Артек

Юрка стоял под палящим солнцем и под неодобрительными взглядами ребят и из последних сил сдерживался, чтобы не выматерить распекавшего их начальника «Лазурного» — Фельцмана. Предпоследние — ушли на борьбу со зверской головной болью и периодически накатывающей тошнотой. А ведь насколько клёво было вчера, когда они с Отабеком удрали из лагеря и вкусили вожделенной свободы… Это оказалось так просто, даже через ограду перелазить не пришлось — выпрыгнули в окно во время тихого часа, поднялись по тропинке к домикам постоянного обслуживающего персонала «Артека», а оттуда — к дороге. Отабек заприметил на обочине небрежно припаркованный мотоцикл и взял его во временное пользование. Они с ветерком прокатились по трассе до Ялты, налопались пирожных и напились молочных коктейлей в гастрономе на набережной, покатались на аттракционах и посидели на лавочках под ленкоранскими акациями, глядя на проплывающие мимо корабли. Им бы этим и ограничиться и вернуться в лагерь — никто и не заметил бы их отсутствия. Так нет же — купили на обратном пути у местных вина, разлитого в пластиковые бутылки. Белое сладкое вино по вкусу напоминало обычный виноградный сок и выпилось незаметно, наполнив тело приятной легкостью, а голову — бредовыми идеями, хотя тогда они таковыми не казались. Нет, ну что тут такого, чтобы пойти купаться голышом и начать дурачиться в воде, тем более, что солнце уже спряталось за горы, окутав пляж темнотой? Вот только шутливая борьба в воде незаметно превратилась в объятия и поцелуи. Во рту ещё сохранился привкус «Муската», придавая поцелуям дополнительную сладость. Это было чертовски приятно. Правда, когда Юрке в живот упёрся упругий член, а руки Отабека раздвинули его ягодицы, он понял, что ещё недостаточно пьян, чтобы перейти к следующему этапу водных процедур и предложил сперва сгонять за самогонкой. Сказано — сделано. Бабки на пятачке рынка, где останавливались маршрутки, идущие из Гурзуфа, не спрашивали у покупателей паспорт, поэтому приобрести бутыль самогона, настоянного на абрикосах, оказалось проще пареной репы. Почему-то пить его из горла показалось Отабеку неправильным, поэтому они стырили болгарские перецы с чьего-то огорода и, выколупав из них серединки, использовали в качестве рюмок. Ими же потом и закусили. Самогон, несмотря на мягкий вкус, был довольно крепким и быстро ударил в голову, а закуси оказалось недостаточно. Вот Юрку и стошнило, когда Отабек попытался поцеловать его по-французски, повалив на траву под соснами и засунув свой язык ему в рот. — Позор! Алтын и Плисецкий были задержаны вчера в нетрезвом состоянии после того, как облевали по периметру весь лагерь! — распинался Фельцман. — Кто за то, чтобы исключить их из отряда «Спарта» и отправить домой? Дружина безмолвствовала. Под тяжёлым взглядом Якова несколько морально неустойчивых личностей подняли руки. Глядя на них, подняло руки ещё некоторое количество их товарищей. — Постойте, может быть, мы возьмём их на поруки? — раздался звонкий голос молодого вожатого Виктора Андреевича. — Да кто ж поручится за такого хама и хулигана, как Плисецкий? — усомнился Фельцман. — Я готов, — из шеренги выступил на два шага вперёд японский Юра и поправил очки. Надо же, видать понравилось ему от Юрки люлей получать. Вслед за ним вышел из строя Жан-Жак Леруа и сказал, что готов взять на поруки Алтына. Фельцман, явно не ожидавший такого поворота событий, нахмурил брови и вынес вердикт: — Так и быть, Алтын и Плисецкий, раз за вас поручились ваши товарищи, вы остаётесь с испытательным сроком на неделю. А чтобы вас больше на подвиги не тянуло, с завтрашнего дня я ужесточу для вас режим тренировок. Я из вас все соки выпью: и яблочный, и виноградный, и желудочный. А сейчас шагом марш на уборку территории. Увижу на земле хоть одну бумажку в Пушкинском городке — заставлю её сожрать. — Землю или бумажку? — уточнил вновь осмелевший Юрка. — И то, и другое, причём без хлеба! — прикрикнул на него Фельцман, однако Юрка понял, что на этот раз его пронесло. К счастью, в переносном смысле.