Uroboros

      Проснулся Антон сразу. Просто открыл глаза, бездумно уставившись в потолок. Телефон на тумбочке деликатно провибрировал и тут же разразился тяжелым роком.       - Боже, Антон, сколько можно, - простонала Ира и перевернулась на другой бок, прикрываясь руками.       Шастун торопливо сел и схватил телефон. Ира тем временем забрала его подушку и накрыла голову.       - Да, - хриплым голосом выдал Антон.       - Антох, у нас труп. Ждем тебя в Петроградской консерватории, - бодро, как всегда, доложил Позов.       - А мы там зачем? Консерватория не в нашем районе.       - Похоже, опять наш случай. Как в Галерее.       - А так как Церковь и так у нас на хвосте, решили других не напрягать, - Шастун уже понял, что доспать не удастся. Он взял с тумбочки часы. 1.59. Время начала ночной службы.       Возле Петроградской консерватории Антона дожидался Позов. Он стоял чуть вдалеке от двух (целых двух!) оперативных машин и курил, не сводя глаз с мобильного телефона.       - Нервничаешь? – хлопнул Антон друга по плечу.       - И ты сейчас занервничаешь, - Позов убрал телефон и быстрым шагом направился к Консерватории.       - Куда так спешишь? – Антон еле поспевал за невысоким коллегой. Спешить уже и правда было поздно, - Улики не убегут, - неудачно пошутил Шастун.       - Улики нет, но…       - Вы поздно, Антон, - откуда-то вынырнул Арсений. Судя по синякам под глазами, инквизитор не выспался также, как и Антон, но выглядел при этом безупречно: идеально причесан, идеально блестящие туфли на ногах. Правда, нельзя было рассмотреть, что скрывает под собой пальто инквизитора, но Шастун был уверен, что под ним такой же идеальный костюм.       Антон сначала хотел возмутиться, но потом махнул рукой. Объяснять инквизитору, что он оказался на месте преступления спустя двадцать минут после звонка Позова, было бессмысленно. Когда оказался в Консерватории сам Арсений, Шастун обязательно узнает позже.       - Что произошло-то? Труп опознали?       - Трупы. Две жертвы, - Позов вбежал по парадной лестнице Консерватории, явно держа путь в Большой зал.       - И кто?       - Павел и Екатерина Лусуповы. Слышал о них?       - Что-то Ира мне рассказывала. Псевдонимы у них чудные.       - Пауло и Франческа. Любимцы Синода.       Антон чуть не застонал. Теперь понятна развернувшаяся суета. Он был удивлен, что еще не пожаловала тяжелая артиллерия - его собственное начальство, в лице Ильи Макарова, и Великого Священника Санкт-Петербурга - Гегемона.       Если он правильно помнил, завтра, точнее, уже сегодня, Павла Лусупова должны были наградить орденом Синода, что как раз собиралась освещать Ира.       В Большой зал первым зашел Арсений. Он наклонился к подошедшему Матвиенко, который показывал инквизитору какие-то записи в блокноте.       Антон же остановился на пороге. Он ущипнул себя за руку, чтобы проверить, не спит ли. Слишком уж то, что он увидел, было похоже на дурной сон.       Перед ним открывался прекрасный вид на сцену. Лакированная поверхность черного рояля на сцене блестела в ярком свете ламп. Для удобства работы следственной группы света было много, зажгли абсолютно все лампы на стенах и огромную хрустальную люстру на потолке, откуда взирали нарисованные птицы, прячущиеся среди цветов и деревьев. Шастун почти неосознанно потянулся за телефоном и сделал несколько фотографий зала и сцены.       На сцене сновали эксперты. Их действия, точность движений напоминали много раз сыгранный спектакль некое пластическое действие.        На правой лестнице уже стоял Позов, следя за действиями коллег.       Зрительские места располагались под углом, поэтому, когда Антон шел вперед по широкому проходу между рядами кресел, его не покидало ощущение спуска с маленькой горы.       По дороге к сцене Антон привычным жестом достал перчатки и натянул на руки. Папку он положил на одно из сидений первого ряда. Ему необходимо было осмотреться.       Поднявшись на сцену, Антон остановился в стороне, не мешая экспертам работать. На полу уже были приготовлены носилки для трупов.       Почти вся поверхность сцены была залита засохшей кровью. Судя по ее количеству, убийца вновь использовал животную.       На лоб Антона капнуло. Следователя передернуло от отвращения. Он уже понял, что это такое.       Утерев лоб рукой, Шастун с омерзением смотрел на испачканную в чужой крови перчатку.       И медленно поднял голову.       На высоте приблизительно четырех метров была подвешена арфа с привязанным трупом.       Обнаженное по пояс тело мужчины словно распяли. Руки были привязаны к плечу арфы, из глубоких порезов на груди и животе стекала кровь, частично впитываясь в ткань брюк. По внутренней стороне рук, от запястий до подмышек, тянулись длинные порезы.       Правый ботинок, вероятно, слетел с трупа уже после того, как всю конструкцию подняли, но на полу его Антон не видел. Левая щека убитого была обезображена клеймом.       Тело Лусуповой было привязано к контрабасу, лежащему на полу в центре полукруглой сцены. Руки женщины были вытянуты вдоль шеи инструмента и перемотаны черной веревкой.       Лицо пианистки покрывали порезы, хаотично нанесенные по щекам и лбу. Свободная белая рубашка, в которую была одета убитая, пропиталась кровью.       В грудь Лусуповой вонзили флейту.       - Все в порядке? – когда Арсений успел подняться, Антон не заметил. Он взял из рук инквизитора протянутый носовой платок и промокнул лоб, стирая не только кровь, но и выступивший пот.       - Это… очень странно, - Шастун убрал платок в карман брюк, рассудив, что возвращать испачканную вещь не пристало.       Каких-то слов для описания ситуации Антон не находил. Он допускал, что можно убить из зависти, мести, да черт знает еще из-за чего. Но если еще само убийство Антон понять мог, то создание дьявольской композиции из трупов было выше его понимания. Мертвым уже все равно, что будет с их телами. Для чего тогда?       Устрашить живых? Или просьба о помощи больного сознания?       Обычные размеренные действия, как то: измерение расстояния, описание крепежей, которые вбили в драгоценный деревянный пол сцены, оставшийся, вероятно, еще с дореволюционных времен, описание положения тел, почему-то успокаивали. Именно в этот момент Антон знал, что и в каком порядке нужно делать, его задача заключалась в наиболее точном описании места преступления. Конечно, будут фотографии, заключения экспертов, но описание представляло отчасти субъективное восприятие реальности Антоном, его отношение. И от передачи этих эмоций частично зависело расследование. Именно эмоции, чувства могли натолкнуть на нужный путь.       Сколько прошло времени, Антон не знал. Только обратил внимание, что и Матвиенко вел какие-то свои записи, о чем-то перешептываясь с Поповым.       Арсений очень внимательно осмотрел тела, особенно Лусупова. Помимо лица, клеймо стояло и на спине Павла.       На щеке был выжжен скрипичный ключ, по спине шли ноты. Как подтвердил эксперт, скорее всего, каждая нота выжигалась отдельно, а вот пять полос нотного стана – одновременно.       Всего десять нот. Шастун поежился, представив, что за боль испытал мужчина. Показалось даже, что в воздухе еще чувствовался запах паленого мяса. Кроме того, запястья убитых были проткнуты насквозь каким-то острым предметом и через получившиеся отверстия протянули струны, грубо прикрепленные к музыкальным инструментам.       Музыкальный ад.       - Это ведь ваше? – кивнул Антон в сторону Консерватории, спрашивая Арсения, после того как они закончили и вышли на улицу.       - Пока непонятно. Возможно, имитатор. Нам точно так и неизвестно, сколько преступников. Посмотрим, что осталось на камерах видеонаблюдения, - уклонился от ответа инквизитор.       Антон глубоко затянулся. Его никогда не привлекал флер псевдоромантизма курения или вкус сигарет. Ему нравился сам ритуал, заключавшийся в вымеренном повторе одних и тех же движений.       Почти как навязчивое, заученное с детства стихотворение Блока: «Ночь, улица, фонарь, аптека».       Так и у него: пачка, губы, зажигалка, вдох.       Они закончили быстрее, чем Шастун ожидал, только светало.       - Ну, все, прощай спокойная жизнь, - Антон быстро выбросил окурок, когда увидел подъезжавший автомобиль начальника. Макаров курения не любил и не поощрял.       - Что у Вас здесь? – Илья, ростом чуть выше самого Шастуна, сверху вниз осматривал подчиненного и инквизитора.       - Арсений Попов, - первым протянул руку рыцарь храма.       - Илья Макаров, приятно познакомиться, - Илья явно не испытывал шастуновских страданий по поводу этикета и приветствия церковников. Подошедшему Матвиенко он так же, как и Позов, поцеловал руку, что выглядело немного смешно, учитывая, что Сергей едва доставал Илье Андреевичу по плечо.       - А вот и Ваша конница прибыла. Пойдемте пока, пошепчемся, - отошел в сторону Макаров, поманив за собой Позова и Шастуна.       В это время подъехали два черных автомобиля с церковными номерами. Из первого вышли двое – мужчина и женщина с накинутыми на лица глубокими капюшонами. Отличительные нашивки стражей Синода серебрились в свете фар.        Они подошли ко второму автомобилю, страж открыл заднюю дверь и помог выйти высокому худому мужчине.       Одет он был в простую одежду священника, на левой стороне груди был вышит крупный золотого цвета крест с узорами из красных нитей.       - Его Главное Высочество пожаловало, - прокомментировал Макаров, игнорируя укоризненный взгляд Дмитрия. Шастун чуть заметно улыбнулся. При всей своей набожности, если можно было так сказать, Илья Андреевич не растерял здорового сарказма.       При появлении своего владыки, Арсений и Сергей почти синхронно опустились на правое колено. Приблизившись к церковникам, Священник перекрестил их и жестом показал, что они могут подняться.       За Священником, как предположил Антон, следовали телохранители, женщина стояла по левую руку, мужчина по правую.       - Антох, надо отдать им копии протокола. Ты же под копирку, надеюсь, писал?       - Конечно. Прямо сейчас отдать? – удивился Шастун. Матвиенко вел записи и Антон видел, что тот передал их Гегемону Великого Синода.       Но делать Антону ничего не пришлось. Главный Священник в сопровождении своей свиты сам приблизился к ним.       Макаров также, как ранее перед Матвиенко, смиренно склонился, поцеловал руку церковного владыки, выслушав краткое благословение.       - Вероятно, нам придется работать совместно, - голос Гегемона был низким, глубоким, голосом человека, привыкшего вещать на большую аудиторию.       - Не мне решать, - чуть грубовато ответил Илья Андреевич, - мои постараются сделать все, что возможно. Но, вот больше похоже, что вся история по Вашей линии. У нас с такой фантазией еще убивцев не было.       - Конечно. Мы согласуем дальнейшую работу. А пока Вы можете что-либо пояснить Церкви относительно произошедшего?       - Я могу отдать копию протокола осмотра места происшествия, - подал голос Антон.       Он торопливо расстегнул папку и вынул сколотые листы. Протянув руку с документами, Антон шагнул вперед. Тут же ему навстречу сделала шаг стражница. В неверном ночном свете фонарей надменно блеснули голубые глаза.       - Вам не дозволено приближаться к Владыке, смею напомнить, - приятный голос не вязался с отталкивающим холодным обликом стражницы Синода.       Антон поздно вспомнил, что единственным, к кому он, убежденный атеист, не мог приблизиться, был Гегемон. Только если у него не было, конечно, намерения покаяться и принять веру прямо сейчас.       Шастун с досадой ощутил, как щеки заливает легкий румянец.       Женщина взяла протянутые Антоном документы, сложила и спрятала в карман пальто.       - Пожалуй, пока мы вынуждены попрощаться с Вами. Но, хочу еще раз напомнить, что расследование убийства Лусуповых должно быть Вашей первоочередной задачей, - Гегемон слегка склонил голову, прощаясь.       Антон думал, что Арсений и Сергей уедут вместе со своим Владыкой, но мужчины остались.       - Во сколько можем подъехать к Вам?       - Да хоть сейчас. Смотря что нужно.       - Нам нужны копии протокола. Как я понимаю, готовую Вы отдали. Кроме того, записи с камер видеонаблюдения также у Вас, - Арсений поправил верхнюю застежку пальто. Жест вышел немного нервным и излишним, как про себя решил Антон. Он отметил, что такие редкие движения, выдававшие определенную нервозность, были характерны для невозмутимого инквизитора.       - C копией проблем не будет. Записи сами собираетесь смотреть?       - Сергей посмотрит, - Матвиенко удивленно посмотрел на коллегу, но быстро взял себя в руки и, как обычно, напустив хмурый вид, кивнул.       - Так, я успел еще опросить директора Консерватории, но она пребывает в некотором, скажем так, шоке, и толком ничего не сказала. Я вызвал ее повторно на утро, - внес свою лепту Дмитрий, - как раз успею документы в порядок привести, пока Сергей займется видеозаписями с камер.       - Отлично. А я… - Антон задумался. С бумажной работой вопросов не возникало, но вот с версиями был провал. Он еще до фанатов Яра не добрался, а теперь предстояло еще фанатов музыкантов проверять. Или…       - Займитесь конкурентами Лусуповых. Скорее всего, недоброжелателей у них хватало. В том числе и из тех, кому отказали в выступлении в Консерватории, - казалось, что Арсений находился уже в другом месте. Его взгляд блуждал по лицам невольных коллег, не останавливаясь ни на ком конкретно.       - На такие выступления согласие Церкви не нужно, надеюсь?       - Мы же не варвары, Антон. Всего лишь благословение. И благословение музыкальной площадке, предоставившей возможность музыкантам выступить. Антон на секунду завись, пытаясь понять, Арсений серьезен или он только что услышал сарказм в исполнении церковника?       - Но Лусуповы не были сугубо церковными музыкантами? И светской музыки не гнушались?       - Благословение дается только для религиозного выступления, даже если будет исполнена и светская музыка.       Антон тяжело вздохнул. Ночью, да даже не ночью, а ранним утром, вся эта ерунда с благословениями, церковными светскими музыкантами и их запутанными правилами превращала мозг следователя в кисель.       - Я понял. Думаю, пока мне достаточно информации.       - Сергей поможет, если появятся вопросы, - Арсений тонко, как он умел, улыбнулся. Даже не улыбнулся, а приподнял уголки губ, улыбку только обозначив.       - Ты с нами не поедешь?       - Только за копией протокола. У меня есть другая работа, - Попов пожал плечами, уходя от прямого ответа.       Внутренний подозревака, как называл свою интуицию или чуйку Антон, взволнованно подергал следователя за нервы. Главный священник подчеркнул, да что там подчеркнул, прямым текстом заявил о важности расследования убийства Лусуповых, а инквизитор собирался их бросить.       Хотя он мог обратиться к своим информаторам. Шастун был уверен, что у Арсения таковые имелись.       Как и он сам собирался просить помощи кое-кого.       Отправив Диму и церковников в отделение, Антон отстал на одном из перекрестков, просто свернув в другую сторону.       Диме, немедленно позвонившему напарнику, он объяснил свои действия тем, что увидел круглосуточный цветочный магазин и захотел отправить Ире букет. Все-таки вторую ночь отсутствует.       Поверили или нет в это странное объяснение рыцари храма, Антона не волновало.       В цветочном он действительно купил два букета – один скромный, состоящий из пары веточек сушенной лаванды и хлопка, он бросил в багажник. Второй из охапки пионов действительно попросил доставить домой. Он знал, что Ирина раньше десяти из квартиры не выйдет и курьера встретит.       Ранним утром возле сфинксов у Академии художеств крутилось всего пара туристов. Подойдя к самому краю пристани, Антон любовался открывающимся видом на Английскую набережную и Исаакиевский собор.       Присев на холодный камень, Антон закурил. Мыслей не было, разум чист. Только простое наслаждение городом и Невой, которая в детстве казалась бескрайней.       «Поможешь?» - усмехнулся Шастун. Он привык разговаривать с рекой. Она казалась сердцем города, исчезнет Нева, исчезнет и Санкт-Петербург вместе с Антоном. Просто близкое существо, которое молча выслушает.       Оглядывая старинные особняки, Антон цеплялся взглядом за яркий шпиль Адмиралтейства.       Его странный помощник находил безумно забавным устроить «явку» почти рядом с Синодом.       Замерзнув, следователь поднялся на ноги. Оставив букет возле лап восточного сфинкса, Антон сел в автомобиль, растирая подзамершие ладони. Он даже не заметил, что просидел на пристани больше получаса.       До предполагаемой встречи с информатором оставалось больше двух часов. Кто он, кем работал, Антон не знал. Этот странный мужчина сам нашел Шастуна и предложил свою помощь. За загадочность Шастун, отдавая дань своей любви к сериалу детства, называл его «Глубокая глотка». Информатора это вполне устраивало.       Когда Антону нужна была помощь Глубокой глотки, он оставлял букеты возле лап сфинкса. Поначалу Шастун считал, что его таинственный помощник работает в Академии художеств и по дороге на работу проверяет появление условного знака, но чем дальше пользовался услугами информатора, тем больше в этом сомневался.       Слишком уж разнообразной о криминальной стороне жизни города информацией он обладал. Учитывая расположение пристани, Антон все чаще предполагал, что информатор как-то связан с Синодом. То, что они контролировали теневую сторону жизни Санкт-Петербурга, Шастун не сомневался, но и предположениями не делился. Каждый раз, оставляя букет, у Антона возникал соблазн остаться и посмотреть, что будет дальше. Кто придет, что будет делать. Просидев пятнадцать минут в автомобиле, Антон лишь стал свидетелем того, как его букет вероломно уволок какой-то студент. Вероятно, в подарок подружке. Но Шастун был уверен, что его знак увидели. В крайнем случае, завтра он повторит.       Задремав в автомобиле, Антон чуть не проспал время встречи. Выскочив из машины, Шастун почти вбежал в нужное кафе. Рухнув за стол возле стены, он уткнулся в меню. Есть хотелось жутко. О ноги Антона уже терлись два кота. Толстого рыжего молодой человек тут же посадил к себе на колени, с удовольствием запуская пальцы в мягкую шерсть.       Через пару минут появился Глубокая глотка. Высокий крепкий мужчина обладал потрясающей, с точки зрения Антона, способностью двигаться почти бесшумно.       - Доброе утро, - присев напротив, информатор жестом подозвал официантку. Он никогда не ел, но не отказывался от двойного эспрессо.       - Доброе. Не думал, что Вы придете, - то, что за ним следили, пока он сидел в импровизированной засаде, стало очевидным.       - Вам нужна моя помощь, которую я предложил сам. Пока у меня нет повода отказываться от собственного предложения.       - Про убийство в Галерее, предположу, Вы уже слышали?       - И про убийство в Консерватории тоже.       - Быстро слухи разносятся, - Антон замер над омлетом, который ему подали. Прошло всего несколько часов. Утечка могла произойти либо от них, либо от Синода.       - Не пытайтесь вычислить, как я узнал. Это не важно. Вас что-то тревожит.       - Меня тревожит то, что кто-то убивает людей, а мы пока не понимаем, кто и зачем это делает.       - Имя убийцы я не назову.       - А Вы знаете? – Шастун совершенно невежливо открыл рот.       - Конечно, нет. Пока нет. Но, скажу так, не цепляйтесь за это дело, Антон. Отдайте церковникам.       - Почему я должен что-то отдавать? – Ощерился Антон, - и Церковь не торопится забрать его себе. Если это очередной шизоид, сбежавший от врачей, то моя работа найти его и не позволить убивать дальше. Но, и не отдать в лапы палачей.       - Антон. Повторю еще раз. Все, что произошло, является только началом. Погасить пламя сможет только Церковь. С их искры все началось, им и разгребать пепелище. Помогите в том, что попросят. Опросите подозреваемых, соберите улики. Но не больше. Шастун промолчал. Как в детстве, когда говорили, что что-то делать нельзя, делать хотелось больше.       - Вы думаете, что я не справлюсь?       - Справитесь. Вы, Антон, справитесь. Просто Вам это не нужно. Грядут события, которые следует остановить. Вы этого сделать не сможете, только попадете под каток. Как Ваш дед.       - Что Вы о нем знаете? – На самом деле, о своем деде Шастун знал немного. Только отдельные воспоминания из детства. В семье про него говорили мало, обходя тему стороной. Все, что знал Антон, сводилось к тому, что раньше он занимал какой-то пост в Синоде и был против зачистки, которую проводила Церковь несколько десятков лет назад.       - Вы не для этого меня позвали.       - Есть что-то, что Вы можете мне рассказать? Чем-то помочь? Что-то угрожает?       - Кому?       - Жителям, блин, простым жителям, - Антон начинал нервничать. Первый раз его встреча с Глубокой глоткой проходила столь неинформативно, - не являются ли эти убийства имитацией оккультных? Попыткой ввести следствие в заблуждение? И поэтому церковники медлят?       - Такое, конечно, имеет место быть, но очень маловероятно. Сведений, подтверждающих Ваши предположения, у меня нет.       Нет сведений еще не означает, что их не существует. И версию Антона информатор не отрицал.       - Мой совет Антон, если хотите ясности – изучайте оккультизм и ритуальные убийства. Если захотите воспользоваться моей помощью, Вам будет оказана посильная поддержка. Думаю, где ее искать, догадаетесь сами.       - Что Вы знаете о Попове? – наудачу спросил Шастун.       - Инквизиторе? Арсений Попов? Он работает с Вами сейчас? – Глубокая глотка был изумлен. Почему-то такая явная информация ускользнула от него.       - Вы так удивлены…       - Он не занимается обычно убийствами. Только религиозными преступлениями. Это не Ваше дело, Антон, участие Попова это подтверждает. Я удивлен, что оно еще у Вас.       - Так Вы можете рассказать что-нибудь про него?       - Мало. Но могу сказать, не становитесь у него на пути. Он один из фаворитов среди инквизиторов сейчас, можно сказать, любимец Церкви. Не подумайте, Антон, это не потому, что он беспощадный палач, ломающий шеи направо и налево. Напротив, он весьма сдержан. Благосклонность к нему объяснима по другой причине – он был женат на дочери главы духовников.       Глубокая глотка усмехнулся, глядя на недоуменное лицо Антона.       - Вы так далеки от всего этого, что даже удивительно. Если кратко – есть главный священник, Гегемон, он возглавляет Синод. Девиз действующего Гегемона «горностай противостоит черному дрозду». Уверен, что уже не раз Вы встречали соответствующие граффити.       Нечасто, но Шастун действительно видел такие уличные картины. Некоторые из них завораживали красотой и детализацией.       Смысл всегда один, горностай нападал на крупного черного дрозда, но победитель на граффити был разный. На некоторых дрозд с победой взмывал в небо, оставляя поверженного противника извиваться на земле в луже крови. На других, горностай пережимал шею птице, гордо смотря на зрителей.       - Но Гегемон еще не весь Синод, - продолжил Глубокая глотка, - как в любой бюрократической организации, у него есть помощники. Есть три службы: инквизиторская, стражная, Вы, скорее всего, про нее слышали как охранную, они же стражи Синода. Но это исполнители. И есть духовенство. Те люди, которые решают, как, когда и где нам молиться. Они же занимаются официальной идеологией. И объявляют врагов Церкви.       - Представляю, каких вершин можно добиться, будучи зятем такого высокопоставленного…гуся, - подчиняясь предупредительному жесту мужчины, Шастун, закусив губу, сдержал себя.       - Но Вы сказали был женат. Развод разве возможен среди церковников?       - Его жена умерла около пяти лет назад. Подробности смерти неизвестны. Могу сказать, что знаю только такие пикантные нюансы: на похоронах жены он не присутствовал, и именно после этого о нем заговорили как об перспективном инквизиторе. До этого он был рядовым стражем. Но, прошу, Антон, не надо искать сведений о смерти его жены. Во-первых, их нет. Во-вторых, уже искали, ничем хорошим не заканчивались данные изыскания. Одного из своих людей я до сих пор разыскиваю по церковным тюрьмам. Больше Глубокая глотка не был настроен рассказывать. Оставив деньги за свой кофе, он кратко попрощался с Антоном и ушел.       Ответа на свои вопросы Шастун не получил, хотя весьма надеялся на помощь информатора.       Самую безумную свою версию Антон предпочел пока задвинуть подальше.       Чтобы оправдать отсутствие в отделе, Антон заехал к Толику за предварительным заключением. Эксперт, поедая айву, сунул Шастуну в руки папку с отчетом и быстро выпроводил следователя. Он еще не приступал к вскрытию трупа Павла.       Убили Лусупову заостренным предметом, похожим, как сказал Толик, на кол. Он даже, зажав айву в зубах, показал, как это произошло. Как вампира проткнули, напоследок промычал патологоанатом.       Флейту вставили уже позже в рану. Судя по синякам на руках и ногах, девушка была в сознании и сопротивлялась.       Порезы на лице были нанесены еще при жизни Лусуповой, равно как и глубокие раны, тянувшиеся вдоль ребер, от грудины до позвоночника.       Помимо работы над убийствами в Галерее и Консерватории, от другой работы Антона никто освобождать не собирался.       Дежурный почти радостно встретил Антона в отделе и сразу завел к нему в кабинет девушку с размазанной по щекам тушью и разбитой губой. Антон недовольно вздохнул. Девушку он знал, «ночная бабочка», которую часто находили в полубессознательном состоянии где-нибудь на улице или в подъезде и, в зависимости от состояния, привозили либо в больницу, либо к ним. Показаний относительно ее мучителей Шастуну так и не удалось добиться ни разу.       - Что опять случилось? Клиент? – Антон включил компьютер.       - Сама. Споткнулась… - Кристина заплакала, тихо, прикрыв лицо руками. Так плачут не от обиды или злости, а в попытке выплеснуть накопившееся напряжение. Шастун положил перед девушкой пачку с салфетками.       - Ты меня прости, Кристин, но ты здесь уже четвертый раз, а с места ничего не движется. Может, уже перестанешь молчать? Я мог бы тебе помочь. Или ты так зарабатываешь? Боксерской грушей, помимо основного ремесла? Каждый раз слышу одно и тоже: споткнулась, оступилась, не заметила. Я ничего не забыл?       - Я сама себе помогу, - отвернулась девушка.       - Да без проблем. Сюда зачем тогда приходишь? Можешь ведь отказаться. Кристина только шмыгнула носом, вытирая слезы. Причину она не могла сформулировать и сама. Защиты не искала. Знала, что не помогут. Но надеялась, надеялась и ждала, что помощь все-таки предложат, потому что не знала, как попросить.       - Я могла бы Вам помогать… иногда, я слышу, как мне кажется, важные вещи. Антон подавил желание закатить глаза, но только недовольно закусил верхнюю губу.       - И что ты хочешь за свою помощь? Пока ты не расскажешь, кто тебя избивает, я ничем помочь не смогу. Но, ты же понимаешь, тебе придется сознаться и в том, что ты торгуешь собой?       Шастун не испытывал ни злости, ни презрения к Кристине. Его равнодушие разбавляла капелька жалости, ровно столько, сколько он позволял себе чувствовать. Он призван защищать, а не убеждать в том, что кто-то нуждается в его защите.       - Я пойду, наверное? – Кристина смотрела на Антона, словно ждала, что ее остановят.       - Иди. Но ты же знаешь, что я готов тебе помочь. Если ты сама этого захочешь. Когда дверь за Кристиной закрылась, Антон прокрутился по кругу в своем кресле, покусывая кончик ручки.       Взял в руки папку с отчетом о вскрытии Лусуповой, из которого выпали две фотографии, плохо прикрепленные скрепками. На одной из фотографий была флейта, которую вытащили из груди убитой.       Деревянная флейта, без клапанов, была украшена причудливой черной вязью. Взяв лупу, Антон внимательно разглядывал фотографию. Оказалось, что рисунок складывался из множества нот, выжженных на деревянном инструменте. Полностью рассмотреть изображение было невозможно из-за капель крови, скрывавших часть рисунка. Прикрепив фотографии к обложке отчета несколькими скрепками, Антон бегло просмотрел отчет.       Один из абзацев он прочел несколько раз. Об одном факте Толик умолчал. Вероятно, не хотел лишних вопросов. Вот ведь упырь.       Взяв папку с отчетом, Антон выбежал из кабинета. Ему не терпелось переговорить с Позовым и, возможно, если церковник еще был в Отделе, с Матвиенко.       Возле своего кабинета он увидел сидящих рядом на стульях Арсения и Кристину. Рыцарь храма сжимал руки девушки и что-то шептал ей на ухо. Кристина тихо плакала, роняя слезы на их руки.       Увидев Антона, Попов поцеловал девушку в висок и поднялся на ноги. Шастуну стало неуютно. Словно он застал их за чем-то интимным и очень личным. О чем церковник мог разговаривать с проституткой, следователь не мог предположить. Не на путь же истинный наставлял.       Арсений и Антон встретились взглядами. Спокойные голубые глаза словно пытались обуздать мятежные зеленые.       - Арсений, - мягко позвала инквизитора Кристина, протягивая руку к мужчине.       - Иди. Адрес ты знаешь. Тебе помогут. Иди же, - слегка повысил голос Попов.       Не споря, Кристина быстро поднялась на ноги, уже через пару секунд ее не было в коридоре.       - Ты что-то нашел? – Арсений вновь посмотрел на Антона.       - Да. Пойдем к Позову. Чтобы не рассказывать дважды.       Вместе они зашли в кабинет к Дмитрию. Как и ожидал Шастун, Матвиенко все еще был там.       Разделившись, вместе с Позовым они просматривали записи с камер наблюдения. Оказалось, что в самом концертном зале, камеры не работали, поэтому записей репетиции не сохранилось. Камеры, установленные в коридорах Консерватории, либо были неисправны, либо записи велись с длительными паузами, поэтому установить по ним, когда Лусуповы покинули здание Консерватории и каким образом тела занесли внутрь, было невозможно.       - Охранников уже вызвали, так что не кричи громко, Антох. Приедут через час.       - Что же с камерами-то происходит. Будет круто, если Лусупова охмурила охрану и заставила их выключить запись.       - С чего такие предположения? – Матвиенко удивленно приподнял брови.       - Согласно этого, - Антон положил на середину стола отчет патологоанатома, - не успел для вас копию сделать, но, наш глубокоуважаемый эксперт черным по белому написал, что убитая незадолго до смерти добровольно вступила в половую связь, короче, успела между репетициями потрахаться с кем-то.       - И…       - В точку, Дим, в точку. Предупреждая твой вопрос – по сперме, думаю, выявим ее партнера. Вряд ли она бы успела далеко сбегать оттянуться.       - Так, а это мы можем проверить через администратора Лусуповых. Директор Консерватории дал мне ее контакты. Некто Василина Бологова. Бывшая скрипачка, в оркестре играла около двух лет.       - И что? Бросила оркестр и начала заниматься бумажной работой? – Антону всегда казалось, что все музыканты несколько помешаны и добровольно не отказываются от выступлений.       - Ничего странного, как сказал директор, выдающихся способностей не показывала, была одной из многих, третьей скрипкой в пятом ряду. Зато на поприще администратора расцвела. Суть ведь не в том, почему ушла из оркестра, а в том, что Василина провела с Лусуповыми, по всей видимости, вчера весь день и, скорее всего, видела их последней. Живыми, я имею ввиду.       - Ты связался с ней? – Антон, как гончая, почувствовав след дичи, жаждал действия.       - Пока не получилось, телефон в не зоне доступа, а городского нет.       - Мы с Антоном можем съездить к ней домой, - предложил Арсений.       - В принципе, неплохая идея. Мы бы закончили здесь с записями и охрану надо опросить. Справишься без меня? - Матвиенко обменялся многозначительными взглядами с Поповым.       - Оставайся, мы справимся, - Арсений сложил руки на груди, выжидательно смотря на Антона.       - Дай мне пару минут, только куртку прихвачу.       Дом Бологовой располагался в центре города, недалеко от Московского вокзала.       Несмотря на то, что его не пощадили ни время, ни капризная погода северной столицы, дом сохранял былое величие в мелочах: пухлые лица младенцев все так же взирали на пешеходов с фасада, что и двести лет назад, маленькие аккуратные балконы были так же пусты и романтичны, лепнина привлекала внимание туристов, впрочем, некоторые местные также время от времени останавливались напротив дома, рассматривая причудливые барельефы.       Но это все парадная часть, скрывавшая за собой неуютный двор-колодец, в котором, казалось, останавливалось время, застывая, как засахаренный мед в банке. Звуки города почему-то не проникали во двор, не слишком высокие дома казались выше, чем были на самом на пару этажей, уходя в небо.       Кодовой замок был сломан, поэтому мужчины без труда зашли в парадную.       - Может, пешком? – Антон прикинул, что подниматься им надо было на четвертый этаж. Лифт был представителем типичного вида лифтов-людоедов, двери которого не всегда открывались легко и гостеприимно. А уж закрывание за собой металлической решетки превращалось в особый ритуал.       - Конечно, - усмехнулся Арсений.       Через пару минут они уже были возле квартиры Бологовой.       Дверь им открыла приятная женщина лет пятидесяти на вид.       - Добрый день. Вы к кому? – Она поправила высокую прическу, выжидательно глядя на мужчин.       - Здравствуйте. Мы ищем Василину Бологову, - Антон сразу достал удостоверение. Женщина лишь мельком взглянула на него, вероятно, задержавшись только на имени следователя. Ее внимание привлек инквизитор, стоявший позади Антона. Женщина чуть побледнела, но больше ничем не выдала волнения.       - Конечно, проходите. Но моя дочь пропала.       - Пропала? И, простите, как Вас зовут? – Антон прошел вслед за Бологовой-старшей в гостиную.       - Присаживайтесь, господа. Позвольте представиться, Бологова Татьяна Петровна, - женщина, разгладив складки платья, устроилась в кресле. Антон и Арсений заняли места на диване.       Большую часть гостиной занимал рояль, клап которого был открыт.       - Вы играете? – невпопад спросил Шастун.       - Как видите, - развела руками Татьяна Петровна, - немного играю.       - Позвольте предположить, что Вы Татьяна Бологова, джазовая пианистка? – Арсений несколько оживился, на секунду сбросив образ мрачного инквизитора.       - Как приятно, что еще кто-то меня помнит, - улыбнулась Бологова-старшая. На ее щеках появились задорные ямочки, - в прошлом да. Сейчас в основном преподаю.       - Я был на Ваших концертах. У Вас великолепная техника.       - Но Вы же здесь не за этим? Вы поводу Василины?       - Да. Вы сказали, что Ваша дочь пропала. Как давно? – Арсений вновь вернул образ безэмоционального инквизитора.       - Рано, наверное, говорить, что пропала. Не вернулась вчера с работы, телефон выключен. Но, возможно, она просто заработалась. Вы знаете, она работает администратором у Лусуповых Павла и Екатерины, известные музыканты, чудесные ребята, безумно талантливые. У них сегодня концерт и Василина вчера утром жаловалась, что еще ничего не готово.       Антон с Арсением переглянулись. О смерти Лусуповых еще не было известно, с помощью Церкви эту информацию удалось не пропустить в утренние новости, позволяя выиграть немного времени, но долго скрывать не получится.       - Такое бывает иногда, поэтому мы с мужем решили пока не обращаться в полицию.       Но я все равно волнуюсь. А как вы узнали, что Василина пропала?       - На самом деле, мы пришли по поводу кражи из Консерватории. Ночью кто-то залез через окно в главный зал и украл один из портретов, - попытался выкрутиться из ситуации Антон.       - А именно портрет Берлиоза. Большая потеря, - подхватил Арсений.       - Да, великого Михаила Берлиоза, - выдохнул Антон.       По воцарившемуся неловкому молчанию следователь понял, что сказал что-то не то.       - Прошу простить моего коллегу, - склонил голову Попов. Якобы учтиво, но Антон впервые видел, как лицо инквизитора исказилось от сдерживаемого смеха, - одна из наших версий связана с тем, что необразованные подростки перепутали Гектора и Михаила Берлиоза, а как мы знаем, Михаил Берлиоз – персонаж книги Булгакова.       Будь на месте Попова Димка, Антон бы не упустил момент и от души пнул друга по удачно выставленной голени. Но рядом с ним сидел инквизитор, который, оказывается, умел поставить в неудобное положение. Индюк напыщенный.       - Да, сейчас молодые люди несколько несдержанны и невнимательны, - Бологова-старшая чуть нахмурила брови.       - Мы можем осмотреть комнату Вашей дочери? – Арсений справился с собой и теперь требовательно смотрел на хозяйку дома.       Женщина хотела что-то сказать, но передумала. С одной стороны, все присутствующие понимали, что просьба Арсения не имела под собой ни законного основания, ни логического объяснения: об исчезновении Василины Бологовой официально заявлено не было, как и следователи не указали на то, что подозревают бывшую скрипачку в причастности к краже картины. Но также все понимали, что отказывать инквизитору в просьбе мало кто решится.       - Конечно, я провожу Вас, - недовольство Бологова-старшая постаралась скрыть за улыбкой гостеприимной хозяйки.       Антону стало неловко, что они воспользовались авторитетом Церкви и страхом, таящимся в сердцах людей, но, с другой стороны, пока шло расследование жестоких убийств, заниматься самокопанием и этическими терзаниями было некогда.       Комната Василины была достаточно просторной и уютной. На рабочем столе царил идеальный порядок, ежедневники аккуратно были расставлены по росту на низкой полке, ноутбук, на крышку которого было приклеено несколько ярких стикеров, лежал ровно посередине. Карандаши и ручки любовно разложены на бархатном отрезе на равном расстоянии друг от друга.       Антон снял несколько стикеров-напоминалок и мысленно поблагодарил Василину за каллиграфический почерк.       Помимо всякой ерунды, как то: забрать из ателье платье Лусуповой, оплатить штраф за неправильную парковку Павла, Антон нашел стикер с названием типографии, в котором должны были изготовить программки для концерта. Его, равно как и стикер с непонятной пометкой «встреча восемь остров», Шастун аккуратно положил в карман. Оглянувшись через плечо и убедившись, что на него никто не смотрит, Антон взял с полки один из ежедневников и спрятал под куртку.       - Антон, - позвал следователя Попов.       Пока Шастун изучал рабочий стол, Арсений успел осмотреться в комнате. Церковника привлекла картина, которая висела напротив кровати Василины.       Картина состояла из двух отдельных частей, объединенных общей рамой. Верхняя часть представляла собой фотографию, на которой были запечатлены трое: Лусуповы и между ними красивая молодая девушка, похожая на Бологову-старшую.       - Это Василина?, - Попов обратился к Татьяне Петровне.       - Да, с Павлом и Екатериной. Зимний благотворительный бал в Константиновском дворце.       Молодые люди на фотографии выглядели счастливыми. Особенно Василина, она влюбленно смотрела на Павла, позволяя молодому человеку приобнять себя за талию. Екатерина, одной рукой держала бокал с шампанским, другую руку, через спину Василины, положила на плечо брата.       Фотография была прекрасной, яркой, сочной, передающей настроение бала, но внимание привлекала вторая часть.       Нарисованная маслом, композиционно картина повторяла фотографию – три фигуры, одна мужская, две женские. Лица фигур, располагавшихся на местах Павла и Екатерины скрывали пышные венецианские маски, подходящие под такие же вычурные наряды, которые принято надевать на венецианский карнавал знатными дворянами. На Василине же была маска чумного доктора. Ее простое платье контрастировало с нарядами брата и сестры.       Казалось, что ничего особенного в картине не было, но что-то привлекло Арсения, иначе он не позвал бы Шастуна.       - Что не так? – тихо спросил он у Попова.       - Обрати внимание на руки.       Антон сделал шаг вперед.       Разобрать, что скрывали роскошные кружева и драгоценности, с первого взгляда было невозможно. Но, приглядевшись, Антон понял, о чем говорил инквизитор: кружева переплетались с венами, врастали под кожу, местами вспарывая ее, обнажая кости. Кровь маскировалась под алые бархатные ленты и рубиновые браслеты.       Центральная женская фигура будто пронзала своими руками тела партнеров, от чего гримаса боли, а не удовольствия, искажала их лица.       В нижнем правом углу была выведена твердой рукой одна буква. «В».       - Кажется, мы нашли первую копию, - чуть слышно сказал Арсений.       - Татьяна Петровна, кто подарил Вашей дочери эту картину? - повернувшись к Бологовой-старшей, Арсений сложил руки на груди.       - Павел. На день рождение Василины. Красивая работа, не так ли?       - Безумно красивая. Дорогой подарок. Это ведь работа Вениамина Яра, если не ошибаюсь? – Не стесняясь, Арсений сделал фотографию картины на телефон.       - О, нет, не думаю. Я немного знакома с его работами, поймите меня правильно, как-то меня приглашали выступить на открытии его выставки в Милане. Его работы другие, более мрачные, более…       - Демонические, я думаю, Вы хотите сказать, - Попов говорил легко, словно нож вонзал в масло. Словно слышал такие объяснения уже много раз.       - Ваша дочь была знакома с господином Яром? – Вмешался Антон.       - Нет, я бы знала об этом. Мы не поддерживаем его убеждения. Мы…       - Уверен, что не поддерживаете и, возможно, мы вернемся к этому разговору. Антон, ты все осмотрел?       - Я закончил. Спасибо, что пустили нас, - Шастун ободряюще улыбнулся растерявшейся женщине, которая не знала, что сказать, то ли оправдываться и убеждать мужчин в рьяной своей вере, то ли гордо промолчать, - если Василина не появится, позвоните, пожалуйста, мне, - протянул следователь визитную карточку.       - Конечно. Была рада знакомству.       - Они связаны, - уверенно сказал Антон, когда они покинули квартиру Бологовых.       - Поясни, - попросил Арсений.       - Вся эта гламурная шайка. Лусуповы, Бологова, Яр, Буравская.       - Лусуповы не были замечены в недостойных связях.       - Под недостойными ты кого подразумеваешь? Яра? Или Буравскую?       Арсений промолчал. Конечно, картина ничего не доказывала, на что бы не намекал и не придумал уже Антон, однако, чутье инквизитора говорило, что Шастун прав.       - Так что, Арсений? – Антон обогнал Попова на два шага и встал перед ним. Он напоминал молодую гончую, чувствующую запах дичи.       - Картина ничего не доказывает. И ни о чем не говорит.       - Да брось. Просто признай, что ваши любимчики, ваши прекрасные церковные музыканты, не чурались запретного искусства. Не мог Павел не знать, что Яр в опале. А тут картина, явно созданная на заказ.       - Антон. Это лишнее, - ледяным тоном попытался остановить следователя Попов, однако, Шастун намеков иногда не понимал. Как говорил Позов, не видел берегов.       - Лишнее что? Признать, что Церковь оказывала покровительство людям, находящимся в связи с опальным художником? Или признать то, что в вашей охоте на ведьм теряется весь смысл?       Через секунду Антон почувствовал удар спиной о машину, локтем Арсений придавил ему горло.       Шастун попытался дернуться, но вывернуться из цепкой хватки инквизитора ему не удалось.       - Послушай меня, мальчишка. Ты понятия не имеешь о том, куда лезешь. Мы увидели пока одну картину. То, что ее подарил Лусупов, нам сказала Бологова, но она могла и перепутать. Не делай поспешных выводов и не кричи на каждом углу о них.       - А то что? - прохрипел Антон. Он все еще пытался скинуть руку Арсения, но почувствовал лишь, как его сильнее прижали к машине. Правой рукой Антон пытался нащупать опору, но наткнулся только на зеркало заднего вида. Драться с инквизитором Шастун не хотел, хотя силы были приблизительно равны.       Арсений промолчал, делая шаг назад. Шастун потер горло и, как ни пытался, сдержать кашля не смог.       Попов молча открыл перед следователем дверь своей машины и подтолкнул Антона. Тот, все еще подкашливая, уселся на переднее сидение.       Арсений достал мобильный телефон и, записав голосовое сообщение (Антон пожалел, что не уделял должного внимания латыни в университете), протянул руку. Шастун, изогнув брови, отдал ему стикер с адресом типографии.       - Надеюсь, мы поняли друг друга? – Арсений выжидательно посмотрел на следователя.       - Прекрасно поняли.       Как и ожидалось, в типографии Бологова не появлялась и на связь не выходила. Как пояснила менеджер, на Василину это не походило. Накануне утром она позвонила в типографию и договорилась о срочной ночной печати и даже оплатила аванс. Однако, в течение дня заказ не поступил. С Василиной попытались связаться, но дозвониться не смогли, равно как и до Лусуповых.       Вывод был один – девушка пропала. Вопрос был только в том – скрылась ли девушка сама или нет.       - Что теперь делать? Без заявления о пропаже начинать поиски мы не можем, - Шастун закурил, пока Арсений пил свои очередные пол-литра воды.       - Как в тебя влезает столько?       - А как в тебя влезает столько сигаретного дыма?       - Легко, - Антон изобразил что-то наподобие улыбки.       - Завтра «сухой» день. Напиться на будущее, как и выспаться, нельзя, но почему-то каждый раз мне кажется, что получится, - немного помолчав, объяснил Арсений.       - И давно ты так? – Шастун, зажав в зубах сигарету, попытался изобразить «так» руками, совершая непонятные пасы.       - По пять раз в год, начиная с шестнадцати лет.       - Не тяжело?       - Если следовать цели, то нет, - пожал плечами инквизитор.       - И какая цель у тебя?       - Победить черного дрозда, - улыбнулся инквизитор.       - Так, что мы имеем? – Антон по привычке крутился на кресле в своем кабинете.       - Три трупа, одна вероятно пропавшая свидетельница или подозреваемая, куча бесполезной информации, такая же куча неработающих камер, отсутствие мотивов и версий, - отчитался Дмитрий.       - И отсутствие связи между убийствами, - хмуро добавил Матвиенко.       - Мотивы пока есть. Зависть. Корысть. Конкуренты. Все это еще не проработано, - Арсений спрятал руки в рукавах пальто. Антон заметил, что инквизитор, вероятно, постоянно мерз – он кутался в пальто даже в помещении, редко снимая его. Матвиенко же, напротив, пылал, словно огонь – он снял даже пиджак и подзакатал рукава рубашки.       - Ты думаешь, что убийства связаны?       - Прямой связи нет. Нам пока неизвестно, были ли знакомы убитые, - Арсений поморщился.       - Ты же не хочешь… - Попов жестом остановил Матвиенко, не дав тому договорить.       - Что? – Спросил Антон. Все эти недосказанности со стороны рыцарей храма раздражали до безумия.       - Пока ничего. С родителями Лусуповых удалось связаться?       - Да. Они заграницей, приедут только через три дня. Мать убита горем, отец держится.       - Странно. Павлу же должны были вручить орден или что там. И родители не присутствовали бы на таком событии? – Антон встал на ноги, потянулся в разные стороны, разминаясь.       - Они возглавляют благотворительную миссию. Это очень важная часть большой миссионерской работы, которую проделывает Церковь, - пояснил Матвиенко.       - Какая жертвенность, - Антон открыл окно,впуская свежий воздух.       Дмитрий покачал головой. Шастун успел намекнуть ему об очередном конфликте, который произошел между ним и инквизитором. Советам старшего товарища Антон в силу темперамента не следовал.       - Их окружение опросили?       - Антон, у них знакомых с полтысячи. Из близких, известна только Бологова. Которая пропала. Возможно, родители смогут еще кого-то указать, - Позов полистал свои записи, - опрашивать всех подряд – только время терять. Нужно конкретное направление, а сейчас мы из пушек по воробьям стреляем.       - Хорошо. Что по Буравской?       - А что с ней? У тебя же были версии, ты хотел по ним работать.       Конечно. Только что делать в первую очередь, было пока непонятно. Опрашивать фанатов и конкурентов Мантия, то же самое, что опрашивать…       - Я знаю, что мы будем делать, - Антон воодушевленно потер руки и сел за стол.       - Сначала найдем тех, кому отказали в выступлении в Консерватории из-за выступления Лусуповых. Дим, сможешь?       - Конечно. Милейшая директор Консерватории обещала помочь любыми способами. Пора выполнять.       - Потом надо найти тех, кому отказали в выставке в Галерее.       - Здесь сложнее.       - Почему?       - Галерея не настолько модное и востребованное место, чтобы убивать из-за этого.       - Но задетое самолюбие нельзя сбрасывать со счетов, - неожиданно встал на сторону Антона Матвиенко.       - А может, попробуем найти тех, у кого он увел какой-нибудь выгодный заказ?       - Это невозможно, - попытался остудить пыл следователя Арсений, - публичных заказов Яр не берет, только частные, а по устным договоренностям искать – что иголку в стоге сена.       - И все-таки, стоит проверить.       - По Лусуповым – я поговорю со священником их прихода. Вдруг что-нибудь расскажет интересного, - вызвался Матвиенко.       - Хорошая идея.       - Я подъеду, если понадобится помощь, - Попов внимательно посмотрел на Сергея, словно пытался что-то мысленно передать.       - Не сомневаюсь.       - Займусь этим прямо сейчас. А то, боюсь, не успеем, - торопливо приведя одежду в порядок, священник покинул кабинет.       - А вы чем планируете заняться? – Позов поинтересовался у Антона.       - Придется еще раз навестить Мантия. Если картину в квартире Бологовых все-таки писал Яр, возможно, контакт происходил через Буравскую. А если картина указана в каких-либо реестрах художника, то ему необходимо было согласие Бологовой, - задумчиво протянул Арсений.       - Так поехали, не будем терять время. Тем более, если твоя помощь понадобится Сергею, - Антон проверил заряд мобильного телефона и вытащил из ящика стола зарядное устройство.       - Сейчас поедем, но, Антон, все-таки не стоит концентрировать все внимание на поиске связи между убийствами. Мы можем упустить что-то важное.       - Арсений, сам в это веришь? Веришь в то, что с разницей в сутки произошли два убийства, настолько продуманных и подготовленных, которые между собой не связаны?       - Я не хочу в это верить по одной причине. Если они связаны – то будут еще убийства.       Антон предложил поехать к Мантию на своей машине, но Арсений отказался. Ехать на двух разных было неудобно, ситуация могла стать непредсказуемой, а нервничать на светофорах или мучиться с парковкой не хотелось ни одному из мужчин. Антон не стал возражать против того, чтобы поехать с Поповым, в случае чего он сможет прекрасно добраться на общественном транспорте, в отличие от инквизитора, который в своем одеянии привлекал много ненужного внимания и, как думал Антон, чувствовал некоторую неловкость.       - Арсений, о какой помощи говорил Сергей? Он ведь всего лишь должен поговорить со священником. Вряд ли тот будет сопротивляться.       - Моя помощь, точнее, мое участие, понадобится только в случае, если речь зайдет о нарушении тайны исповеди.       - Я думал, то, о чем поведали на исповеди, рассказывать нельзя никому.       - Можно в двух случаях. По собственной воле священника или по требованию Инквизиции. Но в любом случае, разгласивший тайну должен понести наказание.       - Какая-то иллюзия справедливости, - пожал плечами Антон, - больше на сделку с совестью смахивает.       - Отчасти так и есть. И наказание в такой ситуации нужно не наказывающему, а тому, кто нарушил тайну. Это способ искупления.       Шастун промолчал. Сначала ему хотелось броситься в ожесточенный спор, но передумал. Что-то его зацепило в словах рыцаря храма. Узаконенное разглашение тайны исповеди было хитрой уловкой Церкви узнать нужную информацию. Но что, если в таких ситуациях речь шла о чем-то важном, а не просто желании покопаться в чужом грязном белье? Если таким образом можно было спасти чью-то жизнь? Был ли это равноценный обмен? Скорее всего, да.       А муки совести разгласившего действительно можно было успокоить наказанием, а также осознанием того, что раскрытие тайны было вынужденным, недобровольным.       Порой проще подчиниться и признать чью-то волю, чем оказывать сопротивление. Телефон Антона завибрировал в руках. На экране высветилось «Позов».       - Да, Дим? Узнал что-то важное? Да ладно? Охренеть… Понял. Ты в Консерваторию сейчас едешь? Отзвонись обязательно.       Арсений на мгновение повернул голову в сторону Шастуна. По отдельным фразам Антона понять что-то было сложно, но это явно касалось расследования.       - Что случилось?       - Ты не поверишь. Оказывается, ваш святой мальчик Павел был тем еще шалунишкой. И баловался взрослыми играми он со своей сестрой. Ты понимаешь? Он трахал свою сестру. Арсений резко затормозил, отчего Антона кинуло вперед, и он ударился лбом о приборную панель.       - Ай, - недовольно потер лоб молодой человек, - шишка же будет. Аккуратнее нельзя?       - Минуту, - Арсений прикрыл глаза и закусил нижнюю губу.       - Да что случилось?       - Ты понимаешь, если эта информация просочится в прессу, какой скандал будет?       - Ты думаешь сейчас только об этом? О том, чтобы Церковь сохранила лицо? Арсений, людей убили. И даже не смей сейчас говорить, что это не связано с религиозными мотивами. Уверен, что кто-то узнал об этом и…       - Помолчи, - Попов прервал Антона.       Инквизитор достал мобильный телефон.       - Сергей? Ты уже доехал до Прихода? Не ходи один. Попроси кого-нибудь сопровождать тебя. Да, обязательно. Я не могу.       Антон с интересом прислушивался к беседе. Ему было непонятно, почему к Матвиенко не может присоединиться Попов. Они вполне успевали переговорить с Мантием и приехать на помощь, если было необходимо.       - Я понимаю. Серег…       - Ничего себе, - под нос пробормотал Антон. Он никак не ожидал неформального общения между рыцарями храма. Хотя, он мало знал о том, как принято общаться между собой в Церкви.       Фантазия услужливо подкидывала картины преувеличенно вежливого общения и учтивости с обязательным использованием «позвольте, изволите, любезный». Но, если учесть то, что инквизиторы могли участвовать и в силовых операциях, фантазия вряд ли соответствовала реальности. Поэтому дружеское «Серег» уже не казалось таким уж чужеродным. Словно ему показали другую сторону жизни Церкви. Более земную, что ли.       - Все в порядке будет. Ничего страшного, не в первой. Все, до связи. Да, можешь его попросить. Скажи, что от меня.       - Ты что-то придумал, - Шастуну не терпелось узнать, что придумал инквизитор.       - Они связаны. Ты был прав.       - Ты это как понял? Потому что выяснилось, что Лусуповы были любовниками?       - Это грех, Антон, страшный грех. А про грехи никто не знает больше, чем…       - Мантий?       - Нет. Он нам не нужен. Не сейчас, - Арсений уже, игнорируя правила дорожного движения, перестраивался.       - Это не ответ на мой вопрос.       - Тебе же приходилось бывать в Храме безымянных богов?       Храм безымянных богов располагался в бывшем здании Другой веры. Для Антона всегда было тайной, каким образом опальному Храму разрешили располагаться в самом центре Санкт-Петербурга, почти напротив Колонного собора, любимейшего собора всех Гегемонов Северо-Западного Синода.       Здание Храма перестраивалось несколько раз. От первозданной формы латинского креста почти ничего не осталась, сзади и по бокам храм достраивался для удовлетворения нужд секты.       Снаружи от первоначального вида сохранился только арочный портал. По парапету располагались фигуры фантастических созданий, чудовищ, отдалено напоминающих лошадей.       Правда, перекрашивать здание сектантам не разрешили, дабы не нарушать в целом архитектурное единство Невского проспекта.       Словно почувствовав настроение инквизитора, небо над Петербургом хмурилось, темные тучи грозились пролиться весенним дождем. В воздухе витал запах озона.       Тяжелая серая туча словно нависла над Храмом безымянных богов, добавляя мистический и устрашающий вид.       Машину Арсений припарковал прямо на тротуаре, спугнув мороженщицу, которая предпочла подхватить свою тележку и убраться подальше от черного автомобиля с церковными номерами.       - Антон, ты должен запомнить несколько правил, чтобы наше посещение было безопасным, - Арсений остановился перед входом в Храм безымянных богов.       - Я был здесь раньше. Несколько раз.       - Это не то. То, что вы проводили здесь силовые операции, не значит, что здесь к тебе отнесутся также сейчас.       - Я не перестал быть следователем. Что изменилось?       - Все. Сейчас все будет по-другому. Ты поймешь. Первое, что ты должен запомнить – ничего не бери, чтобы не предложили. Второе – ничего не пей и не ешь. Лучше будет, если дышать будешь не глубоко, лучше – реже. Третье – не прислушивайся.       - Арсений, я очень уважаю твой опыт, но похоже на сказку или ты меня просто пытаешься напугать, - Шастун закурил.       - Четвертое – ничего не бойся. Они ничего тебе не сделают, - Арсений, словно не заметив сарказма Антона, постучал в дверь.       Шастун торопливо затянулся и выбросил сигарету в удачно стоявшую рядом урну.       Дверь в Храм безымянных богов открывалась без какого-либо таинственного скрипа, но никакого приглашения проследовать внутрь не последовало.       Антон шагнул в сумрак вслед за Арсением.       В Храме было темно, особенно после светлой улицы. Мрак разгонялся редкими свечами, стоящими на полу возле стен.       Антон закрыл глаза на несколько секунд, давая себе привыкнуть.       В нос ударил букет сладких, тяжелых запахов благовоний. Из глубины Храма слышалось тихое монотонное песнопение.       Когда Шастун открыл глаза, он увидел невысокую женщину в белом длинном платье.       Голову женщины украшал причудливый головной убор, по форме напоминающий корону, увенчанную двумя большими листовидными зубцами, покрытыми белоснежными перьями. Лицо женщины было скрыто вуалью из плотных кружев, заправленных в узкий воротник-стойку.       Антон хотел пошутить про голову совы, но не рискнул.       В руках женщина держала кадило. Она покачивала явно тяжелую чашу на металлических цепочках, источавшую ароматный дым. Антон глубоко вздохнул, наполняя легкие запахом благовоний.       Почувствовав на пояснице чью-то руку, Шастун хотел дернуться, но быстро сообразил, что так Арсений пытается напомнить о совете не дышать глубоко. Но запах был слишком приятен, напоминал свежесть весенней листвы и аромат свежескошенного сена одновременно. Терпкость аромата полевых цветов мешалась с запахом костра. Удержаться от соблазна вдохнуть поглубже было сложно. Казалось, женщина в насмешку над попыткой молодого человека справиться со своей слабостью сильнее раскачивала кадило.       - Добрый день, - первым нарушил молчание Арсений.       - Приветствую Вас, Арсений. Не представите Вашего спутника? – Женский голос звучал немного глухо из-за большего количества кружев.       - Антон Шастун. Следователь, - Антон потянулся ко внутреннему карману куртки, желая достать удостоверение, но его остановила женщина.       - Не надо. Я Вам верю, Антон. Просто повторите за мной: входя сюда, я отрицаю…       - Сестра, Антону не требуется Отрицание.       - Вам известны правила, Арсений. Вы можете поручиться, что этот молодой человек является Непосвященным?       - Ручаюсь.       - Так как сегодня Вы гость у нас, господин инквизитор, Отрицание придется принять Вам.       Антон почувствовал, как чуть дрогнула рука Арсения, которую он не убрал со спины следователя.       - Я готов, - Попов сделал шаг в сторону от Шастуна. Не чувствуя больше прикосновения инквизитора, Антон почувствовал себя неуютно и потерянно.       Он бывал в Храме безымянных богов, но тогда он чувствовал себя уверенно, знал, что его приказам подчиняться. Сейчас он ощущал, что ему позволяют находиться в этом месте и, как ни парадоксально звучало, сдерживают какую-то невидимую мощь, затаившуюся в глубине Храма, не позволяя причинить вреда. Шастун пытался убедить себя, что все это лишь игра воображения, что к такому состоянию привели предупреждения Арсения, а также сама обстановка, которая и создавалось для того, чтобы приводить в трепет прихожан, внушать мистический ужас.       - Прекрасно. Я провожу Вас, - женщина зеркально повторила шаг Попова. Антон вздрогнул. Прямо за женщиной в белом стояла женщина в таком же наряде, только черном.       - Иллюзия, - прошептал молодой человек. Для себя он легко объяснил появление второй женщины – в темном помещении, освещаемом лишь несколькими свечами, все внимание было сосредоточено на белом одеянии встречавшей их, вполне естественно, что вторую женщину он не заметил.       - Как мне можно обращаться к Вам? – Этого инквизитор не объяснил.       - В Храме безымянных богов мы безмолвные сестры. Я Безмолвная сестра в белом, - женщина, все также покачивая кадилом, скрылась в боковом проходе. За ней последовал Арсений, шепнув настолько тихо, что Антон с трудом расслышал: «Помни, о чем я тебе сказал».       - Я Безмолвная сестра в черном. Следуйте за мной, - женщина повернулась спиной к следователю.       Она легко скользила в темноте в глубь Храма, Антон же боялся запнуться о что-нибудь в темноте.       - Стойте здесь. Инквизитор сказал, для чего вы пришли? - Сестра в черном дотронулась до плеч Шастуна, останавливая.       Антон покачал головой. Он только сейчас понял, что Попов не пояснил цель их визита. Полагаясь на здравомыслие Арсения, следователь решил подождать.       Оглядевшись по сторонам, Антон предположил, что находится в главном зале Храма. Здесь было немного светлее, чем в коридоре, свет проникал сквозь огромное круглое окно, освещая прихожан, стоящих на коленях перед своеобразным алтарем.       В центре зала находилась пирамида, сложенная из четырех металлических прутьев.       От вершины пирамиды к потолку тянулась металлическая цепь, благодаря которой удерживалась вся конструкция.       В пирамиде, по центру на возвышении, в позе лотоса сидел человек. Был ли это мужчина или женщина, Антон не мог разобрать из-за мешковатой одежды.       Лицо жреца было покрыто белой краской, губы, густо накрашенные черной помадой, шевелились, но Шастун не мог понять, говорит ли он что-либо. В неверном дневном свете тускло блестела ажурная корона, венчавшая голову жреца. У Антона возникли нездоровые ассоциации с нимбом.       В левой руке жрец держал череп какого-то животного, козы, скорее всего. Он наклонил подсвечник, который сжимал правой рукой, поливая воском череп.       Тяжелый запах благовоний дурманил разум. Антон вытер ладонью выступивший на лбу пот.       Отовсюду слышались голоса, напевавшие нудный однообразный мотив, в то время как жрец развел в стороны руки. Его тело начало конвульсивно дергаться. Антон хотел сделать шаг вперед, ему показалось, что у жреца начался припадок.       - Стой, - тонкий девичий голос заставил молодого следователя замереть на месте.       - Стой, смотри, не уходи, назови свое имя, назови нам имя, смотри, стой, не уходи, назови свое имя, мы хотим знать, назови свое имя, стой, слушай, не уходи, смотри, расскажи свой сон, назови свое имя, расскажи свой сон, назови свое имя, назови свое имя, расскажи свой сон, назови свой сон, расскажи свое имя, - чем больше Антон прислушивался, тем быстрее говорили, напевали голоса.       Один голос словно разделился на несколько и каждый вел свой мотив. Звуки становились все выше и выше, словно стремясь к фальцету.       Антон опустился на колени. Сопротивляться сил не хватало. Пересохшими губами он пытался произнести свое имя.       Перед глазами промелькнула яркая белая вспышка. Снежное поле, пристань. Холодный воздух.       Шастун помотал головой, пытаясь прогнать морок.       - Назови свое имя, расскажи свой сон, назови свое имя, расскажи свой сон, назови свое имя, расскажи свой сон – голоса разрывали голову.       Антон стоял на знакомой пристани на коленях, сжимая виски ладонями. Девушка в белом платье присела рядом с ним, отняла руки от головы.       - Слушай. Нельзя говорить. Нельзя, - ее широко раскрытые глаза внушали не меньший страх, чем неизвестные голоса.       Боль обожгла затылок, заставив хрипеть. Антон опустил голову ниже.       Девушка до боли сжала его запястья и потянула вверх, заставив Антона почти повиснуть бессильно на руках. На языке чувствовался вкус крови из треснувшей губы.       - Помоги… умоляю, - выдавил Антон.       - Назови свое имя, расскажи свой сон, назови свое имя, расскажи свой сон, - вязкий туман укутывал пристань, от чего казалось, что голоса звучат приглушенно.       - Антон! Антон, слышишь меня? - Шастун заставил себя приподнять голову, измученно смотря на девушку. Тонкие черты ее лица исказились, стали тверже.       - Нельзя! – она закричала громко, пронзительно, заставляя голоса раствориться в своем крике.       Антон застонал и открыл глаза.       Он обнаружил, что лежит на боку на холодном полу, рядом с ним на коленях стоял Арсений, поглаживая его по плечу и голове.       - Антон, Антон, слышишь меня? – тихо шептал инквизитор.       - Слышу, - хрипло отозвался Антон. Дурман еще стоял в голове, но от холода становилось легче.       Безумно хотелось пить и на свежий воздух. Но, вероятно, этой роскоши он будет пока лишен.       С помощью Арсения Антону удалось медленно сесть, а потом подняться на ноги. Инквизитор закинул руку следователя себе на плечо.       - Арсений, рад видеть Вас в качестве гостя. Что с Вашим спутником? – Низкий мужской голос раздался позади них.       Антон обернулся через плечо.       Позади стоял худой мужчина, ростом намного ниже Арсения и самого Антона. Строгий черный костюм идеально сидел на тонком, пожалуй, даже тщедушном теле. Лицо его было скрыто маской хищной птицы с непропорционально большим клювом.       За мужчиной замерли Безмолвные сестры.       - Может быть, воды? - Учтиво предложил мужчина.       - Не надо. Все в порядке, - собрав волю в кулак, Антон выпрямился и перестал опираться на Попова. Следователя слегка качнуло, и он вцепился в плечо Арсения, ища опору. Видно, слишком сильно, инквизитор тихо простонал от боли.       - Что привело Вас в Храм безымянных богов, Инквизитор?       - Приветствую и я Вас, Великий жрец Орабаз, - Антон ожидал, что после такого приветствия Арсений почтительно, на старинный манер, склонит голову и уже готовился повторить жест инквизитора, но Попов, убедившись, что Шастун стоит крепко на ногах, только спрятал руки в широких рукавах пальто.       - Ваш спутник сопровождает Вас в каком качестве?       - Наблюдатель, - Антон начинал злиться от количества односложных определений, которыми эти люди называли себя.       Молодой человек четко знал, кто он такой. Антон Шастун, следователь, старший лейтенант. Хороший работник, послушный сын, верный спутник.       Кем же были эти люди? Как могли описать себя?       Или этих определений было достаточно?       Природное любопытство брало вверх и хотелось докопаться до истины, узнать, что скрывается за безликой маской «Инквизитор». Или «Безмолвная сестра».       Или…       Это и есть их сущность?       - Прекрасный Наблюдатель. Под стать Вам. И, самое главное, Непосвященный. Легко подчинить себе, не так ли?       - Вы забываетесь, - Шастун дернулся от наглости Орабаза.       - Едва ли. Вы поймете позже, следователь Антон Шастун, - подчеркнул статус молодого человека Жрец.       - И что Вы хотели узнать, Инквизитор?       - Василина Бологова является прихожанкой Храма безымянных богов?       - Я не знаю всех прихожан. Кто-то появляется здесь единожды и не возвращается. Кто-то предпочитает более кулуарную обстановку здешней роскоши.       Очевидно, удивление на лице Антона было написано слишком явно, так как следующая реплика Великого жреца была адресована именно ему.       - Не удивляйтесь, Наблюдатель. Здесь действительно роскошь для тех, кто привык прятаться по подвалам, скрываясь от солнечного света. Но, так как Вы являетесь       Непосвященным, предлагаю Вам прийти сюда в день летнего солнцестояния и самому удивиться тому, что наш храм не уступает в роскоши Колонному собору.       - Орабаз. Говорите. Василина Бологова является прихожанкой этого Храма?       - Не забывайте, Инквизитор. Вы не можете приказывать сейчас. Здесь нет ваших прав. Но… Вы можете попросить, - под маской улыбки не было видно, но Шастун был уверен, что именно улыбка, тонкая, еле заметная, тронула губы Великого жреца.       - Прошу Вас, Орабаз, - в неверном свете свечей Антону показалось, что глаза Попова блеснули потусторонним голубым светом. Его голос изменился, стал вкрадчивее, обманчивее. Видимое смирение инквизитора было настолько иллюзорно, что в него вряд ли верил кто-либо из присутствующих.       - Я понимаю, о ком Вы говорите. Скрипачка, верно? Ее игра прекрасна. Как-то она потешила меня своей музыкой. Под пальцами Василины струны пели. И еще будут петь, я уверен. Но нет, она не наша сестра. Но, надеюсь, будет. Ее скрипка создана для этого мира, - жрец обвел рукой пространство вокруг себя.       - С кем она приходила? – долго стоять в стороне Антон просто не мог. Он уже понял, для чего Арсений притащил его в Храм безымянных богов.       Инквизитор был предельно открыт в этом жесте, позволив Антону услышать то, что можно было и сокрыть.       - Если я скажу, вы же понимаете, что пострадает репутация Церкви. Вы готовы выдержать этот удар, Инквизитор? Мы всегда рады принять Вас у себя, помните об этом.       - Оставьте, Орабаз, - Попов жестом остановил жреца, - это были Лусуповы, так?       - Вы догадливы. Прекрасные музыканты. Они тоже играли для меня и Них, наших богов. Их симфония на собственных телах прекрасна. Их боги, их собственные безымянные боги были довольны и щедро одарили своих верных адептов. Их дарами любовалась даже Церковь, не так ли? Василину к нам привел Павел. Пауло, как он называл себя здесь. Его сестра, Франческа, не возражала. Умная девушка.       Увидев, что Попов сжал кулаки, Антон кончиками пальцев дотронулся до ледяных пальцев инквизитора в предупреждающим жесте. Конечно, было маловероятно, что Инквизитор набросится с кулаками на Великого жреца, но все-таки… Арсений простой человек. Человек, возможно, соблазненный верой и властью, которую она дает некоторым своим слугам.       - Они всего лишь люди, нам ли не знать этого, Орабаз. И их ошибка не отвернет лика Церкви, - нашелся Попов, - и, вернее всего, Он привел их к вам, чтобы, наконец, вы прозрели.       - Всего лишь люди, согласен, Инквизитор. Как и Вы.       Арсений сделал шаг назад, словно уступая место Шастуну.       - Не знаю, как Вас зовут, но завтра Вы должны явиться в Отдел N… к десяти утра. Если не придете – оформлю привод. И паспорт не забудьте, - Антон протянул свою визитку. Ему уже надоел этот чертог темноты, хотелось поскорее вернуться в реальную жизнь, на спешащий Невский. Он чувствовал себя лишним в этом мире темноты, масок и определений, клеймящих сущность каждого.       - У Вас здесь нет власти…       - У меня как раз есть. И знаете, мне в принципе плевать, есть или нет у меня власть или права в Вашем извращенном понимании. Если завтра Вас не будет в десять у меня, в одиннадцать приедет наряд и посмотрим, чьи бастионы устоят.       - Думаю, на сегодня мы закончили, Орабаз, - одобрение в голосе Арсения слышать было приятно.       На улице Антон сразу закурил и просто сел на асфальт. Ему было все равно на прохожих, которые косились на странного молодого человека, который спокойно курил почти на пороге Храма безымянных богов.       Но большее удивление, вероятно, вызвал Арсений, который присел рядом с Шастуном.       - Мне кажется, мы очень странно выглядим со стороны, - Антон протянул пачку сигарет Попову, но инквизитор отказался. Рыцарь храма был бледен, словно безымянные боги, резвясь в своей обители, вытянули из мужчины часть жизненных сил, делая похожим на своих служителей.       - Скорее всего да. Интересно, что они думают? – Попов взглядом указал на прохожих.       - Да пофиг как-то. Что делать будем дальше? И вообще, что это все такое – безмолвные сестры, наблюдатель. Странности уровня бо… девяностого уровня, - быстро исправился Антон.       - Наблюдатель – это ассистент инквизитора. Он не Свидетель и участвовать в допросе не может, но подтвердить то, что было сказано – может.       - А почему ты не призвал меня в свидетели?       - Не мог, - лаконично ответил Попов. Он потер локоть левой руки, Антон заметил, что по непонятной причине Арсений стал беречь левую руку, стараясь не двигать ей лишний раз.       - А безмолвные сестры?       - Это служительницы храма. Раньше они давали обед безмолвия, но что-то изменилось. Теперь, как ты слышал, они говорят, хоть и немного. Возможно, полное молчание является следующей ступенью посвящения. Полностью немых я не встречал.       - Что значит полностью немых?       - Раньше безмолвным сестрам зашивали рот. Зрелище так себе.       - Ты же их не видел, откуда знаешь?       - Если ты не забыл, то нас не в пещерах учат. Есть много старых фотографий, безмолвным сестрам много теологических работ посвящено.       - Ты будешь присутствовать на допросе Орабаза?       - Сергей будет точно, - уклончиво ответил Арсений.       - Кого искать будем? – спросил Шастун, спустя некоторое время.       - Того, кто возомнил себя Его мстителем и убивает отринувших Его веру.       - Так себе перспектива, - потушил сигарету Антон.       - Согласен. Вставай, - инквизитор первым поднялся на ноги и протянул руку Шастуну, помогая подняться на ноги.       - Благовония Храма безымянных богов плохо сказываются. Рекомендую поехать домой и отлежаться сегодня. Первый раз я тоже надышался и любовался своими галлюцинациями пару часов. Отвезти тебя?       - Да не, нормально вроде. Поработать еще хочу, - Антон сразу уловил желание Арсения расстаться.       - Как скажешь, - Арсений ушел, не оглядываясь, оставляя следователя одного.       До Отдела Антон предпочел добраться пешком, решив, что прогулка не повредит. Гроза так и не началась. Тучи застыли над городом, дополняя знаменитый мистический образ. Сфинксы Египетского моста словно застыли в ожидании бури. Гром грянул, когда Антон уже перешел мост. Вздрогнув, молодой человек обернулся. Дождь обрушился стеной, смывая, наконец, пыль города и унося запах благовоний, который преследовал Антона весь путь.       Сильный удар грома и молния, перечеркнувшая небо, заставили следователя застыть на месте. Среди бушующей стихии, сфинксы казались надежной опорой, вечной и нерушимой. Вода стекала по их невозмутимым лицам, омывая от городской грязи.       Антон помнил, как в детстве сочинял с друзьями фантастические истории, одна страшней другой, почти в каждой из которых обязательно участвовали сфинксы то в образе защитников города, то злодеев.       Именно сейчас Антону казалось, что Санкт-Петербург не просто впитал в себя мрак болот и лесов, но и стал надежной темницей чего-то темного, того, что еще не познано. Шастун протянул руку, собираясь дотронуться до лапы полузверя, но очередной удар грома заставил не только передумать, но и поторопиться.       Поработать Антону особо не удалось. Было сложно сосредоточиться, мысли словно расползались в стороны.       Поймав себя на том, что он уже в третий раз печатает один и тот же рапорт, Шастун разумно предположил, что сегодня можно закончить и пораньше.       После дождя приятная прохлада окутала город, от реки тянуло холодом.       В том, что Арсений был прав и следовало сразу поехать домой, Антон убедился после того, как не смог завести машину. Руки дрожали, и он не смог попасть ключом в замок зажигания. Покрутив в руках телефон с открытым приложением вызова такси, Антон взял с заднего сидения куртку.       Двигаться было лень. Сидя с прижатой к себе курткой, так и не вызвав такси, он казался себе жалким и потерянным.       Наконец, Антон решительно открыл дверь, неуклюже выбрался наружу. Плотнее запахнув куртку, следователь закурил. Он сам не заметил, как перешел мост и прошел Лермонтовский проспект, очнувшись только на набережной канала Грибоедова.       Усталость сменилась расслабленностью. Словно что-то отпустило, упала какая-то тяжесть, сковывавшая до этого.       Антон потянулся, расправил плечи. Прохладный воздух успокаивал, давал чувство довольства.       Шастун с удовольствием шагал. Его словно тянуло что-то вперед. С каждым шагом сил прибавлялось. В голове не было ни одной мысли, кроме сплошного спокойствия и непонятного томления.       Только увидев Банковский мост, Антон понял, сколько уже прошел. Очередные грифоны, порождения Петербурга, взирали на него.       Неприятным стали вновь вернувшиеся усталость и апатия. Неприятно кольнула мысль, что Храм безымянных богов находится неподалеку. Что-то темное, пугающее расползалось от него, захватывая ближайшие улицы. Колонный собор неожиданно казался островком спокойствия, барьером, через который не могла прорваться липкая жуть Храма.       Ноги становились тяжелыми, словно опутанными цепями. Остановившись возле моста, Антон прислонился к парапету набережной. Дрожащими руками он достал пачку сигарет.       Курить не хотелось, но этот привычный ритуал становился необходимым. Подкурить не получалось. Уронив две сигареты в воду канала, Шастун убрал пачку и зажигалку во внутренний карман куртки.       Антон снова чувствовал запах благовоний Храма безымянных богов. Идти дальше не хотелось. Заставив себя через силу, Антон почти без сил повис метров через сто на парапете, напротив Колонного собора.       Его мутило, кружилась голова. Шастун расстегнул куртку, но дышать легче не стало.       Перед глазами все плыло. Яркие вывески кафе, располагавшихся в домах на набережной, слепленных в один длинный, вспыхивали беспорядочными пятнами.       Антону казалось, что все прохожие смотрят только на него. Проходя мимо, люди оглядывались на него, криво усмехались и проходили мимо. Кто-то откровенно смеялся, обнажая зубы разной степени идеальности.       Шастун не понимал, реальность ли это или галлюцинации.       Хуже стало, когда кариатиды дома, напротив которого остановился Антон, начали двигаться. Они укоризненно, все как одна, повернули голову в сторону Шастуна. Бросив карнизы, они тянули руки к молодому человеку.       Антон опустился на землю, зажав голову руками.       Хотелось кричать, от медленно накатывающего ужаса и чувства беспомощности.       Кто-то сел рядом с ним, потряс за плечи.       - Антон, слышишь меня? Что ты здесь делаешь? Антон! – кто-то звал его по имени. Он пытался отозваться, но даже этот властный голос не был способен совладать с мороком, накрывшем сознание Антона.       Позади раздался громкий удар колокола, от звука которого заныли барабанные перепонки, а голову прострелило болью.       Антон жалобно застонал.       - Тшшш, все хорошо, - кто-то позволил уткнуться в свое плечо, обнимая руками спину.       Колокол все надрывался, прогоняя тишину. Чуточку, но стало легче. Присутствие другого человека умиротворяло.       - Лучше?       - Да, - тихо отозвался Антон. Тяжело дыша, он с трудом поднял голову, пытаясь рассмотреть человека, который помог.       Арсений. Конечно. Колонный собор, конец вечерней службы. Ожидаемая встреча. Антон слабо усмехнулся.       - Опять ты меня сегодня поднимаешь.       - Пока не поднимаю. Но очень хочу. Сможешь стоять? – Арсений выглядел встревоженным.       - Постараюсь, - Антон сделал попытку подняться, но тут из-за спины Попова показался мужчина с перекошенным лицом. Он громко смеялся, обнажив неровный ряд зубов и показывал пальцем на Шастуна. Смех неприятно резал слух. Шастун прикрыл глаза, снова опуская голову на плечо Попова.       - Все хорошо, не бойся. Это все нереально, - гладил его по спине инквизитор.       - Что нереально? Люди? Ты? – Антон начинал злиться. Он не мог отличить правду от игры собственного сознания. Шастун даже не знал, реален ли сам рыцарь храма. Невозможность справиться с разумом, злила, приводила почти в ярость, но бессильную ярость.       - Люди реальны. Нереально то, что ты видишь. Скоро станет легче, - Арсений отстранил от себя Антона, прислонив его спиной к парапету. Шастун заскреб пальцами по асфальту. Голова кружилась сильнее, Антону казалось, что он падает назад спиной в реку. Инквизитор снял с себя пальто и помог подняться на ноги бормотавшему что-то Антону. На ногах молодой человек держался с трудом и пытался схватить за руки Арсения.       Попов умудрился набросить на Антона пальто, накинул капюшон ему на голову. Забросив руку следователя себе на плечо, обхватив за талию, Арсений медленно повел Антона к автомобилю.       Тот спотыкался через шаг, последние метры Попов почти тащил на себе следователя.       - Не открывай пока глаза, - скомандовал инквизитор, усадив молодого человека в машину.       - Хочу спать, - вполне осознанно сообщил Антон.       - Подожди немного. Не отключайся, хорошо? – больше Шастун не помнил ничего.       Проснулся Антон от того, что солнечный свет бил прямо в глаза. Он недовольно поворочался и прикрыл глаза ладонью.       Попытка повернуться на другой бок и еще поспать чуть не обернулась падением с кровати. В последний момент Антон удержался на краю. Дернувшись в другую сторону, Антон врезался спиной на что-то твердое. Протянув руку назад, Шастун на ощупь понял, что это стена.       Он лежал на очень узкой кровати либо странном диване без спинки. И этот диван явно был не в его квартире.       Перевернувшись обратно на спину, Антон открыл глаза. По белоснежному потолку были разбросаны маленькие светильники, сквозь неплотно задернутые занавески солнечный свет проникал в комнату и причудливо их расцвечивал.       Антон медленно сел. Голова, как ни странно, не кружилась и не болела, хотя, как предполагал Шастун, у него было некое отравление от благовоний.       От непривычно жесткого дивана чуть ныла спина, но зато подушка и одеяло были на удивление мягкими. Белоснежное постельное белье пахло свежестью.       Просторная, даже очень просторная комната, в которой находился молодой человек, была скромно обставлена: кровать, рабочий стол возле окна, одинокий стул, шкаф. Стены были обклеены белыми обоями с почти неразличимым серебряным градиентом.       Белый цвет был повсюду, что в сочетании с высокими потолками и панорамными окнами давало ощущение простора, легкости, наполненности воздухом.       Ярким пятном была висевшая напротив кровати репродукция картины Ван Гога «Звездная ночь».       Откинув в сторону одеяло, Антон встал на ноги и потянулся. Его одежды на нем не было, зато кто-то надел на него спортивные штаны темно-синего цвета. Рядом с кроватью на полу стоял тазик с водой и полотенцем.       Выйдя из комнаты, Антон попал в такую же просторную кухню, в которой нашелся хозяин квартиры. Арсений стоял спиной к Антону, помешивая что-то на плите. От аппетитного запаха у Шастуна сжался желудок.       Кухня в стиле хай тек, белоснежная, угнетала, создавая ощущение больничной стерильности. Черный глянец рабочих поверхностей выглядел, как назвал про себя Антон, недружелюбно.       Яркими пятнами, радующими глаз, на крючке возле раковины висели полотенца.       - Присаживайся, - Арсений через плечо посмотрел на Антона.       Стола в кухне не было, его заменяла барная стойка, рассчитанная, судя по количеству стульев, на четверых. Шастун неловко забрался на один и без ложного стеснения рассматривал инквизитора.       В домашней одежде он казался каким-то уютным и свободным. Подкатанные рукава широкой рубашки обнажали тренированные предплечья.       - Как себя чувствуешь? – Арсений поставил перед Антоном тарелку с кашей. Шастун скептически посмотрел на инквизитора.       - Каша? Серьезно?       - Это вкусно. И полезно. Лучше яичницы, - Попов сел напротив и подвинул к Антону банку с вареньем.       Только из уважения к хозяину дома, Антон попробовал кашу. Как оказалось, весьма недурную. В меру сладкая, без комочков, она была даже вкусной.       Чуть не спросив, почему не ест сам Арсений, Шастун вовремя прикусил язык. Ему стало неловко, что он ест перед голодающим, пусть и добровольно, человеком.       - Не стесняйся, - подбодрил рыцарь храма, заваривая чай.       - Что вчера со мной было?       - Отравился. Так бывает. Благо, проходит быстро. Из-за трав, которые используют в Храме для окуривания помещения.       - А почему с тобой все в порядке?       - У меня уже иммунитет, - улыбнулся Попов.       - Даже не знаю, позавидовать тебе или посочувствовать, - Антон поднялся, собираясь убрать тарелку в раковину, но Арсений попросил оставить как есть, когда Шастун потянулся к губке, чтобы сразу вымыть.       - У меня убираются, не волнуйся. Прости, что сразу не отдал, - Арсений протянул Антону мобильный телефон, - тебе вчера звонила Ира, но телефон разрядился. Я поставил на зарядку, но включить не смог.       - Черт. Забыл про Иру, - Антон даже представлять не хотел, что подумала Кузнецова.       - Ира – твоя девушка?       - Ага, - кивнул Антон, крутя телефон в руках. С одной сторон, правильнее было позвонить как можно скорее и предупредить, что с ним все в порядке и удостовериться, что с Ирой тоже. С другой стороны, что-то останавливало.       - Ее предупредил Дмитрий. Я позвонил ему, когда привез к себе, попросил сообщить твоим близким, что все в порядке. Не нашел у тебя паспорта, поэтому пришлось импровизировать.       - Спасибо. Не представляю, что иначе могла напридумывать Ира.       Арсений тонко улыбнулся.       В своей болезненно чистой кухне, он казался безумно одиноким.       - Ты переодел меня? – этот неловкий момент Антон хотел прояснить. Конечно, он надеялся, что переоделся сам, но вряд ли его вчерашнее состояние позволило.       - Да, решил, что так тебе будет удобнее, - Попов пожал плечами, будто сделал что-то само собой разумеющееся.       - А где ты спал?       - Антон. Это все ненужные вопросы. Я сам потащил тебя в Храм безымянных богов, толком не предупредив о последствиях появления на службе. Но расписания служений Храма не знает никто. Это моя вина и я ее признаю.       - Арсений, не стоит. Не ради же праздного любопытства ты меня туда отвел, а ради дела. И мы узнали много полезного.       - Тем не менее, это было безрассудно с моей стороны, - Арсений убрал оставшуюся посуду в раковину. Пару секунд он стоял без движения, словно раздумывая, помыть посуду или все-таки оставить.       Антон уже вновь собирался предложить свою помощь, но тут он кое-что заметил возле окна. Не поверив своим глазам, Шастун плавно соскользнул со стула и подошел ближе.       По полу был разбросан крупный сухой горох.       - Рассыпал. Не успел убрать, не обращай внимание, - сухо бросил Попов.       - Конечно, - кивнул, словно соглашаясь, Антон.       То, что Арсений не спал, ухаживая за ним, Шастун уже понял и свое хорошее самочувствие связывал с уходом инквизитора. Но то, что он еще и наказывал себя, было неприятным открытием. Было ли связано наказание с Антоном либо нет, молодой человек не знал, но становилось не по себе.       Спросив разрешение сходить в душ, Антон предпочел сбежать в ванную комнату.       Только поспешил настолько, что забыл спросить, где взять полотенце и нет ли у Попова запасной зубной щетки.       Чертыхнувшись про себя, после чего чертыхнувшись еще раз (ведь находился в доме инквизитора), Антон вихрем ворвался обратно на кухню и застыл на пороге. Арсений сидел без рубашки, в одной майке без рукавов и накладывал повязку на левое плечо, на котором горело свежее клеймо.       - Ааа, - Шастун растерялся.       Попов дернулся и попытался прикрыть рану рубашкой, торопливо схватив ее с соседнего стула, но от неловкого движения та упала на пол. Антон оказался первым. Он поднял рубашку и протянул ее инквизитору. Тот принял вещь молча, опустив глаза, тихо поблагодарил.       - Тебе помочь? – крови Антон не боялся, первую помощь оказывать умел.       - Не стоит, - вяло отказался Попов, но видно было, что боль мучила рыцаря храма.       - Я помогу, - взял в руки Антон салфетку, пропитанную какой-то мазью и закрыл клеймо, затем закрепил повязку.       - Вот и все. А ты не хотел, - Шастун хотел погладить Попова по руке, но нашел это неуместным.       - Спасибо, - в голубых глаза инквизитора читалась искренняя благодарность, - ты же что-то спросить хотел?       - Да. Не найдется ли у тебя лишняя зубная щетка?       - Конечно, - Попов прошел в ванную, за ним последовал Антон. Из шкафа Арсений достал полотенце, новую зубную щетку и новое мыло.       Когда Антон закончил приводить себя в порядок, Арсений уже переоделся и ждал его в кухне. Как заметил Шастун, горох Попов убрал.       Переодевался Антон в комнате. Его одежда была свежей, аккуратно отглаженной. Шастуну даже стало неудобно. Он явно испачкался вчера, валясь на земле перед Колонным собором.       - Ты едешь на допрос Орабаза? – уже одевая кроссовки, спросил Антон.       - Хочу проверить другое. Сергей будет присутствовать, - Арсений перед зеркалом застегивал пальто на какие-то хитрые тайные крючки. Мобильный телефон Антона зазвонил, когда он уже собирался попрощаться с инквизитором.       - Кажется, у нас работа. Найден новый труп.