Стеклянное небо

Темно, повсюду темно. Силуэты здания и деревьев неясны. Горит лишь свет в окнах Рётэй и совсем далеко – мелькают фары редких машин, которые человеческое зрение не смогло бы уловить: слишком далеко и черно. Но ему – не человеку – видно всё до малейших деталей. Дар или проклятие? Мелкие назойливые крапины. В элитной вечерней школе сейчас идут занятия. В элитной вечерней школе, в которую ходят отпрыски влиятельных или просто богатых людей. Занятия, на которых эта золотая молодёжь спокойно внемлет учителям. Занятия, после которых они весёлыми и шумными компаниями поедут гулять. … не все, конечно. Кто-то вроде него просто отправится домой. Кто-то, у кого нет друзей, способных принять его характер и сущность. Их удел – возвращаться домой и сидеть в четырёх стенах. Их дни – однообразные и скучные. Ему этого с лихвой хватало. Ровно до нового учебного года. Более не мелкие. И вовсе не крапины. Кто просил эту странную девчонку вмешиваться в его жизнь? Кто просил её каждый раз приходить на крышу в то же время, что и он? Кто просил её так увлекаться чтением очередной книги и совершенно не замечать его? Кто просил её делать домашние задания здесь, несмотря на прохладный ветер, трепавший страницы тетрадей? Кто просил её слушать успокаивающую и приятную слуху классическую музыку? Кто просил её рисовать… его? Разве его лицо красиво?.. Тяжёлые крупные капли, разбивающиеся о камень. Форма липнет к телу, белые – ему всегда казались бесцветными – пряди цепляются к лицу. Сегодня она не пришла. Наконец поняла, что быть рядом с ним – опасно? Да, так и должно быть. Он знал. Но отчего тогда так горько? Для чего стоять здесь, держась за перила, если можно зайти в помещение и остаться в пустом коридоре до конца занятий? Зачем… Оглушающий грохот двери, с размаху стукнувшейся о стену, и тяжёлое сбитое дыхание ударили по слуху. Он поморщился, крепче сжимая перила: после спокойствия и шума дождя громкие звуки были неприятными и словно режущими... Хвойный запах, смешанный с потом, – она бежала. К нему. Идёт к краю? К нему. Кажется, ей тоже наплевать на холодные капли и мгновенно прилипающую к телу одежду, на волосы, пристающие к коже, на намокшую сумку. Твои драгоценные рисунки намокнут, дурочка. – Тц… – она снова стоит рядом, небрежно опираясь на перила. Рядом с ним. – Как тебя звать? – Аой, Субару-кун, – безразличный тон с тянущимися будто от скуки гласными. – Комацу Аой. Маленькая голубая сосна… «Ты специально выбрала запах, подходящий к имени?»...