Пламя моей души

— Ну что ж, с чего бы начать? Может, с имени? — Ты вообще о чём? — Ну, раз ты скрываешься, твоё настоящее имя может создать много проблем. Так… Чего же такого придумать? Юки, Усаги, Ямамото… — она начала бродить по комнате, выкрикивая всё, что придёт в голову. Я и сам задумывался об этом. То, кем является Окумура Рин, было известно каждому, кто хоть как-то был связан с экзорцизмом. Окумура Рин — сын Сатаны, наделённый способностью контролировать синее пламя; орудие против демонов или же смерть для Асии. — Шинджи… Думаю, это имя мне подходит, — подумал Рин, зацепившись за иероглифы (си). — Что? Шинджи? Какое милое имя! Думаю, преданность — это о тебе. — Сейчас девушка казалась мне совсем другим человеком, не то что пару минут назад. Сейчас она была такой настоящей, весёлой и беззаботной. — Чёрт, совсем забыла. Моя работа! — Раз у тебя дела, то я пойду, — я уже было направился в сторону двери, чтобы улизнуть и наконец уединиться, но мой побег вновь был остановлен. Что ж такое! Мне сегодня позволят уйти из этой квартиры или как? — Эй, разве тебе есть куда идти? Оставайся здесь сколько захочешь. Будешь готовить вкусную еду и скрываться от своих преследователей, а спать можешь в комнате моего брата, — уже не предлагая, а раздавая команды, девушка, словно забыв о своих срочных делах, продолжила обход комнаты. — Такое чувство, что ты уже за меня всё решила. Я, к твоему сведению, не бездомный. Мой дом находится в районе Эдогава. — Где? Это же далеко отсюда! Как тебя вообще занесло в Синдзюко? Ну, без разницы. Соберём твои вещи и перевезём сюда. Как я понимаю, их там не так много. — Не решай за других. С чего я вообще должен оставаться здесь? — Как с чего? За тобой нужно присматривать. Ну, а если честно, не знаю. Просто у меня чувство, что наша встреча была неслучайной. — Мы с тобой даже не знакомы, а ты приглашаешь меня к себе жить. Ты совсем глупая или как? И с чего ты должна присматривать за мной? Я тебе что, дитё малое? — Ну это ты бродишь по городу, словно какой-то бездомный кот, — она надула губки и демонстративно вскинула подбородок. — Так, всё, мне это надоело! — Это мои слова! Скрестив руки на груди, мы развернулись друг к другу спинами. В этот момент любому человеку со стороны мы, должно быть, показались бы детьми, поругавшимися из-за неподелённой игрушки. Ситуация была более чем абсурдной, стоило это осознать, как меня прошибло на смех. Чёрт, это реально глупо. Почему сейчас я стою и смеюсь как идиот над какой-то случайной тупостью? Неужели из-за этой девушки? Да кто она вообще такая? Рядом с ней я снова становлюсь собой. Так хочется смеяться и шутить. — Эй, тебе плохо? Неужели вчерашняя ситуация не обошлась без последствий и ты застудил себе мозги? Теперь ты превратишься в маразматика… О нет, я опоздала и не смогла помочь человеку! Надо будет поставить свечку и помолиться. Пусть земля будет тебе пуховой подушкой… — она сделала серьёзное выражение лица и возвела руки к небу, сложив их как при молитве. — Эй! Не хорони меня раньше времени. Боже, какая же ты странная, но раз так, думаю, не смогу оставить тебя одну. Во-первых, ты не умеешь готовить, а во-вторых, ты совершаешь безрассудные поступки и я просто обязан присмотреть за тобой, — сказал я, принимая позу аля крутой парень, собирающийся присмотреть за существом аля «Лунтик. Я родился!». — Чего? Что за идиотская причина? И с какого это ты теперь будешь за мной присматривать, как так вообще вышло? Это был всего лишь предлог, глупый ответ на её желание. Я испытывал странное чувство, находясь рядом с ней, и оно не давало мне покоя. Мне нужно было узнать, что это. После недолгих препираний мы сошлись на том, что я пока что останусь жить с ней. На меня возлагается обязанность научить её хотя бы базовым навыкам кулинарного мастерства, а на неё — следить за тем, чтобы я снова не вляпался в какое-нибудь дерь… дело. — Так что у тебя были за дела? — Точно, моя работа! — Она вскочила с дивана, на котором мы расположились несколько минут назад, и убежала в свою комнату. Буквально через пару секунд она вернулась с тетрадью и акустической гитарой. — Я — начинающий гитарист в только что образовавшейся группе без названия. Мы играем в одном баре, здесь недалеко, каждый вечер, — пояснила она, раскладывая нотные листы из тетради перед собой. — Полагаю, вчера ты возвращалась с работы, когда нашла меня. И как это, без названия? — Ну, мы только начали играть… И у нас нет вокалиста, но как только он у нас будет, мы сможем выступать как полноценная рок-группа, — она мечтательно прикрыла глаза, поглаживая гриф гитары. — Так, твоя работа. В чём она заключается? — Я превращаю все свои эмоции, накопившиеся переживания, моменты радости в музыку и играю её. Хочешь послушать? — Айко снова оживилась, заискрились её глаза, и она одарила меня своей фирменной улыбкой, намекая на то, что я просто обязан согласиться. — Хорошо, хорошо, — я поднял руки в знак того, что сдаюсь, и, откинувшись на спинку дивана, приготовился слушать. Она уверенно взяла гитару и, взглянув в тетрадь, зажала пару аккордов. Её тонкие пальцы начали быстро перебирать струны, и… Меня пронзило электрическим разрядом. Музыка, которую она исполняла, обвила меня, словно путы, и зажала в тиски. Нежное звучание романса сменяли звуки альтернативного рока. Мелодия проникала в самое сердце, и казалось, если я позволю, она проникнет ещё глубже. Все мои воспоминания начали бушевать в сознании, будто пчелиный улей, потревоженный палкой. Крик так и рвался наружу. Ощущение было такое, словно всё моё нутро объяли языки моего же пламени. Я начал чувствовать как оно рвётся наружу, но вырвался не огонь. Глаза обожгли слёзы, а с губ сорвались слова, что, казалось, пытались угнаться за песней:

Душа давно пуста, а слёзы оставят на щеках следы. Уходи! Слишком поздно. Завяли цветы. Остались лишь надежды.

— Рин? — Айко, прекратив играть, посмотрела на меня. Сейчас её лицо выражало беспокойство. — Твоя музыка очень красивая, — я попытался сделать вид, что со мной всё в порядке, но слёзы предательски текли из глаз. Что не так? — Ты в порядке? Эти слова? — Да, всё хорошо, — я быстро смахнул рукой слёзы и попытался улыбнуться, но по сравнению с Айко у меня плохо получилось. — Сами как-то вырвались… Прости, не знаю, что на меня нашло. — Музыка — это инструмент, который помогает автору выразить свои чувства. Твои слова… Они очень подходят этой музыке. Я хочу услышать продолжение, пожалуйста, можешь спеть? — голос Айко сейчас казался таким мягким. Интересно, какие она испытывала эмоции, когда писала эту музыку? — Что? Я никогда раньше не пел. Не думаю, что у меня получится. — Просто пой душой. Закрой глаза и слушай музыку, позволь ей проникнуть в твоё сердце. Я хочу услышать продолжение, — она неотрывно смотрели на меня, обращаясь напрямую к моей душе. Было впечатление, что стоит мне только подумать о согласии, она тут же сорвётся и начнёт играть. — Хорошо, я попробую, — я глубоко вздохнул и закрыл глаза. Я успокоился и стал слушать. Айко не заставила себя долго ждать, уже через секунду я снова услышал ту, проникающую в самое сердце, мелодию. Я последовал совету Айко и попробовал прочувствовать музыку душой, пустить её глубже, чем до этого. Воспоминания снова окружили меня. Холод одиночества, боль, скорбь, презрение, злость, гнев — все эмоции смешались. Музыка каждой нотой проникала всё глубже, пронзая, и будто стараясь вырвать крик. Но вместо крика вырывала слова. Пламя, что просилось наружу, утихло, пропуская вместо себя песню для Айко. Я не помню, что именно пел. Я чувствовал тогда лишь желание избавиться от боли, что накопилась во мне и пыталась свести с ума. Как только мелодия закончилась, в комнате ненадолго повисла тяжелая тишина. — Это было здорово, у тебя талант. — Айко отложила гитару и посмотрела на меня с весьма серьёзным видом, дав понять, что в её словах не было ни капли насмешки. — Я всего лишь прислушался к твоему совету. — Я откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза, пытаясь успокоиться. Вся эта ситуация вымотала меня, и теперь я чувствовал себя измождённым. — Не хочешь стать вокалистом в нашей группе? Я ведь говорила, что нам не хватает только его. Я думаю, у тебя получится. Музыка — это инструмент для выражения чувств. Ты ведь говорил, что для нормальной жизни тебе необходима разрядка. Если будешь петь в нашей группе, сможешь получать её, не травмируя себя. Рин? — её голос звучал уверенно и чересчур убедительно. — Я понимаю, это неожиданно и ты раньше этим не занимался… — Я согласен, — не дав Айко договорить, я резко встал с дивана и, взглянув ей в глаза, повторил свои слова чуть громче. — Я согласен. — Что? Правда? — она ошеломлённо смотрела на меня, не отрывая взгляда, пытаясь понять, говорю ли я всерьёз или притворяюсь. — И ещё одно. Моё имя Шинджи, забыла, что ли? — Э, точно, я забыла, супер, класс, это круто, — её лицо засияло. За минуту, казалось, её лицо сменило пятьдесят оттенков радости. Айко начала бегать по комнате, ища телефон, говоря даже не мне, а самой себе, что должна оповестить остальных об этом. Я же лишь наблюдал за её суетой, вернувшись на столь удобный диван и улыбаясь самому себе. Пришло время возродиться.