Neurotoxin

Гэвина с головой опустили под воду. На поверхность всплыли пузыри воздуха от неудачного выдоха, лишающего последнего шанса на победу над андроидом. Лёгкие жгло от недостатка кислорода, и Рид не смог подавить машинального вдоха, с нарастающей паникой чувствуя, как вода заливает горло. Он слышит шум крови в ушах и отдаленный крик, пробивающийся сквозь толщу воды, но сознание неумолимо угасает. Рид чувствует острое сожаление, закрывая глаза, но не может точно осознать, за что именно. Он видит перед глазами грозовое небо. Тёмное и хмурое, вот-вот готовое обрушиться на землю дождём, прибивая к асфальту дорожную пыль. Он чувствует… симпатию. И тоску. Вспоминает, как любил в подростковом возрасте после очередной ссоры с родителями посидеть под дождём на крыше. На душе было мерзко, погода тоже была мерзкой, вот он и входил с ней в приятный резонанс, чувствуя себя мелкой, но неотъемлемой частью чего-то огромного, вечного. Сквозь шум дождя Гэвин, возвращаясь с работы, когда-то услышал попискивание из коробки рядом с мусорным баком. В ней оказался маленький рыжий комочек шерсти, дрожащий и ластящийся к тёплым рукам, идеально поместившийся под курткой и, пригревшись, впервые замурлыкавший у самого сердца Гэвина. Да вся жизнь Гэвина в принципе была сплошным пасмурным днём, когда вода неприятно затекала за воротник, в обуви хлюпало, а одежда никак не спасала от холода. Вечно хотелось либо пустить пулю в висок, либо закрыться дома, где были тепло и коты, и больше оттуда не выходить, пока коты не одичали бы от голода и не начали жрать самого Гэвина. А потом появился Ричард. И глаза у него — в точности как это небо. Как мокрый асфальт. Как серые коробки многоэтажек, в узких проходах между которыми скрывается отвратная изнанка города. Бомжи, наркоманы, мелкое ворьё, отчаявшиеся проститутки, которые после изобретения секс-андроидов потеряли всякий спрос. И андроид возвышался над этим всем, над мерзкой человеческой природой, как недостижимый идеал, вновь заставляя чувствовать себя ничтожным. Почему из всех людей с этим чудом технического прогресса имеет дело именно Гэвин? Почему именно на него тот смотрит с таким восхищением, от которого скручивает внутренности, от которого хочется прятаться и ради которого хочется прыгнуть выше головы? Имеет ли Рид вообще какое-то право на то, чтоб чувствовать гордость и жар от этого взгляда, ощущать постыдную сладость похвалы, или горечь сомнений так всегда и будет единственным, что он сможет себе позволить? Хотя, есть ли в этом смысл, если всё уже кончено? Блаженное забытье. А ведь он так и знал, что подохнет на одном из заданий, от рук какого-то подонка, но почему-то всегда думал, что это случится от пули или ножа. Он ведь всегда словно пинал старуху с косой под задницу, когда бросался грудью на амбразуру, наплевав на себя и рискуя едва не каждый третий раз умереть или остаться инвалидом на всю жизнь. Но другого способа прочувствовать важность и ценность собственной жизни для него просто не существовало. Только тогда, когда было ужасно больно, когда он чувствовал вкус крови на языке и понимал, что может не дожить даже до следующего понедельника, если ничего не сделает, он чувствовал себя по-настоящему живым. В этот раз удача была явно не на его стороне. Что ж. Это должно было случиться куда раньше. Ричард не успел. Две фигуры полетели в воду, барахтаясь в ней, пинаясь и пытаясь наносить удары. Он слышал кашель, врезающийся в звуковой процессор тонкими длинными иглами. Но куда хуже стало, когда андроид перестал слышать этот кашель. — Гэвин! Перед глазами рябили графики и сообщения об ошибке. «Вероятность спасения менее 30%», холодно и безразлично заключил анализ, и андроиду показалось, что на мгновение замерло всё вокруг. Он не слышал плеска воды, не понимал, как сам оказался в воде и как уже вытаскивал из неё детектива. Где-то с другой стороны бассейна преступник уже вылезал из воды, но его ещё можно было догнать. Однако и мысли не возникло о том, чтоб оставить сейчас детектива. Программный сбой. От электрических импульсов скин кожи будто пульсировал, просвечивал и сбоил, а в груди ощущалось фантомное раздражение, словно тириумный регулятор внезапно совсем вышел из строя. Рид не дышал. Вода попала в дыхательные пути. Время кислородного голодания — 17,53 секунды. Перевернуть и уложить на колено, дать воде вытечь. Снова перевернуть. Искусственное дыхание. Массаж сердца. Вдох каждые четыре секунды. Гэвин открыл глаза. И тут же подкинулся, подавившись, стукнулся лбом о чужой лоб и начал кашлять, сплёвывая в сторону воду. Из ноющей груди вырвался воистину мученический хрип, отдалённо напоминающий мат, и андроид зажмурился, судорожно выдыхая и прикасаясь к диоду, лихорадочно мигающему красным. Жив. Жив. Жив. Откачали. Как он сказал? Не на его стороне? Да он, блять, любимчик фортуны. И первыми словами, которые, откашливаясь, произнес Гэвин, были: — Где эта тварь? Он бы, конечно, порадовался, что не сдох, и непременно обнял бы своего спасителя, но предпочтительнее всё-таки мщение ублюдку, из-за которого он оказался в таком положении. — Упустил, — глухо, лаконично отчитался андроид, тут же разворачивая его к себе за плечо. Сжимая его до боли и заставляя посмотреть себе в глаза. — О чём Вы думали? Вероятность Вашего спасения была ниже, чем… Да Вы понятия не имеете, что я… — Блять! — вдруг с досадой воскликнул Гэвин, перебивая андроида, щурясь и хватаясь за его плечи. — Выпали! — Чт… — Линзы выпали! — с ещё большей горечью заключил он и запрокинул голову. Но тут же об этом пожалел, снова заходясь в приступе кашля. — Блять, ну какого хуя? Загугли ближайшую оптику. Ай, блять, они же все сейчас закрыты. Вот же срань. Сука. Пошатываясь, Рид не без помощи андроида встал. Чувствуя обжигающую ярость Ричарда, которую научился чувствовать едва не кожей, он потер шею и хрипло, раздраженно бросил: — Не трясись, мне не впервой по грани ходить. А раз живой, то и насущные проблемы никуда не делись. Думать о том, что бы было, если бы ты не… — на мгновение глаза детектива остекленели, и он резко мотнул головой, отгоняя мысль. — Заебёшься себя накручивать, короче. Пошли уже. Но андроид не сдвинулся с места. Его диод всё ещё бешено ебашил красным, и, прищурившись, Гэвин смог разглядеть в лице Ричарда причину. Между ровных бровей андроида залегла горькая складка. У него едва заметно подрагивали плотно сжатые в гневе губы. А глаза… Гэвин ни за что не поверит, что возможно искусственно воссоздать тень боли и отчаяния, отразившиеся в них. Андроид собирался что-то сказать, но резко передумал и опустил взгляд на руку, которая всё ещё сжимала предплечье детектива. И медленно отстранил её, понимая, что кисть и пальцы подрагивают от прокатывающегося по сенсорам напряжения. Программный сбой. Гэвин не стал ничего говорить. Он молча запустил пальцы в волосы RK и заставил опустить голову, прижаться лбом к плечу, а другую руку неловко опустил на спину андроида. Несколько секунд тот был неподвижен, а затем — прижал Гэвина к себе так, что, казалось, даже кости захрустели. — Не делай так больше. Пожалуйста. Не сделаю, подумалось Гэвину, когда он прижался сначала щекой, а затем губами к мокрой макушке андроида, чувствуя, как того мелко потряхивает. Почему-то он не мог возразить, когда его просил об этом Ричард. Не мог и всё тебе, хоть тресни. «Почему-то?», издевательски повторил внутренний голос, но тут же был послан подальше. Даже сейчас принять для себя эту мысль было трудно. Надо будет полюбопытствовать у Хэнка, как он, после пятидесяти лет нормальной жизни, смог признать в себе… это. Чувства. К андроиду. Гэвину тридцать шесть, и, похоже, у него появились проблемы посерьёзнее, чем любовь к мужским задницам. *** Гэвин чихает просто оглушительно. Настолько, что у него самого уши закладывает, и все остальные шикают, очевидно, думая, что он специально старается сделать это как можно громче. Но нет. Он просто каждым чихом едва не рвёт себе перепонки. А ещё у него течёт из носа, а голова трещит по швам. Стоп, бля, у головы ведь нет швов. Ну и с хрена ли она тогда трещит? — Вы не здоровы, детектив Рид, — заметил андроид, когда Рид в очередной раз чуть не выплюнул лёгкое. — Да ладно? Как ты это понял? — ехидно прогундосил он, но на ухмылку сил не хватало. Лицо ощущалось чем-то текучим, пытаться собрать его в такое сложное выражение — всё равно что лепить из воды. — Забей. Не отвечай. Принеси мне лучше кофе. — Согласно известным данным, кофе приводит к обезвоживанию, детектив. Употреблять его при пониженном иммунитете не… — А авторитетного мнения википедии никто не спрашивал, — повысил голос Гэвин, и тут же пожалел об этом — висок снова прострелило болью. Застонав, он сложил руки на столе и уложил на них голову. — Отстань от меня. Сейчас нажрусь таблеток, запью какой-нибудь растворимой хренью и попытаюсь дожить до завтра, а остальное меня не колебает*, ок? Андроид ничего не ответил. Он ушел, оставляя Рида наедине с его страданиями, и вернулся через десять минут. — Идёмте, детектив Рид. У вас больничный на неделю. Ну, блять, а что ещё можно было ожидать? — А ты? — Что я? — притворился тупым андроид. — А ты-то куда? Проводишь меня домой и свалишь? — раздраженно уточнил Рид. — Только что оформил и подтвердил выходные по уходу за ребёнком-инвалидом. Ну вот кто его таким сделал, а? Идеальная симуляция ублюдка, а не андроид. Даже Рид не подъебал бы лучше, а это уже высшая форма комплимента. *** — Жестянка, — хрипло выдохнул Гэвин, приоткрывая слезящиеся глаза. — Пожалуйста, подай бумагу и ручку. — Вы просите об этом в третий раз, детектив Рид. Я повторяю: Ваше состояние не критично, и нет, Вы не умрёте, так что Вам не потребуется завещание. Что могло измениться за четыре минуты и двадцать восемь секунд? Оскорбленно фыркнув, Рид с головой ушел под плед и, съехав с подушки, прижался щекой к боку шумно сопящего Винстона. Тот, ошалев от человеческой наглости, вопросительно мяукнул, но жопу с налёженного места не сдвинул. — Мне стало ещё хуже, — невнятно проблеял Рид, мученически зажмурившись. Перевернувшись на спину, он снова вынырнул из-под пледа глотнуть свежего воздуха и поправить очки (линзы он снял сразу, как пришел домой — ощущения от них были какими-то адскими), которые явно намеревался раздавить при следующем перевороте. Заодно дал окружить себя подушками, ворча что-то про горох и принцесс. Но когда андроид присел на край кровати и взялся стягивать с него футболку — зарыпался. Поняв, что нормально полежать не дадут, Винстон сделал ровно два шага к изголовью и умостил свою жопу там. Ленивый флегматичный засранец, хуже Гарфилда, хотя рыжий тот ещё жирдяй и весит едва не на полцентнера больше. — Ты чего удумал? — возмущенно одёрнул Рид одежду. Андроид отвёл глаза в сторону, явно мысленно припоминая его нелитературными эпитетами, подхваченными из лексикона самого Рида. — Регулирую процессы теплопродукции и терморегуляции Вашего тела. Вам будет комфортнее лежать под пледом раздетым. — Тогда, будь любезен, свали, я сам как-нибудь разберусь со своей теплорегуляцией, — неуютно завозился Рид. Однако андроид, прищурившись, лишь отодвинулся и скрестил руки на груди. — Вы стесняетесь, детектив Рид? — Иди в сраку, — мгновенно отреагировал Гэвин, чем выдал себя со всеми своими потрохами. Он буквально ощутил, как взгляд андроида из цепкого и колкого становится мягким и легонько прощупывающим уязвимые места. — Это из-за фигуры? — Рид недоуменно нахмурился, мол, «Ты намекаешь на то, что я жирный, железяка?». — Значит, из-за шрамов. — Да иди ты в ебеня, грёбаный сканер, — окрысился Рид, пихая его пяткой в бедро и отползая обратно к Винстону, который издал длинное обречённое «мяяяу», похожее на мученический стон. — Шрамы украшают мужчину. Ты выдумываешь на пустом месте. — Нет, Гэвин, это Вы выдумываете на пустом месте. Вот, снова. Когда формальное «детектив Рид» сменяется на низкое бархатное «Гэвин» у него просто сами собой начинают гореть уши, ибо он снова чует какую-то порнуху и эмоциональные горки. И андроид не обманывает его ожиданий, придвигаясь куда ближе к Гэвину под укоризненным («Ну он-то понятно, но ты-то куда лезешь?») взглядом Винстона и кладя руку Риду на колено, прикрытое пледом, мягко сжимая его на пару секунд и оглаживая настолько целомудренно, насколько вообще можно погладить по коленке, но это не только не избавило Гэвина от такого опыта как ощущения целомудренной девственницы, соблазняемой самым горячим парнем с параллели, а лишь подстегнуло их. Пиздецки странно, если честно. — Я не буду на Вас давить, Гэвин, — слегка наклонил голову в бок Ричард, вглядываясь в его глаза с выражением… потрясающим выражением. Таким же потрясающим способом мозг Гэвина напоминал о том, что он варится в черепной коробке, и что сам Гэвин слегка подыхает от простуды и нашёл неудачное время для залипания. Голос андроида звучал ровно и с участием, как у ебаного психотерапевта, но с таким горьковато-личным «послевкусием», что сдохнуть хочется. — Однако врать мне бесполезно. Я прекрасно вижу и легко определяю, когда и что Вас тревожит. Но я никогда не воспользуюсь Вашей уязвимостью. И никогда не дам покуситься на это другим. Что-то во взгляде андроида мелькнуло такое, что по спине у Гэвина пробежали мурашки. С последней фразой будто лезвие на пол уронили, а отзвук металлического звона каким-то образом пробрался в голос Ричарда. Гэвин неожиданно понял, что совсем не хотел бы оказаться на месте тех, кто попал бы или попадёт его андроиду в немилость. — Я не буду смотреть, если Вам некомфортно, — продолжил он, отстраняясь, и уже собирался встать. Однако остановился, почувствовав руку на запястье. Рид более минуты молча сверлил его испытывающим взглядом, до последнего сомневаясь. Но затем всё-таки отпустил и потянул футболку наверх, избавляясь от неё очень медленно, но неотвратимо. Под футболкой было действительно достаточно шрамов. Едва заметные тонкие белые нити и побелевшие пятна, мелкие рубцы. Чувствовать впивающийся в кожу взгляд было неловко, но как-то… совершенно необходимо. Необходимо следить за едва уловимой переменой эмоций на лице андроида, завороженно исследующего его взглядом. Внешняя теплота таила за собой какую-то необъяснимую горечь сожаления, словно андроид испытывал вину за каждый рубец. Когда он протянул руку, Гэвин интуитивно напрягся. Ричард замер на полпути, вопросительно заглядывая ему в глаза, и даже не шелохнулся, пока не получил короткий кивок в качестве разрешения. Он коснулся длинного росчерка под ключицей, прослеживая путь от одного конца к другому. — Скользящее ранение. Ножевое. Кость была задета? — снова поднял глаза андроид и столкнулся с пытливым взглядом Гэвина. Тот даже не сразу понял, что его о чём-то спросили. — Нет. Но была какая-то херня с инфекцией, — озадаченно нахмурившись, припомнил Рид. — Родинки. — Э… чего? — У Вас девятнадцать родинок в области шеи и ключиц, — улыбнулся Ричард, и Гэвин знатно подвис. — А на предплечьях и торсе… — Блятски боже, даже знать не хочу, — мотнув головой и часто заморгав, пробормотал Гэвин. Лицо и так пылало, так что внезапное смущение было нереально заметить. Наверное. Хер знает. Тем временем ладонь RK уже всей поверхностью соприкасалась с кожей, и, когда андроид погладил его по боку, большим пальцем пересчитывая рёбра, мозг вскипел окончательно, так что Рид перехватил руку и кинул на андроида мутный напряженный взгляд из-под очков. — Тормози давай. Я тут вообще-то больной лежу, лапать меня будешь в другой раз. — Это обещание? — хитро усмехнулся андроид. — Это, блять, предостережение, ибо я тебе сейчас руку оторву и в жопу запихну, если ты не уберёшь её от меня. Гэвин готов был поклясться, что этот тихий звук, быстро подстроенный андроидом под кашель, был смехом, ибо, камон, бля, кого ты тут пытаешься обмануть раздражением в горле, когда горло в принципе не может раздражаться. Ещё одна мысль, на которую больное воображение Рида набросилось с жадностью дворовой псины и похабностью гормонально нестабильного подростка, красочно вырисовывая подробности. И если б андроид тут же не убрал руки, его дела были бы совсем плохи. Гэвин откинулся обратно на подушку, и Винстон таки огрел его лапой по уху за непостоянство. — Пожалуйста, устройтесь с комфортом и постарайтесь поспать. Жаропонижающее скоро должно подействовать. Я заварю чай и приготовлю бульон, Вам нужно потреблять много жидкости и питательных веществ, которые… — Оставь бумагу и ручку в пределах моей досягаемости. — Гэвин, нет. *** Поспать не получалось. Так что вскоре его поили чаем и пытались накормить блятским супом с ложечки. — Ричард, блять, мне не пять лет, отдай мою ложку, и я сам съем этот сраный суп, — наконец вспыхнул Гэвин. Андроид замер, мигая диодом с жёлтого на красный и обратно. В последнее время с ним такое настолько часто, что это напрягает. — Что? — Вы назвали меня Ричардом, — улыбнулся андроид, и Гэвина снова бросило в краску. — Твою мать, не придавай этому такое большое значение. — Наши отношения налаживаются, Вам так не кажется? — Ещё слово — и эта тарелка будет у тебя на голове. — Вы смущены. — Ну ты допизделся, конечно. *** Ричард отделался укусом на руке (Гэвин практически оставил вмятины на пластике и был собой крайне доволен), а суп они на кровать всё же пролили, матрас нужно было мыть и сушить, так что им пришлось экстренно перебираться на диван, хорошо хоть он был раскладным. Всё это — со стенаниями Рида, его же ворчанием и его хриплым хохотом, когда андроид благодаря Риду и его маленькой домашней стае запутался в простыне и наебнулся, чуть не снеся головой тумбочку. В конце концов, буянить Рид устал и вскоре быстро впал в состояние зомби. Накуренного зомби. Перед глазами плыло. Тело ломило и пылало. Он пытался выпутаться из пледа, но нихера не получалось, и он, обнимая подушку, всё пытался заснуть и бормотал какой-то бред. Всё что в голову приходило. Самое хуёвое проявление температуры. Когда градусник показывал выше тридцати семи, он просто не мог держать язык за зубами. А общее состояние и туманность сознания делали его чересчур эмоциональным. — Пиздец блять, ты переманил всех моих котов, — жалостливо пробубнил он, не отрывая лица от подушки, отчего его речь искажалась и жевалась, как бумага в неисправном принтере. — Коты благоприятно реагируют на запахи. А потому, что у меня нет своего запаха, они стараются меня «пометить», отираясь о меня, как о мебель. — Как это нет запахов? — вяло возмутился Гэвин. — У тебя есть запах. От тебя пахнет, этим… бля… пластиком. Нагретым. И кофе. Сигаретами ещё там, одеколоном. — Это Ваш запах, Гэвин. — Ну, тогда ты пахнешь мной, хули они трутся-то тогда, блять, если я тебя уже пометил, — раздражённо фыркнул Гэвин, крайне озадаченно хмурясь, и перевернулся на другой бок. Системный сбой, вероятно, отключил охлаждение, биокомпоненты начали перегреваться и копить напряжение. Других очевидных причин возникновения внезапного жара и пробравшего до титанового каркаса импульса не было. Однако сопровождающий это порыв, несмотря на болезнь, изучить детальнее карту родинок и шрамов на теле детектива, был необъясним с технической точки зрения. А потом Рид впал в совершеннейший маразм. Он уже почти спал, обнимая Гарфилда, своим наждачным языком ласково вылизывающего ему щеку, и думал вслух куда-то в шерсть кота: — Знаешь… а Рич... мда. Не сахар, конечно, и… — Рид широко, сладко зевнул, и у андроида почему-то возникло навязчивое иррациональное желание сделать то же самое. -…и не вискас, вообще какой-то горький и… туча. Но мы же да? Ну, а куда мы… Рич хороооший. Бля, правда. Только не говори ему. Ричард, которому приходилось речь детектива практически расшифровывать, понял, что система сбоит окончательно и бесповоротно. От ошибок перед глазами ничего нельзя было разглядеть, и это так осточертело, что андроид вырубил все уведомления системы. Наступила неожиданная тишина, в которой он как никогда хорошо мог слышать. Андроиды не могут задыхаться. Они не нуждаются в кислороде. Не испытывают удушья. Но сбитое дыхание и распирающее изнутри чувство было чем-то вне его контроля. То мимолётное, полыхнувшее жаром чувство жадности, желания обладать чем-то исключительным, ощущаемое им, когда он сжал чужую руку в первый раз, в корне отличалось от того, что было сейчас. Чувство. Оно перепаивало сознание. Ошарашивало своей интенсивностью. От него было больно и некуда скрыться. Не находя выхода, оно до предела нагружало системы. Словно все сенсорные ощущения внезапно включили на максимум — андроида оглушало. Однако то, что он ощущал сейчас, исходило изнутри и было к нему крайне беспощадно. Вероятно, он просидел в таком состоянии продолжительное время. Гэвин уже заснул, всё так же утыкаясь лбом в рыжий бок. Но в какой-то момент на колени к RK запрыгнул кот. Он негодующе рявкнул, обращая на себя внимание, и впился когтями в колени, проверяя на прочность и «приминая» место, на которое вскоре лёг с самым вальяжным выражением, которое могла воспроизвести кошачья мимика. Моргнув, андроид в замешательстве уставился на кота, который, как-то по-человечески недовольно фыркнув, ткнулся лбом в сложенные на бёдрах руки, настойчиво требуя ласки. И, когда андроид наконец понял и начал нерешительно поглаживать по белой шерсти, прикрыл глаза и заурчал. Мягко. На грани слышимости. Андроид начинал понимать, зачем Гэвину столько котов. Этот тихий звук, ощущение тепла и медитативные поглаживания отвлекали от тяжёлого, ворочающегося в груди чувства. Релаксировали и вводили в странное гипнотическое состояние, отчего то, что мучило, притуплялось и оставляло после себя только неприятное раздражение на периферии. Гэвин проснулся через несколько часов, ближе к вечеру. Вялый, матерящийся, с раскалывающейся головой. О том, что он говорил, Гэвин либо действительно не помнил, либо делал вид, что не помнит. Однако проблема «переманивая котов» поднялась снова, когда Ферзь за ужином запрыгнул на колени к андроиду. Оставшийся вечер Рид с андроидом не разговаривал, пока тот не обложил Рида всеми его котами, укутав в мягкий плед и вручив его любимую пол-литровую кружку с каким-то потрясающим чаем со специями. Гэвин сделал глоток, мгновенно теряя 50% суровости ебала, смерил замершего в ожидании андроида испытывающим взглядом, снял запотевающие от пара очки и снова уткнулся в кружку. — Спасибо.