***
Темная комната со знакомым интерьером вновь освещена лишь мерцающим пламенем свечей. Невольно я оглядываюсь, изучая интерьер взглядом, и ощущаю приятную ностальгию. Ностальгию по Странногеддону, по власти и могуществу, которыми я не до конца успел насладиться. Однако мне все равно было приятно оказаться в «пентхаусе» на вершине моего дворца-пирамиды. Забавно, но здесь было как-то до ироничного обычно, если не вдаваться в детали. Просто забыть, что пирамида состояла из двух кусков, парящих на расстоянии метров пяти друг от друга. Забыть, что диван и кресло, на котором я восседал, были сделаны из частей человеческих тел, жизнеспособность которых поддерживалась магией. Забыть, что огонь в камине и даже картина над ним, так лестно изображавшая меня властителем мира, не совсем обычные. В последние дни я часто вспоминал о тех временах. Возможно, всему виной Гэбриэль с ее настойчивыми просьбами «расслабиться и быть собой». Почему-то ангел пыталась убедить меня, что привычка изображать из себя типичный мясной мешок, ничем не выделяющийся на фоне общей массы других таких же, выработанная мной за девять лет проживания среди смертных, совсем не нужна в общении с ней. Что она бесполезна, потому что святая не считает предосудительным мое естественное безумие. Гэбриэль считала, что древний демон должен оставаться собой хотя бы иногда. Ей нравилась моя компания, мои знания, мои шутки. Она хотела, чтобы я тоже чувствовал себя комфортно рядом с ней, чтобы я не скрывал себя, свои мысли и характер. Может, со временем я действительно смогу вновь вести себя как Билл Сайфер, Всезнающий Демон Разума и Повелитель Царства Кошмаров. Мне этого правда хотелось, и плевать на невозможность вернуть себе силы. Хотя бы с серой особой я мог бы быть таким же, как раньше, вот только я не был уверен, что она правда сможет принять меня таким. Настоящим. Живым. Неровные всполохи огня свечей невольно привлекают мое внимание. Краем глаза я замечаю знакомый силуэт, скрывающийся в тени. Мягкие движения, не лишенные изящества, что так давно стали привычными моему глазу, чуть колышущиеся от легкого сквозняка пряди, по-кошачьи светящиеся из темноты глаза, что глядят на меня с прищуром. Гэбриэль улыбается, но молчит. Я знаю это, хоть и не могу в полной мере разглядеть ее, стоящую в неосвещенном уголке комнаты. Это немного раздражает, но я согласен принять условия игры. Готов немного поддаться, лишь бы утолить любопытство и узнать, что же произойдет дальше. Моего слуха касается тихий беззлобный смешок. Худощавая фигура отрывается от стены и плавно приближается ближе к свету, наконец позволяя разглядеть ангела в полной красе. Мой взгляд скользит по ее телу, и я чувствую, как внутри все замирает от восторга и предвкушения. Молочно-мраморная обнаженная кожа скована тонкими черными ремешками, металлические застежки и крепления на которых ярко поблескивали от теплого пламени свечей. Ошейник, кольцом сомкнувшийся на шее, украшен звонким бубенчиком, а на голове красуются милые кошачьи ушки. Хвост тоже наличествовал и, кажется, был живым, как и ушки. Так естественно они подергивались временами. Девушка выглядит смущенно, но все же кокетливо щурится, наблюдая за моей реакцией. Я смотрю на нее, не в силах оторвать глаз от сочетания разврата и трогательности, какой-то легкомысленной наивности, невинности. Как жаль, что это лишь сон. Невольно в голове проносится мысль, что имей серая особа роль собачки, сцена понравилась бы мне куда больше. Воображение не раз рисовало то, как темноволосая подчиняется мне, выполняет каждый мой приказ, малейшую прихоть, каким бы грязным и мерзким не было мое желание. Однако предательский разум прекрасно осознавал, что характер зеленоглазой вряд ли бы позволил произойти чему-то подобному, даже если бы наши отношения пошли по самому благополучному сценарию. И если б я вдруг вновь вернул силу, она оставалась бы такой же – холодной, самостоятельной. Она бы ни за что не покорилась кому-либо, только подыграла. Изобразила бы покладистость и смирение, сверкая ледяной насмешкой в глубинах ярких люминесцентных омутов. Кажется, я начинал догадываться, почему ее казнили. Девушка улыбалась, опускаясь на четвереньки передо мной и подкрадываясь ближе. Я любовался тем, как неожиданно грациозно Гэбриэль огибает пламя свечей, виляя хвостом и выгибая спину, тянет шею, склоняя голову набок, и поглядывает с любопытством, наблюдая за моей реакцией. Совсем как настоящая кошка. Это ужасно веселит. Я и не заметил, как темноволосая оказалась у самых ног, кладя голову на мои колени. Тонкие девичьи пальцы скользят к пряжке ремня и замирают вместе со своей хозяйкой, чуть прижимающей уши к голове. — Мяу, – игриво выдыхает девушка, мягко потираясь щекой о мое бедро. – Мяу, мой хозяин. Тишину разрывает искрящийся смех ангела. В штанах становится ужасно тесно. Я слышу биение собственного сердца, не в силах оторвать взгляда от невероятного зрелища. Невольно сглатываю, протягивая ладонь к девушке в желании коснуться, но зеленоглазая не позволяет, ловко увернувшись от руки. — Рано, – кокетливо тянет серая особа, вновь щурясь с широкой улыбкой. — Непослушная девчонка, – скалюсь я в ответ, сжимая подлокотники кресла. Я давно начал привыкать к подобным снам, к играм, что вел со мной мой мозг и фантазии. Мне было легко осознаться в них, с каждой ночью это составляло все меньше труда. Я управлял ими, делая сцены все более правдоподобными, реалистичными, но при этом интересными, словно это и не сон вовсе, а бесконечный сериал, который не скоро мне наскучит. Мои желания со временем становились все более ясными, а происходящее в воображении – пошлым, однако это было удобно. Мне стало значительно легче отделять реальность от сна. Стало проще смотреть на ангела, мягко улыбающуюся мне и нежно касавшуюся моих пальцев во время прогулок. Однако стало и сложнее, особенно когда случайные взгляды и мимолетные движения девушки вдруг перекликались с сюжетами снов. Какой «забавный» парадокс… — Киса… – неожиданно даже для себя шепчу я, давая понять, что дальше эта игра продолжаться не может. Гэбриэль тихо хихикает и сильнее жмется к ногам. Снова мурлычет «хозяин», почти не звучащее как издевка. Кошачьи уши дергаются, и я чувствую, как руку обвивает хвост, покрытый короткой мягкой шерстью, заставляя затаить дыхание на мгновение. Зеленые глаза с интересом глядят прямо в душу. Темноволосая ухмыляется, но ничего не делает, лишь наивно хлопает пушистыми ресничками. Притворяется дурочкой. Раздражает. Грубо отталкиваю ангела от себя, отчего та, потеряв опору, мгновенно оказывается лежащей на полу у моих ног. Мне нравится эта картина куда больше насмешливых искр в люминесцентных омутах «кошачьих» глаз. И пользуясь моментом, я позволяю себе опустить ступню в черной лакированной туфле на лицо святой. — Вылизывай. Голос звучит уверенно, даже слегка агрессивно. Мне надоело пустое ожидание. Хотелось чего-то куда более интересного, нежели молчаливые гляделки с, черт возьми, обнаженной девушкой, тело которой даже немного не прикрывали черные кожаные ремешки ее «костюма». Ангел смотрит на меня с недоумением, но не проходит и секунды, как ее губы искривляются в игривой улыбке. Я ожидал какого-то сопротивления, заминки, но девушка без всяких возражений изящно выгнулась, перехватывая мою ногу поудобнее, и принялась обводить язычком узор на подошве. Я даже приподнялся, не веря увиденному. А святая продолжала сие неподобающее, унизительное действо, издавая тихие мурчащие звуки, вновь и вновь томным шепотом повторяя тихое «мой хозяин». Это было непередаваемо. Зеленоглазая забавно дергала ушками, переходя на носки ботинок, виляла хвостом, поднимая на меня ярко-зеленые огни глаз. Испытывая к девушке жалость вперемешку с презрением, я все больше чувствовал сладкую негу, окутывающую конечности. И ощутив, что возбуждение вскоре достигнет своего пика, я приказываю Гэбриэль остановиться. Серая особа отстранилась от ступней, начав ползти ближе к торсу, лицу. Вскоре девушка оказалась на моих коленях. Ее сбивчивое дыхание обжигало щеку, а взгляд затуманенных глаз бродил по моему телу. Я молча пронаблюдал за тем, как она склоняется к моему уху, щекоча открытый участок шеи своими темными спутанными волосами, и просит томно и робко, но настойчиво: — Возьмите меня, хозяин… Я не мог отказать.***
Я мотнул головой, отгоняя наваждение, и оглянулся. Магазин, в который мы заскочили в поисках тепла, оказался небольшой сувенирной лавкой с кучей мелких безделушек на полках. Ассортимент здесь, конечно, не был таким же безумным, как в Хижине Тайн, даже совсем напротив. Различные статуэтки, забавные плюшевые игрушки, мелкие украшения – просто вещички для подарков друзьям и парочкам. — Билл, смотри какая прелесть! – доносится до моего слуха голос ангела, крутившейся у одного из стендов. — Дитя малое, – страдальчески вздыхаю, но все же подхожу к девушке, заглядывая ей через плечо, чтобы узнать, что ей приглянулось. — Пф, старпер, – возвращают мне, но не проходит и мгновения, как тонкий пальчик указывает на конкретный предмет, скрытый за стеклом. – Милый кролик, не правда ли? Лицо невольно кривится в отвращении. Мне, если честно, не нравились все эти зверюшки, бантики и цветочки. Они всегда вызывали внутри мерзкое чувство тошноты и желание что-нибудь поджечь. Конечно, мне не нравилась и вся эта напускная людская «романтика», превращенная в культ поклонения подобным пустякам. Наверное, единственное, что я еще мог терпеть в свое время, так это Мэйбл. Ее любовь к «милоте» даже сейчас переходит все рамки адекватности настолько, что превращается в беспорядочное месиво из бреда, блесток и конфет. Падающая Звезда шокировала окружающих, она была почти безумна. Такое мне нравилось всегда. — Мерзость, – все же озвучиваю я, отстраняясь и переводя взгляд на другие товары, представленные в магазине. — Мог бы притвориться, что тебе тоже понравилось. — Хочу напомнить, что ты сама хотела, чтобы я был самим собой в твоей компании. — Хотела, но не думала, что для тебя это означает постоянно нудеть и вредничать. Со стороны зеленоглазой слышится смешок, но я пропускаю его мимо ушей, более заинтересованный разглядыванием плюшевого медведя, задекорированного под старину с помощью цветастых заплаток и глаз-пуговиц. В голове мимолетно проскакивает мысль, что это весьма забавно… Медведь, как лучший подарок любимой женщине или ребенку. Особенно, если учитывать, что медведи – одни из самых свирепых и опасных животных в мире. Даже самые миниатюрные виды способны легко загрызть взрослого человека, а о небезызвестных гризли, так удачно обитающих в местных лесах, я и вовсе молчу. — Ой, а этот на тебя похож, – весело смеется Гэбриэль рядом, но я не обращаю на это внимания. Разница менталитетов иногда ужасно раздражала. Общаться с ангелом было приятно, но только на совсем отвлеченные темы. Философские аспекты вселенной, законы мироздания, мифы и легенды народов мира, мое прошлое, что угодно, лишь бы не затрагивать вкусы в вещах и еде, взгляды на подход к общению, достижению целей, политику и экономику в каких-либо государствах. Я поощрял геноцид и войны, называя их самым интересным, что только могли придумать мясные мешки. Восхищался вечной гонкой вооружений, на которую крупнейшие мировые державы тратились охотнее, чем на медицину и науку. Я улыбался, слыша по новостям об очередном теракте, в котором погибли десятки человек или о школьниках, расстреливавших учителей и одноклассников в школах. Стремление человечества к саморазрушению меня забавляло. Ее же оно раздражало. Святая устало вздыхала, переключая новостные каналы, по которым крутили репортажи о новом убийстве, массовом или нет. Она скучающе перелистывала учебники истории, хмурясь при упоминании очередного вооруженного нападения или переворота. Серой нравились музыка и изобразительное искусство, созданное людьми, книги и кино. Иногда казалось, что через искусство она пыталась отвлечься от животной натуры смертных. Тщетно. Конечно, вкусы девушки казались мне странными. Взгляд ее зеленых глаз был слишком взрослым, порой даже старческим, смотрящим на мир с глубокой скукой и бесконечной проницательностью, с холодом. Не вязалось это с любовью к приторно-сладким пирожным, с обожанием пушистых зверьков и старых цветастых свитеров Падающей Звезды. С ее привязанностью к этой самой Звезде… — Билл, не спи, – выводит меня из раздумий голос Гэб, вертевшей в руках странноватую статуэтку жабы с монеткой во рту. — Я не сплю, я думаю, – невольно закатываю глаза, хоть и понимаю, что ангел это вряд ли заметит. — Я знаю, но ты ушел слишком глубоко в себя. Мы вздыхаем в унисон, я с раздражением, темноволосая – устало. Пусть нам и было комфортно находиться в компании друг друга, пусть общение и сближало нас, как и схожая судьба, подолгу быть вместе мы не могли. Особенно вечером, когда небо вдруг окрашивалось в кровавые оттенки и за окном темнело. Как сейчас. — Гребаный дождь! – не выдерживаю, выплевывая слова в сторону витрины магазина, за которой все также шумел ливень, не успокоившийся даже немного. — И не говори… Гэбриэль не смотрит на меня, но по ее вымученному голосу я понимаю, что она тоже ужасно хочет домой. Так некстати оба наших телефона разрядились еще час назад, когда мы стояли под навесом в ожидании завершения бури. Очень наивно с нашей стороны. Нам следовало сразу позвонить Амабель, чтобы уточнить, сможет ли она нас забрать или вызвать такси. В воздухе замирает молчание. Тишина перебивалась лишь отголосками стихии за пределами сувенирной лавки, да звуками шагов ангела. Нам обоим было до безумия скучно, приходилось развлекать себя самим, лишь бы не терпеть дальше это бесконечно тянущееся ожидание. Моего слуха коснулся тихий девичий смешок, совсем близко. Святая тенью скользнула от очередной полки с товарами, что-то пряча за спиной. Наверное, мне стоило среагировать быстрее, хотя бы обернуться, однако я лишь скосил свой взгляд в сторону задумавшей какую-то авантюру девушки. В следующее мгновение она нацепила мне что-то на голову. Я удивленно моргнул, наблюдая за тем, как девушка отстранилась и, приложив указательный палец к подбородку, критически осмотрела плоды своих трудов. Гэб хмурила брови и щурилась, словно настоящий художник, оценивающий свое полотно… Но не прошло и секунды, как ее лицо исказила довольная улыбка, а я, схваченный за край рукава своего пальто, оказался перед зеркалом, наконец замечая изменения в своей внешности в лице дурацкого ободка с черными кошачьими ушами. — Мать моя Тьма… — Тебе не нравится? – строя обиженную моську, пролепетала серая. — Ты и правда ребенок, – даже не скрывая раздражение в голосе, буквально шипел я на темноволосую, стоящую рядом. – То конфеты, то кролики, теперь еще и коты. — Ну, тебе ведь правда идет, – лучезарно улыбается она мне в ответ. – Родись ты котом то, наверное, как раз был бы черным… впрочем, это вряд ли бы что-то сильно изменило в твоем характере. — Издеваешься? — Ни в коем случае. Я хмуро смерил ангела взглядом, отмечая, что сейчас, как и в любой другой подобный момент, ее светлая улыбка вызывала внутри лишь холодную жажду убивать. Очень хотелось пару раз познакомить ее лицо с чем-то твердым, лишь бы стереть с ее лица эту глупую улыбочку. Я держался. Пока. Приходится сделать усилие, чтобы перевести внимание с выбешивающей своей непринужденностью особы на стенды и бесчисленные полки. Невольно ловлю себя на мысли, что жалею об отсутствии чего-то достаточно тяжелого, что можно было бы приложить о голову Гэбриэль. Желательно пару-тройку раз. Чтобы наверняка. Стараясь отвлечься от подобных размышлений, я, наконец, замечаю на одной из ближайших полок похожие ободки, все с теми же ушами животных. Помимо кошачьих были кроличьи и даже собачьи, что немного удивляет. Недолго думая, подцепляю один из них и водружаю на голову святоши, тем самым «мстя» за ее выходку. Большая, просто наиогромнейшая ошибка, Сайфер. В люминесцентных зеленых глазах плескалось удивление. Девушка замерла одновременно со мной, будто мы персонажи какого-то кинофильма, который вдруг поставили на паузу. Мне хотелось закричать и пару раз стукнуться головой о стену. Ангел только хлопала пушистыми ресничками, краснея. Гэб медленно повернула голову к зеркалу, склоняя голову набок, и тихо усмехнулась своим мыслям. Ей бы действительно пошла роль домашней кошки. В голове мгновенно всплыл сон, снившийся мне пару дней назад. Обнаженное тело, даже немного не прикрытое дурацкими кожаными ремешками, сковывающий шею ошейник с колокольчиком, позвякивающим при малейшем движении серой. Игривые улыбки, ловкие грациозные движения, напускная покорность, взгляд, сверкающий усмешкой… В животе завязался странный узел, а в штанах вдруг стало ужасно тесно. Я сглотнул, поспешив отвернуться от темноволосой. Нужно было срочно что-то сделать, как-то переключить внимание. Быстро сняв дурацкое украшение со своей головы, возвращаю его к другим товарам. Оглядываюсь к витрине, проверяя, не прекратился ли дождь. Еще идет. Пути к отступлению отрезаны. Движения выходят рваными, резкими, выдающими нервозность. Это плохо, нельзя, чтобы Гэбриэль догадалась. Нельзя. — Что с тобой? – интересуется она, возникая прямо передо мной. – Тебе плохо? — Нет-нет, все нормально, просто… Дождь, – выходит слишком неуверенно, я смеюсь. О, Вселенная, какой же это бред. — Сайфер, ты опять за свое? – хмурится ангел, кусая губы от волнения. — Не понимаю, о чем ты, – улыбаюсь, стараясь не пялиться в открытую на столь соблазнительную привычку девушки, на которую я раньше почти не обращал внимания. — Если… Если это как-то связано с этой моей дурацкой шуткой, то прости, – бормочет она извинения, виновато опуская глаза и перебирая тонкими бледными пальчиками пряди своих вдруг посветлевших волос. – Я не хотела тебя разозлить или обидеть. — Пф, стал бы я так реагировать на подобные пустяки, – привираю, отводя взгляд. Святую мой ответ не устроил. Люминесцентные омуты мгновенно поднялись, направляя светящийся взор к моему лицу. Ее губы сжались, превратившись в тонкую бледную полоску, а ладонь обхватила мою, сжимая до хруста костей, заставляя слабо кривиться от боли, пусть и приятной. Психология не шахматы, просчитывать ходы нужно тщательнее, но возбуждение, сковывающее дыхание, так и норовило смешать мысли в кашу. Говорить и действовать приходится вслепую, лишь бы не дать волю инстинктам. Лишь бы не спугнуть бедную лань, не разбить ее маленькое хрустальное сердечко. Впрочем, каждый разговор с Гэб волей-неволей превращался в какую-то извращенную вылазку по высоким горам без страховки, провианта и прочих прелестей, спасающих твою шкуру в подобных путешествиях. Малейшее слово, малейшее движение мышц – и сорвался. К моему счастью, пока мне удавалось уцепиться за какой-нибудь «выступ» вновь. Пока я падал не «насмерть». — Билл… – в ее голосе звучит холод и властные нотки, от которых по телу пробегают стаи мурашек. Возбуждение виновато или же во мне проснулся мазохизм, но я даже не подумал о том, что обычно такой тон в мою сторону приводил к тотальному уничтожению как говорившего, так и всего живого в радиусе пяти миль. — Гэбриэль? – я позволяю себе улыбнуться, смотря куда угодно, но не на ангела. И взгляд снова цепляется за яркие зеленые глаза и тонкие бледные губы. Хватка на моей ладони ослабевает, и я чувствую, как холодные пальцы светлого создания скользят по моей коже, вырисовывая едва ощутимые узоры. Ее волосы мерцают слабым золотистым свечением, пока она опускает голову, размышляя о чем-то понятном лишь ей одной. Вокруг святой кружит знакомый приторный аромат, от которого хочется прижать девушку ближе к себе и вдыхать. Вдыхать, выворачивая ей суставы и ломая кости, слушая стоны боли и истошные вопли, наслаждаясь каждым звуком, словно лучшей композицией известного старого классика. В горле образуется ком, пока внутри расползается до отвращения приятное тепло. Я сглатываю, делая короткий шаг к серой особе. Она вздрагивает и пугливо вскидывает голову, сталкиваясь своими люминесцентными очами с моими потемневшими от желания омутами. Девушка не отстраняется даже тогда, когда я склонился к ней, приближая к себе одну из прядей, шумно втягивая воздух, пропитанный сладким ароматом корицы и яблок. От нее пахнет осенью. Хеллоуином. — Ох, простите за ожидание! Голос третьего персонажа, вышедшего на сцену этого безумного спектакля, отрезвляет меня. Не требуется и мгновения, чтобы разорвать любые контакты с темноволосой особой, отшагивая и отворачиваясь к сувенирам, представленным на одном из многих стеллажей магазинчика. Только мысли в голове продолжали путаться в сумбуре инстинкта и логики. — Здравствуйте, мисс, – звучит за спиной приветливый голос продавца, – что-то приглядели? Гэбриэль тихо мычит в ответ, наверное, вновь перейдя на язык жестов. Самый простой, чтобы ее понимали даже те, кто ему не обучен… Таким же она пользуется со своими немногочисленными друзьями, когда не видит смысла тратить время, чтобы достать блокнот и написать о том, что думает, словами. — Ах, вам приглянулись ушки? – улыбчиво тянет парень. – С вас десять баксов. Позади слышится возня и шуршание купюр, а затем короткое «Спасибо за покупку, приходите еще!», лишь немного раздражающее своей ординарностью. Еще пара секунд, и тишину прерывает тихий звон колокольчика над входом в сувенирную лавку. Следом за серой из помещения выскальзываю и я, наконец отмечая завершение бури. К дому мы возвращались в тишине. Ангел витала в своих мыслях, сжимая небольшой пакет в руках. Она не обращала на меня внимания, а я не стремился навязать ей свою компанию. Шел чуть позади, также думая о своем, вновь и вновь возвращаясь к событиям, произошедшим в небольшом магазинчике. Возможно, самую малость мне хотелось приблизиться к святой, начать разговор с дурацкой шутки, как обычно заглянуть в яркие светящиеся глаза. Однако холодное склизкое чувство, растекающееся по венам, не позволяло мне подойти ближе. Я ощущал, что могу сделать что-то непоправимое. Наверное, даже хотел сделать, но пока держался. Я не помнил, чтобы раньше заходил настолько далеко в отношении светлой. Никогда не показывал своего интереса так открыто. Даже в моменты срыва не позволял инстинкту завладеть ситуацией целиком. Старался сохранять контроль, балансировать на грани, не пересекая черту. Все что угодно, лишь бы не оттолкнуть. С каждой секундой затянувшегося молчания, с каждым шагом к дому, в мою голову иглами врезались сотни мыслей, крутившихся вокруг темноволосой девушки, что брела впереди. Она до сих пор боялась мужчин, до сих пор говорила только со мной и до сих пор чувствовала себя в безопасности лишь с Падающей Звездой и рядом со мной. Мне все еще было сложно сдерживаться рядом с ней. Я раздражался по любому поводу, замирая при малейшем ее мимолетном прикосновении. Меня влекло ее тело, дурманящий аромат, исходящий от него. Меня завораживал ее взгляд. Я был одержим ею. Окончательно и бесповоротно помешался на всем, что с ней связано. Сны немного помогали. Совсем каплю. Как плацебо. Я продолжал хотеть ее днем и ночью. Каждой клеточкой своей черной прогнившей души я жаждал владеть ею. Ее жизнью, ее снами, ее мечтами, мыслями. Она должна была быть моей. Должна была любить и ненавидеть только меня. Должна бояться, должна страдать. Гэбриэль должна была принадлежать лишь мне. И это плохо, потому что она не выдержит такого. Не примет. Не сейчас. Нужно больше времени. А потому мне стоило держаться от нее в стороне.