Одуванчик, нежно заправленный за его ухо

      Время путалось в волосах. Внутри что-то закрадывалось – то ли волнение, то ли спокойное восхищение. Вонпиль сделал усилие, чтобы поднять взгляд, и тут же пожалел – его беспричинно ударило по глазам своими лучами солнце. Он часто заморгал, и впереди стали прыгать блики. Ноги приросли к горячей земле, к нагретой траве, примятой белыми кроссовками. Вонпиль вдохнул полной грудью, и вместо привычного городского яда в него проник бесцветный запах травы, лета, пыльцы одуванчиков и ясного неба. Слабая дрожь от головы до кончиков пальцев согрела его. Он улыбнулся, сам того не заметив, и зашуршал по свежей траве белыми кроссовками.       Он приехал сюда лишь вчера и поселился у моря в маленьком домике бабушки. Она давно ждала его приезда и когда узнала, что внук сдал экзамены на отлично и решил приехать, не могла дождаться лета. Но вот оно наступило: Вонпиль начал ощущать, сидя в своей комнате за материалами, как из открытого окна сочится горячий воздух, а лучи солнца обжигали его лицо. Приходилось закрываться от него шторками. Но здесь уже не было никаких шторок – только море, тихие тропинки и зеленые поля.       – Если пройти по этой дороге, а затем свернуть к западу, попадешь на поляну из одуванчиков. У тебя же нет на них аллергии? – спросила бабушка Вонпиля за завтраком, когда тот наслаждался впервые в жизни такими вкусными блинами. Ему бы хотелось узнать рецепт и научиться готовить точно такие же. – Сходи туда. Не забудь воды взять. Сегодня жара невыносимая.       Трава под ногами простиралась настолько красиво и грациозно, что Вонпиля словно подбрасывало – он подпрыгивал, идя по ней, от радости, и воздух пьянил ему голову. Скоро он вышел на огромную поляну, и улыбка тут же сошла с его лица, словно он увидел нечто необъяснимое и странное. Легкие замерли на полувдохе. Перед Вонпилем оказалось желтое, словно скопище молодых цыплят, полотно. Тысячи одуванчиков ютились на нем, отдыхая под лучами июньского солнца. Сердце Вонпиля подскочило так, что он его не узнал. Он хотел было шагнуть вперед и переступить этот портал, эту полосу, разделяющую два мира: зеленый и желтый. Но что-то ему не дало. Что-то вновь зацепило его взгляд.       Левее от него, вдали, кто-то расхаживал взад-вперед. Этот кто-то опустил голову и что-то держал в руках. Вонпиль прищурился. Сердце его, не похожее на себя, от страха замерло. Вонпиль не знал, кто там ходил среди одуванчиков, но отметил про себя его красоту. Эта мысль как напрягла его, так и подтолкнула. Секунда – мучительно долгая – и Вонпиль все же переступил портал и оказался в другом мире – мире желтых одуванчиков и неизвестной красоты, тянущей за невидимые ниточки прямо к себе, на свой цветочный плед, на который плюхнулась вдруг эта самая таинственная красота.       Вонпиль не дышал. Он даже не моргал. Он тихо, насколько это было возможно, крался, словно лиса к своей добыче, и страшно боялся спугнуть. Казалось, от этого зависит его жизнь. Он в предвкушении раскрыл рот. Перед ним была широкая спина, на которую была накинута белая рубашка, взмокшая между лопатками. Только сейчас Вонпиль заметил, что ничего не слышит. Ни шелеста травы, ни птиц. Только звук карандашного стержня, что скребся о бумагу настойчиво и нежно.       Вдруг остался метр, и невидимые нитки упали на траву. Вонпиль в ужасе раскрыл глаза, понятия не имея, что делать дальше. Поздороваться? Позвать? Боже, до чего это кажется банально в такой волшебной обстановке. Даже эти мысли Вонпиля – и те банальны.       Тут Вонпиль очнулся. Он слегка наклонился, не сводя глаз со спины, и сорвал маленький одуванчик. Как цыпленок, ему не хватало только запищать прямо в его ладонях, но Вонпиль недолго думал над этой метафорой и уже подходил ближе. Ближе. Еще ближе. Он замер над самой головой и уткнулся взглядом в темную макушку. Прикусил губу. Мысленно пытался успокоить сердце. Тут же одуванчик соскользнул с его пальцев и уместился робко за чужим ушком. Вонпиль вдруг подумал, что ему следовало спросить разрешение, прежде чем делать такую глупость.       Но мысли покинули его полностью, стоило парню под ним встрепенуться. Он резко повернулся, и Вонпиль отскочил, уже переживая и стыдясь того, что натворил. Одновременно он восхищенно открыл рот – то, что ему показалось красивым, смотря на него снизу вверх сияющими карими глазами, также приоткрыло рот и удивленно спросило Вонпиля беззлобно: «Кто ты? Как здесь оказался?»       – И-извините. Вы были так поглощены чем-то, и я не смог сдержаться… – Вонпиль ударил себя по голове мысленно. Да что за глупости он несет!       Незнакомец очаровательно улыбнулся. Сердце упало в пятки.       – Так со мной еще никто не знакомился. – Таинственный парень достал одуванчик и бережно положил на раскрытый блокнот. Только сейчас Вонпиль заметил, что в нем много рифмованных строк. – Не удивительно, что я не услышал шагов. – Он по-дружески похлопал книжку и изогнул бровь, вновь посмотрев на Вонпиля. – Вы не местный?       – А… нет, я здесь у бабушки. – Вонпиль поджал губы. Как по-детски звучит, подумалось ему. Словно он ребенок, приехавший к родне на каникулах. – А вы здесь живете?       Незнакомец показал зубы, улыбнувшись. Вонпилю показалось, что он скоро получит удар, но далеко не солнечный.       – Я в отпуске, так сказать. У меня творческий кризис.       – Вот как. Поэтому…       – Я сижу здесь и пишу? Да. Вот только путного ничего не выходит. – Парень очаровательно, слишком очаровательно фыркнул и сокрушительно улыбнулся. – Я Ёнхён, а вы?       Нежность. Слово, которое приходит в голову Вонпилю, стоит ему подумать об этом парне. О том, как он фыркнул после тех слов. Как он улыбался. Как нежно, словно боясь поранить, он клал рядом одуванчик, сорванный Вонпилем. О том, как его трогала слабая дрожь в коленках, когда он пришел домой и заметил, что его белые кроссовки были желто-зелеными.