Все сильней, И сильней, И сильней Обжигает дыхание смерти За спиной!*
— Удар необходимо нанести прямо сейчас, пока армия мертвых находится на Перешейке, — излагал свои мысли лорд Тарли, а его сын Дикон согласно кивал. — На данный момент вихты зажаты на Королевском тракте и их численность играет против них самих. Бить нужно прямо сейчас, пока они не перебили всех северян на тракте и не вырвались на просторы Речных земель. После этого справится с ними будет намного сложнее. — А разве вихты не пытаются захватить Сероводье или другие поселения, расположенные на Перешейке? — спросил Варис. — Сложно сказать, так как мы понятия не имеем, где конкретно живут местные жители, — ответил Рендилл. — Ну а где расположено Сероводье и вовсе известно только лорду Риду. Вполне может быть, что весь Перешеек уже захвачен вихтами, если тем, конечно, удалось преодолеть тамошние топи. — Наши войска все равно не успеют так быстро добраться до Речных земель, не то что до Перешейка, — вставил слово Серый Червь. — К тому же, насколько я понял, на этом тракте наша численность не будет играть никакой роли. — Согласен, — неожиданно поддержал Безупречного Теон Грейджой, который обычно предпочитал молчать. — Тракт очень узкий, и наши войска растянутся там на многие мили. Не говоря уже о том, что мы действительно не успеем так быстро добраться до Перешейка. К этому времени вихты уже хлынут в Речные земли. Их отряды и без того уже замечали в землях Талли, и это лишь вопрос времени, когда они заполонят все. — Люди и кони не успеют, — не стал отрицать очевидного лорд Тарли. — Зато успеют драконы. Взоры присутствующих обратились к Дейенерис Таргариен, которая внимательно слушала своих военных советников, при этом чувствуя, как в душе нарастает тревога. Слишком часто за сегодняшний день она слышала слово, которое уже долгое время не давало ей покоя. С того самого дня, как она увидела сон о северянах и их короле. Перешеек. — Что вы предлагаете, лорд Тарли? — спросила королева. — Отправить драконов к Перешейку и сжечь там все к чертовой матери, — прямо заявил Ренидилл. — Мы знаем, что огонь — одна из немногих вещей, что способны убивать вихтов, а значит нужно пустить его в ход. — Но ведь под удар могут попасть и северяне, — возразил лорд Варис. — Приемлемые потери, — отмахнулся Дикон Тарли. — Приемлемые?! — возмутился Паук. — Да, приемлемые, — поддержал мнение сына Рендилл. — Если вы еще не поняли, лорд Варис, то у нас началась война на уничтожение. Враг не берет пленных, не ведет переговоров, он убивает все живое, даже птиц и белок. В таких условиях потеря горстки северян — приемлемая цена. Уверен, что их король, будь он здесь, согласился бы со мной. Когда на кону стоит выживание миллионов людей, приходится жертвовать тысячами. Мы никогда не простим! И никогда не забудем! Слова Короля Севера набатом гремели в сознании Дейенерис, заглушая голоса говоривших. Что послужило причиной такой ненависти? Связаны ли нынешние события с тем сном, что так напугал Мать Драконов? Если да, то каким образом? Быть может, если она пошлет драконов к Перешейку, и те сожгут вихтов вместе с северянами, последние возненавидят Бурерожденную и предпочтут скорее умереть, чем присягнуть ей на верность? А может дело обстоит иначе? Что будет, если Дейенерис не пошлет своих огнедышащих детей, и тогда вихты беспрепятственно смогут перебить всех северян и сделать их частью своей армии? Быть может, именно за бездействие в столь отчаянный момент северяне возненавидят южан вместе с их королевой? Как понять, что делать, если неверный выбор может привести к плачевным результатам? И почему именно тогда, когда Таргариен нужен совет лорда Тириона, Ланнистеры покинули столицу, дабы подготовится к вторжению? И если отъезду Джейме Ланнистера королева была только рада, то отсутствие Беса ее удручало. Не смотря на все просьбы лорда Вариса, Тирион уехал вместе со своим братом, который пугал Дейенерис до дрожи в коленках. Цареубийца. Человек, убивший ее отца. Брат, убивший свою сестру. Сколько жизней он уже оборвал и сколько еще оборвет? Станет ли сама Дейенерис той, кто доведет счет убитых Ланнистером коронованных особ до трех? Признаться честно, Бурерожденная не желала этого знать. — Что скажете, Ваша Милость? — обратился к ней Рендилл Тарли, а присутствующие терпеливо ждали ее решения. Они хотят возложить все на меня, поняла Таргариен. Что бы не случилось потом, какую бы реакцию со стороны населения не вызвали ее действия, виноватой будет только она. Да, идею об использовании драконов предложил лорд Тарли, но именно королева будет той, кто решит, следовать этому совету или нет. Но она не абы кто. Она — Дейенерис Таргариен, Бурерожденная, Матерь Драконов. Ее не страшат решения, правильные они или нет. — Драконы слушаются только меня, — наконец-то произнесла Таргариен. — Без меня они не будут ничего делать. Миссандея? — Моя королева, — бывшая рабыня подошла ближе. — Прикажи подготовить для меня одежды, — распорядилась Дейенерис. — Я лично отправлюсь к Перешейку. Пока я не увижу все своими глазами, я не приму решения. — Ваша Милость, это может быть очень опасно, — принялась отговаривать ее Маргери Тирелл. Пока шел военный совет, девушка молчала, так как в подобных вещах ничего не понимала. Но сейчас, увидев, насколько неразумный поступок хочет совершить королева, Маргери решила вмешаться. — Если с вами что-то случится… — Я приняла решение, — Дейенерис прекратила спор, не дав ему начаться. Она уже знала все слова, что ей хотели сказать. И о том, что без нее драконы выйдут из подчинения. И о том, что у королевства нет наследника, который после нее сядет на трон. Все это девушка слышала уже не раз, и слушать снова не имела ни малейшего желания. Проглотив слова, что рвались у нее с языка, Маргери отступила. В последнее время Тирелл чувствовала себя ненужной, даже забытой. Слугам королевы Дейенерис не было до нее никакого дела, Безупречные и вовсе смотрели на нее как на пустое место. Дотракийцы вызывали чувство омерзения. Собственно, даже самой королеве не было особого дела до своей союзницы, и куда больше внимания она уделяла тем же Тарли. Неожиданно Маргери поймала себя на мысли, что даже в Винтерфелле её принимали куда теплее, пусть Старки и не были особо рады её видеть. Здесь же, в столице, в окружении толп людей, Маргери как никогда чувствовала себя брошенной и одинокой. Глядя на то, как Дейенерис покидает зал, а советники тянутся следом за ней, Тирелл мысленно поклялась самой себе, что если ей удастся пережить войну, то она вернется в Хайгарден и больше никогда не приедет в столицу. Она пресытилась жизнью в Королевской Гавани и жить здесь дальше не собиралась. Розе Хайгардена место на Просторе, а не в зловонной яме, которую здесь именуют столицей. Спустя несколько часов три дракона взмыли над столицей, и лишь самый зоркий глаз мог заметить крошечную фигурку в белом, сидевшей на черном драконе, самом большом из трех. Сделав круг над Королевской гаванью, монстры устремились на север. Стоя на балконе и глядя на три удаляющиеся точки, Маргери Тирелл почему-то ощутила беспокойство. Девушке казалось, что должно произойти нечто непоправимое. Нечто настолько ужасное, что последствия будут чувствоваться даже сквозь века.***
Джон упрямо шел вперед, бредя по сугробам, чувствуя за спиной пристальный взгляд Дюрневира. Там, впереди, была магия, которую не мог преодолеть даже древний дракон. Словно невидимый барьер, она встала на пути гостя из другого мира, а потому деваться было некуда, и дальнейший путь Джону предстояло пройти в одиночку, благо теперь он знал, куда идти. Он чувствовал древнюю магию, которая обжигала кожу. Магию, которая чем-то была ему знакома. Впереди были скалы, между которыми виднелось нечто навроде прохода, и именно к нему держал свой путь Джон. Мороз здесь стоял совершенно лютый, казалось, что даже воздух звенел, но Король Севера упрямо шел вперед, не обращая на холод никакого внимания. Ему нужно было дойти, а о выживании речи уже не шло. Он с самого начала знал, что шансов выжить у него очень мало, но отвернуть Джон не мог: то противоречило как природе самого Джона, так и Довакина, который всегда упрямо пер вперед, невзирая ни на что. Каждая трудность, каждая преграда на его пути — не более чем досадные помехи, которые нужно было либо преодолеть, либо смести. И он шел, пока не добрался до прохода, и в этот миг весь мир прекратил для него свое существование. Мороз перестал обжигать кожу, а ветра прекратили попытки пробраться к нему под одежду и содрать мясо с костей. Джон не знал, ждет ли его Дюрневир, и что вообще сейчас происходит, ведь впереди, в центре огромный чаши, образованной скалами, расположился алтарь из ледяных глыб. И теперь Джон знал, каким образом Белые Ходоки поднимали мертвых. В уши мужчине впивались еле слышимые крики, стоны и ревы. Десятки тысяч голосов кричали, страдая от бесконечной муки, на которые их обрек Король Ночи. Тысячи и тысячи душ были заперты в ледяных глыбах, словно в гигантских камнях душ. Душа каждого живого существа, что умерло в Вестеросе, была заперта здесь, придавая Королю Ночи сил. Какая неведомая магия связывала древнего монстра с алтарем, Джону было неведомо, но теперь он знал, чего выжидал Король Ночи. Он ждал, когда люди сами дадут ему столько сил, сколько потребуется. Ему пришлось ждать веками, даже тысячелетиями, прежде чем восстановить силы и начать готовиться к вторжению. Спешить ему было некуда, ведь в его распоряжении было все время мироздания. Кто знает, что он делал все это время. Быть может, спал. А может занимался одними ему ведомыми делами. Король Ночи терпеливо ждал, и его ожидание подошло к концу, когда алтарь до краев наполнился душами и силой, а на земли Вестероса обрушилась самая долгая и лютая зима со времен Долгой Ночи. Джон бродил между ледяными глыбами, вглядываясь в их поверхность, и он готов был поклясться, что видел в толще льда бесчисленные лица несчастных. И теперь он знал, что нет никакого посмертия, ведь тысячи и даже миллионы душ не блаженствуют на Семи Небесах и не страдают на Семи кругах Пекла. Нет, все они были здесь, запертые в толще льда, являясь источником силы Короля Ночи. Быть может, именно поэтому Берик Дондаррион после каждого своего воскрешения что-то терял? Быть может, каждый раз после смерти и последующего воскрешения частица его души остается здесь, в месте, откуда даже Владыка Света не может забрать ее целиком, вынужденный оставить что-то здесь? Кто знает. Быть может, частица самого Джона также находится здесь. Одно он знал точно: все погибшие Старки, все одичалые и братья Ночного Дозора, все погибшие во время Восстания Баратеона — все они были здесь. Каждое живое существо — от мыши до великана — все они были здесь. В Землях Вечной Зимы, обреченные на муки в толще льда. Джон извлек меч из ножен. Он собирался положить конец происходящему. Показалось ему, или по кромке меча действительно пробежала огненная искра? Джон подошел к первой глыбе, относительно небольшой, как если бы ее поставили здесь недавно. Перехватив меч и сжав рукоять обеими руками, он с размаху вонзил меч в лед, и в тот же миг чуть не оглох от крика сотен голосов. Глыба испустила яркий свет, а Джон усилил давление на рукоять, погружая Длинный Коготь все глубже, пока не уперся рукоятью в ледяную поверхность. Крики не стихали ни на секунду, но глыба продолжала стоять, и Джон понял, что его усилий недостаточно, чтобы освободить души. Решение пришло молниеносно. — GOL! Крик сорвался с его губ, и в тот же миг глыба разлетелась на части, не в силах противостоять чужой воле. Острые куски льда, подобно стрелам, разлетелись в разные стороны. Один из осколков мазнул Джона по руке, распарывая одежду и кожу, а другой чуть не лишил его глаза. Гораздо южнее, у стен Бараньих Ворот, защитники замка с удивлением смотрели, как армия вихтов без видимых причин рассыпается в пыль. Синий огонь погас в их глазах, и мертвые валились на снег, а уже через несколько мгновений ветер унес то, что от них осталось. Чувствуя, как на раненной руке замерзает кровь, Джон направился к очередной глыбе, коих оставалось еще восемь, не считая глыбы в самом центре, которая более всего походила на жертвенный алтарь. Глубоко вздохнув и собравшись с силами, Джон вонзил меч в глыбу, которая своей твердостью напомнила ему камень. Валлирийкая сталь с трудом погружалась в лед, Джон с трудом удерживал рукоять меча, которая словно накалилась, а крик был настолько громким, что из ушей Старка потекла кровь. — GOL! Крик сделал то, с чем меч справиться самостоятельно не мог. Под его силой лед словно размяк, и Длинный Коготь распорол поверхность глыбы, словно та была бумажной. Монолит вспыхнул столь ярко, что Джону даже пришлось отвести взгляд и смежить веки, чтобы не ослепнуть, но даже с закрытыми глазами он чувствовал, насколько ярким был свет. В ноге что-то больно кольнуло. Открыв глаза, Старк увидел кусок льда, торчавший из бедра. Армия вихтов, подошедшая к Старому Замку на смену той, что уничтожил Дюрневир, прекратила свое существование, заставив северян ликовать. Люди радовались, так как не сомневались, что их король достиг своей цели. Медленно, из раза в раз получая новые раны, из которых вместе с кровью уходили и силы, Джон шел от одного ледяного монолита к другому, разбивая их вдребезги и освобождая души. Высоко над скалами пылали огни сияния, игрой которых любовался Дюрневир, парящий в небе. Для дракона-некроманта не составило труда узнать в этих огнях бесчисленные души, которые наконец-то обрели свободу. Они ликовали, и если бы люди могли услышать их восторженный смех, то сами бы не удержались и предались бездумному веселью. А еще дракон чувствовал, как с каждым разом слабеет Кванарин, отдавая всего себя победе. Он не желал отступать, даже чувствуя обжигающее дыхание Смерти за спиной. По всему Северу люди с удивлением, перерастающим в восторг, наблюдали, как гибнет армия мертвецов. По всему королевству вихты обращались в прах, оставляя немногочисленных Ходоков посреди обозленных людей, сжимающих в руках куски драконьего стекла, если у них такое имелось. В Сероводье, которое вихтам все же удалось найти, Белого ходока окружили со всех сторон, и пусть обычное оружие было ему не страшно, озерные жители задержали его настолько, что Хоуленд Рид вонзил в грудь ходока копье с острием из драконьего стекла.***
Три дракона, ведомые волей своей матери, летя вдоль Королевского тракта, стремительно приближались к Перешейку. По воле Дейенерис, Дрогон спустился пониже, позволив королеве разглядеть бегущих со всех ног северян, которым на пятки наступала армия вихтов, убивавшая всех, кому не повезло упасть или отстать. Там, на земле, шла бойня, горстки солдат отчаянно защищались и гибли, стараясь дать женщинам и детям достаточно времени, чтобы убежать. — Простите меня, — прошептала Дейенерис, приказывая Дрогону взлететь повыше и присоединиться к своим братьям. Чтобы уничтожить вихтов, их удар должен быть единым. Взмыв в высь, Дрогон развернулся и вновь направился к земле, а Визерион и Рейегаль устремились следом за ним. Драконы готовились обрушить на земную твердь все свое пламя.***
Шатаясь от усталости, Джон подошел к последней глыбе, самой большой из всех, самой старой. Кровь текла из многочисленных ран, в глазах темнело, Джон почти не слышал собственных шагов, хруст льда и криков десятков тысяч душ. — Нужно заканчивать, — прошептал Джон, не слыша собственных слов. Длинный Коготь сверкал во мраке, как если бы вбирал в себя весь тот свет, которым сверкали глыбы перед тем, как расколоться. Волчьи глаза на рукояти полыхали, но Джон этого не замечал. Подойдя к монолиту, он уперся об него рукой, переводя дыхание. Странно, откуда на ледяной поверхности появились мелкие брызги крови? Из-за затуманенного сознания Джон не понимал, что это его кровь, которая вырывалась из его легких с каждым вздохом. Собрав остатки сил, Джон поднял меч, который ходил ходуном в его руке, пока не уперся острием о ледяную поверхность глыбы. — GOL! Норды, отступавшие по Королевскому тракту, неожиданно обнаружили, что им не от кого больше убегать, ведь огромная армия, издав пронзительный визг, рухнула на земли, стремительно обращаясь в прах. Народ замер, не веря собственным глазам. Какой-то одичалый осторожно пнул груду костей, которые рассыпались прямо на глазах. Тормунд, не опуская топора, вглядывался в даль, продолжая ожидать нападения, но атаковать их больше было некому. Простая мысль о том, что царивший ужас неожиданно закончился, отказывалась укладываться в голове, и привыкший к бесконечным сражениям воин держался настороже. Замерший рядом Берик также не опускал пылающий меч, вглядываясь в обступившие тракт деревья. — Это конец, что ли? — наконец-то выдохнул Дондаррион. — Не знаю, — признался Тормунд. Но не успели воины порадоваться столь неожиданной победе, как раздался крик: — Драконы!!! Обернувшись, Берик и Тормунд увидели трех драконов, стремительно приближавшихся с юга. Они летели четким строем, на равном удалении друг от друга, и в центре их был огромный черный дракон, на спине которого виднелась белая фигурка. — Опоздала ты, дура! — заорал Тормунд, но Берик неожиданно схватил его за руку и прокричал: — Бегите! Драконы разверзли свои огромные пасти, и нестерпимо жаркое пламя обрушилось на тракт.***
Шатаясь от усталости, Джон уселся на ледяной алтарь. Мышцы сводило от боли, легкие пылали огнем, но Джон знал, что если он сейчас не закончит начатое, то все его усилия пропадут втуне. Да, Король Ночи отступит, но пройдут века, и он вновь восстановит свои силы. Новые ледяные монолиты вырастут вокруг алтаря, и новая армия вихтов обрушится на Вестерос, вот только в этот раз её некому будет остановить. Стены больше нет, и некому построить новую, ведь Дети Леса сгинули, и нет больше великанов. Вун-Вун был последним представителем их народа. Все должно закончится здесь и сейчас. С трудом поднявшись, Джон глянул на алтарь, понимая его предназначение. Отсюда вставали новые Белые Ходоки, и пока алтарь стоит, Король Ночи продолжит их создавать. Как бы ни были опасны вихты, но по сравнению со своими хозяевами они были лишь бледной тенью истинной угрозы. — Отправляйтесь в пекло, твари, — прошептал Джон, вонзая меч в гладкую поверхность алтаря. — Вас там уже заждались. Алтарь взорвался, и в тот же миг мир вокруг Джона окончательно померк. *Дыхание Пустоты — Ночь Волка.