Поэтому, чтобы не доставлять людям проблемы, я довожу себя до критического состояния — только так я могу нормально существовать. Я не понимал, зачем рассказал ей это, но после её истории просто промолчать я не мог. Не знаю почему, но хотелось поделиться этим. Возможно, мне хотелось скинуть с себя груз, который я нёс на плечах в одиночку; но, если бы я сделал это, меня бы, скорее всего, упрятали в психушку добрые дяди в белых халатиках. Ну в самом деле, не мог же я ей рассказать, например, что я сын Сатаны и одновременно экзорцист? — Вот как, так ты в бегах… Значит, тебе и правда нужна помощь, тогда… — её настрой резко переменился. Было чувство, что девушка, которая только что сидела передо мной, исчезла, и её сменила другая. В её пустых глазах вспыхнули огоньки. Девушка вскочила из-за стола и начала расхаживать по комнате. Выглядело это так, будто она пыталась придумать какой-то невероятный план по захвату мира при помощи столовой ложки. — Так, остановись. Я, конечно, благодарен тебе за ночлег и вещи, но остальное тебя не касается. Со своими проблемами я разберусь сам. — Я встал из-за стола и попытался поскорее смотаться. Мне не очень хотелось причинять кому-то неудобства, к тому же, раз я отдохнул, моё пламя могло вырваться в любой момент. Ну и самое главное — я понятия не имел, кто эта девушка. — Нет уж! Я хочу помочь! Если будешь, как вчера, бродить по городу, а потом валяться в куче мусора, то ведь только больше внимания привлечёшь. Не могу сказать за внимание тех, кто тебя ищет, но внимание полиции — точно, — она уперла руки в бока и встала напротив меня, отрезая путь к побегу. — Какая же ты навязчивая, — ситуация, в которой мы находились, начинала действовать мне на нервы. И, зная, чем всё могло закончиться, я принял решение покинуть этот дом. Я даже уже приготовился отодвинуть мою «преграду» с пути. — Так и есть, я очень навязчивая. Ради достижения цели я готова свернуть горы. Сейчас же моя цель — это помощь тебе. И я обязательно сделаю это. — Ты так уверена в своих силах? — она напоминала мне прежнего меня, и время, когда я также верил, что мне по силам всех защитить. Неужели именно поэтому сейчас я не мог и шага сделать в сторону двери? — Не попробую — не узнаю, — девушка улыбнулась — как мне показалось, это была самая яркая улыбка, которой она могла улыбнуться: очень тёплая и на этот раз точно не фальшивая. — Так, для начала мы ведь так и не представились друг другу. Моё имя Ямагути Айко, — она протянула мне руку. — Окумура Рин, очень приятно, — неспособный отвести взгляд от её улыбки, я уставился на неё, как завороженный, и протянул руку в ответ. — Ну что ж, с чего бы начать? Может, с имени?