Идеально убитые чувства

Дерек сидит возле операционной и ненавидит самого себя. Он вспоминает все. То, как раньше они почти все время проводили со Стайлзом. Как тот счастливо улыбался рядом с ним. А затем он вспоминает последние дни. То, как выглядел Стилински. Как пиздецки хуево он выглядел. Вспоминает, как увидел его шрамы. И нет, чтобы расспросить, узнать из-за чего, нет. Он просто забил, решив, что Стайлзу так будет лучше. А может так было лучше ему самому? Не знать ничего, делать вид, что все хорошо. И вот до чего довело его отношение к младшему. Он знал. Знал, что Стилински любит его. Давно уже знал. Но делал ему лишь больнее, думая, что так тот перестанет его любить. Забьет хер и найдет себе кого-то. Но нет. Этот придурок нашел другой выход. И в этом виноват только Дерек. Только он. Нужно было поговорить с младшим сразу, как только Хейл все понял. Но он испугался. Испугался собственных чувств. Старался заглушить их другими девушками. Но ничего не выходило. И когда старший видел Стайлза избитым, в синяках, ссадинах, он так хотел целовать каждое ушибленное место. Успокаивать в своих объятиях. Прижимать к себе. Но нет. Все, что он делал, это обрабатывал их, а затем добавлял парню моральной боли, рассказывая о своих девушках. — Какой же я идиот! — бормочет Хейл и зарывается руками в волосы. Тянет их. Да так сильно, что еще немного и вырвет клок. Больно. Но не так больно, как внутри. Сердце сжимается. В душе кошки не просто скребутся, а наружу вырваться пытаются. Сейчас он в аду. Самом настоящем. Желудок ужасно крутит. Он уже сутки не ел. Все сидит у дверей. К Стилински его не пускают, так как его состояние не нормализовалось, а может и не нормализоваться. — Как он? — интересуется Дерек, как только из палаты выходит врач. По нему видно, что он ужасно устал. Синяки под глазами, вид замученный, но он старается улыбаться, чтобы успокоить Хейла. — С ним все будет хорошо. Малыш многое пережил. Кто с ним так жестоко обошелся? — Вы о чем? — непонимающе интересуется старший, смотря на врача. Он и правда не понимает. Жестоко? Он о синяках? Или есть еще что-то? Может это связано с тем, что Стилински так изменился? — Вы не знали? — мужчина ненадолго задумался, — думаю лучше вам это узнать у него, когда он очнется. Я не имею права говорить о столь личных переживаниях. Через пару часов, когда он отойдет от наркоза, его можно будет навестить, а сейчас, приведи себя в порядок, не стоит его пугать таким состоянием. Дерек кивает, а слова врача не дают ему покоя. Какая жестокость? Личные переживания? О чем все это? Это из-за Дерека? Или есть что-то еще? Теперь все его мысли забиты этим. Он послушно идет к умывальнику, чтобы хоть немного привести себя в порядок. Умывается, а затем покупает себе кофе. Напиток обжигает все внутри и как будто вдыхает в него новую жизнь. Ненадолго становится легче. Все два часа Хейл ходит вокруг палаты и чуть ли не подпрыгивает от счастья, когда его наконец-то впускают к Стилински. Он аккуратно заходит в палату. Тихо, чтобы не побеспокоить младшего. Тот выглядит как труп. Бледный. Ресницы слегка подрагивают от беспокойного сна. Грудь вздымается, но так медленно, почти незаметно, что Дерек сомневается, что тот вообще дышит. И только сейчас Хейл понимает, что он зависим. Никакой кокаин, героин, трава и прочая дурь не вызывают зависимость так сильно, как люди. А точнее человек. Лишь один. Стайлз Стилински. Старший аккуратно садится возле кровати. Так тихо, как только может. Он берет ладонь младшего в свою. Холодная. Слишком холодная. Как лед. Дерек пытается ее согреть, накрывая второй рукой. Нежно поглаживает и смотрит на спящего Стайлза. Он сейчас хоть и выглядит ужасно, но для Хейла он самый настоящий ангел. — Прости меня, я такой идиот, — почти шепотом произносит Хейл. Стайлз уже давно проснулся, но делает вид, что спит. Он старается не двигаться. Не выдать себя. Ему ужасно больно. Но не физически, а морально. Ему так жаль, что он так поступил. Заставил Хейла страдать и винить себя в случившемся. — Я не должен был оставлять тебя одного. Не должен был так реагировать на твои слова. Я давно знаю о твоих чувствах, и я такая мразь, что заставлял тебя страдать. Нет. Даже не так. Заставлял страдать нас обоих. Я пойму, если ты не простишь меня. Стайлз слегка улыбнулся, выдав тем самым себя и то, что он проснулся. Дерек аж подскочил, чтобы тому не пришлось самому поворачивать голову. — Стайлз, ты как? — обеспокоенно интересуется Хейл, — хотя нет, не говори ничего, я сейчас позову врача. Он только собирался отстраниться, как его руку сжали. Да еще с такой силой, что старший был удивлен. Откуда у того только такая хватка сейчас. — Не уходи, — прохрипел Стилински. Сжимать руку Дерека было ужасно больно и грозило тем, что разойдутся швы, но ему было плевать. Он не хотел отпускать старшего. Даже на секунду. — Я должен доложить врачу, подожди немного, я быстро, обещаю, — старший наклоняется к парню и оставляет на его лбу нежный поцелуй, а после аккуратно отстраняется. Он и сам не хочет уходить, но должен. Дерек быстро сообщает медсестре о том, что Стилински очнулся, и как и обещал, сразу же возвращается к парню. Стайлз чувствует мягкое прикосновение губ к своему лбу и его сердце пропускает новый удар. Кажется, что его воскресили из мертвых этим поцелуем. Знаете, как в сказках. Когда принц целует принцессу. Но на душе все равно не спокойно. Кажется, что это все лишь из-за того, чтобы он вновь не повторил попытку самоубийства. Но он больше и не собирается. Он успел побывать в аду и там ему не понравилось. Да и сейчас он еще одной ногой там. Все ужасно болит. Ничем не пошевелить. Только Дерек и спасает, но, есть опасения, что это ненадолго и все лишь обман. — Дерек, мы можем поговорить? — неуверенно интересуется Стайлз. — Да, только тебя осмотрят и тогда мы обязательно поговорим, — Хейл немного отходит, чтобы врач смог осмотреть парня, узнать о его самочувствии и проверить показатели на аппаратах. Когда все выполнено, мужчина улыбается. — Ну что, юноша, думаю, что через недельку вас можно будет выписать, — когда врач удалился, Дерек тут же подсел к Стилински и взял его за руку, поглаживая. Сердце парня бешено колотилось из-за этого и старалось вырваться из груди. — Так, о чем ты хотел поговорить? — спрашивает старший и внимательно смотрит на парня, а тот сильнее сжимает его руку. Он боится о чем-то говорить. Боится, что его опять не так поймут, оттолкнут или же будут с ним из жалости. — Я очень люблю тебя, — произносит Стайлз, отводя взгляд и чувствуя, как его щеки румянеют, — но я не хочу, чтобы ты был со мной из жалости. Или боязни, что я опять что-то с собой сделаю. Так вот, о чем я, — к горлу подпер неприятный ком, не давая дышать и нормально говорить, — я не собираюсь больше с собой ничего делать, я понял, как это было глупо. Поэтому, если ты тут, лишь бы я в окно не сиганул, то ты можешь не переживать. Помнишь тот день, когда ты пришел ко мне, а я заперся в своей ванной, а на кровати была кровь? Меня тогда изнасиловали, - к глазам подкатывают слезы, но парень старательно их игнорирует, - и я ненавидел себя, потому что знал, что мне не стоило пить, но я не мог. Не мог по-другому, потому что старался хоть как-то избавиться от любви к тебе. И теперь я так ненавижу себя за это. И ты, наверное, тоже возненавидишь меня. — Не говори глупостей, — рычит Хейл, — я с тобой не из-за жалости, или боязни за тебя. Нет, я конечно же боюсь за тебя, это неоспоримый факт, но я не думаю, что ты вновь постараешься выкинуть что-то этакое. Я с тобой, потому что, — Дерек набирает побольше воздуха и приближается к Стилински, выдыхая в его губы, — потому что люблю тебя, глупый. И я найду ту мразь, которая сделала тебе больно. Никто не смеет обижать моего малыша. Секунда и он впивается в его губы страстным поцелуем, а тот не заставляет ждать ответа. Они стараются насытить друг другом прежде, чем Хейл отстраняется, а Стайлз недовольно скулит, желая получить большего. — Я покажу тебе, на столько ты мне дорог. ㅤㅤㅤㅤ ㅤㅤ ㅤㅤ "Если я расскажу тебе о ㅤㅤ ㅤㅤㅤㅤㅤ ㅤㅤㅤㅤㅤ ㅤтьме внутри меня, ㅤㅤ ㅤ ㅤㅤㅤты все еще будешь смотреть на меня ㅤ ㅤㅤ ㅤㅤㅤㅤㅤ как будто я солнце?"