Стоя за плечом у сна

      Несколько дюжин дней назад, стоя весенним вечером на крыше Мохнатого Дома, я произнесла наконец слова, крутившиеся у меня в голове каждое утро, все шесть лет изгнания. Не те, что в какой-то момент показались избытыми, отброшенными, замещенными, а после вдруг снова стали правдой. Тех я, вероятно, не скажу никогда — в силу внешних обстоятельств, внутренней стервозности, пакостного характера, да чего угодно, всем и так уже все давно понятно, так что катись оно к песчаному духу на именины. Другие слова. О некоторых аспектах дерьмового обаяния отдельно взятых сиятельных сэров Максов. О том, что рядом с ним ты из самого себя превращаешься в какого-то другого самого себя — такого, каким он тебя хочет видеть и видит. Бесстрашного, веселого и практически всемогущего. А потом он разворачивает амобилер или просто скрывается за углом, и эта чудесная «другая ты» не то улетучивается вслед за ним, потому что с ним веселее, чем с тобой, не то просто уходит в небытие, где ей, никогда не существовавшей, и положено пребывать. А ты остаешься просто собой. И это само по себе настолько мерзко, что все сопутствующие неприятности кажутся лишь его очередными гнусными аспектами, чем-то вроде проливного дождя на похоронах.       В те дни мне это казалось просто отвратительным. Не то нарушением невысказанного сговора тайных сообщников, не то неслыханным предательством собственноручно выкованного родства душ. Глупость, конечно, несусветная, и в этом я очень быстро убедилась. Тоже мне горе — сэр Макс тобой ненадолго восхитился! Было бы из-за чего страдать. Ну то есть было, разумеется, но это не настоящий ужас. Все познается в сравнении.       Настоящий, как вскоре выяснилось, ужас — это его разочарование.       Я до сих пор плохо помню начало того разговора в середине весны, в этом самом кабинете, когда он вошел, громко стукнув дверью, и уселся на стол передо мной. Провалов в памяти у меня нет, просто не могу набраться храбрости. Дело даже не в словах, которые он тогда сказал — сама себе я к тому моменту успела наговорить примерно то же самое. Просто сэр Макс — это сэр Макс, и какое впечатление он оказывает на людей, уже было сказано, включая обретаемое ими дополнительное могущество; не то чтобы оно мне в тот момент позарез требовалось, но к этому со временем — не привыкаешь, но начинаешь воспринимать как норму.       И вдруг в один миг выясняется, что ты больше не при деле. Ты не оправдала надежд, тебя больше не считают своей, как если бы вместо Сердца Мира вдруг обнаружилась пустота, состоящая из огорчения и укоризны — не для всех, только для тебя одной. И сил эта пустота отнюдь не прибавляет, а скорее даже наоборот. И утонуть в ней гораздо проще, чем в собственной злости, ревности и горе. Дело даже не в том, что ты злая и наворотила бед. Просто ты оказалась настолько ни на что не годна, что тебя даже расхлебывать заваренную тобой кашу не зовут. С тобой больше не хотят иметь ничего общего. А прозвучавшее под конец обещание навсегда лишить тебя способностей к магии — просто что-то вроде последней точки в уже заранее вынесенном приговоре. И уже практически не пугает и не злит — даже само по себе.       Но самый кромешный ужас в том, что это никуда не делось. Не исчезло, не рассосалось, не проломилось под давлением обстоятельств. Уже потом, когда он осыпал меня похвалами, я продолжала ощущать исходящие от него волны разочарования, впрочем, уже больше похожего на серое, бытовое равнодушие. И в его сне, и после моей выходки с «Последней Силой».       Или, например, прямо сейчас.       — Работаешь? — удивленно спросил он, разглядывая меня. — С каких пор? И кем это, интересно?       По крайней мере, хотя бы что-то во мне ему все еще было интересно. Но от этого почему-то стало только хуже — или, наоборот, лучше, но в каком-то особо извращенном ключе. Во всяком случае, я разозлилась, а злиться молча мне за последние дни уже изрядно надоело.       — Ночной Ведьмой, — ответила я, демонстративно закидывая ноги на стол. — По крайней мере, так мою должность величает великолепный сэр Мелифаро. Лично я склонна ему верить, как полагается восторженным идиоткам в присутствии старых, мудрых коллег. Хотя, возможно, мой статус еще не достиг данной высокой ступени?       — Какой еще статус?       — Мой, какой же еще, — похоже, меня начинало нести. — Я понимаю, что мы, канцелярские крысы, с точки зрения оперативных работников почти что и не люди, но не далее как этим утром тот же сэр Мелифаро напоил меня бальзамом Кахара. Не подпоил, а напоил, сугубо в интересах дела, чтобы носом столешницу не сломать. Этого, по его словам, достаточно, чтобы признать меня настоящим Тайным Сыщиком. Или все-таки нет?       Его левая бровь медленно-медленно поползла вверх и почти со слышимым уху треском переломилась. Ой, молчи, Шимора, молчи!       Ага, как же. Послушали такую.       — Между прочим, уважаемый, вы уже две дюжины дней не появляетесь на службе, — взяв со стола табличку с отчетом, я лениво оглядела ее со всех сторон. — Или не «вы», а «ты»? Я так и не разобралась в соответствии наших с вами… с тобой должностей. В смысле, кто кому камру должен готовить, сапоги там вылизывать, чьим шуткам смеяться положено и все такое. Потому что твоя… ваша нынешняя должность, сэр Макс, донельзя расплывчата. А при моей работе это не дело. Так кем вы тут значитесь?       На пару секунд в кабинете воцарилось молчание.       — Куруш, — каким-то странным приглушенным голосом попросил он затем, — можешь хотя бы ты объяснить, что тут происходит? Только не очень сложными словами, дорогой, если тебе не трудно. Я сейчас… немного не в форме.       И только сейчас я заметила, что на косяк он опирается вовсе не ради вальяжной позы. И сама поза у него не то чтобы вальяжная, и цвет лица нехорош. Но в этот момент сэр Макс наконец-то отклеился от дверной коробки и сделал шаг вперед.       И неловко рухнул на пол, когда колено под ним подломилось…       Заклинание я выпалила еще прежде, чем успела выскочить из кресла. Перемахнула через стол — обходить было долго, а взлетать еще дольше, упала рядом с ним на корточки, метнула вперед волну тепла. Я хорошо помнила, как той ночью он точно так же свалился у меня на глазах — разом, в мертвый сон, как перебравший грибной настойки скархл. Впрочем, незадолго до того нам обоим пришлось умереть — не своей смертью, но все-таки умереть, только меня потом воскресил сэр Абилат, а Максу пришлось обходиться собственными умениями, что тоже отнюдь не сахар. Не говоря уже о целом дне на ногах перед этим. Между прочим, очень скверно так вырубаться, точнее, загонять себя до такого состояния, когда договариваешь фразу и падаешь мертвым сном. Даже если ты грозный сэр Макс. Или даже особенно если ты грозный сэр Макс.       Впрочем, на этот раз он не отключился. Следил за движениями моих рук с пола с интересом, как зевака глазеет на жонглирующего шипастыми шарами фокусника. Бледный как смерть, а глаза блестят, словно в последнем градусе песчаной чахотки. Мерзавец бессовестный. Ненавижу.       — Это во что ты меня превращаешь? — поинтересовался он затем.       — В чудовище безобразное, — отрезала я. — Тебе не привыкать, сам говорил.       — В какое? — с любопытством спросил Макс. Я не нашлась сразу, что ответить, и просто мотнула головой, дескать, не мешай. Над головой захлопали крылья: Куруш приземлился на край стола и внимательно оглядел нас сверху.       — Ты стал паникером, — укоризненно заметил он. — Она ни во что тебя не превращает, а просто лечит. Между прочим, от чего? В последний раз, когда я тебя видел, ты был здоров.       — По-моему… ох, — поморщившись, он поднес руку к голове. Мгновенно коснувшись этого места ладонью, я ощутила болезненный, но неопасный ушиб, с такими даже я уже умею справляться. — По-моему, вообще от всего на свете. Но особенно — от той дряни, что мне пришлось жрать в последнее время. Грешные Магистры, и я-то, дурак, еще острил по поводу конского навоза и гамбургеров!       — Ты отравился? — я положила руки ему на живот. В его желудке действительно ощущалась какая-то пища, но совсем не вредоносная и не отравленная. Наоборот, я четко чувствовала, что и сама не отказалась бы от подобного обеда, хоть и понимала, насколько глупо и даже отвратительно проголодаться от вида чужой полупереваренной еды. — Не похоже… Или у тебя есть пищевая непереносимость?       — Нет, это не то, — вяло похлопав ладонью по полу, Макс оперся на нее и наконец приподнялся на четвереньки, потом встал на колени. — То было до этого, раньше. Лет на двести, если я хоть что-то еще помню обо всей этой хренотени… И что мне, кретину, было не отоспаться у Шурфа, в самом деле? Был бы сейчас человеком, а не мешком с дерьмом…       — Очень здравое замечание, — раздался над нами новый голос, прежде чем я успела спросить, какого вурдалака он имеет в виду. Наклонившись, сэр Джуффин подхватил нас обоих под мышки и без усилий выпрямился. Я взвизгнула, почувствовав, как мои ноги отрываются от земли: ненавижу высоту, даже когда она такая миниатюрная! — Правда, совсем замечательным оно стало бы, если бы ты вовремя последовал ему, а не придумал на полтора часа позже, чем надо. Не верещи, Шимора! А если ты, сэр Макс, думаешь, что плачевный вид твоей измочаленной тушки придаст особую реалистичность рассказу о твоей охоте за Сердитым Господином, ты совершенно прав. Но я не настолько придирчив к деталям образа.       — Именно что настолько, — ухмыльнулся Макс, поудобнее устраиваясь в кресле, в которое его вывалил сэр Халли. Меня шеф усадил в собственное, а сам демократично устроился на высоком стуле между нами. — Хочешь сказать, что просто так спустил бы мне то, что после возвращения я не только не рванул сразу к тебе, а свалился на шею Величайшему из Магистров нашего городка, но еще и дрых у него, как последняя скотина? Кого ты хочешь обмануть? Айсу?       Я вздрогнула от неожиданности: этим именем меня никто не называл уже довольно давно. Некому было. Теперь же от этого звука меня почему-то едва не свело судорогой. Впрочем, они этого то ли не заметили, то ли проигнорировали.       — Дрыхнуть ты мог бы где угодно, — заметил сэр Джуффин. — Да хоть у себя дома, я не в претензии. Лишь бы мне вовремя зов послать не забыл. Обозревать прошлое спящих людей я в свое время тебя учил, помнишь? И не разучился пока что. Честно говоря, я бы и сейчас предпочел этот способ твоему сбивчивому болботанию. Ты уверен, что не хочешь вздремнуть, Макс?       — Уве-э-э-эрен, — опустошительно зевнул тот. — То есть вздремнуть я хочу неимоверно, но это будет некрасиво по отношению к Айсе. Ее-то ты не учил, а она уже здесь. Что же ей теперь, за дверь выметаться?       — Резонно, — немного подумав, согласился шеф. — Тогда за дело, леди Шимора. Готова записывать?       Я кивнула, уже держа наготове табличку. Честно говоря, я как раз ждала, что меня наконец выставят за дверь, но глоток бальзама Кахара, видимо, и впрямь является чем-то вроде церемонии посвящения для Тайных Сыщиков. По крайней мере, глоток бальзама на сонную голову.       Джуффин, видимо, подумал о том же. Порывшись в столе, он извлек из верхнего ящика маленькую темную бутылочку и протянул ее Максу.       — Благодарю, — с чувством сказал тот и, сделав большой глоток, продолжил уже гораздо более бодрым голосом: — На самом деле ты, конечно, прав: мое сумбурное блеянье и впрямь не лучший носитель для информации. Но в некоторых случаях, как я понял в свое время, истории нужно рассказывать самому. Во всяком случае, рассказчик должен принимать в изложении активное участие, а не бессмысленно молчать, как видеокассета с мультфильмом…       Что он имел в виду, я не поняла, зато, кажется, понял Джуффин; по крайней мере, он кивнул — как мне показалось, с нетерпением.       — Ладно, я и так понимаю, что моя дурная философия тебе ни к чему, — вздохнул Макс. — В общем, Сердитого Господина я, конечно, разыскал. Более того, разыскал его в своем родном Мире, на что изначально очень рассчитывал.       — Сам? Без Нумминориха?       — Ага. Как-нибудь попозже объясню, каким именно образом; впрочем, это как раз тебе лучше «прочесть» самому, а то замечтаюсь и такого наплету… В общем, сам, да. Очень уж не хотелось втягивать парня в это мутное дело. Потому что некоторые особо настырные сновидцы, оказывается, так хотят полюбоваться на Ехо перед смертью, что ухитряются просочиться сюда не только сквозь Хумгат, но и сквозь время…       — То есть Сердитый Господин приснился сюда против потока времени? — понимающе кивнул Джуффин. — Из будущего?       — Если бы. Из прошлого. Не знаю, что ты имеешь в виду, но он, видимо, проделал обратное. То ли сам разогнался в этом потоке, то ли разогнал сам поток, ай, неважно, главное, что добился своего и зашвырнул свое спящее сознание на две с гаком сотни лет вперед. Без всяких кошмарных Мостов Времени, на одном вдохновении. Невероятный оказался талант, не хуже нашей Меламори. Что особенно смешно с учетом того, что развить этот талант возможности у него нет никакой. Эпоха не та.       — Но ты все-таки до него добрался, верно? По Мосту Времени?       — По нему, проклятому. В результате угодил в одно знаменитое и, как выяснилось, очень пакостное время. В исторических книгах оно называется «викторианской эпохой», если тебе интересно, в чем я сомневаюсь… В общем, к пребыванию в этом времени я оказался совершенно не готов. В первую очередь, физически.       — Это как? Тогда что, воздух был какой-то другой? Вредный для нынешних людей?       — В точку. Представь себе огромный грязный город, раза в полтора больше Ехо, с сотнями тысяч домов, и в каждом доме топят углем. Вижу, что представил, вон как тебя перекорежило. Не говоря уже о фабричных печах, открытой канализации и прочих милых вещах, которых здесь днем с огнем не сыщешь. Вдобавок я почти сразу умудрился подцепить какую-то гнусную болячку из тех, которые в наше время человечество благополучно победило и, как следствие, утратило к ним иммунитет…       — Как это? — удивилась я. — Разве так бывает?       — Всякое бывает, — туманно рассудил Макс. — В общем, первые две недели в этом дивном старом Мире я только и делал, что приводил себя в порядок. Выздоравливал, набирался сил. При этом мне еще и прятаться от местной полиции приходилось: за бродяжничество в те времена можно было запросто угодить за решетку, а то и на виселицу…       — За бродяжничество? — на этот раз изумился уже сэр Джуффин. — В тюрьму? Им что, тюремные камеры набивать больше некем? Преступников в эту твою «эпоху» совсем не водилось, что ли?       — Полностью разделяю твое недоумение. Впрочем, я все-таки сумел им не попасться. Но самым ужасным была местная еда. В жизни не подумал бы, что наши предки питались таким, прошу прощения, дерьмом. Едва коньки от нее не отбросил. И все же пришлось привыкать: Щель между Мирами-то мне была больше не помощница…       — Ты настолько ослаб от этого ядовитого воздуха? — нахмурился сэр Халли.       — Не в том дело. Просто большинство вещей, которые я таскал из нее раньше, были из настоящего времени, на худой конец — из моего собственного прошлого. А тут я сам был в прошлом, причем в далеком, когда в Мире все было совсем иначе. И лазать в Щель мне пришлось бы в будущее, а этому меня не учили. Ни ты, ни сэр Маба.       — Аргумент принят, — помолчав, нехотя согласился шеф. — Шарить рукой в будущем даже я не умею. А Маба, возможно, умеет, но не говорит… Ладно, это потом. Значит, ты заболел, а потом выздоровел?       — Да не то чтобы выздоровел. Полностью здоровых людей, по-моему, в то время вообще не было, во всяком случае, в Лондоне… Да и знахарь из меня тот еще, сам знаешь. Скорее мое тело просто поняло, что от него просто так не останут ни немилосердный Мир, ни еще менее милосердный я, и начало шевелиться. Я собрался с силами, отыскал и растолкал этого засоню — счастье, что он протянул так долго! — и с чистой совестью рухнул в Хумгат. Подозреваю, что первое время просто дрых там без задних ног, наслаждаясь возможностью не дышать отравой и не жрать ее. Безответственно, конечно, но мне уже все было до задницы. Потом я все-таки сумел снова пересечь время и добраться до Ехо, где на выходе сразу угодил в когти Шурфа. Как он меня почуял, хотелось бы мне знать? Или просто заранее наслал на меня какие-то персональные чары в духе «сэр Макс вышел из Хумгата, тревога, тревога»? А что, было бы на него похоже.       — Подозреваю, что сперва он тебя едва не убил, — ухмыльнулся Джуффин.       — Не без того. Я ведь рассчитывал вернуться быстро — кто же знал, что время в разных Мирах на этот раз решит идти синхронно? К счастью, он почти сразу смекнул, что меня надо не лупить, а лечить, и принялся за дело. Заодно и завтраком накормил — я, не поверишь, едва не прослезился, наконец увидев и учуяв нормальную еду. Так что на твою, Айса, долю выпало только общее недомогание и упадок сил, с остальным разобрался Лонли-Локли.       — Очень признательна ему за это, — отозвалась я нейтральным тоном, стискивая табличку.       — Не сомневаюсь. Впрочем, и того могло бы не быть, если бы я не потащился, как идиот, пешком через город. Очень по нему соскучился.       — Пожалуй, ты правильно сделал, что не взял с собой Нумминориха, — кивнул Джуффин. — Если уж тебя так скрутило, боюсь представить, что было бы с ним.       — Вот-вот. Впрочем, это уже кончилось. Ты не представляешь, как я этому рад. Удивительно дурацкая и вымороченная история.       — Да уж. Особенно если учесть, что парень и так давным-давно мертв, судя по тому, что я знаю о твоем Мире…       — Это как раз ерунда. Если его сознание было здесь живым и действующим, значит, хотя бы одну смерть я от него отогнал, а для меня это важно, сам знаешь. Но ведь Ехо — прекрасный город с множеством чудес. Стоило ему ломиться сюда сквозь время только ради того, чтобы ругать наших горожанок за непристойные наряды! Он ведь, кажется, больше ничего и не заметил здесь, так они его поразили. Болван. Но талантливый.       — Это ты о себе, Ночной Кошмар? Истину глаголешь, — в дверях возникла жизнерадостная физиономия Мелифаро. — Где тебя носило столько дней? Выглядишь как натуральный Ночной Кошмар, в кои-то веки. Хорошее утро, сэр!       — И тебе не хворать, — добродушно проворчал начальник. — Где тебя носит? Здесь такие вещи рассказываются, а ты… Не узнаю тебя, Мелифаро.       — Меня носит по Большому Архиву, с вот этой фиговиной в клюве, — он протянул вперед давешний нож. — Интересные вещи про нее рассказывают наши буривухи! Вот послушайте…       — Где ты это взял? — перебил его Джуффин. Поднявшись со стула, он стремительно пересек комнату и, бесцеремонно выдернув у своего заместителя грешную железку, уставился на нее. Сэр Макс, недоуменно вытянув шею, попытался разглядеть ее сидя, затем со стоном поднялся и тоже направился к дверям.       «Айса, — думала я, глядя ему в спину. — Он снова зовет меня Айсой».