Heart of the Swarm

Хочу сразу попросить извинения за смену рейтинга с R на NC-17. Я честно пыталась уложиться в R, но нет. Второе: прошу прощения за ошибки и опечатки, и, буду крайне благодарна, если вы проявите ко мне расположение посредством их выявления. Раскалённый белый диск солнца обжигает, лениво плавая в удивительно чистом голубом небе; золото песка сияет так, что глаза режет даже сквозь затемнённые очки. Напряжение стальной пружиной сдавливает мышцы, кошкой вцепляется в грудину, песком царапает лёгкие через глотку. Гуляет по телу дрожью, стекает с рук кровью и впитывается в мучимый жаждой песок. Перед глазами мелькает красное, секунда — и Наруто вновь на земле. Успел уклониться. В этот раз – успел. Лапы погружаются в рассыпчатый песок; зверю легче, чем человеку — мощные широкие конечности устойчивее на зыбкой почве. Хвост стегает по песку, взметает светло-бежевые волны,а огромная пасть разверзается в реве. Словно подхватывая гнев ужасного порождения пустыни, песок встаёт на его защиту. Копьями, стрелами, клинками - режет, ранит. Только поднявшись на ноги, Наруто вновь уклоняется, замечает слева движение и точно знает — Саске. А через мгновение песок и пыль встают завесой, и, он уже не может различить ничего вокруг. Очки спасают глаза от каленных песчинок, но в закрытый платом рот всё равно умудряется забиться целый бархан. - Что за... - возмущение сминается тканью, подхватывается ветром и с жадностью глотается стихией — Наруто не слышит сам себя. Песок шипит вокруг, скрипит и шепчет, скребётся миллионами игл в плотную одежду. За всем этим не заметно приближения ракеты — лишь мелькнувшая россыпь золотой пыли в теле песчаной туши и быстрая мысль от Саске - «Ложись!». Следующая секундой позже вспышка взорвавшегося снаряда. И звенящая тишина в голове. Зверь заметался, взревел, но Наруто звука не слышал; Рассыпавшееся было, тело монстра вновь превратилось в песчаные иглы. И снова ракета. Следующая. Ещё одна. Песок плавится, брызжет в стороны, разъедает горячими каплями толстую экипировку. Наруто, бывшего к Шукаку ближе всех, брызги горячей песочной массы задели, чего избежала вся остальная боевая группа. Наруто пытается подняться, но не может и вновь падает на раскалённый песок. Чувствует боль и липкое тепло в правом боку - понимает, что недостаточно хорошо заживил предыдущее ранение: тканей не хватило и страшный порез грозит разойтись. Боль в лёгких – тоже не достало массы на сращивание пропоротого органа, схалявил. Печень приоритетнее. Зверь метается, ослепший, обезумевший от боли под градом взрывающихся снарядов. «Что вы делаете?» - мысленно вопрошает Наруто, шаря рукой вокруг себя, в поисках спасительной бутыли с жидкостью. Не находит. Нахера такая регенерация? Но другой нет. Таким оружием демона не утихомирить и не убить. Пули и снаряды лишь злят его, вселяя в ослабшее от долгой борьбы тело новые силы. Подходить к Шукаку близко – самоубийство, но сам демон не успокоится. Узумаки мог проявить слабость – Саске сделает всё сам. Мог сказать, что не успел вмешаться – у Саске хватит сил и скорости самому провести операцию. Как и любой другой член опергруппы может, нужно лишь отдать ему устройство. Но это будет Саске. Пусть это будет Саске… А почему, собственно, именно он, Наруто, должен был….? Ах, да, регенерация. Способность срастить самые страшные раны или, по крайней мере, приостановить кровь до прибытия медиков… Шанс, что после серьёзного ранения ты доживёшь до оказания помощи.… А у Саске такого шанса нет. Поэтому он.… А не Саске или кто-то другой… Там, лёжа под безразличным небом и безжалостным солнцем, Наруто решал. Кожа. Волосы закончились, значит, кожа. Не хватит. Мясо. На животе и спине уже нет ни одного не использованного участка. Кожа на левой руке и ногах уже использовалась. Осталась правая рука. Бедро. Пары слоёв не хватит, если использовать кожу с ноги.… Это минус к скорости из-за жгучей боли, но боль перетерпеть можно. Лучше решить самому, цепляющееся за жизнь тело может расставить приоритеты иначе, не прислушиваясь к доводам разума. Глубокий вдох, резкий выдох и адская агония сковывает все нервы, натягивает их раскалёнными канатами, пускает разряды тока по венам и жилам – так начинается регенерация. Ткани, сдираемые организмом с самого себя, переплавляемые и перенаправляемые на требующие заживления участки, оставляют после себя ноющую боль и пустоту. Наруто чувствует повреждение. Каждой клеткой, каждой своей частицей чувствует собственное разрушение и перепостроение – по своей воле. И вдруг волна боли схлынула, мазнула вкусом полыни по губам, втянулась в раковину и замерла напряжённым угольком под сердцем, редко, но яростно и ярко, пульсируя. Наруто отдышался, вскочил на ноги. Вновь свело судорогой – слишком резко стал, опёрся на повреждённые регенерацией руку и ногу, не рассчитал. Но с этой болью справился за секунду – отмахнулся как от назойливой мухи. Про себя отметил – Саске рядом, готов заменить его если что. Не дождётся. Усмехнулся Учихе, зная, что тот увидит – сквозь закрывающий нос и рот платок, увидит, сквозь защитные затемнённые очки, увидит – и улыбку, и решительный взгляд. И был прав – увидел. Звон в ушах сменился раскатистыми ударами сердца, ток в руках – горячей кровью и жаждой действия. В глаза больше не било слепящее солнце, и не было в них места безбрежному морю, только Шукаку, только цель. И Саске рядом, словно отражение. Впервые не лезет вперёд, впервые уступает главенство – не потому, что так приказало начальство; Потому, что верит – Наруто справится. Бешенство зверя не рассеялось даже под иссякшим градом пуль, Шукаку ревел, бил лапами и хвостом. И Узумаки вдруг ощутил – хочет ответить ему. Запрокинуть голову, прижать уши, зажмурить глаза и… залаять? В бешенстве взбивая песок всеми девятью хвостами… Ощущение было столь сильным и казалось таким естественным, что Наруто не сразу смог стряхнуть с себя наваждение, а когда сумел, то осознал – лицо само сложилось в гримасу оскала. Усы топорщились в разные стороны, и было крайне неприятно ощущать, как они трутся о ткань плата. Наруто выхватывает устройство из кармана штанов – запечатанная колба в корпусе, оснащённом двумя зажимами. Устройство следовало активировать вблизи Шукаку и закрепить на шее зверя. «Ничего сложного» - думает Наруто, легко, даже слишком легко, уворачиваясь от смертоносных когтей демона, словно и не переживал меньше минуты назад разрыв печени и лёгких. Цель близко, и Саске за спиной, вооружённый новым поколением РПГ-7. Хватает сил усмехнуться: подумать только, теперь наличие за спиной Учихи с гранатомётом в руках - успокаивает. Узумаки ловко уходит от лап Шукаку, под одобрительные окрики со стороны опергруппы и под яростные вопли осатаневшего зверя. Почти играючи приближается к хвосту, смыкает колбу руками и поворачивает до щелчка, как по инструкции.… Падает на колени, в тщетной попытке зажать дрожащими руками истекающие кровью уши, оглушённый в равной степени, как вырвавшимся из устройства звуком, так и ревом обезумевшего демона. Двух демонов. Последнее, что Наруто успел подумать, это то, что демонов было двое. А потом его накрыла мощная лапа Шукаку, когти продрали одежду и плоть, и безжизненное тело было отброшено в сторону, как сломанная игрушка. Тишина давит. Наруто открывает глаза и обнаруживает себя в больничном отсеке. Не то, чтобы он гостил здесь слишком часто, но место уже успело стать привычным. Парню кажется, что именно этот выбеленный потолок медицинского отсека для сотрудников Ц-5, он узнает из тысячи похожих. Пары секунд, чтобы стряхнуть с себя остатки недавнего кошмара и оглядеться, вполне хватает. Поворачивает голову в бок и сталкивается с чёрными глазами. Успокаивается. Просто сон ведь… Беспечно ухмыляется. - С пробуждением, идиот неуклюжий, - вежливо здоровается Саске. - И тебе привет, хмурая задница. Долго я спал? - Не многим дольше, чем дрыхнешь обычно – плюс-минус ещё два дня. - Хм…., - протянул Наруто, почёсывая подбородок полностью здоровой рукой, - то есть, неделю… - Восемь дней, - уточняет Саске и протягивает Наруто бутылку, - выпей, не хочу тебе снова капельницу ставить. - Злыдень. Наруто откручивает крышку, принюхивается, морщится и прикладывается к горлышку. Жидкость стекает по пищеводу мерзкими каплями. Гадость какая. Необходимость приёма этой массы очевидна, хотя блондин и так проснулся свежим как огурчик и бодрым, как оловянный солдатик. И ведь не понятно от чего – то ли восьмидневный сон так благотворно повлиял на организм, то ли кошмар встряхнул, высоковольтным разрядом по венам. Саске сидит возле больничной койки, сложив руки на спинке стула и положив на них подбородок. Задумчивым взглядом следит за морщащимся от мерзости, но всё равно поглощающим биомассу, Наруто. Тот, закончив пить, закрыл крышкой бутылку и прицельным броском отправил её в пустую корзину для медицинского мусора. - Эй, Саске, - задумчиво окликнул друга Наруто, - что за хрень случилась там? Учихе вовсе не нужно было пояснять, что за «там» имел ввиду друг. - Ты полностью оправдал кличку "идиот неуклюжий". Суди сам, - пояснил он, пожимая плечами в ответ на выгнувшуюся бровь Узумаки, - бросился к Шукаку, не расчитал своих сил и его скорости. Шукаку втоптал тебя в землю, медики еле откачали. Это вкратце. Наруто нахмурился. Слишком мало времени прошло с момента его пробуждения, события в пустыне по большей своей части имели вид растекшейся по памяти кляксы, и мозг не сумел ещё составить все нужные вопросы.… А какие, собственно, вопросы? Наруто кажется, он помнил, как побежал к Шукаку и.… И всё. Темнота. Упёрся взглядом в колени, спрятанные тонким одеялом, и попытался вспомнить, что было в пустыне: - То есть, я не увернулся? Просто не увернулся? - Да. Ты не увернулся. Зверь был быстрым, а ты был ранен, Наруто. Не вини себя. Во хрен же тебя поймешь, Учиха: то я "идиот неуклюжий", то сам придумываешь оправдания моей неловкости... Но в слух спросил: - И что Шукаку? - Мёртв. Наруто резко поднял голову и вперился глазами в непроницаемые глаза Саске. То, что Шукаку в нарушение инструкций, убили – в голове вообще не укладывалось. На охоте за этим демоном полегло больше трех десятков сотрудников и, в основном за то, чтобы захватить зверя живьем, предотвратить его возрождение. - Как?! А приказ? Саске, что за хрень? - Устройство не смогло его обезвредить, руководителем операции было принято решение о ликвидации демона. Это ошибка техников, не наша. Не убили бы его - лежали бы сейчас холодненькими на теплом песочке. Большинство - по кусочкам. - Погоди.…Та штука.… Была неисправна? - Именно. - А... - нужно задать вопрос, но голос не слушается. Страшно слышать ответ, за все годы в Центре, Наруто так и не научился с пренебрежением относится к человеческим жизням. - А среди опергруппы...? - Потерь нет. Как только Шукаку тебя растоптал, тут же потерял к тебе интерес. Командование разложило его залпом со срахующего Томагавка. Саске говорит уверенно, ведет себя расслабленно. Было бы что серьезное - Мистер Хладнокровие в таких случаях забывал о своём титуле и превращался в настоящую гарпию. Живое воображение быстренько предоставило своему обладателю чудесный образ: Саске с женской грудью, черноперыми крыльями в тон волос и недовольной миной на лице. Наруто хихикнул и откинулся на подушки, прикрыв глаза. Определенно, эту ассоциацию озвучивать брюнету не стоило. Затем, вновь повернул лицо к Саске, и, улыбаясь, проговорил. - Ясно. А то мне сон приснился…или глюк словил? Хах...Что эта штука завизжала, я чуть в обморок не бухнулся. Серьёзно, голосок у нее был похуже, чем у этого певца, как его… - Марк Гормли? - Точно! - Неужели что-то может быть хуже? – притворно ужаснулся Саске. Оба засмеялись. Наруто – весело, искренне, заразительно. Саске – сдержано, мягко улыбаясь, как улыбался только близким. - Боже, - всё ещё смеясь, выговорил Наруто, - я представил, что у меня в руках эта колба вдруг запела голосом Марка эту его самую эпичную Without you… Я абсолютно точно уверен, что на месте Шукаку тоже бы попытался себя прихлопнуть! Замолчали одновременно. Саске поднялся на ноги, сунул руки в карманы – как привык ещё с детства и никак не сумел отучиться, затем одернул себя и подхватил со спинки стула висящую на ней лямку сумки. - Я скажу врачам, чтобы по-быстрому тебя осмотрели и гнали в шею – нечего тебе тут залёживаться. - Давай. Я пока переоденусь. Может, сегодня в… Чёрт, сколько сейчас времени?, - и, не дожидаясь ответа, махнул рукой, - какая разница! Давай через часика полтора у тебя встретимся? Саске кивнул в ответ на всё, обронил - «не задерживайся, идиот» - и направился к двери. Взялся за ручку, когда его остановил вопрос Наруто: - Эй, Саске, - в голосе уже не осталось и следа недавнего веселья, - так всё и было? Я не уклонился, а прибор просто неправильно сработал? – как мог пояснил Узумаки свою мысль. Крайне важно, чтобы Саске правильно понял, что он имел ввиду. - Да, - ответил он, - так всё и было. И вышел. - Такое уже было, профессор? Голос Цунаде напрягся, сама его обладательница обратилась в камень, глядя в монитор, словно в глаза Медузы Горгоны. Профессор Сарутоби нервно теребит большим и указательным пальцем бородку. - Было, - говорит спокойно, тоже смотря на экран. - Когда?! - вопит новая глава Ц-7, стряхивая с себя оцепенение, - Когда, черт Вас дери, учитель? И он не изолирован? Весь Ц-5 в опасности - здесь нет ни одной камеры для объекта такого класса! Профессор все так же спокойно отпускает бороду и берется за любимую трубку. Курил Сарутоби безбожно, но только трубку. Может, была она особенной, а может, в ней раскуривался особый табак. Да и табак ли, черт ведает. - Глупая моя ученица, - говорит, затягиваясь, - глупость твоя объяснялась бы молодостью, не будь тебе сорок пять. Молчать, - произносит, выставив ладонь в останавливающем жесте и заставляя вспыхнувшую Тсунаде прикусить язык, - ты, как глава Ц-7, и да помогут ему силы небесные с таким-то руководителем, должна быть более мудрой и дальновидной. По-твоему ему присвоили ранг SN чтоб с фамилией красиво смотрелось? SNVV есть SNVV, и значит то, что значит. Это-то ты понимаешь, профессор? - Понимаю.... - шепчет Тсунаде. Слишком она привыкла считать того, кому присвоен этот код, безобидным. Хирузен кивнул, сделал еще затяжку и продолжил, уставившись в светящийся синим и желтым монитор. - И так, вот тебе ответы. Когда? Когда ему было 12. Почему не изолирован - изоляция ничего не даст, да и совет не одобрит содержание объекта в... бездействии. Его либо отдадут на эксперименты, либо аннигилируют носителя, пересадив объект в другое тело. Узумаки Наруто умрет, а SNVV получит новую циферку к хвостику. Я уже видел уничтожение пяти носителей и ни одно из них значительных результатов не принесло. В любом случае, даже если каким-то чудом совет согласится на его заключение, изоляция спровоцирует это, - профессор жестом указал на экран. Тсунаде, следуя команде, вперилась взглядом в монитор. В ее глазах отражалось голубое небо, золотой песок и огромное бесформенное, рыжее нечто. - Ты задаешь не верные вопросы, Тсунаде. Ты смотришь на объекты как на... объекты. - А как надо? - Хмуро вопрошает женщина, закусывая губу. То, что творится на экране не укладывается у нее в голове. Знала же... Знала, но позволила себе забыть, что Наруто SNVV-6. В ее голове он был... Узумаки Наруто. Сотрудник-объект. Просто Узумаки Наруто, шумный мальчишка под опекой Хирузена и Итачи Учихи; молодой парень, уверенный, что данные кем-то способности, можно использовать и на благо; Узумаки Наруто, который не имел ничего общего с монстром на экране. - А надо видеть в них еще и людей, которым просто не повезло родиться с особенностями. Хотя бы в некоторых. - Многие из объектов бесчеловечны, но прикидываются людьми. Мастерски прикидываются, учитель. Внешне и поведением. Но остаются монстрами и убивают с чудовищной жестокостью - Центр на горьком опыте построен. Универсального рецепта найти среди них человека, которому не повезло, нет, зато хитрецов, по которым оскар плачет, - уйма. - Есть множество людей, которые родились как нормальные люди, но по природе своей являются чудовищами. Но ты не спешишь их клеймить. - Преступники сидят в тюрьмах, объекты - в центре. Полемика, профессор. Этот разговор ни к чему не приведет- у Вас свои аргументы, у меня - свои. Друг друга не переубедим, а разводить споры попусту я не научена. Сарутоби качает головой из стороны в сторону и вдруг улыбается. - Да, я кое-что упустил в твоем обучении. Например, как отличать полезные советы от пустых споров. Чтож, Наруто - мой подопечный и пока я жив, а жить я планирую долго, его судьба в моих руках. И в этой судьбе не быть изоляции без крайней на то необходимости. - Да? - разозлилась Тсунаде, палевые хвостики за спиной взвились хвостами дикой кошки, - а ЭТО по-вашему, не крайняя необходимость?! Сколько человек опергруппы погибло? Сколько сотрудников военного подразделения? Повезло, что хоть кто-то выжил в этом кошмаре! - И снова вернулись к вопросам. Тсунаде, задавай правильные вопросы - получишь правильные ответы. Ты спросила "Когда"? Правильный вопрос - "Почему?". Ты спросила "почему не изолировали?", но тут надо было узнать "как это остановили?". Понимаешь, Тсунаде? Знай ты ответы на эти вопросы, остальные перестали бы беспокоить твой разум и сметать чувства. - Тогда, почему, профессор? Почему он в 12 лет превратился в это и как это сумели остановить? Та Тсунаде, что двадцать лет назад была аспиранткой Сарутоби, с благоговением ловившей каждое высказывание Учителя, потупилась бы скромно и обдумала его слова. Но нынешняя Тсунаде, носившая звание Профессор Сенджу и бывшая главой Ц-7, стала слишком самоуверенной, слушать не желала и перезадала предложенные Хирузеном вопросы, тоном ядовитым, язвительным. Самая тяжелая борьба- это борьба со стереотипами, так считал Сарутоби, и это он упустил в обучении Тсунаде. Глава Ц-7 никогда не поймет, что в сердце старика она навсегда останется глупой ученицей именно за это его упущение. - Посмотри запись ещё раз, Тсунаде. Посмотри внимательно и, быть может, кое-что для тебя прояснится. У меня совещание в совете через двадцать минут, пойду хоть кофе выпью, а после расскажу тебе занимательную историю о Наруто, Саске и ледяном мальчике. Профессор вышел, белая, с керамической облицовкой и эмблемой Центра, дверь, сомкнула за ним створки с мягким шипением, которого Тсунаде не слышала - уши заложило пульсом, бьющегося где-то в шее, сердца. Ее взгляд был прикован к монитору. Запись уже закончилась и началась вновь, а потому Цунаде видела хрупкую, по сравнению с демоном пустыни, фигурку Наруто, ловко преодолевающую одну за одной линии обороны чудища. Фигурка приблизилась вплотную, но вдруг замерла и повалилась на колени. Запись не четкая из-за песка и с многократным увеличением, но Тсунаде казалось, что она видит кровь. Удар Шукаку. После такого не выживают...Несколькими мгновениями позже - кровавого цвета масса опутала тело Наруто и перед профессором Сенджу предстала ужасная картина: Узумаки выворачивало суставы, разъедало кожу, сливало с алой массой и трансформировало в ужасных размеров лиса с девятью хвостами. Ослабшему Шукаку новый монстр перегрыз горло - зверю не хватало сил на сопротивление. Лис трепал и трепал судорожно бьющееся тело песчаного демона, пока не утих последний спазм и хвост не повалился тяжело на землю. Лишь тогда девятихвостый монстр отпустил свою добычу. И обратил взор пылающих глаз на людей. Что было дальше, Тсунаде видела, и повторно смореть не хотела. Выключила запись до того, как брызнули первые капли человеческой крови и упал в песок первый труп. До того, как началась вакханалия, и шум от выстрелов перекрыл вопли ужаса и боли. До того, как Саске бросился под лапы демона, безошибочно выискивая полузарытый в песок, прибор. До того, как Учиха прицельным выстрелом уничтожит оружие против Шукаку и до того, как встанет лицом к лицу с демоном. До того, как лис, яростно мешая песок хвостами, взревет гневно, но беспомощно, уже находясь в плену воли Учихи. До того, как закончится его отчаянное сопротивление, и грузная туша тяжело осядет на песок, сверкая ярко-рыжей шкурой. До того, как эта шкура стечет, словно густая краска, алыми каплями, исчезая не коснувшись земли, оставляя после себя обнаженное тело того, кого зовут Узумаки Наруто. До всего этого, чтобы не видеть ни убийств, ни агонизирующего рыжего лиса, ни чудовищной силы Учихи. Не видеть, как потом, под голубым небом и ярким солнцем, Саске баюкает на руках безвольное тело друга. Через два часа Наруто стоял у порога в жилище Саске. Удивительно, думал Узумаки, знание того, что на улице уже давно ночь, делало свет ламп каким-то тускло-серым, бесцветным. А сегодня, странное чувство дежавю заставило его замереть у порога апартаментов Учих, перед привычной, обычным людям, деревянной дверью – такой безобразно уютной и такой непростительно чужой в белом теле третьего этажа Ц-5. Даже безжизненный свет электрических ламп не мог спрятать эту ненормальную тёплую натуральность светлой ореховой панели, с простым, но изящным узором по контуру. Обычно, блондин не утруждал себя такими мелочами, как постучать или иначе сообщить о своём визите – он запросто открывал дверь без оповещения, здоровался с Итачи, если тот находился в гостиной, и, словно у себя дома, шёл в комнату Саске. Обычно. Но сегодня всё было как-то странно, начиная с пробуждения в медицинском отсеке. Наруто занёс руку над косяком, да так и замер, пока дверь не открылась медленно, и знакомый голос не произнёс – «заходи». Наруто шире раскрыл дверь – гостиная встретила густой темнотой и еле уловимым запахом мяты – и сделал шаг вперёд, разом ослепши после искусственного света в живой темноте. Панель за спиной закрылась с лёгким хлопком – деревянная облицовка на стальном теле механизма была лишь двухсторонней маской, скрывающей жесткую, неуступчивую сердцевину. Прямо как Саске. Наруто понял, что помешался на Учихе, довольно давно – наверное, после того, как они перешли из средней школы в старшую. А может, ещё раньше.… Но окончательное и бесповоротное осознание пришло в тот момент, когда Наруто вдруг поймал себя на мысли, что сравнивает все предметы и события, что его окружают с Саске. Ураган Таша, разнёсший в дребезги половину побережья Австралии – с Саске; Недавно опробованное неимоверно вкусное, но жутко острое блюдо – с Саске; Последняя ракетная установка с лазерной системой наведения – с Саске; Дверь, в обиталище Учих… Саске видится во всём, абсолютно. Наруто сделал пару шагов вперёд и замер. «Сюда» - услышал он, но не смог понять: прозвучало слово вслух или же шепот Саске вновь проник в сознание. Впрочем, направление к источнику голоса, реальному или воображаемому, Узумаки понял верно – через гостиную налево, в спальню младшего Учихи. Движение в темноте Наруто тоже не смущало – комнату он знал как родную, здесь он проводил времени больше, чем в своей собственной. Саске нашёлся у незашторенного окна. Еще одной особенностью апартаментов Учих были шторы на окнах, в то время, как весь Ц-5, да и остальные центры, использовали исключительно жалюзи. Облокотившись спиной о подоконник, Учиха стоял против скудного света и представлял собой очерченный лунным серебром, дымчатый силуэт. Наруто подошёл почти вплотную: - По какому случаю интимная обстановка, теме? - Развел руки в стороны, показывая, какую именно обстановку окрестил "интимной". - На романтику потянуло? Саске склонил голову набок – пряди, обрисованные светло-голубым контуром падающего из окна света, забавно колыхнулись. Узумаки подавил в себе остро вспыхнувшее желание коснуться их пальцами и заправить Саске за ухо. - Случай подвернулся подходящий - у тебя больничный, у меня выходной, Итачи на задании...Я не мог упустить такой шанс. Шутит, думал Наруто, шутит как всегда. - Погоди, сбегаю за свечами и шампанским. Присаживайся пока. Диван в комнате младшего Учихи был единственным местом, куда Узумаки мог приземлить зад без опасения за своё здоровье – в отличие от Наруто, Саске терпеть не мог когда кто-то садился на его кровать. Подобное действие могло быть расценено за оскорбление, и, блондин точно не мог определить, откуда в его друге берёт начало подобное отношение к ложу: то ли от брезгливости, то ли ещё от какой-то ереси.… В любом случае, после пары попыток со стороны Наруто нарушить табу, Саске вбил в белобрысую голову, что так делать больше не стоит. Комната у Саске просторная, но обставленная весьма скромно: у западной стены - рабочий стол, с расположившимся на нём моноблочным компьютером, стул возле него. Там же полки с книгами и всякой мелочью – всё в аккуратнейшем порядке, Учиха мог проявлять поразительнейшую педантичность в том, что касалось обустройства своего быта. С южной стороны окно с широким подоконником – когда ребята были помладше, именно там предпочитал сидеть Наруто, нанося визиты Саске. В северной части расположилось Ложе Учихи – та самая священная кровать, куда заду Узумаки хода не было и, которая ввиду своей недоступности, являлась для блондина наиболее привлекательным предметом мебели. Наконец, диван – этот четвероногий друг находился аккурат напротив стола с компьютером: чтобы удобнее было просматривать фильмы вместе, ну или резаться в карты. Впрочем, с диваном были связаны и другие, более пикантные воспоминания. - Раз уж у нас так все сложилось - мой выходной, твой выходной... Предлагаю совместить приятное с полезным! Я как раз пару дней назад... Черт, все забываю... Две недели назад, раздобыл игрушку одну. Файтинг типа Мортал Комбат. Опробуем? Наруто успел только развернуться к дивану, как его со спины обняли чужие руки – скользнули под просторную футболку, легонько касаясь подтянутого живота, холодный нос ткнулся в шею под ухом и Саске замер. Замер на долгие мгновения, отсчитывая своё сердцебиение и давая секунды Узумаки – сориентироваться. Узумаки сориентировался – медленно повернул голову к Саске, обхватил лежащие на животе кисти своими руками, сжал легонько. И понеслось. Саске растворился во тьме, и, казалось, нашёлся сразу и всюду: губами на шее, ладонью, надавившей на пресс, пальцами, легкими касаниями пробежавшимися по ключицам. Он ни на секунду не давал Наруто ни извернуться, ни вырваться – сдавил не сильно шею, зарылся пальцами в волосы, накрыв ладонью лоб и заставив запрокинуть голову; скользнул рукой по бедру, намеренно не провоцируя - не задевая паха, но крепко прижимаясь своим телом к его телу. Уж, облюбовавший нагретый солнцем камень, желающий обвить его весь, до миллиметра – и получалось ведь. Наруто ещё раз предпринял попытку высвободиться – ласки он любил так же, как не любил уступать в них участие, но попытка провалилась: Саске сделал шаг вперёд и, Узумаки, потеряв равновесие, чуть было не свалился на пол. Не свалился – удержали на месте ловкие руки, сразу же обнявшие талию. Саске уступил – позволил повернуться к себе, прижаться крепким телом к своему телу, найти губами губы и, наконец, поцеловать. Целомудренно целоваться они не умели. Хотели научиться – не получилось. Пока. Со временем научатся, спрячут страсть под дружескими чувствами. Со временем – но не сейчас. Наруто загорался моментально – то ли возраст, то ли близость Саске – Учиха понять так и не смог. Почувствовал только, что едва минуло первое нежное прикосновение тёплого языка к сомкнутым губам, Узумаки вжался теснее – бедрами к бёдрам, цепляя пальцами шлевки штанов, прижимая надежно, крепко - не вырвишься. Приоткрыл рот, позволяя углубить поцелуй и сам не оставаясь в долгу. Наруто блаженно постанывал – он ценил поцелуи более иных ласк, именно неспешное скольжение языков вдоль друг друга возбуждало его неимоверно, заставляя желать большего: больше прикосновений, больше ласки и всё это – не разрывая поцелуя. Саске сделал ещё один шаг вперёд - Наруто невольно повторил манёвр. Затем ещё, и ещё, пока не наткнулись на препятствие, и под колени не ударило углом жесткого матраса. Узумаки разорвал поцелуй. Ситуация требовала пояснений: отношения у парней давно перевалили взаимные дрочки друг другу на диване и где придётся, но дальше дело никак не шло: ни до минета, ни до, тем более, секса. Настойчивость в данном вопросе пытались проявить оба: порой, то, что начиналось как ласка, переходило в совсем не нежную драку - с заламываем рук, точными ударами в незащищённые места и бойкотом друг другу на пару дней. Наруто бесился, Саске убивал холодом. Потом парни мирились, затем гормоны снова брали своё и цикл повторялся. С каждым таким разом страсть захватывала все больше, всё глубже – невыносимое, томное желание обладать, ожидание боли друг от друга, необходимость подчинить, перерастали в животные игрища и побои. Порой, Наруто казалось, что будь он чутка сильнее Саске – изнасиловал бы его к чертям. Тогда радовался, что не сильнее. Когда пелена вожделения схлынывала, оставался стыд и страх – что Учиха пошлёт его нахуй с такими заскоками. Не посылал. Взаимной была ситуация. Осознание взаимного влечения пару лет назад дало обоим карты в руки и сделало уязвимыми. Обоюдоострый меч, под названием «похоть» срезал наивность, наносил глубокие раны, норовил прикончить дружбу. Потому и сошлись на установке: дрочка, дрочкой – а дружба важнее. Потерпели чутка, поняли, что отказаться не в силах, потому решили принять новую аксиому– такие отношения дружбе не помеха. Кому же ещё надежнее доверить собственный член, как не другу? И, опять же, дальше касаний дело не заходило. А хотелось. Очень. Саске пояснять ничего не стал – толкнул Наруто на кровать, забрался быстро сверху и уселся на бёдра, приятной тяжестью надавливая на возбуждённый член, скованный джинсовой тканью. Наруто приоткрыл рот в стоне – желанный контакт был на грани боли. Лежа поперек кровати Узумаки опирался на локти - опрокинутый Саске, он едва не приложился головой о стену, к которой примыкала мебель и которой сейчас едва касался затылком. - Не бойся, - объявил Саске, пройдясь руками непривычно ласково по животу, затем ребрам, выпрямляясь и стягивая водолазку. – Трахать будешь ты. - А ты не мог бы как-нибудь… помягче это сказать? - Наруто… Ты знаешь, я могу приказать тебе сосать мой член. И ты это сделаешь, постанывая от удовольствия. Так что бери, пока дают и не доводи меня до греха. Наруто знал, что Саске может. Пугающие буквы ME заставляли всех посвящённых в их значение чураться Учих, как огня. Знал Наруто и то, что Саске никогда не использует свою силу так. Не из-за обещания, нет.… Тут иное. Спорить далее не стали: Наруто вскинулся, обхватил Саске за талию и одним рывком поменялся с ним местами, не забыв при этом изменить положение так, чтобы вытянуться на кровати, а не поперек её. Саске, оказавшись снизу, удивлённо округлил глаза, но тут же взял себя в руки – ухмыльнулся ехидно, развёл бедра, позволяя блондину прижаться плотнее, лечь сверху, укрыть своим телом. Получил в ответ неуверенную улыбку и ласку дрожащими руками. Наруто касался тела Саске осторожно, с трепетом – до последнего не верилось, что можно вот так запросто провести ладонью по дугам ребёр – и не получить в глаз. Что можно лизнув сосок услышать лёгкий стон, а не звон в голове из-за сотрясения. Ведь таким был его Саске – мог пригреть, приголубить, а мог на место поставить, пнув как вшивую шавку. Но сейчас Саске был покорен и желал близости. Желал её так, как отвергал вплоть до сегодняшнего вечера - Наруто был растерян и счастлив одновременно. Одно он осознал точно – с решением Учихи лучше не спорить. Плавали – знаем. Не отрываясь от ласки, Наруто расстегнул свои джинсы – налившейся плоти было через чур тесно в тканевых тисках. Саске проделал тот же манёвр со своими штанами, нетерпеливо покрывая поцелуями шею и плечи блондина. Узумаки понял, что руки дрожат не только у него, а грохот в ушах – это сердцебиение. Прижался ухом к груди Саске – проверить, но не смог разобрать, где чьё сердце бьётся. Остатки одежды срывали торопясь и, почему-то, смеясь. Наруто едва ли не вытряхивал Учиху из мягких матерчатых штанов, тот всеми силами вытряхиванию способствовал; Наруто задел рукой обнажённую кожу паха Саске и во рту пересохло – брюнет совсем не озаботился ношением нижнего белья. Этот факт будоражил без того раззодоренную фантазию. В каком именно смысле будоражил, Наруто пока определиться не мог. Он отмёл все мысли за ненадобностью, спустился поцелуями по подтянутому животу, к тазовым косточкам, лаская кожу языком и лёгкими покусываниями, помечая территорию шелестящим дыханием. Заметил, как Саске откидывается назад и выгибается – до чего же гибкий, думает Наруто борясь с искушением сползти ниже, тронуть губами внутреннюю сторону бедра. Не поборол – желание взяло верх, ласка пошла дальше – от бедра к колену, приподнять ногу и коснуться потаённого местечка позади, провести рукой по натренированным икрам, огладить точёные лодыжки, потерять себя в нежности. Наруто – фетишист, он давно это принял как само собой разумеющееся, потому бороться со своей тягой не пытался. Запястья и лодыжки он находил самой сексуальной частью тела, так что если бы Саске позволил, провёл бы не один час, тщательно изучая эти прелести тела друга. Но Саске бы не позволил, да и страсть настойчиво заставляла оставить лобызание заманчивых косточек на потом или же проделывать сие во время процесса. Узумаки резко схватил ноги Саске и закинул их себе на левое плечо, заставив того сложиться чуть ли не пополам. Тренированное тело Учихи позволяло проделать и не такие фокусы, а богатая фантазия Наруто уже предоставила своему хозяину сто и один вариант пошлостей, в которых сеи навыки Саске можно было использовать. Узумаки немного придвинулся ближе, притягивая Саске за бёдра меж своих разведённых коленей, настойчиво прижимаясь пахом к его промежности. Саске поморщился – молния чужих джинс весьма ощутимо царапнула нежную кожу. Блондин слегка озадаченно взглянул на препятствие между телами, представленное в лице затасканных до плачевного состояния, штанов, после чего принялся гневно срывать невинную, в общем-то, одежду вместе с нижним бельём. Ноги Саске временно пришлось спустить с плеч. Тот, пользуясь предоставленной свободой, перевернулся, свесившись с кровати нашарил что-то у ее подножия и тут же почувствовал навалившееся сверху теплое тело. Наруто дышал прерывисто, поверхностно. Секс у него раньше был, но тот был секс унизительный и неприятный - обязательная процедура для поддержания физического здоровья, убивающая здоровье психологическое. Секс с нанятыми центром шлюхами, обколотыми препаратами до бессознательного состояния, больше походил на некрофилию, чем на соитие. И все в добровольно-принудительном порядке, под холодными взглядами камер. Сейчас же все было иначе. Саске - теплый, желанный, почти родной. Вокруг ласковая темнота и приглушенный звук дыхания. Все - центр, долг, совесть, стыд - все осталось за пределами маленькой их территории, личного острова. Все это будет позже, нахлынет безжалостно. Но потом, а сейчас - одни, вдвоем и для себя. Такая уютная страсть. Наруто уткнулся носом в линию роста волос на затылке, потерся сухими губами. Растянулся по телу Саске, не боясь лечь всем весом, грея грудью спину, животом - поясницу. Руками - про бокам, поджарым и крепким, к напряженным плечам, по вытянутой руке, к кисти. Попытался переплести пальцы и наткнулся на пакет. - Это что? - спросил приподнявшись. - Смазка. Презервативы. - Саске, - застонал почти жалобно, ткнувшись лбом в лопатку. - Уже передумал? Наруто покачал головой из стоны в сторону. Нет, не передумал, просто тревожно. Сейчас будет здорово - а потом что? Ошибка и в глаза друг другу смотреть нельзя? Или высокое, светлое, что изменит отношения, но заставит перестать быть друзьями и братьям? - Что-нибудь изменится? - спросил глухо того, кому доверяет больше всех на свете. Тишина длилась пару мгновений или вечность - как знать? Саске извернулся, взглянул так, что утонуло - черное в синем, синее в черном. - Нет, - сказал. - Не изменится. Клятву скрепили поцелуем, общим на двоих дыханием, переплетеными пальцами. Мышцы под ладонью играючи перекатываются, стоит Саске немного изменить положение. Изгиб лопатки гипнотизирует, как и открытая, сияющая светлым в темноте, шея, под разводами чернил-волос. Губы Саске искущающе приоткрыты и Наруто наклоняется поцеловать его в уголок рта, в щеку, в висок. Сползает ниже по телу, лаская руками позвонки и бока, кончиком носа очерчивает одному ему понятные знаки. Усы скользят по коже тонкими нитями, щекоча и исследуя. Хочется быть медлительным и нежным, нутро против - жаждет, разрывает, "возьми, возьми" - шепчет. Щелчок крышки тюбика слишком громкий, слишком явный. Саске чувствует, как меж ягодиц проскальзывают влажные пальцы, как аккуратно надавливают на анус, заставляя раскрыться сжатые мышцы, и как по одному медленно проскальзывают внутрь. Наруто жмурится, ощущая теплоту тела Саске, поворачивает голову в бок и дышит глубокими, резкими вдохами - успокойся сердце, не шуми. "возьми... возьми...". Рано. Еще рано. Пальцы сдавливает, сжимает - как сжимает и давит что-то в солнечном сплетении, заставляя неотрывно смотреть на напрягшуюся, взмокшую спину и, нет-нет, но переводить взгляд на исчезающие в чужом теле пальцы. Саске приподнимается на локти, оборачивается. - Хвати, - говорит. - Вытащи. Наруто послушался, прежде склонившись к лицу Саске, коснулся уголка рта сомкнутыми губами, мазнул поцелуем по щеке и скуле, смотрел сияюще-ласково и сам был воплощением нежности. Свободной рукой очертил контур скулы, легко коснулся волос. Послушался. Саске оттолкнулся от кровати, сел, подобрав под себя ноги в подобии позы лотоса. Достал откуда-то блеснувший серебром пакетик, открыл. Какой идиот придумал презервативам смазку с запахом? Более пошлого аромата клубники не чувствовали в своей жизни ни один, ни другой. Саске разглядывал ароматизирующий кондом с видом исследователя, случайно обнаружившего в чашке утреннего кофе редчайший вид таракана. Перевел взгляд на Наруто, повел слегка плечами и ком нервов, что до этого располагался у Узумаки в солнечном сплетении, мигом разделился на две половины: одна упала вниз, опалив жаром низ живота и возбужденный давно член; вторая подскочила к горлу, замерла там - ни вдохнуть, ни выдохнуть. Скрюченными пальцами вцепился в руку Саске, сменившего слегка положение и наклонившегося надеть резинку ему на орган. - Давай, - Наруто мог бы - вздрогнул бы от неожиданности, как хрипло и низко прозвучал его голос. - Без него... Можно? Смотрел внимательно, ловил дыхание. - Хочу. Странный вечер, странная ласка. Одного-единственного "хочу" оказывается достаточно, чтобы убедить того, кого убедить невозможно. Одного прикосновения хватает, чтобы оставить мораль и сомнения за дверью. Одним поцелуем куплено душевное спокойствие. Не произнесенным "люблю" оплачено счастье. Наруто придвигается ближе, ловит губами дыхание Учихи, одной ладонью сжимая беззащитное запястье, другой скользя по шее, к волосам. Целует ласково - как не умел раньше. - Наруто, - шипит Саске. Тот знает, что Саске не любит лишних прикосновений к своему телу - не любит, но терпит. А тело, не согласное с хозяином, отзывается, подставляется, почему-то продолжая вырываться. Растерявшийся, удивленный своей реакцией, Саске совсем беззащитен. Нежные прикосновения обжигают не хуже раскаленного металла, дыхание разъедает словно хлорка, поцелуи пропитаны ядовитым уксусом. И все равно - тянется, за кисло-сладкой болью, за теплом от раскаленных штырей-пальцев, раздирающих сквозь кожу беззащитное нутро. Измучавшийся, опаленный и исцеленный, шепчет: - Если ты не прекратишь заниматься ерундой - я сам тебя выебу. А Наруто в ответ целует, делит на двоих судорожный вздох - реакцию на вновь скользнувшие внутрь пальцы. Давит легонько, заставляя Саске улечься на спину. Подхватывает ноги себе на плечи, ни на секунду не теряя взглядом ночных глаз. Оглаживает бедра - невесомо, направляет себя, придерживая освободившейся, влажной от пота и смазки, рукой. И толкается, мучительно-медленно раздвигая членом тугие мышцы. Узумаки резко закрывает глаза: в теле Саске узко настолько, что сорвавшееся дыхание перекрылось окончательно - перед глазами черные и белые пятна. Хочется двинуть бедрами вперед, хотя бы чуть-чуть, но Наруто знает, что нельзя и цепляется за жалкие остатки самоконтроля. Замер. - Не больно? - Нет, - сказано таким голосом, что дураку ясно: виси он на дыбе над раскаленной решеткой, ответ бы не изменился. Еще дураку ясно, что с таким Саске спорить себе дороже. Сказал "не больно" - считай, что так и есть, как бы оно на самом деле ни было. Потому, облизнувшись, спрашивает: - Можно продолжить? И, услышав в ответ невозмутимое "давай уже", срывается в пропасть. Саске выгибается, не стонет - зубы сцепил намертво, терпит. Вспотевшие ладони на коленях Узумаки - чувствует пальцами, как напряжены мышцы на его ногах. Саске не стонет, зато стонет Наруто - жалобно, всхлипывая с каждым толчком, широко раскрытыми глазами глядя перед собой. Продвигается медленно, хотя хочется - резко и сразу. Мозг, должно быть, потерял свою власть над телом окончательно, когда обжало и приняло первое кольцо мышц - теперь весь контроль над ситуацией в руках у эфемерной субстанции, той, что заставляет внимательно следить за реакциями Саске, не дает главенства животным инстинктам. Ощущения концентрированным удовольствием разнеслись по телу, заливая мышцы напряжением и застилая глаза сумеречной пеленой. Наруто живет этими ощущениями. Ощущением теплых рук у коленей, сжимающих крепко, но не больно. Ощущением напрягающихся щиколоток на плечах и, поводя по ним рукой, рефлекторно поджимающихся пальцев. Ощущением крепкого, вздрагивающего живота под ладонью. Но главное сосредоточенно ниже, в ощущении медленного проникновения в чужое тело. Наруто всхлипывает снова, дышит через рот и пытается разглядеть Саске окончательно ослепшими в темноте глазами. Когда не получается, начинает смотреть руками - пальцами дотягиваясь до четко очерченных напряжением ключиц и плечей, шеи, скул, сжатых губ. Саске отнимает одну руку от его колена, подносит к своему лицу, перехватывая кисть Наруто. Целует в ладонь. И снова выгибается - Наруто вздрогнул от такого жеста, дернулся, толкнулся немного и уже не смог остановиться - вошел до конца. Первый громкий стон Учихи снес оставшиеся ограничители. Опьяняюще. До чего же опьяняюще чувствовать Саске так. Покорным, податливым, тесным, принимающим, горячим. Наруто двигается быстрее, резче, привстает на колени, складывая Учиху чуть ли не напополам, мимолетно оглаживает длинные ноги. Соскользнувшие с колен руки подхватывает и прижимает к постели, пальцы - в замок, крепко. Саске пытается сдерживаться, сжимает челюсти в попытке заглушить рвущиеся из горла стоны, но терпит неудачу - терзаемый изнутри и снаружи, он не в силах контролировать голос. - Мне хорошо с тобой, - задыхаясь, шепчет Наруто. Пытается облизнуться, смочить высушенные дыханием губы, но во рту тоже пересохло так, что язык липнет к зубам. - Саске...Саске... Губами тянется к губам Учихи, теперь уже сам не давая вырваться. Бедрами двигает грубее, с оттяжкой, входя глубоко и медленно покидая тело. Уже не боится навредить. Саске пытается сказать что-то, но из приоткрытого рта вырываются лишь предатели-стоны, потому он замолкает, пытаясь хотя бы своим молчанием контролировать ситуацию, судорожно выдыхая через нос при каждом толчке. Наруто наклоняется к его лицу и неожиданно прижимается лбом, расширившимися, но на удивление осознаными глазами заглядыаая в глаза Саске. Тот пытается держать марку, смотреть высокомерно, но не прекращающееся движение внутри сводит все старания на нет. А Наруто смотрит с улыбкой, и улыбка эта пугает - слишком много в ней тепла, искренней привязанности, до боли сильный отклик вызывает она в душе. Он хочет сказать что-то, даже раскрывает губы, чтобы это произнести, но передумывает, сдвигает голову в сторону, прижимаясь виском к виску и вновь отдает себя животному. Слова - не нужны, да и не придуманно еще таких слов, чтобы описать каково это, когда весь мир заключается в одном имени, а он, тот, кто носит это имя, выгибается в твоих руках, отдает себя добровольно и смотрит ночными глазами в самую душу. - ..руку, - то, что срывающийся шепот принадлежит Саске, Наруто понял не сразу, - отпусти руку. Наруто послушался, больше из-за попыток Саске высвободить насильно удерживаемую конечность, нежели от того, что дошел смысл сказанных слов. Послушался, выпустил обе руки, лег на предплечья, обхватывая кистями чужие плечи, вжимаясь в тело Учихи еще крепче. Саске с трудом просунул руку между животами, обхватил пальцами член, начиная ласкать себя в такт движениям Наруто. Мышцы уже сводило судорогой, от неудобства позы, резких движений, накатывающих волн удовольствия. Узумаки, почувствовав внутри растущую тугую преграду, совсем забылся: вцепился зубами в шею под ухом, дыша теперь запахом кожи и волос Саске. Все продлилось не долго: слишком яркие, сильные впечатления и ощущения заполнили все тело, Наруто вскинулся, брови сложились в гримасу боли и отчаяния, приоткрывшиеся губы прошептали: - Са..ске... не могу больше.... Резко ускорившиеся движения неожиданным для Саске не стали, но заставили прикусить губу от силы ощущений: рука рефлекторно сжала собственный член крепче, скользя по стволу быстро, рвано. Мышцы теснее обхватили член Наруто, смыкаясь плотно при каждом возвратном движении. Долго такую сладкую пытку выдерживать было совершенно невозможно: вошел глубоко в последний раз, тут же выскользнув наружу и кончил Саске на живот, вновь прижавшись лбом к его лбу. Саске не потребовалось много времени, едва Наруто прийдя в себя, накрыл своей рукой его руку и начал надрачивать член, как спустя полминуты Саске излился себе в ладонь. Кто для тебя Саске? – спросил внутренний голос. Саске для меня… Ответ всегда менялся. Семилетний Наруто ответит – он мой враг. Десятилетний скажет – он мой соперник. Двенадцатилетний оспорит – мой товарищ, а пятнадцатилетний поправит – мой лучший друг. Семнадцатилетний Наруто захочет сказать – мой любимый,- но промолчит. Разве важно, какой статус носит человек, который для тебя является всем? Тогда внутренний голос вновь спросит – кто для тебя Саске? И Наруто повторит ответы. И цикл будет повторяться вновь и вновь, пока девятнадцатилетний Наруто не запнётся отвечая – он мой.… И не замолчит. Потому, что запинка вдруг выведет на правильный ответ, которому не суждено будет в последствии меняться. «Он мой» - ответит Наруто и голос шепнёт «понимаю». И больше не будет задавать вопросов о том, кем ему приходится Саске. Саске - горячий и рядом, утомленный, разморенный близостью, облитый ласковой тьмой. Наконец-то свой, без тревог, без беспокойств и опасений. Смятые простыни смутно белеют в темноте, подушка сбилась в сторону. Наруто прижимается к нему, сжимает до боли, благодарный за пережитое удовольствие, отрезанный от треволнений. Саске здесь. Саске рядом. Ощущается всеми изгибами тела, когда Наруто устало падает на левое предплечье, правой рукой заботливо смахивая прилипшие к светлому лбу влажные пряди. Вот он: в замке рук лежит на постели. Живой, дышащий, кровью в венах бушующий. Смотрит тьмой из тьмы - понимающе, успокаивающе. Знает, что сметает Наруто и вырывает это с корнем взглядом, молчанием, прикосновением. Наруто шепчет, не зная зачем, наверное, его ведет детское желание записать приснившийся кошмар на обрывке из школьной тетради и сжечь его. Чтобы не вспоминать, чтобы умер с почерневшей бумагой, чтобы из следов - легкий запах гари и победы над ужасом ночи. Рецепт, когда-то раскрытый ему Итачи, помогал в детстве, поможет и сейчас. Шепчет, облекая в слова то, что съедало изнутри, но оказалось абсурдом. - Мне снилось, - лбом коснулся лба, прикрыл на секунду глаза, - что ты умер. Представляешь? На сердце безмятежно и хорошо - оно очистилось, бьется легко, свободно, мощно сотрясает все тело ударами жизни, словно молотом. Бумажка, с записанным кошмаром, занялась и сгорает. Саске лежит не шевелясь, слушая. За окном сереет небо, до рассвета меньше часа. Замерло все - шторы на окнах, лунные квадратики на полу - блеклые. - Снилось, что ты больше не со мной, понимаешь? Что ты... мертв. Бред, же, Саске, но я так испугался... Один край летописи ужаса почернел, рассыпался словно и не было, в пальцах растертый пепел - волосы Саске. Кошмары исчезают с первыми лучами солнца. А до рассвета меньше часа. Наруто шепчет, что бред приснился и напугал, морок усталости, давние страхи. Саске живой, жаром тела растворяет леденящий ужас, черными глазами отрицает саму его возможность. Дыханием терется о дыхание - да, Наруто, бред же. Поднимает руки к его лицу, тонкими пальцами на щеки, ласково прижимая топорщащиеся усы. Холодные. Все тело горячее, а пальцы - холодные. Улыбка печальная, морозным воздухом подземелий Ц-7 выточенная. Наруто еще не понимает, что происходит, но почему-то вдруг дышать становится тяжелее, словно сам воздух загустел и не желает течь в легкие. Сожженый на три четверти листок восстанавливается под растерянным взглядом. Вот, из пепла вынырнули уже два уголка, и сценарий кошмара почти можно разглядеть... Рассвет не успеет. Мерзлые пальцы Саске на щеках и будто бы в животе, хватают душу, сжимают крепко, подбираются к сердцу. Тихий голос заглушает все, отдаваясь звенящей тишиной в голове. - Но я умер, Наруто. От дыхания на губах иней, и в глазах зрачки-кольца. Нет... Тело его - шелестящая листва под ладонями: хрупкая, ломкая... мертвая. Наруто отшатывается в ужасе, но Саске резко хватает его за предплечье. Склоняет голову набок - часто так делал, неосознанно. И от этого больно. - Я умер потому, что тебя небыло со мной. Ты же знаешь. Слова, как отравленные стрелы, бьют насмерть и точно в цель. - Нет... - Шепчет Наруто снова пытаясь выбраться, но мышцы - свинцовые, а мертвое тело Саске такое ловкое: хватает ладонями за плечи, прижимается, тянет за собой на кровать и у Наруто не остается сил сопротивляться. Вместо кровати вдруг разверзлась синяя пропасть с жадным белым солнцем. Наруто проваливается вверх, увлекаемый сильными руками, отчаянно барахтается в потоках раскаленного воздуха, ослепленный и обожженный. Чувствует, как под пальцами рассыпается прохладная шелестящая плоть, тонкими чешуйками выскальзывая меж пальцев и кружась осколками в бушующем вокруг ветре. Смотрит на чернеющее полосами тело Саске. У него, словно в клочья пепла, распадаются руки - разлетаются в потоках воздуха черными искрами, трещины бегут по лицу и груди. Саске рассыпается, восстанавливая своим же телом злосчастную бумагу, вместе с заключенным в ней кошмаром: Саске мертв. Погиб при исполнении. А меня небыло рядом. - Да, - шепчет рассыпающаяся оболочка, - тебя небыло рядом. Поэтому я умер, Наруто. А Наруто, поддавшись какому-то отчаянному желанию восстановить то, что восстановить уже не получится, старался удержать распадающееся тело Саске. Ладонями прижимает ползущие по светлой коже плечей и ребер черно-синие молнии трещин, бездумно, дико, забыв обо всем кроме мысли, обезумевшей птицей яростно бьющейся в голове, бывшей единственно важной - сохранить его. Страшно. Как же страшно... А тот смотрит насмешливо, печали в глазах не осталось. "Не сумеешь сживить, что порвано, не воскресишь мертвое". Нет... - Поздно, - говорит Саске, ухмылка обнажает удлиненные клыки. - Уже не спасешь. Но Наруто не слушает: продолжает свои отчаянные попытки срастить обратно трещины на теле, нервными движениями прихватывая новые и новые линии-разрывы, ловя улетающие из под пальцев в синюю глубь хлопья сожженной бумаги. Продолжает до тех пор, пока у самого не начинают пропадать руки, тоже рассыпаясь в чернеющие обрывки то ли кожи, то ли листьев. Вокруг должен выть ветер, но небо молчит выжидающе. Наруто чувствует, что падает с огромной скоростью, в голубую равнодушную бездну и живущий в ней ад. В ужасное, толстое солнце пустыни. У него рассыпались пальцы, зола забилась в глаза и горло, осталось лишь желание - во что бы то ни стало сохранить Саске. Культями продолжает свою работу, собственной кровью склеивая трещины словно строительным раствором. Не помогает, почерневший осенний лист, сорвавшийся с дерева, не приклеить обратно, не оживить. Наруто чувствует слезы, но вместо влаги на щеках остывающий прах. Терять Саске снова - страшно. - Отпусти, - говорит устало Саске. Ему надоели бесплодные потуги друга, он всегда отсекал все, что считал бесполезным. Спасение мертвой оболочки - бесполезно. - Нет, - повторяет Наруто, не желая слушаться. Тогда Саске перехватывает его руки. У него рассыпались плечи, но пальцы целы. С живота исчезли целые пласты кожи и мышц, в груди напротив сердца - дыра, и в ней не бьется почерневший уже, мертвый орган. Наруто смотрит с ужасом, Саске в ответ - со злой улыбкой. Темными кончиками пальцев проводит по груди Узумаки и, наметившиеся было трещины, начинают зарастать. Заживают, смазанные черной сажей, линии-сломы на лице, шее, бедрах. Из рассыпающихся кистей Саске формируются новые - но уже на чужих руках. Саске склеивает его повреждения собой, а Наруто не может пошевелиться. А вокруг – молчаливый ветер и бездушное небо. Белое солнце насмешливо взирает - скоро они оба упадут на его жаркую, огромную тушу, будут пожраны за жалкие попытки восстановить друг друга. - Ты будешь помнить об этом всегда. Обо мне, - у Саске осталось лишь лицо, левая сторона грудины и предплечья. - Будешь помнить и жить с этим, Наруто. Твоя вина.... Поверхность солнца слишком близко, а скорость падения огромна. Наруто отчаянно прижимает останки тела Саске, пытаясь сберечь хотя бы их, но не может. От удара о твердую поверхность жаркого светила, Саске рассыпался в черно-сизую пыль, а Наруто дернулся и, наконец, очнулся. - Эй, Саске! Я никогда не спрашивал раньше.... Ты правда умеешь стирать память? Разговор на крыше школы во время обеда. Вообще-то крыша школы - запретная территория, как и поднятая Узумаки тема, но кто остановит? Саске хмурится немного, с неохотой отвечает: - Стирать память - не умею. Наруто чувствует, что идет по тонкому льду. Значения кода-номера объекта раскаленной вольфрамовой нитью было вшито в мозг: литеры, означающие, что ты - нелюдь и объясняющий посвященным тонкости твоей нечеловечности. Не так давно Саске с Наруто подружились, и, некоторые особенности своих способностей не желали раскрывать без особой нужды. Впрочем, пришел к выводу Саске, эта особенность известна половине центра, а Узумаки только лишь не понимает ее специфики. Наруто подтверждает его умозаключения репликой: - Но ведь ты стер память тому надзирателю за AMA-128? Младший Учиха вздыхает. Им уже по шестнадцать лет, они объекты на службе у центра, а Наруто так и не научился разбираться в тонкостях классификации объектов. Саске никак не мог понять: переоценивает ли его возможности Наруто, или же наоборот - недооценивает. - Я не могу стирать память в буквальном понимании. Зато, могу заставить человека забыть о чем-то. - А разница? - искренне изумился Узумаки. - Когда память стирают - ее уже не восстановить, она исчезает безвозвратно и грозит нарушением мозговой деятельности субъекта. Есть много технологий стирания памяти, но все они, без исключения, грозят неисправимыми последствиями. Поэтому, к стиранию памяти прибегают только тогда, когда судьба субъекта не слишком волнует, а убить его - законы не позволяют. Саске скептично ухмыляется. Наруто знает, как друг относится к этой показной морали и не осуждает его. - Когда субьект полезен и может пригодиться в будущем, но ему надо помочь забыть некоторые события или сведения - прибегают к помощи МЕ моего типа, - брюнет сжимает и разжимает кисть, задумчиво глядя на пальцы. - Ничего не понимаю, - пробормотал Наруто, нахмурившись. Он искренне хотел вникнуть в то, что пытается разъяснить Саске, а посему усердно слушал, старательно хмуря загорелый лоб. - Когда стирают память - фактически выпиливают твои воспоминания о периоде времени. Образно говоря: удаляют часть мозга. Представил? О, да, Наруто представил. Трепанация черепа и последующее извлечение куска коры головного мозга были любезно представлены слишком живой фантазией. Наруто посерел, позеленел и, глазами полными ужаса уставившись на Учиху, кивнул. Гребанный Саске, знал же о силе узумаковского воображения, знал и то, что блондин долго будет в плену образов обливаться кровью из мнимой раны на голове. Саске, неприминув ехидно ухмыльнуться, продолжил: - Соответственно, такая процедура влечет последствия: субъект теряет все связи с удаленным фрагментом. Совершенно все. Если дело касается дня, даже недели - процедура считается практически безопасной. Но если речь идет о годе или паре лет, то пациент рискует получить себе целый букет психических отклонений и расстройств. Под вопросительным взглядом Саске, Наруто кивнул: понял, мол, понял нихуя. - Когда подобные подарки субъекту не нужны, можно помочь ему забыть другим путем. Например, я могу заставить тебя, - у Наруто на загривке зашевелились волосинки. Саске часто, приводя пример, использовал фразу вида "допустим, ты" и каждый раз Наруто проецировал действие на себя. Думая о том, что Саске может сломить его волю, подчинить разум, проникнуть в мысли, Узумаки испытывал смесь ужаса и восторга. Не признавался в этом самому себе, потребовал у Саске обещания,что тот никогда.... и в тайне хотел, чтобы слово было нарушено. - .... заставить тебя забыть о каком-то знании, не затрагивая его связей с другими. Пример нужен? Наруто вновь кивнул. - Смотри, допустим, ты... - снова сладкая судорога сжимает сердце, - ... пошел в игровой клуб. Проигрался часа три, купил себе пару дисков. Встретил знакомого со школы. Я могу заставить тебя забыть об одном из этих событий, или обо всех разом - ты и не заметишь. - Как? - спрашивает Наруто, надеясь за интересом скрыть волнение. Саске улыбается. Пока что он не знает, почему, но ему нравится когда Наруто смотрит на него такими глазами. - Я могу убедить твое сознание, что указанное мной воспоминание-опасно, и твой мозг сам его заблокирует. Никаких стираний памяти и насильного удаления - субъект сам прячет неугодное воспоминание и, надежнее всего, от себя. Более того, сам любезно предоставит сюжет-фальшивку, замену. Заставлю забыть поход в клуб - и ты будешь думать, что друга встретил на улице, а диски дал тебе он. И вы их даже пару часов пробовали. Уберем воспоминания о друге - не встречал ты никого, познакомился с человеком в клубе, поболтали на тему игры и разошлись. Соответственно, если понадобится, чтобы ты забыл диски, то ты будешь уверен, что нашел их на столе в комнате, а принес их, допустим, я. - Человек сам заставляет себя забыть что-то? По твоему приказу? - Именно. Никаких вредных последствий для психического здоровья, никакой опасности обнаружения вмешательства ибо субъект сам не будет знать, что что-то забыл. - Круто.... Глаза Наруто сияют восторгом и Саске не может сдержать самодовольной улыбки. - И как долго это? - Наруто подобрался ближе, скрестив ноги в подобие позы лотоса. - В смысле, как долго человек не помнит? Всегда? Или сколько ты прикажешь? Таким тоном обычные мальчишки обсуждают способности любимых супергероев. - Можно сделать навсегда, обычно я так и поступаю, но в таком случае процесс в 87% случаев не обратим. А можно пойти другим путем, тогда длительность коррекции памяти определяется длинной моей жизни. - В смысле... Саске перебивает жестко: - Запертые воспоминания останутся запертыми пока я жив. Ветер принес звонок на урок и теплый порыв душистого осеннего воздуха. Было в нем что-то горькое, опасное. Впервые было сказано о смерти и, почему-то, имено в тот день, Наруто понял, что Саске когда-нибудь… Возможно… В необозримом будущем… может умереть. Наруто лежал на боку, слившись с матрасом в одно. Старательно прижимался щекой к подушке, чтобы ткань помогла ему спрятать слёзы. Неделю и один день назад, на пороге его комнаты в Ц-7 появилась бледная Шу. Бесцветным голосом она сообщила о смерти братьев Учиха. Неделю и один день назад Тсунаде в срочном порядке доставила его, беспомощного и бессознательного, в Ц-5. Домой. Домой? Медики бессильно смотрели, как жизнь SNVV медленно угасает и тело разрушается от неведомой болезни. Регенерация отказала ему, а гипервентиляция едва не добила. Медикаменты оказались бесполезны. Восемь дней Наруто находился меж жизнью и смертью. Обессиленный, изувеченный, преданный собственным телом, он погрузился в оцепенение освобожденных снов. Сейчас, Узумаки лежал на больничной койке, той же, что и три года назад, после провала захвата Шукаку. Лежал, смотрел на пустой нынче стул рядом, пытаясь собрать себя вновь, удержать на месте, запихнуть в оболочку то, что называлось Узумаки Наруто. Но осколки души и памяти не желали соединяться, их было больше, чем должно. Может ли быть – разные воспоминания об одном событии? Вряд ли, холодно объявляет Знание. Нет, шепчет Сердце, Саске жив. Я найду его, найду, найду… Наруто всей расколотой душой поддерживает истекающее кровью сердце. Но ты же знаешь, сухо говорят Факты, что он мёртв. Уж ты-то точно знаешь… И Знание хладнокровно кивает. Наруто ни разу не вспоминал ту ночь. Ни разу за все три года. Она ничем не выделялась – парни опробовали новую игру, посмотрели свежий боевик, выпили пива. Такая же ночь, как и десятки схожих. Такая же… такая же… Слезы текут по носу и соскальзывают в белую ткань. Кого ты оплакиваешь, Наруто? Перед глазами мелькает яркое, что из этого – настоящее? Руки, сжимающие джойстик – уверенно, крепко. Цепкий взгляд, следящий за меняющимися на экране локациями. Лунный отблеск на спине, серебром вычерченные лопатки. Яростно поджатые губы, сосредоточенное в драке лицо. Взлохмаченные чёрные волосы, чернильными разводами облепившие взмокшую шею. Распахнутые губы. Наруто утыкается лицом в матерчатое тело подушки, глаза – широко распахнуты, соленой влагой кровоточат. Легкие одеревенели и отказываются принимать воздух. - Ублюдок, - слова выходят болезненно, с трудом, - ублюдок, Саске… Я же не могу без тебя...