Противоположность

Чимин. Юнги так давно не произносил его имени. Сам себе запретил даже думать о нём и снова вспоминает. А после долго молчит, вовремя прикусив язык, не желая снова тормошить неприятные воспоминания, но те, как назло, почувствовав брешь, ринулись к ней. С Чимином они наломали дров, щепки которых до сих пор больно впиваются в сердце, не отпуская даже спустя столько времени. Он плотно засел в мозге, напоминая, чем может обернуться собственная глупость. Юнги дышал Чимином, любил до безумия, думал, что их любовь нерушима и вечна. Каким же это теперь кажется сопливым дерьмом, и как теперь тяжело из-за сожалений. Юнги оттого и невыносимо смотреть, как Тэхён ломает отношения с Чонгуком, не давая им наладиться, позволить узнать друг друга. Да, они совершено разные, но то, что с Чимином у них было так много общего, разве сделало их счастливыми? Итог очевиден. Что же до Чонгука — Юнги он понравился сразу: молодой, симпатичный, вежливый. А относительно того, что парень затаил обиду — это понятно, ведь проучить Тэхёна надо, так как нечего шарахаться в чужом теле и суету наводить. Сам виноват, что Чонгук на него взъелся, Юнги бы вообще ему в бубен втащил после таких выходок, как обшаривание квартиры и проёб на сутки с угрозами набивания тату. За тачку бы затоптал на месте без лишнего трепа не по делу. Утреннюю дрочку, так уж и быть, простил бы. Тэхён молча садится с краю от него, шатаясь от повышенного градуса, который мешает двигаться твёрдо, смазывая движения, сплёвывая ужасный привкус во рту. Не помогает. Алкоголь в крови гоняет сердце в неровном ритме, и кажется, что его сейчас просто размажёт на асфальте, не оставив и пятна. — В бардачке есть вода, — говорит Юнги и, глядя на беспомощное барахтаньё Тэхёна в попытках встать, перекатывает сигарету во рту, встаёт за бутылкой сам. Прополоскав рот, Тэхёну становится лучше без мерзкого вкуса горечи, но карусель перед глазами по прежнему вращает звезды перед глазами. — Оклемался? — А что, п-похоже по моей роже, что, да? — Ничуть, но у меня яйца отмерзли, так что поехали. Если будешь опять блевать, я тебя высажу, — пригрозил Юнги и, уперевшись ладонями в коленки, поднялся. — А зачем тогда вообще ехал, м? — обиженно спрашивает Тэхён, опустив голову между разведённых коленей и прищурив один глаз, смотрит на Юнги. Он ничего ему не ответил, лишь молча протянул руку, помогая встать, и отряхнув зад, сел в машину, внимательно следя, чтобы и Тэхён не залез в салон с грязной жопой. Тот, разумеется, утруждать себя не стал и в отместку пнул колесо, зная, что Дону это, как по мошонке кирпичом. — Умереть хочешь, камикадзе?! Я тебя, гада, задавлю сейчас! Всё, пошёл нахуй. — Что ты разорался, в самом д… — Тэхён икнул и сел в тачку быстрее, чем друг закрыл дверной замок, — деле. — Малышка, не обижайся, прошу, этот тип больше не тронет тебя, — прошептал Юнги, и прежде, чем повернуть ключ, врезал Тэхёну в плечо, да так, что наверняка останется синяк. Мотор взревел, и он с трепетом сжал руль, недовольно скашивая взгляд на говнюка, посмевшего нагло прервать момент истинной любви пьяным смешком. Кто много пиздит, тот на его тачке не ездит — такие правила установил Юнги и именно поэтому ещё ни разу не доверял Тэхёну сесть за водительское сиденье. Только двум людям было позволено садиться за место Дона и не быть за это зверски отпизженным. Пока они ехали под тихий рок восьмидесятых, льющийся из колонок, Тэхён жевал жвачку, пытаясь избавиться от тошноты, вперив взгляд на дорогу. Профиль Юнги освещался огнями города, и он мог различить в нём упрямо поджатые губы, как всегда, когда друг впадал в глубокую задумчивость. Как всегда, стоило ему вспомнить о Чимине. Они познакомились ещё в средней школе, он был из параллельного класса с Тэхёном. Именно он привёл его в компанию, где Чимин и познакомился с Юнги. Чимин быстро влился в их компанию, а вот чувство пустоты после его ухода долго оставалось гнетущим для всех. В их и без того маленьком кругу стало на одного меньше. Тэхён однажды встретил его на улице, увидел издалека. Узнал по дурацкой красной шапке, которую давным-давно подарил Чимину Юнги, и на сердце стало так тоскливо от осознания: не будет ничего как прежде. Никогда. Чимин шёл с высоким мужчиной и выглядел счастливым. Это напомнило Тэхёну его улыбку, когда они часто дурачились вместе с Доном. Увидел, и горечь комом стала в горле. — Мы с Чимом больше никогда не будем вместе, — сказал однажды Юнги, когда они напились вдрызг, и с тех пор больше не произносил его имя. Дона первое время было не узнать: обычно живой и шумный, совсем как Тэхён, он таял на глазах. Хосок, как верный друг, пытался растормошить его и во многом именно благодаря ему Юнги оклемался, собирая разбитое сердце в целое. Чимин был его первой любовью, а её помнишь всю жизнь, храня либо с ненавистью, либо с трепетом, и Тэхён не был до конца уверен, с какими чувствами они хранят память друг о друге. По-братски он желал Дону быть счастливым. Хоть со своим соулмейтом, хоть самому по себе, но обрести долгожданный душевный покой. Пускай тот и храбрится, но никто не хочет быть одиноким, а такой человек, как Юнги, не вынесет одиночества. — Дон, а может тебе замутить с Хосоком? — Ты что, он же мне как брат! — А вот я бы замутил с Хосей, — мечтательно протянул Тэхён, и поправился, когда Юнги удивленно посмотрел на него, — не будь он мне тоже как братан, конечно. — Ты рискуешь выйти на полном ходу, если продолжишь, — сказал Юнги и усилил давление на педаль газа, тем самым заканчивая разговор. — Да как можно о друге так думать, грёбанный маньяк?

***

Утро наступило, как это часто бывает, внезапно и слишком недружелюбно после предшествующего рвания кишков на тротуаре. Вчера Тэхёна дотащил до квартиры Юнги и, бросив на продавленную кровать, швырнул ему в ноги одеяло. Будильник на телефоне запищал, и не открывая глаз, Тэхён наугад нажал на первую попавшуюся кнопку, лишь бы прекратить эту сводящую с ума трель. Двадцать минут пролетели, словно одно моргание, и силясь поднять телефон, глянуть время, парень уронил его на лицо. Больно. Во рту кошки не то, что насрали, они там же и сдохли. Почесав нос, Тэхён неохотно сполз с кровати и, массируя виски, понуро двинул в ванную. Быстрый душ и пропуск завтрака компенсировали опоздание, благодаря чему ему удалось прибыть в участок вовремя. Снова уныло-монотонная работа, позорная оранжевая роба и подбирание в мусорный мешок использованных презиков с окурками, ждущих Тэхёна, искренне не понимающего, как, ну вот как можно трахаться в парке?! От свежего воздуха либидо растёт или член лучше стоит? Часы тянулись слишком долго, и от этого он ещё больше их ненавидел, пылая ненавистью ко всему сущему, а к Чонгуку вдвойне, если это вообще возможно. И когда Тэхён шёл по участку после отметки у участкового, он остановился у дверей кабинета, из которого только что вышел чонгуков напарник — Хер-джун, или как там его. Шаг назад сделан неосознанно. Сквозь неприкрытые жалюзи было видно, что кабинет пустует. Тэхён не смог дать себе адекватного ответа на вопрос: «А зачем он это делает?», он просто коснулся ручки и прошмыгнул внутрь, поворачивая жалюзи так, чтобы ничего происходящего внутри не было видно. Пошарившись внутри, он не обнаружил ничего занятного. Скукота. Куча бумаг, папок. Тэхён взял одну и, открыв на первой странице, поджал губы: жмурик на картинках был как из фильмов ужасов. План мести составлялся на ходу, и от этого Тэхён не придумал ничего лучше, как попрятать несколько папок за шкаф, стащить все карандаши и отсоединить шнур телефона. Жаль, что компьютер был на пароле, ведь у него такая замечательная идея заскринить рабочий стол и удалить все ярлыки, после чего выставить скриншот как обои. В сети увидел, эх, такой прикол пропадает! В коридоре послышались голоса и Тэхён на цыпочках подкрался к двери. Приоткрыв её, он высунул нос и чуть не прищемил его, резко закрывая. Двое копов разговаривали между собой совсем рядом. Выжидая удачного момента, Тэхён поглядывал через жалюзи, надеясь, что скоро путь освободится, и в очередной раз отодвинув белоснежную полоску для лучшего обзора, тут же отошёл от окна: по коридору шёл Хер-джун. «Ух ты бля», — только и успел подумать Тэхён, в панике оглядывая кабинет. Прятаться было негде: всё небольшое пространство было как на ладони. Он задышал чаще, тратя драгоценные секунды на попытку спрятаться за шкаф, но плюнул на это почти сразу: туда ему не пролезть. Может быть внутрь? Он тут же распахнул дверцы и обречённо закрыл их, увидев, что шкаф сверху донизу забит толстыми пронумерованными папками. Развернувшись так резко, что кеды скрипнули на полу, Тэхён беспомощно застыл на месте. Сердце билось так, что грозило проломить грудную клетку, а в голове стало шумно из-за стука в висках. В это время Намджун был всё ближе и ближе, и заметавшись, Тэхён в последний момент, не видя другого выхода, успел нырнуть под чонгуков стол. Дверь открылась и он зажал себе рот, усмиряя тяжелое дыхание. Когда она захлопнулась, коп сел за стол и принялся шуршать бумагами. Капля пота стекла по щеке, но Тэхён боялся сделать лишнее движение, чтобы его не услышали. Стараясь дышать ровно, он чуть не задохнулся от нехватки воздуха, сгибаясь в три погибели. Хорошо ещё, что столы стояли впритык к друг другу, иначе торчащие тэхёновы пятки были давно раскрыты. О последствиях не хотелось думать, надо лишь немного подождать и незаметно смыться из участка. Время шло. У Тэхёна затекли ноги, руки, зад от долгого сиденья в одной позе, и вконец осмелев, он аккуратно, следя за каждым движением, лёг на пол, свернувшись калачиком, расслабляя напряжённое тело. Примерно спустя час, как коп находился к кабинете, Тэхён уже не волновался так сильно, и сейчас его гораздо больше напрягало тихое гнусавое пение, которые не прекращалось достаточно долго, чтобы вывести из себя. «Съебись уже», — мысленно заорал он в сотый раз, хватаясь за голову, и тут же одёрнул руки, когда дверь открылась и знакомый голос сказал: — Хён, я принёс показания Ли Хвана, которого я допросил, — дверь захлопнулась, и Тэхён замер, съеживаясь от страха: Чонгук вернулся. — Ничего толкового не удалось с него выбить. Единственное, что тот сказал, это что видел убитого 12 числа, хотя ранее тот сказал жене о своей командировке в этот день. — Неужели такому честному есть, что скрывать? Давай гляну, что он решился рассказать. Снова шорох бумаг и задумчивое мычание Хер-джуна. Тэхён же тихонько отдавал концы под столом, понимая, как он близок к раскрытию. Одними губами он молился, чтобы никто не услышал, как он поднялся с пола и, прижав коленки к груди, прилип к дальней стенке стола. — Кучу времени с этим кретином потратил, — ворчал Чонгук и, взявшись за спинку стула, откатил его в сторону. Сев за стол и придвинувшись ближе, он едва не упёрся коленками в нос Тэхёну. — Он врёт, это точно. Его показания не вяжутся с показаниями свидетеля, которые мы можем подтвердить и… — парень замолчал и громко зевнул. Намджун посмотрел на него поверх бумаг и покачал головой: — Тебе бы сегодня отоспаться дома. До сколько вчера сидел? — В восемь ушёл. А потом пол ночи крутился в кровати, думал, что мы могли упустить в этом деле. — Я сам такой же. В такие моменты завидую Чимину, спящему так, что обычно его пятнадцатый будильник выключаю я. Хотя, подозреваю, что на общение с сопливой малышнёй нужно гораздо больше сил, чем гоняться за преступниками. Тэхён вздрогнул и навострил уши. Чимин? Пак Чимин? Чонгук тяжело вздохнул и поёрзал на стуле. Вжавшийся в угол под столом Тэхён зажмурился, уповая лишь на чудо, чтобы кабинет опустел хоть на минуту, чтобы он смог убраться отсюда, когда всё летит к чертям. Чонгуковы ботинки, стоило ему вытянуть ноги случайно задевают Тэхёна. Блять! — Не могу карандаш найти и ручки не одной… Ты не брал? — Нет, — отвечает Намджун, приподняв брови. — Возьми мои, если надо. — Странно, — бубнит Чонгук и начинает перебирать папки на столе, ища письменные принадлежности, и найдя их в ящике стола, возмущенно спрашивает, какого, собственно чёрта, тут происходит? Он долго ругается и грозится найти шутника по отпечаткам пальцев и затихает, когда его нога снова задевает Тэхёна. Чонгук замирает, и одна из лежащих ручек на столе падает вниз и катится прямо к Тэхёну. Заглянув под стол, полицейский шарахается в сторону, едва не слетев кубарем со стула. По его виду Тэхён понимает, что Гук не против был нокаутировать его на месте. — Ты чего? — Намджун засуетился и привстал, силясь рассмотреть, что так сильно удивило напарника, но Чонгук, стукнувшись затылком о крышку стола, вскинул руки и затараторил: — Стул что-то шатается, сейчас гляну, может, поправить надо. Нести с серьезным лицом ахинению Чонгук не мог, но Намджун на его счастье был слишком занят поступившими материалами и не придал особого значения его словам, снова уткнувшись взглядом в папку. Чонгук, тут же поменявшись в лице, опустился под стол, на грани слышимости прошептав: — Ты труп! Тэхён развёл руки, делая оленьи глаза, вроде он тут не при чём, не виноват, самому, видишь, плохо. Сделав страшные глаза, Гук жестом приказывает ему затихнуть. Сев за рабочее место, он из мести пинает затаившегося парня под столом и придвигается к противоположному краю стола, подальше от парня, одновременно думая, как бы сплавить напарника подальше. В это время Тэхён потирает ушибленную голень. Он быстро просёк, почему Чонгук его не выдал и насколько компроментирующим это будет для полицейского, если под его столом обнаружится спрятавшийся горе-соулмейт. Но разве это не открывает так много возможностей? Стул был на колёсиках, типично офисный и легко движимый усилием тэхёновой руки. Лизнув нижнюю губу от волнения, он касается лодыжки Чонгука и испытывает моральное удовлетворение, когда тот едва уловимо вздрагивает. Парень взбрыкнул, пихая Тэхёна, но делать это незаметно было слишком сложно, а как следствие — безрезультатно. Тэхёновы пальцы ловко вытянули заправленные в высокие ботинки штаны, и чувствуя, как сердце ухает вниз, парень дотрагивается до голой кожи. Чонгук замер, округляя глаза. Ладонь неторопливо поползла вверх, пока проклятая ткань позволяла, ведь штанина не была достаточно широкой, затрудняя движения. Тэхён подвинулся ближе, помогая второй рукой подтянуть её выше, оголяя ещё больше ногу, и собранная гармошкой вещь остановилась почти у чонгукова колена. Он гладил его кожу, сходя с ума от предвкушения. Чистое безумие пришло ему в голову, и он не нашёл в себе силы отказаться. Раз Чонгук не хочет его, Тэхён заставит его захотеть. Он огладил мягкость с задней стороны колена, продолжал немного пощипывать кожу, мять икрожножную мышцу, и когда Чонгук заметно напрягся, куснул его, едва не схлопотав за это коленкой по зубам. Удобно устроившись между ног Чонгука, он развёл его колени, несмотря на сопротивление и попытку отодвинуться. Мягко опустив свои ладони на его бёдра, ведя к паху. Отлично, запишите в личное дело Тэхёна еще и домогательство, оно будет отлично смотреться там рядом со статьей о хулиганстве. Жаль, что сейчас он не видит чонгуковых глаз. Оставив влажный след, он придвинулся ещё ближе. Немного поколебавшись, Тэхён накрыл ладонью пах Чонгука, чувствуя, как дёрнулся его член в штанах. Да он же возбуждён, как школьник, которому впервые перепадёт жаркая ночка! Действуя уже увереннее, Тэхён обводит пальцами ширинку, уже слишком очевидно топорщащуюся бугорком, и слегка надавливает. Чонгук пытается свести колени, его рука пытается отпихнуть ладонь, но парень перехватывает чужие пальцы и резко одёргивает, показывая своё несогласие с чужими возражениями. А в это время бледный Чонгук борется с возбуждением, пытаясь отпинать этого ненормального под столом. Тело против его воли реагирует на провоцирующую ласку, отзываясь на каждое тэхёново движение. Чонгук, шумно вдохнув через ноздри, впивается взглядом в фотографии дела, надеясь, что жуткие картины на них смогут отвлечь его от пожара в штанах. Всё становится хуже, когда Намждун что-то у него спрашивает и замечает копошение под столом, и в его взгляде сквозит непонимание. Чонгук торопливо убирает руку, прося повторить вопрос, а в это время ширинку его штанов медленно расстёгивают. Красные пятна от смущения расползаются по его щекам, а пальцы Тэхёна уже поглаживают его член. Через тонкую ткань белья ощущения совсем иные, нежели через грубую ткань штанов. В горле становится сухо. Ласка продолжается, и когда движения становятся всё более чувственными, а трусы намокают от предэякулянта, Чонгук с ужасом понимает, что ещё немного и он спустит прямо в трусы прямо на месте. Что же творит этот больной ублюдок?! Чонгуку жутко неловко от мысли, что он так возбудился от неуклюжего петтинга под столом, но Тэхён творит с ним такие бесстыжие вещи, к тому же у него так давно не было секса, что он ощущает себя самым натуральным девственником. Надо срочно выпроводить Намджуна, пока Чонгуку ещё удаётся сохранить боксеры сухими, иначе… Да у него мороз по коже от мыслей после «иначе». Обкончаться вот так, уму непостижимо! Тогда придётся Тэхёна убить, а Чонгуку так хочется сохранить историю своей судимости нетронутой. — Хён, — зовёт он, и голос у него такой жалкий, — я забыл совершенно, тебя же Сокджин звал, просил зайти. — Наверное, анализы готовы, я их давно жду, — отозвался Намджун и, полистав ещё немного (сраную вечность!) бумаги, вышёл из кабинета. Стоило двери закрыться за спиной мужчины, Чонгук сломя голову бросился закрывать жалюзи и запирать дверь, чтобы не дай бог никто не зашёл в кабинет, пока у них есть несколько минут для разгребания дерьма, устроенного Тэхёном. Тэхён, который наблюдал за ним, стоя на четвереньках и выглядывая из-за стола, с любопытством смотрел на растерянное лицо, когда Гук повернулся к нему. — Позвольте откланяться, — отряхнув колени, он поднялся и, чувствуя, как собственный стояк давит в штанах, надвинул кепку на глаза, попытался дотянуться до замка на двери. Чонгук тут же больно сжал его запястье, поражённый такой наглостью до глубины души, и ударил одной рукой прямо перед ухом Тэхёна. От резкого глухого звука он моргнул. — Да ты охуел, — неверящя шепчет Гук. По коридору сейчас бродит слишком много любопытных глаз. А Тэхён… А что Тэхён? Как заворожённый он пялился на чонгуковы губы, на его родинку под нижней губой. Он давил на него, прижимая к стене, и Тэхён плавился от этого проявления силы, от этого властного огонька в его глазах. У него ведь тоже встал, пока он в неудобной позе надрачивал Гуку. Колени начинали слабеть, и он попытался шагнуть в свободную сторону, но Чонгук тут же выставил вторую руку, отрезая все пути выхода. Склонившись, он хмуро спросил, что забыл тут Тэхён, и когда тот промолчал, потребовал:  — Отвечай мне. — Не то что? — подал наконец голос Тэхён. — Лучше тебе не знать. Я жду, и у меня хуёвое терпение, Тэхён. — Я заблудился. — Врешь, — безжалостно отрезал Чонгук и, испепеляя глазами, неотрывно следящими за Тэхёном, продолжил натиск. — Я спрошу снова: что тебе тут надо? Почему ты не оставишь меня в покое? Себе Чонгук пообещал больше не связываться с этим кретином. Когда тот его поцеловал, Чонгук благодарил удачу, что они не попали под камеры, иначе бесконечных пересудов было ему не избежать, не учитывая того, что он, детектив при исполнении, врезал гражданскому в нос. Тут не миновать дисциплинарки, благо всё обошлось. С этим Тэхёном всё идёт к чёрту: в первую очередь спокойствие Чонгука, а следом и намерение держаться от него подальше. — А если я не хочу? Не хочу оставлять тебя в покое? И как я вижу, — Тэхён многозначительно опустил взгляд на чонгуков пах, — тебе нравится моё внимание.