Колыбель Синицы

Крик Марии Каиной бьет по ушам громким набатом. Даниил и вовсе не обратил бы внимания на него, отвернулся, решив пойти на все четыре стороны, подальше от дома правящей семьи. Полумертвый город с тысячами трупов на земле и под землей не заставит ждать: чума пожирает район за районом. Реки запекшейся чернильной крови продолжают стекать к Многограннику из Боен, пересекают потрескавшиеся дороги причудливыми линиями и направляются к реке. Песчаная лихорадка продолжает пировать на безжизненной земле. — Вы… В-вы! — девушка не может сказать ни слова без внутреннего напряжения. Аккуратный палец обличающе направлен к груди Данковского. Бакалавр мысленно вздыхает, но ничего не говорит. Сил спорить с расшумевшейся химерой нет: борьба с болезнью покалечила его сильнее, чем кто-либо. Тело знобит. Даниилу чудится, что ноги и руки полностью находятся под зимней студёной водой, до такой степени холодно и противно. Тошнит. Бакалавр молчит, стоя у порога покоев Марии и опираясь об стену. Дышать с каждой секундой становится все труднее. Пронизывающий взгляд чёрных глаз не приносит угрызений совести или облегчения: необоснованная истерика Каиной заставляет учёного испытывать только глухое раздражение и усталость. Он почти что уничтожен. И всё равно. Позади немой поддержкой стоит нынешний глава. Виктор Каин смотрит хмуро, тёмные брови сошлись на переносице. Георгий совсем плох, и все обязанности правления младшему брату пришлось возложить на себя. Непосильная ноша наложила свой отпечаток: тени под глазами и выступающие скулы притягивали взгляды посторонних. Сбритая щетина, поглаженная впопыхах одежда не улучшали положения. Разборки с Сабуровыми и Ольгимскими, постоянные конфликты с городскими на улицах, неустанный контроль Инквизитора и армии — город сотрясала череда ужасных событий. Местные говорили, что даже Хозяйки не смогут помочь народу — чудотворные сны прекратили озарять головы. В Горхонах творилось настоящее безумие. Мародеры бесчинствовали, выхватывая из рук всё подряд. Огненные снаряды оставляли на камне и железе следы копоти. Запахи разлагающихся трупов заставляли задыхаться, и плотные рукава плаща уже не спасали Даниила: учёному казалось, что аромат смерти впитался в кожу, волосы, добрался до самих внутренностей. Этот кошмар останется в памяти надолго. Если вообще останется. На удивление, самыми спокойными оставались дети. Запертые в Многограннике, оставленные наблюдать за утекающими чудесами. Хан постоянно следил за происходящим. Всё такой же дерзкий и неуправляемый мальчишка умел вести за собой соратников. Выполнял данное обещание, пускай и неохотно. Плата за плату. Кровь за кровь. За них Даниил был уверен. Катастрофа начнется, если маленькие начнут копошиться — у этого города странные правила, и порой дети знали намного больше, чем самые могущественные взрослые. Шелуху отделить трудно, но возможно — нужно лишь прислушиваться и не перебивать лепетание. Тем временем Мария отошла от них, как от прокаженных. Спутанные волосы стояли дыбом, сумасшедший взгляд метался из стороны в сторону, силясь зацепиться за детали. — За что, Отец?! За что Вы поступили так с Матерью — одной из самых могущественных Чародеек, когда-либо существовавших?! Права Алой Владычицы по статусу перешли мне — и что Вы сделали? Осквернили нерушимое, разрушили то, что веками создавалось нашей семьей! Память раздроблена и ее невозможно вернуть назад! Тьма теперь проникла в Покои, и — поселилась там гадкой тварью! Предатель, жалкий предатель, вот кто теперь Вы отныне! Почему… По... Тишина сменились бегом, и раздался звук разбитого стекла. Стоящая на столике статуэтка обнажённой женщины разлетелась на множество осколков. Отделённые грани осветились семью цветами радуги, чтобы через несколько мгновений потухнуть, растворившись в полумраке комнаты. Красные подтёки образовались на мертвенно-бледной девичьей коже. Стекая вниз, они каплями падали на пол, впитываясь в настеленный ковер. Бурые пятна отпечатывались на ткани. Стояла напряженная тишина. Виктор осуждающе посмотрел на свою дочь. Ни одно слово не прозвучало из плотно закрытых губ, и лишь в серых глазах — зеркалах души, — появился отблеск чего-то болезненного. — Мария, — сказал он, — Из всех людей, когда-либо живущих, я больше всего уважаю Нину. Она удивительная женщина. Я давал обет никогда не покидать её и не собираюсь его нарушать. Прошло пять лет с момента ухода, с тех пор, как душа стала частью города. Я вечно буду помнить о ней, давать часть своего времени на поддержание внутренней энергии. Ничто этого не изменит, — Данковский боковым зрением увидел, что мужчина нахмурился. Она смотрела на стоящую фигуру с примесью еле сдерживаемого гнева и ненависти. В глазах плескалось отчаяние; голос, хриплый и сломленный, прошептал: — Он обвил вас своими цепями. Обманутые чужим дурманом, не способные противиться, Вы ослеплены. Мутная пелена сошла с меня и теперь я увидела. Узрела. Он опасен. Даниил презрительно усмехнулся, и на плаще образовался кровавый след. — Т-ты осознаешь… О чем говоришь? — Бакалавр отошел от стены и повернулся лицом к Хозяйке, — На улице творится хаос… Н-нехватка медикаментов заставляет людей б-бунтовать. — Слабость в конечностях становилась сильнее. С трудом Даниил мог контролировать свои движения. — И от этого ответственность нашей семьи лишь увеличивается! Не тебе судить, учёный, какие дела творятся в этом доме. — холодный тон скрыл панику в голосе Марии, но не полностью перекрыл ее, — Когда Даниил Данковский приехал со Столицы, многие думали, что он поможет совершить чудо — событие, сумеющее перевернуть представление о мире. Что получилось в итоге? Многогранник, вместилище сказок и потерянного детства, — находится на грани разрушения, потому что какой-то глупый человек возомнил себя вершителем судеб. Послушал невежественного степняка. Неизвестно откуда прибывшую чудачку. Видения обманули меня, а я поверила в них — впервые посмела опереться на кого-то, когда это было необходимо… — она отвернулась от Бакалавра и посмотрела на отца, — Пока не поздно, измените свое решение. Выкиньте скользкого человека из сердца, выколите ему глаза, вырвите ядовитые клыки. Связь ничем хорошим не закончится. Я знаю и требую этого от вас, как одна из трех владычиц города. С каждой секундой атмосфера в помещении становилась все плотнее и плотнее. — «Как бы смертоносные пары из улиц не проникли сюда через закрытые двери и окна». — Даниил уже находился в полубреду, ноги не держали уставшее за последние дни тело. Рука соскользнула со стены. Пальцы в последнюю секунду схватились за накидку плаща и застыли в неудобном положении. Была бы возможность, Данковский иронично засмеялся бы и выдвинул все факты, доказывающие нелепость представляемых суждений. Но язык заплетается, а мысли становятся все туманней. Жар наполнил голову и начал распространяться по истощенному организму. Мария с чувством превосходства посмотрела на развернувшуюся сцену. Язвительный смешок вырвался из ее губ. — Знае… — неожиданно речь сменилась звуком пощёчины. Виктор Каин, стоящий возле дочери, за два шага приблизился к ней и ударил рукой по щеке. Ярко-розовый цвет проступил на коже, оставляя россыпь красочных следов. Мария резко выдохнула. Вздохнула и неверяще посмотрела на вытянутую отцовскую ладонь. Словно не могла поверить. Никогда до этого момента с ней не обращались так грубо. Каины привыкли давить на своих детей, воспитывать, давая шанс искупить вину путем проб и ошибок. Насилие не было запрещено — оно просто игнорировалось, как недостаточно компетентный метод для выражения чувств. Какой прок от грубой силы, если ребенок ничему не научится после этого? Не дойдет до правильной мысли собственным умом? Нина умела воздействовать на Марию и Каспара правильно, задавливать их своим авторитетом и ментальной силой так, чтобы у молодого поколения не возникало вопросов. В том было её преимущество. Как мать, Нина не гнушалась ничем, в отличие от Виктора. Тот надеялся на разумность своих детей, на то, что они стали взрослыми для правильных решений. И сейчас его рука повисла в пространстве, отражаясь в испуганно-потерянных глазах Марии. — Я думал, что ты достаточно зрелая для подобных вопросов. И, видимо, глубоко ошибался. — спокойный голос холодной сталью рассёк воздух. Мария удивленно посмотрела на отца, но затем, осознав уязвленность своего положения, тут же изменила выражение лица на горделивое и оскорблённое. Игнорируя распространяющиеся импульсы боли, она четко произнесла: — Прошу простить мою дерзость, отец. Но примите к сведению произнесенные слова — они имеют немалый вес в Городе-на-Горхоне. Мария повернулась к разбросанным осколкам на полу и опустилась на колени. — А теперь уходите. Ему следует отдохнуть. Я предупрежу остальных об положении Данковского, пока на улице не разгорелась новая волна раздора. Естественно, не сказав, где он находится на данный момент. — Мы поговорим о произошедшем инциденте позже. — Я буду ждать этого разговора, сколько нужно. — края платья испачкались, когда Мария начала складывать остатки статуэтки в отдельную корзинку. Тёмные глаза смотрели вниз, и их выражение показывало, что девушка полностью управляет собственными эмоциями. Крепкие, жилистые руки схватили Даниила за подмышки и притянули к себе, придерживая. Через несколько секунд тёмная копна волос лежала на груди. Одна фигура придерживала другую, чтобы та не упала. Ощутив движение, Бакалавр начал брыкаться, пытаясь отдалиться от опоры и встать на ноги. Хриплый, приглушенный голос начал бормотать отрывочные фразы: — Проклятье… Отпустите меня… Д-дайте нормально дышать. Как врач, я говорю вам… Кх, — капли окрасили чужое одеяние в алые тона. Из носа потекла маленькая струйка крови, — Что… — Вы должны отдохнуть. Не губите остатки здоровья, пока оно не истратилось. — З-завтра… Н-нет, п-послезавтра… Собрание. Собор. Ключевое решение… Нельзя. Да отпустите же! Я должен… — Вы никому не сможете помочь, если умрёте сегодня от лихорадки. — Виктор схватил саквояж с вещами другой рукой. Пальцы Бакалавра протестующе сжались, но Каин аккуратно отцепил их и обвил вокруг своей талии. В ответ прозвучало тихое ругательство. — Я отнесу вас на кровать. Будет намного хуже, если столичное светило науки и человек, способный спасти нас от Чумы, не сможет встать, проиграв в войне с госпожой Смертью. Пережить два часа тишины Приближенные смогут. Александр Сабуров и Влад Ольгимкий ничего не сумеют сделать. Как и младший Бурах с Самозванкой. Раздался звук распахиваемой двери, и Виктор Каин направился к дому. Медленно переступая опасные участки (крысы стали навещать Горны чаще в последние дни), он потащил на своих плечах Даниила. Тот продолжал сопротивляться, но менее рьяно — малое удовольствие упасть лицом в кашу из мокрой травы и грязи. Когда они зашли за порог, то первым делом направились к спальне. Застеленные простыни и покрывала; чистые ковры, мягким слоем лежащие на полу; льющийся из камина горячий поток воздуха. Виктор уложил Даниила на край кровати, затем подошёл к стопке поленьев и закинул кусок дерева в огонь. В комнате тут же стало теплее — через несколько мгновений на лице Данковского образовалась испарина. Плащ, накинутый на тело, был слишком плотным, и Бакалавр попытался снять его с себя. Неловкими движениями он бросил одежду в сторону и прислонился боком к изголовью, тяжело дыша. Виктор пришел с небольшим тазом и чистой тряпкой. Намочив ткань, он выжал остатки воды в таз и выложил предметы на тумбочку. Склонившись к полу, Каин схватил смятую одежду и отнес его в другую комнату. Даниил смотрел на происходящее с еле выраженным удивлением и толикой любопытства — его глаза закрывались время от времени. Не двигаясь, он застыл в одном положении, издалека похожий на мраморную статую. Виктор взял больного за руку и заставил лечь на перину. — Я не могу знать точные методы борьбы с лихорадкой, но простейшие алгоритмы способен выполнить, — негромко произнес Каин, расстегивая чужую рубашку, — Знайте, эн-Даниил, что в одном из ящиков лежит неиспользованный детский порошочек, принесенный вами несколько дней назад. Метод болезненный, но действенный, по мнению прошедших терапию. Боюсь, что другие лекарства мало чем помогут сейчас. — Внутренности превратятся в кашу… Cuneus cuneum trudit. Лучше, ч-чем стать трупом, погребённым под землей. В грубой мужской ладони появился болотно-зеленый мешочек. Когда карман открылся, перед взором присутствующих предстал странного вида порошок, измельченный до состояния пыли. Разноцветные частицы осколками блистали при свете свеч. Каин осмотрел предмет и затем аккуратно прислонил ко рту Бакалавра. Кожа была горячей и сухой, словно долгое время находилась под палящим солнцем. Глаза устало прикрыты. — Вода в данном случае необходима? — прозвучал вопрос в тишине. Волосы прилипли к шее. Данковский медленно потряс головой, пытаясь согнать морок с разума, и сказал без следа сомнений: — Н-нет. Прин-нимать панацею… Насухую, ж-жидкость вызовет приступ тошноты и рвоты. П-подадите стакан через десять минут, — боюсь… Б-боюсь, то, что произойдет вскоре… Можно б-будет назвать агонией умирающего. Не ж-жалейте сил, Виктор, я не буду контролировать… Ох… Отойдите… При… П-приведите возможность… Заражения к минимуму. Меньше всего… Хочу… Не… Н-не накладываете на душу ещё один… — губы выдавливали слова из последних сил. К концу речи фразы стали отрывочными и тихими, резко оборвавшись приступом кровавого кашля. Стало ясно — если не поторопиться, исход болезни будет очевиден. Со всем возможным спокойствием Виктор позволил порошку высыпаться в горло. Даниил схватился за грубую ткань пиджака и непроизвольно притянул к себе — маленькие песчинки царапали глотку, отсутствие слюны во рту не давало проглотить горсть хаотично смешанных медикаментов. Он не мог дышать, и эта мысль полностью овладела сознанием. Каин не отмахнулся, обняв Данковского одной рукой и придерживая Бакалавра от падения. Аккуратные похлопывания по плечам, затем усталое тело ложится на кровать. Запястья крепко сведены, чтобы врач не нанес саморазрушений. Время течёт медленно. Каплей за каплей — дождь буйным потоком начинает идти за закрытыми окнами, отбивая ритм по грязно-мутному стеклу. Ароматы твири — тяжёлые, душистые — пробиваются даже здесь. Настойчивый запах кружит голову, вызывает желание уйти из степи, подальше от смертей и гниющих костей. Течения дня Виктор не замечает, внимательно наблюдая за состоянием пациента. В его разуме все перемешалось — события последней недели дают знать о себе; ощущается пустота. Когда приходит гонец с очередной повесткой от Ольгимских и Сабуровых, приходится заняться делами более насущными, чем анализ самочувствия одного человека. За дверью дома его ждут тысячи таких же больных — надеющихся на спасение, помощь, поддержку властей города. Дверь в личные покои закрыты от посторонних — никто не должен знать, что за ними решается участь нынешней надежды человечества. О Бурахе-младшем и девочке-целительнице Каин не думает — слишком много факторов, мешающих смотреть на происходящее с непредвзятой точки зрения. Слишком мало опыта и практики, столь необходимых в условиях разгорающейся эпидемии. Артемий умен, несомненно, но продолжительное отсутствие в городе плохо сказывается на знаниях менху. Правильные линии стираются, оставляя после лишь сгустки крови, порванной плоти. Чудотворница вызывала смешанное чувство настороженности и презрения — никакой проступок природы не остается без следа, за всё приходится платить в своё время. Таков закон мироздания. Но Виктор уважал выбор каждой правящей семьи — как и другим приходилось мириться с авторитетом Каиных. Сложное переплетение правил и этикета давно стало частью традиций — для того, чтобы в городе не разгорелись новые междоусобицы. Ответное письмо было написано небрежно-торопливым почерком. Каин старался передать распоряжения как можно быстрее — того требовала необходимость проследить за состоянием Даниила. Потемневшие разводы на подушке говорили лучше любых анализов. Еле заметное дыхание прерывалось резкими вдохами и выдохами. Скинутое покрывало лежало смятым комком на полу. Следы на запястьях образовали розовые полосы — привязанная веревка стягивала руки, заставляя тело лежать в неудобном положении. Эта ночь была тяжёлой для них обоих. Аккуратные движения, и бечевка ненужным грузом упала вниз, на черно-белые плиты мрамора. Каин растер кожу, позволяя потокам крови проникнуть к пальцам и ладоням. Жар ушёл. Даниил находился под воздействием крепкого сна. Впервые за эти дни он смог спокойно отдохнуть, не тревожимый мыслями о спасении Города-на-Горхонах. Виктор устало прищурился. Приблизившись к кровати, он сел рядом с бессознательным телом и начал рассматривать его, пытаясь выявить малозначительные детали. Искусанные и потрескавшиеся губы. Большие синяки под глазами, следы царапин, обработанных и оставленных как есть ран. Порванные, отвязанные бинты, пропитанные бурой кровью. Тонкие пальцы, привыкшие работать с хирургическими инструментами. У Данковского тело жилистое и крепкое. Не привык он ходить по полям, истоптанным в грязь дорогам. Пересекать один район за другим. Но держится, вопреки всем законам здравого смысла. Виктор отыскал в доме остатки перевязочной ткани. Аптечка почти что пустая, медикаментов осталось немного, но потратить их так будет разумнее. Правильнее. Он не боится смерти — к её приходу Каины готовятся осознанно. Привычка воспринимать уход из материального мира как часть самих себя укоренилась уже давно. Страх ушёл из душ, испарился, словно его никогда и не было. Это место защитит своих детей. У старого поколения есть Внутренние Покои, алтари, установленные на кладбище, память близких людей, не позволяющая забыть о собственной, когда-то прожитой жизни. Даниил Данковский же этого лишён. Его утрата — уход могущественного гения, исчезновение ума, способного спасти от смерти миллионы других людей. Совершить шаг к невозможному. Подобное Виктор считал недопустимым. Обработать открытые участки мазью не удалось, поэтому раны пришлось скрыть за слоем новых бинтов и накинутой простой рубашки, вытащенной из гардероба. Своей одежды ему не жаль. Даниил лежал на спине спокойно. Неизменная складка между бровями исчезла, открывая чистый, украшенный в нескольких местах родинками лоб. Волосы, на ощупь короткие и жёсткие, были откинуты резким движением назад. Пусть Бакалавр пробудет в неведении еще некоторое время. Бесконечная гонка со временем и обстоятельствами снова погрузит в водоворот событий, но не сейчас. Как и споры с Инквизитором о судьбе Многогранника, погоня за формулой идеальной панацеи, происками Всемогущих Властей о ныне живущих за пределами Столицы. Момент безумия ещё не настал. Виктор задул свечу. Серый дым тонкой струйкой ушёл к потолку и затем растворился во мраке комнаты. Несколько капель воска засохли на тёмном покрывале. Каин направился в сторону кабинета. Необходимо заполнить множество документов и перенаправить другим, пока не наступил рассвет. Уверенные шаги раздались в молчании полумертвого дома. Скрип закрываемой двери, несколько стуков — и в Горнах наступила долгожданная тишина. Смерть не постучится сюда до следующего раза.