Дети Локи

      Скандинавские боги последние три года провели в ожидании своего последнего дня, и всё равно он наступил слишком внезапно. Подготовиться к такому событию было не возможно, как ни бейся, сколько сил не трать. И это понимали обе враждующие стороны. Меж тем до Рагнарёка оставались уже не дни, а часы. Сущие крохи в масштабах как Вечности, так и человеческой жизни.       Утро рокового дня в мидгардском «Хельхейме» было наполнено светлой печалью и лёгкой тревогой, а вместе с тем железной решимостью довести дело до конца. Теперь Локи и его дети почувствовали в полной мере — здесь и сейчас все они не случайно. Это их судьба и воля. Много раз они видели шанс свернуть с дороги, но ни разу не сделали иного выбора.       Хель постояла на пороге, смотря, как её братья и отец расходятся в разные стороны, теряясь в тумане морозного утра, а затем вернулась в главный корпус медицинского центра. Времени для долгих прощаний уже не хватало, хоть женщина и ощущала себя покинутой. Она тешилась лишь мыслью, что ещё увидит своих родных в последний раз. Проходя по пустому холлу, богиня представила грядущий бой на равнине Вигридр. Это будет славная битва. Кровь асгардцев, а так же всех, кто им поклоняется, польётся реками. Сколь многие сложат головы в этом сражении. Звон мечей и топоров наполнит пропитанный миазмами воздух, а вокруг будет лишь яркое сияющее пламя и отравленная вода. Хель представила своих братьев и отца в пылу битвы и почувствовала возбуждение, сродни тому, которое женщина может испытать, ложась с мужчиной. Бальдр умолял понять его, когда рассказывал о кошмарах Рагнарёка, но Хель было это не дано.       Богиня прошлась по залам своего мидгардского царства. На ней было уже не платье, а доспех, на поясе бряцал короткий меч, ударяясь о звенья кольчужной рубашки. Всего пару часов прошло с момента, как женщина надела своё обмундирование, а с левой стороны серебристая кольчуга уже начала темнеть и покрываться ржавчиной, и кожаная рубаха под ней перетираться и рваться. Аура богини смерти оказывала причудливое влияние на всё вокруг. Когда-то Хель беспокоило это, но сейчас она не старалась плыть против течения.       Сейчас богиня смерти ощущала себя как никогда цельной. Большую часть своей жизни она словно противоречила сама себе: безразличная к окружающему миру, и в тоже время не безучастная, смертельно усталая, но встающая с рассветом, ведомая своим долгом, жаждущая света, но обитающая во тьме. Чувство внутренней гармонии, которое зародилось совсем недавно, дарило ей холодное спокойствие, столь важное для предводительницы огромного войска.       Спускаясь по тёмной пожарной лестнице на цокольный этаж, женщина размышляла о том, как прошла её жизнь. По мнению Хель жизнь, в принципе, была лишь временным явлением на пути к смерти, а потому о собственном бытие она задумалась впервые. Стоя на краю света, буквально в нескольких часах от всеобщей гибели, можно уделить пару минут на воспоминания. Более подходящего момента не представится — сейчас богиня осталась наедине с собой и её шаги гулом отдавались в пустом здании.       Детство Хель, в целом неплохое, прошло среди великанов в Железном Лесу. Однако, в силу врождённой скромности, девочка, рождённая от бога и великанши, никогда не покидала окрестностей своего дома. Фенрир рыскал по лесу и учился охотиться, Йормунганд таился в болотистых озёрах, Хель же вечно пряталась за материнскую юбку. Её не пугал мрак, но всё же чего-то той девочке не хватало, чтобы почувствовать себя защищённой.       Однажды в их дом прибыл незваный гость, которого Ангрбода назвала своим мужем и отцом своих детей. Тогда-то Хель и поняла, чего ей не хватало. Локи излучал свет, не подобный свету солнца или огня. Перед богом-трикстером тьма отступала в страхе и девочка, наполовину мёртвая, а наполовину живая полюбила этот свет, идущий из глубины чужой души, более всего на свете.       Богиня улыбалась, но в темноте никто бы не разглядел её насмешливой кривой улыбки, если бы было, кому смотреть. Очень скоро за ней и братьями явились асгардские воины, и Хель скорее радовалась предстоящему путешествию, чем печалилась расставанию с домом. Да и Ангрбода была удивительно спокойна, будто только и ждала этого. Хель надеялась оказаться поближе к отцу, но ни в его доме, ни в Асгарде ей, Фенриру и Йормунганду места не было. Всеотец, дабы не обделить великанскую дочь, подарил ей Хельхейм — обитель мрака и скорби. Хель приняла этот дар с благодарностью.       Радость от общения с мёртвыми быстро прошла, Хель хотела повидать целый мир, но не могла уйти. В оставшихся восьми мирах происходили радостные и печальные события, а богиня смерти узнавала о них лишь из уст очередного мертвеца, прибывшего к ней. Тяжело было её бремя, но она несла его с гордостью, не признаваясь в том, что устала до осточертения. Лучшей участи она просить и не осмеливалась.       События, предшествующие Рагнарёку, встряхнули Хель, но ненадолго. Локи пришёл просить об услуге и так же быстро ускользнул, получив желаемое. Бальдр почти не сопротивлялся ауре Хельхейма и вскоре затух, как пламя на ветру. Нарви ходил как в воду опущенный, думая о своей смерти, которая принесла позор и ему, и брату-близнецу. Хель была бесконечно одинока, но никто не смог бы понять её страданий.       Богиня смерти почувствовала себя уже не царицей, а пленницей, и в своей скорлупе ей стало тесно. Она уже не мечтала ни о путешествиях, ни о том, чтобы почувствовать прикосновение света. Вали развеял её сомнения. Бесстрашно шагнувший во тьму брат, одержимый местью и гонимый своей болью, пришёл в Хельхейм, дабы просить его госпожу о помощи. Вал сиял так ярко, что Хель могла бы ослепнуть, смотря на него.       Богиня смерти поселила брата в покоях своего дворца среди мёртвых, дабы он ожидал её решения. Вали не погас, как это было с Бальдром, хотя смерть окружала его со всех сторон. Подавив свои сомнения, Хель приняла решение уйти вместе с братом при условии, что Нарви покамест останется на троне Хельхейма. Вал выразил согласие. Разумеется, очень скоро брат и сестра рассорились из-за этого, но Хель получила то, чего страстно желала все эти годы — свободу. То, что не менее желанный ей свет всегда был внутри неё самой, богиня смерти осознала позднее. Теперь ей было не страшно и не стыдно почувствовать себя хоть немного живой.       Хель распахнула холодные двери морга. В нижних комнатах ждали свою царицу верные воины, пока что голые и безоружные. Сотни мёртвых глаз смотрели на женщину из толпы. Это был лишь маленький отряд в сравнении с той армией, что томилась в ожидании в настоящем Хельхейме. У каждого из этих хладных тел была своя история, скрытая за шрамами и швами, любовно наложенными Хель. История слёз и потерь, которая привела их всех к Рагнарёку.       Хель вздрогнула, почувствовав нечто необычное. Окружающий мир покрылся рябью. Очень близок был тот момент, когда Мидгард будет уничтожен. Тьма, призванная магией Вали и сущностью Локи, отступила, как отступает вирусная болезнь перед антибиотиком, но оставила после себя ослабленный иммунитет — трещины на той грани, что отделяла срединный мир от всех остальных. Скоро эта грань лопнет, как истончившийся по весне лёд, и они окажутся в настоящем Хельхейме. Облачившись в доспехи, мёртвые встанут под знамёнами Хель, а затем поднимут оружие и выйдут на бой.       Едва попрощавшись с роднёй, Нарви перешёл на бег. Наконец-то свобода. Ему претили все эти долгие напряжённые прощания. В таких ситуациях он чувствовал себя неловко. Он лишь раз обернулся, чтобы увидеть, как Вали возится с фургоном, пытаясь его завести. Горевать не было нужды, в конце концов они ещё встретятся, пусть и в последний раз.       Нарви бежал посередине шоссе, наплевав на то, что может стать причиной дорожной аварии. Люди и их мелочные заботы более не волновали бога, и скрываться не было нужды, когда мирам осталось столь немного. Мужчине нравилось чувствовать напряжение в ногах и боль в горле от холодного воздуха, но Нар и не думал сбавлять темпа. Жар разливался по всему его телу, не смотря на мороз. Ему даже пришлось расстегнуть чёрное кожаное пальто с меховым подкладом, чтобы дать телу доступ к холодному воздуху. Нарви чувствовал себя живым как никогда. Живым и бессмертным.       Меч Рунблад приятно бряцал у мужчины за спиной, ударяя по ягодицам. Теперь клинок был облачён в настоящие кожаные ножны, а не жалкую тряпицу. Чтобы сделать их, несколько месяцев назад Нарви отправился на охоту вместе с Фенриром. Волк загнал оленя, а Нар голыми руками поймал его. Сын Локи догнал и повалил крупного самца, а когда подмял животное под себя, уже порядком придушив, вонзил в мощную шею острый широкий нож. Олень хрипел, и тёплая кровь била у него из шеи фонтаном, попадая на Нарви. Когда животное издохло, Нар освежевал его. Подросшему Фенриру туша оленя была на пару укусов, зато шкуры животного хватило, чтобы сделать ножны с перевязью для рунического меча. Нарви сам обработал шкуру, сам сшил ножны и ремни, и сам вышил на них руны. Вали зачаровал рунический рисунок, и теперь Рунблад стал ещё сильнее. Заточенный и отполированный он ждал последнего боя.       Воспоминания вызывали у Нарви приятное чувство. Не менее приятное, чем мысли о предстоящей битве. Битве, в которую он пойдёт с отцом, братьями и сестрой. Нар продолжал бежать, и вместе с тем он прислушивался. Не ушами, а всем своим нутром, всем своим существом. Он надеялся, что в конечной точке назначения его уже ждут.       Йормунганд действительно ждал своего брата. Он сам дал об этом знать, но не улыбкой, а лишь её образом, который проник прямо в мысли Нарви. Пришедший из царства Хель молчаливый брат более других нравился Змею. Йормунганд уже поднялся со дна океана, взбивая на поверхности густую белую пену. Моря Мидгарда бурлили, ибо вся вода мира стала слишком тесной для Змея. Исполинские волны бились о берег, отрывая лодки от пристани и унося их на глубину. Голова Змея как всегда покоилась возле стокгольмского причала, там, где он впервые встретился с Нарви в Срединном мире.       Сейчас вода закипала не только на материальном уровне, но и на ментальном. Во всех частях планеты особенно чувствительные люди проснулись, даже не смотря на усталость. Всем им снились эпизоды неминуемой битвы, которая ещё только грядёт, но в которой они не примут активного участия. Жалкие слабые люди будут лишь пассивными зрителями своего неизбежного конца.       Ментальный уровень, подобный воде, стал ещё одним пристанищем Йормунганда. Как и его мать, Мировой Змей обладал значительной долей дара предсказаний. Правда Ангрбода умела изъясняться словами, а Змей — лишь неопределёнными образами, большинство из которых он не понимал сам. Через сновидения он обозревал не только прошлое и настоящее, но и будущее, в том числе очень далёкое. Именно через сны он разговаривал с теми, кто был ему нужен и передавал свои послания. Йормунганд знал, как важно сплотить бога-трикстера и его детей. Он следил, чтобы они слишком уж не отклонялись от намеченного курса. Вали и Локи были правы говоря, что Рагнарёк нужен миру, и Змей следил, чтобы пророчество о всеобщем конце исполнилось. Иногда, проникая в чужие сны, он допускал промашки. Бальдр думал, что первый увидел предсказание Рагнарёка, а на самом деле это Йормунганд прополз в его сны. В последствие выяснилось, что это была совсем не промашка, а ещё одна деталь некоего Вселенского механизма.       Мировой Змей никогда не считал себя добрым или злым. Он не жаждал мести за то, что Один вырвал его из уютного болота в Железном Лесу и запустил в мировые воды, кинув на произвол судьбы. И всё же в день последней битвы он надеялся поквитаться с тем, кто дважды сделал ему неприятно. Глупый Тор, по вине великана из Утгарда, думал, что тянет кошку за брюхо, а на самом деле растревожил Мирового Змея. И во второй раз безмозглый Громовник, уже намеренно, отправился на рыбалку с великаном Хюмиром, скормил Йормунганду голову великанского быка и попытался вытянуть того из воды. Мировой Змей упирался, но богу удалось вытащить на поверхность его голову. В тот раз Йормунганд по-настоящему разозлился и выпустил столько яда, что передохла вся рыба в округе. Жаль, сдох не сам Тор.       Нарви прыгнул в воду. Змей сразу это почувствовал и встрепенулся от нетерпения. Волны стали ещё сильнее. С одной стороны Йормунганд беспокоился, что утопит несчастного маленького брата, а с другой — это должно было послужить ему разминкой. Путь им предстоял не простой. Мировой Змей подхватил тело, слегка отяжелевшее под водой. Нарви крепко вцепился ему в голову на уровне носа.       «Здравствуй, мой глубоководный брат», — мысленно произнёс Нар, приветствуя его.       Йормунганд ответил ему в своей манере. Он напомнил Нарви, как давным давно в юности, когда Змей Мидгарда был не больше гадюки, они вместе плавали в озере недалеко от Асгарда. Теперь им снова суждено плыть. Все озёра, моря и океаны постепенно сливались в одну великую воду. Змей забил хвостом в нетерпении, вспенивая воду у берегов Австралии, вызывая цунами. Нарви, ловко цепляясь за огромные чешуи, переполз наверх головы Йормунганда и умастился на огромной ромбовидной голове прямо между его глаз.       «Я готов», — отозвался Нарви без слов.       Нар всегда был решительным, этого у него не отнять. Сейчас его и вовсе распирало от воодушевления. Он уже не боялся смерти. Единственное, что его волновало — достойная гибель, чего он не получил в первый раз. Змей мог бы обнадёжить его, сказать, что он умрёт славно, с мечом в руке, но пусть он узнает это сам.       Йормунганд двинулся, рассекая толщу воды. Мимо него на большой скорости проносились куски мусора, и Нарви приходилось уворачиваться от этой грязи. Оба брата в данный момент думали, что люди достаточно навредили своему миру, отравив океан. Было бы весьма справедливо отобрать его у мидгардцев. Имея — не ценим, кажется так они сами говорят.       Фенрир передвигался по городу большими прыжками и через несколько таких скачков покинул Стокгольм. На своём пути он решил избегать больших городов — они становились для Волка слишком тесными, хоть он и не достиг своего окончательного размера. До прибытия на равнину Вигридр, он ещё успеет вырасти. Локи крепко вцепился в жёсткую шкуру на загривке Фенрира. Бог-трикстер улыбнулся, ибо их тандем представлял со стороны занятное зрелище. По-скольку Локи пока оставался размером с человека, он, должно быть, выглядел как этакая рыжая вша, пригревшаяся на шерсти гигантского чёрного пса.       Подумав о паразитах, Локи задрал низ клетчатой рубашки с тёплым подкладом и почесал влажную зудящую кожу, но это были не вши. Удерживаясь на месте с помощью ног и одной руки, мужчина дрожащими пальцами расстегнул несколько верхних пуговиц, оттянул край рубашки и увидел кровавые расчёсы на красной воспалённой коже. Чуть ниже на его груди виднелась рунная вязь — защита Вали, включавшая в себя и пустую руну чёртова-козла-Одина. Раны не успели толком зажить и кровили, зудели, болели, принося Локи дискомфорт.       Правда боль бога-трикстера не сравнится с той болью, которую он планировал принести своим врагам. Он припомнит им всё: зашитый рот, покалеченное мужское достоинство, зачатие Слейпнира, многие годы в заточении… О, Локи планировал переиграть их всех и особенно старого козла Одина. Ему вдруг припомнился рассказ Нарви об убийстве Скади. С каким наслаждением он слушал о том, как верный Рунблад в руках его сына лишил снежную королеву головы и как кровь долго-долго разливалась лужицей по полу…       — Отец? — окрикнул его Фенрир, слегка повернув голову и сбавив ход. — Ты бледен.       — Я в порядке, — отозвался Локи, хватаясь обеими руками за шерсть Волка. Его поразила забота, которую вдруг проявил его сын. Такого больше ожидаешь от Вали.       — Не скажешь ничего мне перед решающей битвой? — спросил Фенрир, оскалившись в подобии улыбки. — Скоро мы будем в Муспельхейме, а там и до равнины Вигридр недалеко.       — Одно я могу сказать тебе точно, — громко сказал Локи, сдвинувшись ближе к острым ушам Волка. — Вопреки пророчеству, не жри Одина сразу. Подержи его во рту, прикуси, но не убивай. Лишь в предсмертных муках сожми челюсть и загрызи его.       — Прямо не знаю, что сказать, — Фенрир хрипло расхохотался. — Долгие века я ждал в своих кандалах Рагнарёка, а ещё более долгими мне показались годы в собачьей шкуре. И какими же длительными будут те минуты, покуда Одноглазый станет бултыхаться между моих зубов.       — Понятия не имею, — отозвался Локи, снова погружаясь в себя, — главное жри его без оружия, иначе он найдёт способ тебя убить…       Боль в груди снова дала о себе знать и Локи скривился. Он злился, сильно злился и мысли начинали путаться у него в голове. Трикстера бесило, что он такой маленький и безоружный, его раздражал холодный ветер, хлещущий в лицо вместе со снегом. Он хотел было приказать Волку: «говори со мной», но сын Ангрбоды словно услышал его мысли.       — Что думаешь о Хель, отец? — Фенрир словно вёл светскую беседу, а не мчался через всю Европу, чтобы попасть на дальние острова. Не получив ответа, он продолжил. — Она стала хороша, ох, как хороша, хоть и мурашки по коже у меня побежали, когда я её увидел после путешествия. Прямо как в тот день, когда она родилась, — когда Локи промолчал, Фенрир сменил тему. — А за судьбу Вали и Нарви не боишься? О них в пророчестве ни слова, мертвы должны были быть, а они распорядились по-иному.       — Вали и Нарви. Они достойны большего и знают об этом, — услышав про близнецов Локи встрепенулся. — Я и правда был счастлив, когда узнал, что они выжили. Теперь всё будет иначе. Пусть горят в огне дурацкие пророчества. Как Хель, что поведёт за собой бесчисленную армию мертвецов, как Суртур, что поведёт за собой сыновей Муспеля, Вали и Нарви тоже сыграют свою роль. Нарви спелся с Йормунгандом. Хорошо, пусть они действуют сообща. А Вали будет пожинать плоды своих поступков в одиночку. Он хотел Рагнарёка не меньше меня, ему и вести армию на бой вместо меня.       — Большую хитрость ты затеял, большую, — хмыкнул Фенрир, вспоминая их совет вчерашним днём, на котором роль каждого присутствующего была озвучена всем остальным.       Локи задумался. Да, большую, ибо ему требовалось прикрытие, чтобы осуществить задуманный план. Об этом он старался думать поменьше, ибо хитрый Один мог подглядеть его мысли. Локи беспокоило то, что Вали и Нарви в своих путешествиях встречались с другими богами и разговаривали с ними, и сражались честно, вместо того, чтобы заколоть в спину. Тот же Тюр или Фрейр могли разглядеть их слабости, а Фрейя, Хеймдалль и Форсети — выведать тайны. Трикстер помотал головой, словно хотел вытряхнуть ненужные мысли, и чуть не свалился со спины Волка, который бежал что есть мочи.       — Далеко ещё до Муспельхейма?! — крикнул Локи наперекор ветру, стараясь не терять связь с реальностью. Он не мог разглядеть окружающий пейзаж — всё вокруг сливалось в большое белоснежное полотно.       — Близко, с моей-то скоростью, — немного хвастливо заявил Фенрир. — На тех островах, где я его обнаружил, несколько раз за прошедший год, не смотря на лютый холод, извергался вулкан.       — Да, вулкан вполне в духе Суртура, — согласился Локи. — Значит там мы порвём ту мембрану, которую Хель зовёт «гранью между мирами».       — Ох, и не представляю, как мы это сделаем, — фыркнул Фенрир. — Странно всё это.       — Доверься мне, — ухмыльнулся Локи. — Покуда лежал я на тех камнях и сосал жизнь из ясеня Иггдрассиль, я чувствовал эту грань. Хоть и немного мне дало это поглощение, вся та энергия покинула меня очень скоро, но мирам и их обитателям я навредил сильно. Ох, вот будет славно, если боги будут так слабы, что не смогут противостоять нам.       Локи расхохотался, но Фенрир не поддержал его. Путь их далее проходил через океан. Волны вспенились, грозясь затопить сушу. Фенрир разогнался и прыгнул к клочку земли, виднеющемуся на горизонте. Один безымянный остров, второй, третий. Он прыгал по ним как по кочкам, перебираясь через топкое болото. Он вёл отца туда, где совсем недавно плыла раскалённая лава, пожирая землю. Там должна была находиться дорога в огненный опасный мир Суртура.       Вали сразу понял, что обычными методами завести фургон не удастся. Автомобиль уже несколько дней проторчал на противоположной стороне улицы от медицинского центра и теперь, абсолютно заледенев на таком морозе, он отказывался заводиться. Вал раздражённо вышел из фургона и, обойдя его, оказался напротив аэрографии, изображающей восьминогого коня. На лбу нарисованного Слейпнира красовалась руна «Райдо» — одна из самых практичных в футарке. Приложив к холодной поверхности фургона руки, Вали активизировал руну. Теперь всё должно было получиться.       Вал посмотрел на пустынную улицу. Локи на громадном Фенрире уже скрылся меж домов, и Хель исчезла с порога «Хельхейма». Зато Нарви стоял и смотрел на близнеца, будто чего-то ждал. Вали кивнул брату, хоть и сомневался, что тот разглядит столь неприметный жест. Нар в ту же секунду сорвался с места и скрылся в пелене снега, который начал падать с удвоенной силой.       Вал вернулся в кабину и повернул ключи в замке зажигания. На этот раз машина не заартачилась. Заработала печка, и внутри стало теплее. Вали схватился за руль и только сейчас заметил, как дрожат его руки, и отнюдь не от холода. Он нервничал. Если бы Вал узнал, что Хель считает его неугасимым светом, то рассмеялся бы над её фантазиями. Сейчас он чувствовал себя как никогда тусклым и уставшим, а по-другому и быть не могло, когда ты не спал всю ночь. Тяжело вздохнув, словно на него взвалили камень, Вал нажал на педали и стартанул по обледеневшей дороге. Он направлялся в аэропорт.       Вали и помыслить не мог того, что Локи отдаст ему свою роль. Корабль Нагльфар — самый огромный из существующих кораблей, на котором инеистые великаны покинут бухту на границе Йотунхейма и Хельхейма, должен был управляться самим богом-трикстером. Однако около года назад Локи передумал. С какой-то лёгкостью он сказал, что у Вали лучше получится управиться с кораблём и командой. Узнав про самолёт, названный в честь знаменитого драккара, Локи лишь пожал плечами и бросил вполне определённое: «тем более, действуй». Сын не стал спорить со своим отцом. Локи принимал спонтанные, но подчас довольно верные решения. Вали целый год изучал морское дело и проходил курсы пилотирования самолётов, взломав сайт военной академии. Разумеется, теория никогда не заменит практику, но Вал надеялся со всем разобраться.       Довольно скоро добравшись до аэропорта Стокгольма, где Вали должен был ожидать мидгардский «Нагльфар», он обнаружил, что там довольно пустынно. Ни машин на стоянках, ни людей в самом здании практически не было. Вероятно, рейсы отменили из-за непогоды, а зима разгулялась не на шутку. Тяжёлое свинцовое небо низко нависало над городом, сбрасывая бесконечные снежные хлопья. Впрочем, такая погода была только на руку Вали.       Бог зашёл в здание аэропорта, стряхнув снег со своего пальто, почти такое же, как у брата, но коричневого цвета. Выглядел он вполне прилично, но не мог остаться незамеченным, ведь был единственный посетителем.       — Сэр, сюда нельзя, все рейсы отменены на ближайшее время, — охранник в мятой форме бросился ему наперерез. — Вы даже билет купить не…       Мужчина не закончил. Ему помешала пуля, выпущенная прямо в болтливый рот. Небольшой чёрный пистолет ловко выпорхнул из кобуры, скрытой полами плаща. Обычно Вали не был склонен к жестокости, но сегодня на его пути не должно было быть преград. До начала Рагнарёка оставалось меньше суток. Нельзя было опаздывать на вечеринку.       Звуки выстрелов привлекли других людей. Удивительно, но вопреки логике, в здании аэропорта оказалось много работников. Охрана, уборщики и регистраторы были на своих местах. Тех, кто не убегал в страхе, ждала пуля, а стрелял сын Локи очень метно. Не зря Вали потратил год на тренировки, устроив себе стрельбище в бывшем операционном зале «Хельхейма».       Вал прошёл в зал, где обычно проходил регистрацию на свой частный рейс. Все работники так же были на месте. Безумный вид того, кого они знали под именем Вальтера Локсона так напугал их, что они не смели пошевелиться. Тёмные круги под глазами, растрёпанные мокрые волосы, осунувшееся лицо явно не прибавляли ему привлекательности. Ещё больше всех окружающих беспокоила кровь на его одежде.       — Мистер Локсон, добро пожаловать, — осторожно произнесла регистраторша за стойкой, оставаясь показушно-вежливой. — Рейсы сейчас отменены. Погода ужасная. Возможен сильный снегопад с ухудшением видимости до ста процентов. Лететь сейчас никак нельзя. Наша компания не может рисковать жизнью наших работников и клиентов.       — О, жизням ваших стюардесс и пилотов ничто не будет угрожать, — с радушной улыбкой произнёс Вали, размахивая пистолетом. — Я полечу сам.       — Но мистер Локсон, — возразил другой регистратор, сидящий за соседним столом. В его голосе было легко услышать истеричные нотки. — Вы не можете лететь сами, это безрассудство.       — Послушайте, я уже убил нескольких людей сегодня, — как бы невзначай заметил Вали. — Могу убить ещё, если вы не дадите мне доступ.       Регистратор затрясся от страха и хлопнул по кнопке на своём столе, разблокировав двери, ведущие к взлётно-посадочным полосам. Из дверей дохнуло влажным холодом. Вали весело отсалютовал регистраторам и прошёл в двери. Его никто не остановил, что Вал счёл верным решением — умереть ещё представится шанс, зачем было торопить события.       «Нагльфар» стоял на взлётной полосе. Самолёт слегка снесло в сторону, но вытаскивать его из ангара было бы сложнее, так что удача оказалась на стороне Вали. Мужчина пересёк взлётно-посадочную полосу, с трудом передвигая ноги, и к тому времени как он оказался в салоне, уже не чувствовал своих конечностей.       Закрыв герметичные двери, Вал прошёл в кабину пилота. Да, погода была нелётная, но ему всего-то требовалось поднять машину в воздух. Остальное доделает гравитация. Сев за штурвал главного пилота, Вали начал методично включать систему. В отличие от фургона, самолёт не стал сопротивляться и скоро был готов к взлёту. Тем не менее, оторвать этакую махину от земли удалось не сразу. Валу пришлось несколько раз проехаться по взлётной полосе, чтобы шасси потеряли опору. Дальше Вали положился на технику, и позволил автоматизированным мозгам набирать нужную высоту.       Когда приборы показали, что самолёт находится на высоте двенадцати с половиной километров, Вали методично начал отключать питание. Любой, кто увидел бы его сейчас поседел на месте, но Вал сохранял удивительное хладнокровие, хотя его руки дрожали, как и утром. Выключить «Нагльфар» вышло не менее сложно, чем заставить его работать. Современные технологии, встроенные в самолёт, сопротивлялись столь опасной ситуации, но ровно до тех пор, пока Вали не выстрелил в приборную доску. Глупая машина умерла, и самолёт начал падать.       Невозмутимо сев в кресло пилота, Вал откинул ставший ненужным пистолет и забросл ноги на приборную доску. В голове шумело. Вероятно выстрел привёл к частичной разгерметизации салона. У Вали было ощущение, что скоро кровь польётся из носа и ушей. Впрочем, ему было всё равно как умирать, лишь бы оставаться вместе с самолётом. Вал усмехнулся про себя — ему стало смешно от растущей внутренней тревоги. Он будто бежал по лестнице, а затем заметил, что последняя ступенька отсутствует. Спотыкаясь, он схватился за невидимые перила, но нога всё равно предательски зависла над бездной, а сердце ухнуло куда-то в желудок. Земля была всё ближе. Вали закрыл глаза.