Мельница

      Сегодня Хигучи решилась. Она это сделает, несмотря ни на что. Она пойдет на все, но добьется желаемого.       Сегодня Хигучи решила поцеловать Акутагаву. Растворялась я в нежности, В ласке губ трепетала, В поле снежной безбрежности Исступленно рыдала. Мне ль судьбе покориться, Мне ль зачахнуть в тоске — Приворотное зелье Я варю в котелке.       Ичиё не спала всю ночь и жутко нервничала — происходящее казалось ей бредом. Она не могла вспомнить, когда к ней пришла эта странная идея. Нет, Хигучи и раньше мечтала о том, что семпай ответит на ее чувства, и их ждут милые объятия, поцелуи в щеку и не только. Но все эти прекрасные выдумки так и оставались на уровне теории. Так, откуда же у Ичиё взялась смелость внезапно перейти к практике?       Одевалась и шла на работу Хигучи, как в бреду. Все вокруг казалось таким несущественным, все проблемы — жалкими и скучными, по сравнению с тем, что ее ожидало сегодня. Девушку охватил мандраж, и она не могла перестать думать о своем решении. Как к нему подойти? Сделать все сразу или, допустим, вывести Акутагаву в кафе, якобы пообедать, и попытаться там? А если он оттолкнет? Или, о ужас, если ответит? Что тогда?       Но, Хигучи, пряча от охранников испуганные глаза, одернула себя. Нечего бояться. Все-таки она уже не маленькая девочка. Как-никак, ей двадцать лет; она мафиози и телохранитель одного из самых опасных преступников Йокогамы. В ее возрасте не то что в первый раз целуются, а делают вещи и посерьезнее. Но когда Хигучи начинала думать о «вещах посерьезнее», собственное воображение грозило девушке долгосрочным обмороком. И упала я в ноги Властелину ненастья, Чтобы взял мою душу, Дал короткое счастье, Разделенную нежность, Жар объятий твоих, Тот единственный трепет, Что один на двоих, Единенье желаний, Пониманье без слов, Ток взаимных касаний, Вдохновенье даров.       Но день был пасмурным, а Акутагава — невыспавшимся и злым. Хигучи хватило мимолетного взгляда, чтобы понять: хуже дня для своей затеи она не могла придумать. Если она посмеет сейчас даже издать звук, ее ждет неминуемая кара. А уж если решит выкинуть что-нибудь вроде поцелуя, Акутагава точно ее убьет. Но умереть за любовь не страшно?       Хигучи хихикнула, до того глупыми показались ей собственные мысли, и Акутагава бросил на нее недовольный, презрительный взгляд. Ичиё поникла. Ну, а чего она собственно ожидала? Даже если бы семпай умел читать мысли и прочел бы сейчас ее, это все равно ничего бы не изменило. Он не стал бы добрее, внимательнее, человечнее. Дьявол во плоти не может быть таким.       Оставалось только ждать подходящего момента. Хигучи была тверда в своей решимости, и даже отчужденность Акутагавы через пару часов перестала казаться ей весомым доводом отступить. В конце концов, что он может ей сделать? Ударить? Акутагава бьет ее постоянно — сгоряча или просто, чтобы отвести душу. Пережить еще пару ударов не будет сложно. Убьет? Если действительно разозлится настолько, чтобы навсегда избавиться, Ичиё уже будет все равно. Колдовских прорицаний Прорастает трава. От безумных терзаний Зашумит голова. Приворотное зелье Закипает в котле — Мне за это не страшно Кончить жизнь на костре. Пусть в неистовом пламени Сгину, стану золой…       Они действительно пошли обедать в кафе, и к тому времени Хигучи уже хотелось скулить от бессилия. Уже прошло полдня, а она все никак не может решится. Где взять бесстрашие? Отвагу? Одной ее вселенской любви для такого подвига недостаточно. Ичиё как раз раздумывала о том, что неплохо было бы потянуться к семпаю через стол, осторожно провести рукой по его щеке и… Акутагава попросил счет. Кажется, он не хотел задерживаться.       — Мы успеем добраться в офис через полчаса? — сухо спросил Рюноске.       — Да, — пискнула Хигучи, изо всех сил стараясь не смотреть ему в глаза.       — Хорошо. У меня встреча с Мори. Проследи, чтобы все прошло гладко.       На улице накрапывал мелкий, противный дождь, и никто из них не взял зонта. Несколько секунд Акутагава и Хигучи топтались на пороге, затем молодой человек кашлянул и сказал:       — Пойдем.       «Другого шанса у меня не будет», — поняла Ичиё. Отбросив все мысли в сторону, став на мгновение безумной, девушка неловко бросилась на шею Акутагаве. Она не успела сориентироваться, поэтому ее поцелуй пришелся в самый уголок его губ. Это настоящим поцелуем-то нельзя было назвать. Так Хигучи и стояла, прижавшись губами к щеке своего начальника, и чувствовала, как к горлу подступают слезы. Почему все так по-идиотски вышло?! Но не быть мне желанной Даже этой ценой.       Наконец, Акутагава грубо отцепил от себя ее руки и толкнул в сторону.       — Только твоих соплей мне сейчас не хватало, — брезгливо промолвил он.       — Но семпай…       — Держи свои руки при себе! Еще раз повторишь такое — убью!       Акутагава взмахнул полами черного плаща и направился вперед по переулку. Хигучи ничего не оставалось, как подхватить кейс с документами и медленно поплестись за ним следом. Заклинанья бессильны, Жалок ведьмин дурман — Приворотное зелье Выливаю к чертям, Приворотное зелье Выливаю к чертям.