С п у с т я д в, а г о д а
Что такое расставание с любимым человеком? Нет, я не знал, что это ведь никогда не любил по-настоящему. Все те девушки, что окружали меня в мои 20 лет, были пустышками, а встречаться с ними ради забавы было моим хобби. Я ловил настоящий кайф, разбивая их сердечки после первой ночи. Чувствовать их обиду, злость и ненависть… это было для меня, как глоток свежего воздуха. Я не понимал, что такое любовь и поэтому не верил в то, что она существует. Но так было до того момента, пока не появилась моя метка. Тогда во мне произошли кардинальные изменения. Тем утром я испугался того, что она была в виде чёрного ножа с алой кровью на конце, заточенный конец которого был обвит острыми шипами. Такая метка на левой лопатке не могла не привлекать внимание, поэтому я её сразу же заметил. Она была внушительных размеров и пугала меня этим ещё больше. «Чёрный нож, обвитый шипами? Это что за метка вообще такая?!» — ещё тогда я начал подозревать, что что-то здесь неладно. А встретив своего соулмейта, я понял, что был прав. Все эти пять лет меня мучили вопросы о том, кто же предначертан мне судьбой и когда я его или её встречу. Я стоил теории только по поводу характера моего соулмейта ведь внешность внезапно для меня отошла на второй план. И сам не заметил, как начал влюбляться в придуманный образ. Хоть энергетическая связь между нами почему-то не возникла и я не чувствовал его эмоции, но я точно знал, что скоро нам суждено встретиться. Вот только первая наша встреча прошла намного хуже, чем я себе воображал. Невидящие глаза, направленные в мою сторону, громкие вдохи и выдохи, внезапная потеря сознания и многочисленные приступы конвульсий — это мои первые ассоциации к Кихёну. Дальше я плохо помню происходящее, мой разум затуманился от увиденного на полу парня, который вообще не двигался и с трудом дышал. Тогда до меня дошло, что такое почти потерять любимого человека. Чувства, лежащие где-то на дне моей души, встрепенулись и показали себя — я понял, что искренне люблю Кихёна. Впервые за пять лет я сам себе в этом признался. Сейчас, вспоминая тот день, мне опять становится не по себе. Натянутая улыбка исчезает из моего лица и скорее всего уже не появится до приезда в Сеул. Каждой частичкой тела я виню себя. Во всём. Эти пару лет пролетели мучительно долго, и я постоянно искал повод приехать в Сеул. Не было и дня, чтобы я не думал о Ки и не называл себя дураком. Чувство расставания с Кихёном отзывалось душевной болью и терзаниями моего разума. Я сильно похудел от переживаний, и мой друг, который радушно принял меня к себе и пообещал мне помочь, а я не поверил его словам. Но кто бы мог подумать, что он порекомендует меня моделью для популярного журнала «Seoul Fashion», и мне вскоре позвонят, дабы назначить встречу и подписать контракт на год. Я прыгал от счастья, искренне улыбаясь, и благодарил хёна, когда узнал об этом. Уже через два дня начнётся моя карьера сеульской модели, если ничего не изменится. А ещё это повод посетить Кихёна. Я ужасно скучал и мне будет достаточно лишь того, чтобы увидеть его счастливую улыбку и узнать, что у него всё хорошо, я очень надеюсь на это. Заодно и Мина в своей квартирке проведаю. Я еду на поезде «Инчхон — Сеул» уже около получаса. На улице непроглядная темень, очень схожая с той, что окружала вагон в дождливую ночь переезда в Инчхон. Это понемногу навевает воспоминания о том дне, когда я бросил Ки на произвол судьбы и умчался в другой город с надеждой на то, что так будет лучше для нас обоих. В тёмных уголках моей памяти всё ещё хранятся все события того дня, и я до сих пор не смог простить себе свой же поступок по отношению к ним с Минхёком. Остальные друзья и знакомые меня не заботили так сильно, как эти двое ведь так сильно привязаться я смог лишь к ним. Казалось, я буду рад своему возвращению в этот город, но отчего-то моё тело пронизывает невыносимая печаль и чувство обречённости. Скорее всего, это от того, что Кихён, наверняка, меня уже позабыл и даже не вспоминал за это время. Ну да, а чего вдруг ему меня вспоминать? Я ушёл, оставив глубокую рану на его сердце, ведь было очевидно, что я ему не безразличен. Чёрт, как же я хочу искренне извиниться перед ним. И даже если он не простит меня, я должен это сделать, это, пожалуй, одна из главных причин, почему я так рвался обратно. Я кручу в руках свою любимую вещицу, чтобы немного отвлечься от надоедливых мыслей и накатывающего мандража от встречи с любимыми людьми. Она похожа на потрёпанный временем полумесяц с блестящей и переливающейся внутри жидкостью синего цвета. Такое зрелище, сколько себя помню, завораживало и успокаивало моё сознание, будто на время, отключая связь с внешним миром. Эта безделушка со мной ещё с раннего детства, когда я жил у бабушки за городом, но я никак не могу вспомнить, кто мне её подарил или может я её где-то нашёл? Сейчас это играет не такую важную роль, и я утыкаюсь взглядом в телефон, сомневаясь о том, стоит ли мне позвонить Минхёку… Звоню. Поезд подъезжает к платформе, на которой его уже ожидает несколько десятком людей с огромными сумками, портфелями и т. д. Замечая резкий рывок поезда, я вскакиваю и хватаю свои немногочисленные вещи, потом срываюсь на быстрый бег и выхожу из вагона первым. Остальные люди провожают меня взглядами полными непонимания и удивления. Я и сам удивился своим действиям, но глубоко в душе понимал, чем вызвана эта спешка. Колёса дорожной сумки хёна (он с радостью мне её подарил) отбивают чёткий ритм, пока я стремительно направляюсь в сторону припаркованного около входа в сеульский вокзал такси. Отправляю вещи в багажник машины, а водитель терпеливо ждёт, пока я достаю наличные и плачу за проезд, а после сажусь на заднее сидение, хлопая дверью. Уже светает. Думаю поехать снять номер, оставить там вещи, выспаться и ближе к вечеру пойти к Мину, который, к слову, не брал трубку.***
Трель телефонного будильника вырывает меня из глубокого сна и даёт знать, что уже около восьми вечера. Я проспал. Это не удивительно ведь последние несколько дней я почти не сомкнул глаз. Подрываясь с мягкой постели, я потрошу сумку в поисках потёртых синих джинсов и белой рубашки на пару размеров больше своего. Впопыхах натягиваю одежду на себя и бегу в ванную приводить лицо в порядок. Я слишком тщательно готовлюсь к нашей встрече и слишком сильно волнуюсь, но опять же это не удивительно. После всех приготовлений, прихватив телефон, вылетаю из гостиницы, чуть ли не падая на ходу. Изо всех сил несусь по заученному наизусть адресу с мыслями, что уже может быть поздно. В такое время ломиться к ним в дом будет не слишком нормально. Думаю, Кихён и Минхёк живут вместе в моей квартире, а если это так, то мне не придётся бегать по разным районам города. Подходя к в прошлом своему дому, я замечаю, что в квартире горит тусклый свет. — Хорошо, значит, ещё не спят, — запыхавшись, говорю и иду в сторону нужного подъезда. И вот снова я там, откуда всё началось, а точнее пошло не так. Войдя в здание, мне становится нехорошо. Я хватаюсь за сердце и не понимаю: оно болит от продолжительных перебежек или от нахлынувших чувств. Сожаление и горечь остальных негативных ощущений в примеси с виной вырывают землю под ногами. Картинки двухлетней давности начали мелькать у меня перед глазами, и я еле удержался за косяк входной двери подъезда, чтобы не упасть. Я слишком болезненно переносил всё происшедшее, а теперь я вижу эти до боли знакомые ступеньки снова. Но я так просто не сдамся. Поднимаясь по нескончаемым лестничным пролётам на трясущихся ногах, я добираюсь к нужной двери. Нерешительно стою у неё и пытаюсь унять волнение и страх, а также мелкую дрожь по всему телу. — Н-не забывай, зачем ты здесь и какой путь проделал ради этого, — дрожащим голосом нашептываю сам себе мотивирующие слова. Но не успеваю окончательно прийти в себя, как дверь передо мной раскрывается настежь и выходит парень. Он очень худой, похож на несостоявшегося дистрофика, его кожа имеет чересчур бледный оттенок, а под опущенными глазами красуются синие мешки чуть ли не на пол лица. Чем-то похож на зомби, отчего я шарахаюсь в сторону, и парень поднимает на меня поникший взгляд, лишённый любых эмоций. Сухие безжизненные волосы дёргаются, как и сам парень, на лице застывает гримаса удивления и лёгкой злобы. Его рот искажается в пугающей ухмылке, а после слегка приоткрывается, чтобы сказать: — Вон…хо? После этих слов меня прошибает током. Я узнал этот голос, но не смог узнать его хозяина. Нет, это был не какой-то там незнакомый парень. Этот человек был похож на изменившуюся копию Ли Минхёка. Некогда сияющие глаза Мина приобрели безжизненный чёрный цвет, плечи осунулись, да и сам он был больше похож на робота. Никаких эмоций кроме немого шока его лицо не выражало. А про его яркую улыбку я и вовсе промолчу. Я не ответил. Он указал кивком, что мне стоит зайти, и я послушно иду в квартиру, задаваясь вопросом: что с ним такое случилось? В квартире царит беспорядок, и я уже начинаю жалеть о том, что доверил её Мину. Следуя за ним, я зашёл в кухню и уселся напротив него, совсем, как тогда, когда он мне рассказывал про результаты анализов метки Кихёна. Ностальгия… — Что ты здесь забыл? — злобно рычит он, смотря на меня. Его зрачки расширяются, как у хищника, приметившего себе жертву. — Ты же обещал уйти и не возвращаться, так почему снова появился? Мне становится неуютно от его тона голоса, и я подозреваю, что с ним явно не всё в порядке. — Что случилось? — задаю свой вопрос, упорно игнорируя его. — Мин, почему ты так выглядишь? Я волнуюсь за тебя и за Кихёна, у вас всё в порядке? Упёрто пытаюсь взглядом вытянуть из него хоть слово, но он молчит. Поначалу кажется, что он слишком спокоен и даже уже не злится на меня, как вдруг до него, видимо, доходит смысл моих слов и в его глазах начинает пылать адское пламя, а сам он начинает биться в истерике. — Волнуешься?! Это поэтому ты не звонил мне все эти два года? Поэтому ты даже не задавался вопросом, как живётся Кихёну, когда ты его бросил и убежал, как трусливая псина? Ты же не представляешь, как он убивался по тебе, буквально сходя с ума, а теперь ты заявляешься и выкидываешь такое?! Да как ты посмел! Я ненавижу тебя!!! Я в шоке от того, что слышу от лучшего друга. Неужто он забыл, зачем я сбежал? Я встаю и пытаюсь обнять и успокоить разбушевавшегося Мина, но он только орёт не своим голосом и упирается в мою грудь, всё повторяя последнее сказанное предложение. Мне становится страшно за его психическое состояние ведь столько агрессии и злости от Минхёка я никогда не видел. А он всё продолжает кричать, срывая голос, и взахлёб повторят те три слова, как какое-то заклинание. Я не знаю сколько уже сижу с ним в обнимку, но он наконец перестаёт сопротивляться и кричать, наверное, приходит в себя. И я прав, уже через несколько минут он поднимается с пола, куда недавно в порыве истерики упал вместе со мной и садится обратно на стол. Я следую его примеру. — Успокоился? — Да, — всё ещё нервно отвечает мне. — Я не собираюсь извиняться за своё поведение и на то есть причина. Его безжизненные глаза начали источать холод в мою сторону, небольшие искры сверкают в них. — Какая? — испуганно спрашиваю, даже не ожидая того, что услышу. — Ты убил Кихёна. За окном завыл ветер, кроме него не было слышно ничего. Ни моего дыхания, ни сердцебиения. В тот момент мой внутренний мир рухнул во второй раз, вот только шансов на его восстановление уже не было.***
Я не помню, как покинул квартиру. Не помню, как нашёл это кладбище и очутился у могилы Кихёна. Я опять не слышу биение своего сердца. Так и есть, оно перестало отбивать привычный ритм, когда я понял слова Минхёка. Мне проще считать, что ты забрал с собой моё сердце, знаешь же, что оно принадлежит только тебе. Но лучше бы забрал меня полностью, я не хочу больше жить. Я убийца. Чувство вины теперь приобрело кроваво-красный оттенок. Такой же, как кровь, стекающая по твоей безжизненно опрокинутой руке. Она медленно и размеренно капала на белый кафель, пока дома никого не было. Я знаю, ты мысленно молил о помощи, но было уже поздно. Каждый твой вдох был послан мне. Каждая твоя предсмертная мысль, наверняка, была обращена ко мне. А я не слышал и не понимал, что ты умираешь. — Мне очень жаль… я не в силах описать то, что чувствую, потеряв любимого человека, — я всхлипываю, проговаривая каждое слово с чистой искренностью. — Я так и не успел объясниться перед тобой и попросить прощения… Боль. Она пожирает меня изнутри с завидной скоростью и не остаётся и частички моего тела, до которой она не добралась. Я не могу нормально дышать, глотая слёзы ненависти и обиды на самого себя за то, что уехал тогда, за то, что таким образом убил тебя и не мог спасти. Моя душа вмиг опустела и сжалась глубоко во мне, постоянно криком твердя, что это конец. Конец меня как человека. Лишь на секунду представляю себе тебя бледного, лежащего в ванной, с кровоточащей раной на пол руки и начинаю задыхаться. Меня гложет чувство беспомощности, оно будто протыкает меня впивающимися в кожу лезвиями, заключая мои лёгкие в колючие объятия сотни острых шипов. Таких же, как на наших метках. Мин однажды рассказывал мне о твоей. — Ки, а знаешь, я понял смысл наших меток. Поздно, знаю, — хрипящим голосом произношу в пустоту и всматриваюсь в надгробие с надписью «Ю Кихён (1993 — 2018)». Мои глаза вновь переполняются слезами. и я тихо выдыхаю, порождая новую слезу, скатившуюся по горячей щеке. — Они схожи острыми шипами. Вот только твои шипы обволакивают сердце, а мои нож. У меня получается лишь одна ассоциация: «Воткнуть нож в сердце». Наши метки несут в себе слова о предательстве. А предательство это то, как я поступил с тобой. Я смотрю прямо в твои глаза. На фото ты в чёрном костюме тепло улыбаешься мне. А меня скручивает в позыве рвоты, потому что перед глазами снова встаёт картина твоего самоубийства. Моя фантазия умело вырисовывает каждую кровавую деталь твоего тела, лежащего в уже не чисто-белой ванне, а меня бросает в жар. И я знаю, кто во всём виноват, но ты почему-то не винишь меня, а продолжаешь счастливо улыбаться. — Прости меня, — всё, что я могу сказать, находясь в полном бреду, — и перестань, наконец, так улыбаться! Осуди меня за то, что я так поступил с тобой. Сейчас прошу прощения, хоть и понимаю, что в момент, когда ты держал в руках нож, ты ненавидел и проклинал меня. Поэтому не простишь. Но я не могу избавиться от этого навязчивого чувства, что сидит во мне уже давно. Что мне делать, Ки? Я правда сожалею о случившемся… END POV Вонхо А Кихён всё слышит. По его щекам синхронно стекают солёные ручейки, а пухлые губы превращаются одну узкую полоску. Он стоит позади убитого горем Хосока и понимает его слова, читает суицидальные мысли и тихо просит лишь об одном: «Прошу, не повторяй мою судьбу.» Но его не слышат. И от этого становится ещё больнее. И хотя души не должны ощущать что-либо, Кихён чувствует все эмоции своего любимого соулмейта, будто только после его смерти между ними завязалась тонкая ниточка энергетической связи, которая вот-вот исчезнет, как и сам Ки. Его время на исходе и он делает то, что так хотел сделать при жизни, но не успел. Он тихо подходит к спине Вохно и падает на колени, крепко прижимаясь к нему и обхватывая его талию. Дарит невесомый поцелуй в щёку и чувствует, как его тело постепенно начинает рассыпаться на миллионы разноцветных блёсток, а на горизонте уже, наверняка, начинает розоветь рассвет. Ещё немного и Ю вовсе исчезнет. Напоследок грустно закрыв невидящие глаза и уткнувшись носом в шею Вонхо, Кихён шепчет: — Я всегда буду рядом… — и рассыпается на блестящие пылинки, которые быстро разносит по округе холодный ветер. Пусть Кихён умер телом, но его душа будет продолжать жить только ради одного человека. Только ради Вонхо.